Александр Шаг 16.05.18 15:27
Благодарю Кнарик, Вас, за слова благодарности и поддержки. Вы, наверное, единственная неравнодушная к моим строкам из всего этого собрания, притом, женщина...Ещё не раз я может быть удостоюсь благодарности от народа, но Ваша - самая ценная...(шучу)
Почему я хочу устроить открытую, дискуссионную площадку? - Это - тактический ход, иначе всё затрут, замнут, всё пойдёт прахом, все разумные мысли. И будет всё так в жизни идти, как захочет большой дядя, вопреки желаниям и чаяньям народа. Странно, что не выступают с критикой убелённые сединами мужи Союза писателей - там все равнодушные, что ли?
Кроме этого хотел бы, чтобы материалы эти не потерялись в дебрях Интернета. Приглашаю разумных, адекватных дружных с логикой и здравым смыслом людей. Людей зацикленных на стереотипах, узкоспециализированных прошу не беспокоиться вообще. Не знаю, как получится на этом сайте с площадкой, но надеюсь, что здесь есть разумные люди, настоящие патриоты России.
Кнарик Хартавакян 16.05.18 01:39

ДЛЯ Алексан. ШАГА

15.05.18 ВСТАВИЛА Вам, уважаемый Александр, ответ на коммент к п-ции проект ПОЛОЖЕНИЯ О СОВЕТЕ МОЛОДЫХ ПИСАТЕЛЕЙ.

И здесь в комментарии верно мыслите: "...мальчики в галстучках - эти наймиты большого капитала очень проворные и усердные в делах своих закулисных..." Верно Вы обдумывете, "как выстроить политику цен основанную на стоимости килограмма зерна, а не галлона нефти...
с уважением
Кнарик Хартавакян 14.05.18 14:58

Хочется отметить СОДЕРЖАТЕЛЬНЫЕ, ценные комментарии и Николая Переяслова за 17.10.17 (это, скорее, самостоятельная статья), и за апрель-май ёмкие вставки Сергея Семянникова и Алексан. Шага. Со многими мыслями авторов согласнаи я. ВСЕМ СПАСИБО за комменты!
Александр Шаг 14.05.18 00:52
Правду сказал Сергей Семянников строчками стихотворения своего - я полностью с ним согласен... От себя ещё тоже напишу на эту тему (постараюсь покороче - не люблю писать длинно и невнятно)
Неправильно говорить - герой нашего времени, поскольку их много, героев - вагон и маленькая тележка...Список произведений о героях наших будет очень длинный.
Ещё больше будет критических строк, хороших и плохих, отрицательных и положительных, с системным, развёрнутым анализом и без, но... главного они не разрешат и не сотворят, потому что у нас очень мало времени отведено для исправления положения дел и состояния общества в целом.
Главное дело (эх, главное, ребята, сердцем не стареть! Песню,что задумали до конца допеть...) Так вот ГЛАВНОЕ - это методами и путём системного, всестороннего анализа нащупать тот главный путь по которому можно дойти до Светлого Будущего всей Земли нашей матушки, ну и России, конечно... Не то мы доиграемся на разных биржах фондовых и валютных - мальчики в галстучках - эти наймиты большого капитала очень проворные и усердные в делах своих закулисных...
Я же, например, обдумываю, как выстроить политику цен основанную на стоимости килограмма зерна, а не галлона нефти... Думаю, что стою на правильном пути, потому что зерно можно вырастить без нефти вообще, пользуясь только мотыгой. Кто - за и кто против такой политики? Почему бы не организовать дискуссионную площадку и в перспективе рассмотреть все аспекты? Вообще-то я против узколобых, чистых гуманитариев - я за широкий кругозор, техническую подкованность какую-то, политическую и экономическую грамотность, я - за здравый смысл и высокую культуру во всём.
Сергей Семянников 16.04.18 21:06
СОСТРАДАНИЕ

Соберутся слепые на встречу
И, ощупав себя наугад,
Непонятной, но искренней речью
На события выскажут взгляд.

И попавший на встречу случайно,
Ты заметишь – насколько сильна
Темноты бесконечная тайна,
Если правит сознаньем она.

Всё на слух: и горячие жесты,
И холодная мимика лиц…
Бесполезны любые протесты
Против самых чудных небылиц.

Никаким человеческим вракам
Доказательства будут не впрок.
Даже свет проверяется мраком,
За которым трагический рок.

И свидетель его поневоле,
В чутком сердце включив тормоза,
Ты за миг до неслыханной боли
На неправду закроешь глаза.
Николай Переяслов 17.10.17 21:11
То и дело раздающиеся в наши дни со стороны представителей современного бизнеса, политики, а то и непосредственно самой государственной власти высказывания о том, что занятие литературной деятельностью — это сугубо личное дело каждого пишущего, нечто вроде его индивидуального хобби, не имеющего никакого отношения к общегосударственной политике, являются, мягко говоря, заведомым шулерством, этаким, пользуясь карточной терминологией, откровенным «передёргиванием», искажающим истинную картину взаимоотношений между носителями творческого потенциала нации и выразителями державной силы. А между тем, Россия — настолько литературоцентричная страна, что в ней даже фамилия царской династии несла в себе определение одного из основных литературных жанров — РОМАНовы! И, может быть, не в последнюю очередь именно поэтому практически вся история нашего государства представляет собой некий сплошной авантюрно-приключенческий РОМАН, наполненный кровью, любовью и всеми мыслимыми и немыслимыми страстями... Во всяком случае, если мы внимательно и непредвзято посмотрим на многовековую историю России, то просто не сможем не увидеть того, что развитие отношений между литературой и властью представляет в ней весьма давний и прочный тандем, образованный взаимным и, надо признать, довольно-таки пристрастным вниманием друг к другу. Были такие периоды эволюции, когда это внимание носило дружески-опекунский характер и представляло собой процесс взаимовыгодного сосуществования, заключавшегося в том, что власть, в лице удельного или великого князя, обеспечивала монастырям, являвшимся центрами тогдашнего летописания, защиту от внешнего врага и всевозможные экономические привилегии в виде налоговых льгот, а также земельных или денежных пожертвований, а ведавшие составлением и переписыванием летописей книжники изображали своих покровителей в максимально благоприятном для них свете. Хотя, правды ради надо заметить, что древнерусские летописцы всё же не упускали случая попенять тому или иному князю (или кому-нибудь из его предков) на деяния и поступки, противоречащие Божьим заповедям. Для этого иной раз было достаточно, рассказывая о делах какого-нибудь неправедного властителя, наподобие пресловутого Святополка Окаянного, поместить в качестве нравственной параллели к тем или иным эпизодам его биографии фрагменты из Священного Писания, касающиеся поступков Каина, Ирода или же самого Иуды Искариотта. Понятно, что подобное соседство далеко не всегда нравилось тем, кого оно непосредственно затрагивало, поэтому такие фрагменты летописей подвергались насильственному редактированию, а позволившие себе допустить эту дерзость летописцы — отлучению от творческого процесса и высылке в дальние монастыри.
Бывали времена, когда противостояние власти и литературы по отношению друг к другу можно было назвать доминирующим в их тандеме — и тогда литература сильно раздражалась и разражалась письмами князя Курбского, вольнолюбивыми стихами Пушкина, народными поэмами Некрасова, обличительными книгами Герцена, Чернышевского, Радищева и Солженицына, «несвоевременными мыслями» Горького и другими бунтарскими сочинениями диссидентов всех эпох, в ответ на что власть отвечала высылкой смутьянов за пределы страны, тюремными сроками, запретом на публикации их произведений и вообще появление их имени в печати и другими репрессивными мерами в адрес непокорных писателей.
При этом нельзя сказать, что литература выступала по отношению к современной ей власти исключительно в качестве непримиримого оппонента и обличителя её пороков. За дела, преумножающие славу Отчизны или направленные на совершенствование нации, её государи удостаивались от своих писателей не только благосклонного упоминания в летописях, но и адресованных им торжественных од или посвящённых их деяниям поэм и романов. Таковы, в частности, державинская «Фелица», пушкинская «Полтава», поэмы Маяковского «Хорошо» и «Владимир Ильич Ленин», а также другие произведения этого типа.
(Составители летописей с удовольствием фиксировали для истории также плоды умственных трудов и размышлений самих представителей власти, если те, конечно, несли в себе образцы государственного подхода к различным делам и свидетельствовали об их верности православным заповедям. Таковы, к примеру, известные «Поучения» Владимира Мономаха своим сыновьям, «Правда» Ярослава Мудрого, а также запечатлённые в хрониках и народных былинах слова и высказывания других князей и государей.)
Особое место в истории развития взаимоотношений власти и литературы занимают произведения, написанные в годину тяжёлых державных испытаний, которые, перешагивая через все «перегибы», ошибки и несправедливости правящего на тот момент режима, ставили своей целью сплочение нации перед лицом всеобщей угрозы, подъём патриотического духа в народе или же прославление подвигов русского оружия в борьбе за независимость своего Отечества. Таковы — наше знаменитое «Слово о полку Игореве», «Задонщина», «Ода на взятие Хотина», «Певец во стане русских воинов», «Бородино», героическая лирика Дениса Давыдова, поэма Александра Твардовского «Василий Тёркин», роман Константина Симонова «Живые и мёртвые» и множество других стихов, поэм и романов высокого героико-патриотического звучания.
Максимально органичному симбиозу литературы и власти способствуют такие исторические периоды, когда власть испытывает острейшую потребность внедрить в народные массы идеологию, кардинально отличающуюся от той, какую исповедует подавляющее большинство стран мира. (Именно в такой ситуации оказалась в начале XX века молодая Страна Советов, строившая государство, основанное на общественной собственности на средства производства, в то время как все прочие страны, включая и саму дореволюционную Россию, развивались в условиях частной собственности на средства производства). Чтобы перевесить чем-нибудь пример и соблазн чужого образа жизни, у власти практически нет никакого другого пути, кроме как предложить своим гражданам образы виртуального светлого будущего — такого, ради которого стоило бы терпеть любые тяготы и лишения в настоящем времени, а если потребуется, то отдать во имя его приближения и саму жизнь. Создать и утвердить такие образы в сознании народа могло только искусство и, в частности, литература, и чтобы подвигнуть писателей на создание подобных произведений и поощрить авторов наиболее удачных из них, государство пошло на неслыханные ранее меры поддержки работников пера, создав под своим патронажем такие структуры как Союз писателей СССР и Литературный фонд СССР, в собственность которым были переданы ряд крупнейших издательств страны, финансировавшихся и снабжавшихся бумагой из бюджетных источников, а также целая сеть домов творчества, детских садов, дачных посёлков и других учреждений, способствовавших созданию максимально благоприятных условий для творческой работы писателей и донесения их слова до читательских масс. (Не случайно же, по словам председателя сегодняшнего Союза писателей России В.Н. Ганичева, представители государственной и партийной номенклатуры в шутку называли Союз писателей СССР «министерством литературы»!..) Сюда же следует отнести и предоставление писателям государственных квартир, награждение их солидными государственными премиями, выдвижение в депутаты Верховного Совета, избрание делегатами партийных съездов, да и вообще — наделение их высочайшим нравственным и общественно-политическим авторитетом, ставившим их в глазах народа на одну доску (а нередко — и выше!) с государственными и партийными деятелями советской страны. Рейтинг М. Горького, М. Шолохова, Н. Островского, А. Фадеева, А. Твардовского, С. Михалкова, В. Шукшина и некоторых других известных писателей во много раз превосходил таковой у современных им министров, дипломатов, а то и самих руководителей государства.

* * *

В 1960—1980-е годы Россия слыла носительницей статуса «самой читающей страны в мире», и вряд ли это звание было просто придумано в недрах пропагандистской машины тогдашнего СССР. Таких тиражей книг, какими они издавались в годы социализма в нашей стране, не знала ни одна из самых развитых держав мира, и надо признать (хотя записные юмористы той поры и хихикали по поводу того, что книги в СССР покупаются, главным образом, лишь «под цвет обоев» — то есть ради того, чтобы не отстать от моды), большая часть выходивших в те годы изданий всё-таки и в самом деле ПРОЧИТЫВАЛАСЬ народом. И дело даже не в том, что в условиях якобы тотальной лжи и отсутствия свободы слова люди тянулись к художественным произведениям, чтобы хотя бы в них, расшифровывая символику применяемых автором художественных образов, увидеть в той или иной замысловатой метафоре намёк на некую завуалированную правду об антинародной сущности социализма или шарж на кого-нибудь из основателей или тогдашних лидеров Коммунистической партии. Люди тянулись к книгам, потому что это было подлинной потребностью их души, им действительно хотелось читать и находить в книгах ответы на вечные вопросы бытия. Не секрет ведь, что в дореволюционной России литература была принадлежностью не столько ТОЛПЫ, сколько ЭЛИТЫ, и эта аксиома была справедлива практически для всей российской истории, кроме 70-летнего периода советской власти, когда государство совершило культурную революцию и поставило своей целью превратить в элиту ни много и ни мало, а сразу — ВЕСЬ НАРОД! Вот в эти-то годы мы как раз и можем видеть необычайно высокий всплеск всенародного интереса к литературе и искусству, — и объясняется это довольно просто. Находясь в таких идеологических и политических условиях, когда стремление к повышению своего материального благосостояния было отнесено к «пережиткам прошлого» и обрело привкус уголовной ответственности, граждане Страны Советов могли удовлетворять остающиеся у них собственнические инстинкты фактически единственно путём увеличения своего интеллектуального состояния, хвалясь друг перед другом не суммами на банковских счетах или количеством приобретенных автомобилей, а только числом прочитанных и собранных в личных библиотеках книг. НЕ ПРОЧЕСТЬ произведение, которое было в те годы у всех на устах, считалось позором, это понижало культурный рейтинг человека, мешало его карьере и дружбе, потому что ему НЕ О ЧЕМ было говорить с теми, кто эту книгу прочёл. А, надо сказать, что читали тогда почти все, так что не читавший оказывался в положении чуть ли не изгоя...
(Сегодня же повсюду говорят только о курсе доллара да евро, о ценах на подмосковные участки да новых моделях «мерседеса», поэтому белой вороной будет выглядеть уже именно тот, кто заикнётся о новых стихах Владимира Кострова или прозе Владимира Личутина. Литература покинула душу народа, и никому стало неинтересно, о чём там сегодня пишут писатели реалистического или какого-либо другого литературного направления и как они видят в своих произведениях будущее России. Вон оно, это самое будущее — светится курсом валют над обменными пунктами да лезет в глаза рекламой банковских процентных ставок, а всякие там стихи да рассказики — это на сегодняшний день для большинства россиян уже только «пережиток прошлого», и не более.)
Помимо сказанного выше, литература социалистической эпохи и в самом деле отличалась не только профессиональными мастерством и добротностью, но и идейно-философской, социальной и психологической наполненностью, глубокой правдивостью изображения человеческих чувств и отношений, узнаваемо-достоверной жизненной основой, и одновременно — высоким духом героической романтики. «Тихий Дон», «Поднятая целина», «Судьба человека» Михаила Шолохова, «Как закалялась сталь» Николая Островского, «Железный поток» Александра Серафимовича, «Хождение по мукам» Алексея Толстого, «Любовь Яровая» Константина Тренёва, «Белеет парус одинокий» Валентина Катаева, «Три толстяка» и «Ни дня без строчки» Юрия Олеши, романы и повести Леонида Леонова, Анатолия Иванова, Константина Паустовского, Фёдора Абрамова, Виля Липатова, Михаила Алексеева, Василия Шукшина, Петра Проскурина, Виктора Некрасова, Василия Белова, Валентина Распутина, Юрия Полякова, стихи Николая Клюева, Сергея Есенина, Анны Ахматовой, Николая Гумилёва, Павла Васильева, Расула Гамзатова, Николая Рубцова, Валентина Устинова, Глеба Горбовского, Евгения Юшина, а также произведения множества других писателей, которые, точно из гоголевской «Шинели», вышли из метода социалистического реализма, до сих пор остаются одними из самых читаемых и перечитываемых книг в библиотеках практически всех бывших республик СССР.
Так в чём же, хочется спросить, проявлялось отрицательное действие «тотальной» советской цензуры, если под её бдительным оком было написано (и издано!) столь много замечательных и до сих пор необходимых людям книг? И вообще — во зло или же во благо искусству оказываются некие идейно-эстетические строгости?..
Анализируя, в частности, изобретённый Юрием Поляковым ещё во время торжества того же соцреализма метод гротескного реализма, я подумал о том, что творческая индивидуальность писателя во многом как раз и обуславливается самим фактом наличия в стране некоей устоявшейся идеологической Системы, без которой у автора просто не может быть какой-либо ярко выраженной гражданской позиции. Существуя в рамках такой Системы, пишущий может выступать в качестве её певца и глашатая, а может быть её непримиримым оппонентом и противником; может восхвалять её успехи и достоинства, а может, как говорится, держать фигу в кармане, обхихикивая в своих произведениях её промахи и недостатки; может служить ей верой и правдой, а может, как Солженицын, всю жизнь против неё неистово бороться. Но главное — что у него при этом есть ТОЧКА ПРИЛОЖЕНИЯ СИЛ, объект для творческого проявления своей любви или ненависти, на фоне которого становятся яснее видны и он сам, и его жизненная позиция.
А вот сегодня, как мне кажется, Система ушла в тень, чёткая государственная идеология отсутствует, единого гражданского общества в стране не стало, и писателю приходится говорить, главным образом, лишь о каких-то частных проблемах частного персонажа или же в лучшем случае — какого-то весьма узкого социального слоя, как, например, это происходит в книгах Оксаны Робски, посвящённых обитательницам элитных особняков на Рублёвском шоссе, или же в похожих друг на друга сериях романов о всевозможных «Косых», «Слепых», «Бешеных» и других романтизируемых писателями (не по заказу ли самих прототипов?) представителях откровенно бандитских «бригад». Вследствие этого нынешняя литература стала мельче, утратила свою социальную остроту и значимость, и быть услышанным широкими читательскими массами стало в наши дни намного труднее, чем в годы идеологических строгостей и цензурных запретов.
Вот что, по свидетельству автора книги «Литературная Москва» Ивана Белоусова, восклицал писатель Николай Николаевич Златовратский, едва только разговор заходил о новых писателях или новых направлениях в литературе:
«— О чём пишут? Как пишут? Для кого? — быстро, нервно шагая по своему маленькому кабинету, задавал он вопросы. — В наше время, когда мы писали, перед нашими глазами стоял многомиллионный трудовой народ: мы говорили перед его лицом, перед ним и ответ держали!..»
Точно так же, на мой взгляд, жила русская литература и с 1917 по 1987 год, в эпоху так называемого соцреализма, когда, несмотря ни на какую заидеологизированность тогдашнего искусства, литературный герой, проходя через рассыпанную по сюжету цепочку испытаний, представал на последней странице книги обязательно хотя бы на ступеньку НРАВСТВЕННО ВЫШЕ, чем мы его видели на первой странице. Сегодня же, к сожалению, писатель не держит ответ ни перед кем, а потому и количество разбросанных по его романам трупов не прибавляет его героям абсолютно ничего. Каким герой входит в произведение, таким же точно он из него и выходит.

* * *

...Оглядываясь сегодня на причины, позволившие противникам социалистической идеи добиться развала СССР, в числе многих прочих мне видится и такая из них, как невероятная расплывчатость базовых формулировок советской идеологии. Думаю, тот же соцреализм подвергся бы гораздо меньшему поруганию, если бы вместо туманных выражений типа того, что это он «требует от писателя правдивого изображения действительности в её революционном развитии» и «воплощает принцип коммунистической партийности в искусстве», было чётко сказано, что это — «творческий метод, главной отличительной чертой которого является то, что его герои живут и действуют не ради своих личных интересов, а ВО ИМЯ ОБЩЕСТВЕННОГО СЧАСТЬЯ». Путанные и неконкретные определения в духе чиновничьих канцеляризмов оказались «золотой жилой» для всякого рода хохмачей-юмористов, пустившихся в середине 80-х годов прошлого века осмеивать всё, на чём строилась советская идеология. «Опустив» и обхихикав практически все основные идейные постулаты социализма, включая его искусство, «архитекторы перестройки» и состоящие у них на службе сатирики лишили вчерашних строителей коммунистического общества самого главного — понимания того, во имя чего, собственно, им нужно бросаться на амбразуры. Осмеянные Жванецкими и Арлазоровыми, вчерашние святыни вдруг оказались переведенными в категорию дерьма, а кто же, спрашивается, станет рисковать своей жизнью, совершая подвиги в духе Александра Матросова, или хотя бы перекрывать, как это делал Алексей Стаханов, в несколько раз суточные нормы добычи угля, — во имя дерьма?..
Крушение СССР произошло не в Беловежской пуще, где троими пьяными заговорщиками был подписан фиговый листок о роспуске великого государства, оно случилось раньше, когда мы первый раз позволили кому-то рассказать при себе похабный анекдот о Василии Ивановиче Чапаеве и Петьке и не удержались от того, чтобы не разразиться вместе со всеми дурацким, убивающим в наших душах понятие всякой святости, хохотом.
Было, конечно, и много других причин, лишивших социализм его защитников. Но, снова и снова думая сегодня над тем, почему всё-таки стало возможным крушение самого социально ориентированного строя на планете, который, казалось, не разрушить уже никаким силам на свете, я думаю, что советское руководство и идеологи социализма просто-напросто недооценили такой очевидный сегодня для всех фактор, как стремление людей жить ХОРОШО И БОГАТО, заставившее многих наших соотечественников с завистью смотреть на европейцев и американцев с их сотнями сортов колбасы на прилавке, — отсюда и такое большое количество недовольных социализмом…
Что же касается литературы, то здесь тоже имели место свои «перегибы». Так, например, не допуская в советские годы молодых писателей к журналам и издательствам, перекрывая им пути к творческим командировкам, гонорарам и премиям, «генералы» СП СССР сами взрастили себе в виде всех этих модернистов-метаметафористов не наследников и продолжателей своего дела, а ярых антагонистов и противников, которые поняли, что их тут так до седых волос никуда и не пропустят, и для того, чтобы обрести возможность печататься и получать какие-никакие литературные гонорары и премии, у них есть только один действенный выход — смести всех этих литературных долгожителей с исторической арены вместе с оберегающим их социалистическим строем. Ничего, как говорится, не поделаешь — диалектика! Класс, который из-за своей жадности не подпускает к кормушке никого другого, сам взращивает себе своего собственного могильщика. Очевидная, казалось бы, истина, ведь многие из нас учили «Капитал» Маркса, читали труды Ленина и помнили про Октябрьскую революцию, но, к сожалению, история, как оказалось на практике, никого и ничему не учит. И те, кто боялись поступиться малой долей, вынуждены были отдать реформаторам всё…

…Увы, сегодняшняя власть ни в каком озвучивании своих идей не нуждается. Это совершавшийся после 1917 года переход российской жизни на коллективные рельсы не имел в мире никаких примеров и аналогов, и поэтому нуждался в постоянной идейной подпорке со стороны литературы. А для сегодняшней реставрации капитализма в России никакая вспомогательная идеология не нужна — достаточно было распахнуть двери на Запад, чтобы оттуда хлынул всем в глаза свет рекламных огней над борделями, и большинство подумало, что вот это-то как раз и есть сияние того светлого будущего, к которому мы семьдесят лет стремились, только оно оказалось не в той стороне. Так зачем же, спрашивается, власть будет тратить деньги на подкормку каких-то там ещё писателей, если «впариваемый» ею в жизнь культ обогащения, разврата и насилия входит в сознание масс и без всякой писательской помощи? (Я думаю, что именно по этой причине российская власть не торопится принимать и Закон о творческих союзах, оставляя в течение вот уже пятнадцати лет деятелей литературы вне защиты и поддержки Конституции.) Как ни тяжело это осознавать, но шелест зелёных купюр, вид блестящих автомобилей и не исчезающие с экранов голые груди и задницы оказались сильнее самых правильных идей, а когда народ из великого множества материальных и духовных потребностей выбирает для себя классическое требование рабов: «Хлеба и зрелищ!» — тогда самыми востребованными писателями оказываются главным образом те из них, кто может выплеснуть на страницы своих книг максимальное количество крови, водки или спермы.
Примерно с такими мыслями я и включил однажды свой телевизор, попав на литературную программу «Апокриф» с Виктором Ерофеевым, в которой обсуждалась проблема так называемых “высоких” и “низких” жанров в литературе. В дискуссии участвовали популярные сочинительницы «коммерческих» (то есть распродаваемых, как пиво или водка) романов Полина Дашкова, Дарья Донцова, а также вездесущий поэт-концептуалист Д.А. Пригов (на сегодняшний день уже умерший) и некоторые другие авторы из круга востребованных сегодняшним книжным рынком писателей. Разговор в основном крутился вокруг того, можно ли считать настоящей литературой популярный ныне в России детективный жанр, при этом все постоянно хитрили, умничали, показывали свою образованность и напирали на то, что литература — это то, что интересно читать, и уходили от того, чтобы говорить о главном. А главное, на мой взгляд, заключается в том, что важно вовсе не то, “высок” или “низок” жанр, в котором работает писатель, а в том, ПУСТАЯ или НАПОЛНЕННАЯ проза выходит из-под его пера, и есть ли ему ЧТО СКАЗАТЬ миру. И это очень не второстепенные вопросы, потому что литература, наполненная глубоким содержанием, представляет собой высоко энергетический аккумулятор, подпитывающий читателя своими токами, тогда как литература бессодержательная выступает в роли энергетического потребителя, то есть — самого настоящего вампира, отсасывающего из читателя его последние духовные соки…

…К сожалению, сегодняшняя литература всё больше и больше напоминает собой компьютерные игры, в которых персонажи не ЖИВУТ, а просто ПРОХОДЯТ НЕКИЕ УРОВНИ, совершая на каждом из них определённые чисто КОЛИЧЕСТВЕННЫЕ действия, которые ни на гран не изменяют заданной им автором ещё в начале произведения психологии и никак не обогащая их духовный опыт. В последнее время я вдруг заметил, что и сами москвичи тоже абсолютно перестали разговаривать друг с другом О ЖИЗНИ, общение стало носить в основном только функциональный характер — спросить, где что-то находится, как туда проехать, и тому подобное. Не знаю, жизнь ли копирует литературу или литература жизнь, но не стало побочных сцен и в литературе — у Достоевского, к примеру, его идущего по улице героя могла зацепить проезжающая мимо телега, зацепить кнутом извозчик, он мог увидеть, как пьяный муж бьёт жену, услышать разговор двух совершенно посторонних для сюжетного действия прохожих, могла попасться на глаза случайная девочка-попрошайка и многое другое. В нынешних же романах нет ни одного фонового персонажа, в поле зрения автора и его героев не попадает ни одно из незадействованных в сюжете лиц (как будто писатели боятся, что каждому лишнему персонажу надо будет выплачивать гонорар!), в произведение не залетит ни один обрывок случайного разговора, не забежит бродячая собака, в них практически абсолютно НЕТ ОКРУЖАЮЩЕГО МИРА...

…Из произведений, которые запомнились мне своей жизненной полнотой, в памяти в первую очередь всплывают романы Юрия Полякова «Замыслил я побег» и «Грибной царь», необычайно густо инкрустированные предельно узнаваемыми деталями сегодняшнего быта, психологическими нюансами поведения героев и социально психологическими приметами нашего времени. Большинство других прочитанных мною книг всё дальше и дальше отходят от русской литературной традиции, даже популярный в патриотических кругах Александр Проханов пишет не то чтобы романы из жизни реальных русских героев, а, скорее, некие растянутые на множество страниц и закутанные в метафоры КОНЦЕПЦИИ, вроде той, что высказана в «Господине Гексогене», который не сразу-то и поймёшь — то ли осуждает, то ли оправдывает практику терроризма в России…
Последнее время мы как бы уже вообще боимся называть себя русскими и говорим о себе: россияне. Да и что у нас осталось исконно русского? Экономику свою мы, глядя на Запад, переделали по рыночному образцу, политику тоже, введя в стране Парламент и Президента. Книги печатаем главным образом переводные, а если написанные нашими авторами, то обязательно по западным образцам. На телевидении сегодня — сплошь американские боевики да порнуха, наше национальное кино, похоже, осталось стопроцентно в прошлом. Увы, как недавно заметила в “Литературной газете” (№ 23 за 5—11 июня 2002 года) Майя Ганина: “Россия — это разорённая, ограбленная «оценщиками» земля, совсем еще недавно благодатная, богатая, и людьми, её населявшими, нежно, без корысти и расчета любимая. РОССИЯ — ЭТО БЫЛИ МЫ. ТЕ, КТО УШЁЛ И УХОДИТ. А ТО, ЧТО ОСТАЛОСЬ, — УЖЕ НЕ РОССИЯ...”
Как это ни печально, но за последнее десятилетие произошла такая стремительная ломка и смена нашего менталитета, что сегодняшний русский народ — это уже совсем не тот народ, который возводил Днепрогэс, выигрывал Сталинградскую битву, создавал космическую станцию «Мир» и стоял в очередях за книгами Юрия Бондарева. Того народа, к сожалению, уже почти не существует, и не замечать этого сегодня — невозможно...

* * *

...Просматривая записи в своих рабочих книжках, нашёл там проект «Предложения Правительству РФ по осуществлению социальных программ в области литературы», который я как-то готовил по поручению Валерия Николаевича Ганичева, и обнаружил там такой вот небезынтересный пункт:
«Сегодня, когда многие вопросы социально-культурного характера, решавшиеся во времена существования СССР путём прямого государственного финансирования, оказались отменены непосредственно самими рыночными отношениями, необходимо с особым вниманием обратиться к опыту стран Запада и посмотреть, как подобные проблемы решаются там. В частности, это касается проблемы существования писателей в условиях рыночной экономики.
С одной стороны, издать сегодня можно, главным образом, только такие книги, которые быстро реализуются торговлей и приносят издателю доход, а это, в основном, детективы, триллеры, любовно-эротические романы, фантастика, политические или артистические мемуары да всевозможные сборники анекдотов, тостов, кулинарных рецептов и гороскопов — то есть книги откровенно коммерческого назначения, имеющие пикантно-развлекательный характер и, как правило, не отличающиеся ни социальной, ни психологической, ни философской глубиной, да к тому же зачастую ещё и написанные на весьма невысоком художественном уровне.
С другой стороны, во всём мире Россия славится именно той частью своей литературы, которая представлена произведениями Л.Н. Толстого, Ф.М. Достоевского, И.А. Бунина, И.Э. Бабеля, В.В. Набокова, Б.Л. Пастернака, Л.М. Леонова, А.И. Солженицына и других серьёзных писателей, явивших миру высочайшие образцы нашей прозы, поэзии, критики и публицистики, на которых учились и учатся многие европейские и американские писатели. Эту традицию и сегодня продолжают многие российские авторы, ведущие углублённое зондирование жизни своим творчеством, хотя это и не приносит им почти никакой реальной отдачи, рождая в душах чувство горечи и отвергнутости государством.
Таким образом, честь и славу России добывают писатели, создающие коммерчески невыгодные, но глубокие и содержательные произведения, а гонорарные и премиальные плоды пожинают сочинители бессмысленных романов-однодневок, и восстановить социальную справедливость путём директивных указаний издателям, заставив их выпускать коммерчески невыгодную литературу, сегодня невозможно. Культивируя данную ситуацию, государство само растит себе оппонентов из числа наиболее талантливых представителей интеллигенции, что не может не привести в итоге к социальным конфликтам, подрывающим международный авторитет страны и её внутреннее спокойствие.
А вот в США и ряде стран Запада с высоким уровнем демократии этот вопрос решён уже давно и просто. Там, на государственном уровне, в рамках социальных программ, касающихся образования, учреждена должность «ПИСАТЕЛЬ ПРИ УНИВЕРСИТЕТЕ», благодаря чему практически в каждом высшем учебном заведении оказалось возможным открыть профессорскую ставку, взяв на неё писателя, ведущего со студентами факультативно-семинарские занятия по литературному мастерству и истории литературы. С одной стороны, это обеспечило десятки поэтов, критиков и прозаиков гарантированным профессорским заработком, дав им возможность достойного существования и создав условия для творчества, а с другой — позволило поднять интеллектуальный уровень молодёжи, приобщив её к литературному творчеству и пониманию литературного процесса.
Опираясь на опыт США и других демократических стран Запада, секретариат Правления Союза писателей России входит в Правительство Российской Федерации с предложением учредить в рамках социальных программ по образованию для каждого из существующих вузов страны должность «ПИСАТЕЛЬ ПРИ УНИВЕРСИТЕТЕ», обеспечив её профессорской ставкой из средств Министерства образования РФ и поручив Союзу писателей России (через его областные и региональные отделения) подбор высокопрофессиональных кадров из числа лучших писателей России. Благодаря принятию данного решения, несколько тысяч писателей Российской Федерации смогут получить достойную работу и, таким образом, если и не уравнять себя по уровню материальной жизни с успешными коммерческими авторами, то хотя бы немного сгладить социальный разрыв между творцами серьёзной литературы и сочинителями развлекательных и прикладных поделок.
Считаем, что на фоне более 20-летнего отсутствия Закона о творческих союзах и Закона о статусе творческого работника принятие решения об учреждении в вузах страны должности «ПИСАТЕЛЬ ПРИ УНИВЕРСИТЕТЕ» будет иметь поистине судьбоносное значение, свидетельствующее не о декларативной, а о реальной заботе государства о своих писателях. И мы уверены, что писатели сумеют ответить на такую заботу высокохудожественными произведениями, направленными на стабилизацию российского общества».
Думаю, если бы Правительство Российской Федерации действительно реализовало бы это предложение, то большинство писателей России получили бы возможность выйти из бедности и получать постоянную зарплату. Вот только услышат ли когда-нибудь в Кремле наши голоса — вот в чём вопрос…
Кнарик Хартавакян 8.01.17 21:10

СЭДЕ ВЕРМИШЕВОЙ

ДОРОГАЯ СЭДА КОНСТАНТИНОВНА! В том и дело, что сегодня "люди альтруистического склада не востребованы", а прощелыги, мошенники пользуются "спросом" и успехом... Каково время, таковы и персонажи, "герои" этого времени!.. А если честных, умных и совестливых выпишут наши писатели, сценаристы, то их печатать, спонсировать не станут, ленты не снимут по их произведениям... Но с Божьей помощью есть такие герои смелые и благородные, и есть такие творцы честные и правдивые! Ими слагается Летопись времён, что востребуется всё же как потомками, так и современниками, что жаждали и жаждут Света и Правды, жизни без них не представляя.

с почтением и признательностью Ваша Кнарик
Сэда Вермишева 5.01.17 21:45
КНАРИК ХАРТАВАКЯН.

Люди альтруистического склада сегодня не востребованы. Востребованы прощалыги. Литература пусть и опишет их преуспевание, их натуру .Гоголь бы описал.
Кнарик Хартавакян 30.12.16 22:37
..........................................
Как точно, ярко, осязаемо почти сказано выше Дворцовым!..

" Мы отчаянно истосковались по красоте и величию мира, мы возжаждали чистоты переживаний, взалкали высоты идеалов. И совершенности человека.
Двадцать лет шоковой психотерапии оттянули маятник нашего сознания в крайнее положение. Так наступил момент, когда разгул нравственного либерализма ушибся о совесть. Тут тонкость: стыдливость (или бесстыдство) – понятие общественное, воспитываемое семьёй, школой, национальной культурой, государственной идеологией, религией, оно приходит-проходит по причинам внешним. Совесть же всегда лична. "

с признательностью
Дворцов 29.12.16 23:33
МОЛОДЫМ ЛИТЕРАТОРАМ

Гоголь о Пушкине:
«Это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится через двести лет. В нем русская душа, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла».

Да вот и сам Гоголь является нам через двести лет! Ну, просто не мог бы он не явиться – ибо те грязевые хляби, что выплеснуло на нас наше бесстыдное время, тот спуд мерзости и нечисти, что придавил за двадцать лет разрешения всего, что не запрещено, дальше терпеть не-воз-мож-но.
Гоголь, бесценный наш Николай Васильевич, родной каждому русскому с первых шагов грамотности, и далее по всей-всей жизни исполняющий наши сердцебиения незамутимой светлостью чувств и помыслов, сегодня, как, пожалуй, ещё никогда, оказался нужен России. Потому как совесть наша уже сдавлена-сжата-спрессована в крайнюю, в ядерно взрывную плотность. Мы отчаянно истосковались по красоте и величию мира, мы возжаждали чистоты переживаний, взалкали высоты идеалов. И совершенности человека.
Двадцать лет шоковой психотерапии оттянули маятник нашего сознания в крайнее положение. Так наступил момент, когда разгул нравственного либерализма ушибся о совесть. Тут тонкость: стыдливость (или бесстыдство) – понятие общественное, воспитываемое семьёй, школой, национальной культурой, государственной идеологией, религией, оно приходит-проходит по причинам внешним. Совесть же всегда лична. Да, её можно затравить, приглушить и усыпить, но может она и быть «отворена у разбойника лютого». В каждом случае на то Божья воля. Однако, она изначально и конечно внутри каждого.
Гоголь является нам! Гоголь – самый целомудренный гений русской литературы – только он сегодня и может своим лучезарным присутствием ожечь пролежни и выпарить мокроты тревожно приболевшего современного языка. Речь об активно-напористом внедрении в нашу литературу живописаний органов и актов.
Да, всегда были, и будут нравственные уроды, наслаждающиеся оскорблением – безнаказанным оскорблением! – общепринятой морали. Но в законные времена они знают своё место и пакостят на туалетных стенах. Ноне же их идиотизмы тиражируют, патологии поощряют русофобскими букерами и нацбезами, мздоимные критики подводят абиссальную философскую базу под самоидентификационные сальности и брутальную клубничку, а голубой экран постулирует их нравственную нано-нормальность.
И где вы, протестующие?.. в каких катакомбах?.. Ну, да, понятно – вороны мечутся по-над Апиевой дорогой, голодные вороны…
Неужели так беспросветно? А если взглянуть с другой стороны? Пусть смычный хор адвокатов дьявола неистово громоздит себе и своей клиентуре мадригалы на панигирики, – но ведь не услыхать ему эха от глушимого и слепимого народа! Пусть подряженные за щепотку серебряников похоронщики традиций запускают хурултайно-сонмищный титановый ковчег, – но семь пар чистых и семь пар нечистых вряд ли погребут в указанном направлении.
Нет, опять у наших литературных бульвардье что-то не сопрягается.
Потому как, при общенародной безмолвности, все ж понимают, что втюхиваемое с лотков «новое, молодое слово» – это давно истасканная пошлость. Присяжно одинарная, обтруханная и не на раз пережёванная.
Ах, Николай Васильевич, Николай Васильевич, когда и кому писано:
«В движении торговли, ума, везде, во всем видел он только напряженное усилие и стремление к новости. …. Книжная литература прибегала к картинкам и типографической роскоши, чтоб ими привлечь к себе охлаждающееся внимание. Странностью неслыханных страстей, уродливостью исключений из человеческой природы силились повести и романы овладеть читателем. Всё, казалось, нагло навязывалось и напрашивалось само, без зазыва, как непотребная женщина, ловящая человека ночью на улице, всё одно перед другим вытягивало повыше свою руку, как обступившая толпа надоедливых нищих». (Рим).
И, да, поэзия – дело молодое. При этом, увы, молодость зачастую не зря ассоциируется с глупостью, и из этого почему-то выводится необходимость – поэт должен быть … простоват.
Однако ж Дант, Гёте, Тютчев, Волошин – даже в весьма преклонном возрасте, хоть и мудро, но (как и Егор Исаев, и Николай Рачков) писали очень молодо. То есть, в гениях страстная сила слышанья мира в себе и чувствления мира вокруг, необходимые для поэтического взлёта, удивительным образом сохраняются до конца земного пути, превозмогая неизбежную для академических познаний строгость-сухость, а для жизненного опыта – рачительную осторожливость. Успешность поэта не в случайной или нарочитой неграмотности, а в искренности – искре таланта.
Второе заблуждение: молодость, – ну, это ж просто обязательный бунт. Идейный или формальный, политический или социальный. И – да, да! – сексуальный. Отрицать традицию, ломать формы, бежать, пачкать, оскорблять. Но честный-то, последовательный протест против всех и вся – это не порча чужого имущества, не пошлая модернистская буза, а разрушение всего и вся в себе. В себе. Через наркотики, алкоголь, адреналин... Однако такое саморазрушение есть удел несчастно бездарных, не рождённых к созиданию нарциссов. Тех, кто, ах, не может различить самопоцелуйность с поцелуем Бога.
Союзники! Сотрудники словом и сослужители Слову!
Ну неоспоримы границы меж мыслью и высказанностью, меж словом звучащим и записанным. Надписанным и напечатанным. Ведь напечатать, это уже «запечатать». И запечатлеть. Отвечать-то приходится по нарастающей.
О матерщинниках и сексосмакователях. Пусть бесстыдство времени выпустило и выхлестнуло мат и похабство из отхожих мест на страницы «престижных» и даже «патриотических» изданий, но мы-то понимаем, что весь этот эпатаж натуралистичностью – обычная профессиональная беспомощность. Бесталанность. Ведь это неспособный создать образ, ради того, что б запомнится публике, вынужден шокировать её и штучковать перед ней. Это необученный ремеслу обречён пачкунствовать и геростратствовать. Потому-то Толстому и не требовалось макать перо в скверну для описания героизма, Достоевскому – нравов Мёртвого дома, Бунину – тайной красы отношений ночи.
И Верещагина мы чтим, хоть он и не пририсовал усы Джоконде.
«Всё это честолюбие, и честолюбие оттого, что под язычком находится маленький пузырек и в нём небольшой червячок величиною с булавочную головку, и это всё
делает какой-то цирюльник, который живет в Гороховой».
Мартобря 86 числа. Между днем и ночью.

Кнарик Хартавакян 28.12.16 22:28

Дополнение.........................

И естественно, важен вывод, завершающий резолюцию "круглого стола, что вёл Вячеслав Лютый:

"Необходимость положительного, собственно героического начала в нашей литературе – требование настоящего дня. Именно так можно преобразовать нынешнее российское общество, у которого множество пороков и недостатков, в завтрашнюю Россию, когда слова Родина и государство не будут антагонистами."

-----------------------------------------------------------------------------------
Извините, ещё обязана сказать: опечатка допущена в спешке мною!

Нужно читать: "начала ярко-ГЕРОИЧЕСКОГО..."

Надеюсь, что тема "круглого стола" выльется и в дальнейшую дискуссию на сайте. Может, на Рождественской неделе...

с уважением, извинениями
Кнарик Хартавакян 28.12.16 18:28

Интересная публикация, тема же важнейшая!.. Хотя полного раскрытия тут не нашла, как отметили уже И. Смирнов, Н. Ольков, А. Говоров. Согласна с ними, дискуссию дополнили бы Дворцов, Ефимовская, Ягодинцева, Большакова, Блехман... И ещё Сэда Константиновна Вермишева!.. Ещё осенью, если помните, Сэда Константиновна часто поднимала в полемике вокруг иных статей эту тему «Герой нашего времени в современной российской литературе», горячо говорила, что нынешним лит. героям не хватает ГЕРОЙСТВА, способности на ПОДВИГ, начала ярко-ГЕРОЙСКОГО, РОМАНТИЧЕСКОГО, альтруистского поведения что ли... Освещения этого не хватает в произведениях нынешних...
Алексей Говоров 27.12.16 22:38
Согласен с Игорем Смирновым, что для полноты обсуждения явно не хватало тех литераторов, которых он перечислил. К ним бы ещё добавил Григория Блехмана. Хоть критиком он себя не считает, но его литературоведческие статьи, которые были в разное время на сайте, а потом вошли в его книгу "Когда строку диктует чувство", отмеченную разного рода литературными премиями, свидетельствуют о том, что и критик он серьёзный.
Ну, а "муляж в виде Прилепина", действительно, уже втирается в мозги людей, которые мало искушены в оценке литературных произведений. Этот господин является лишь успешным "проектом" власти. Как и Шаргунов.
Николай Ольков 27.12.16 22:28
Резолюция, скорее, выдает желаемое за действительность. Герой нашего времени, если литература сумеет его четко обозначить, явно не из раздела околонаучной фантастики, о которой тоже пытались порассуждать. Ж. Джармин ещё более все запутала петушком на палочке и пассажем об американских фильмах. Строгого анализа состояния сегодняшней "героической" литературы не прозвучало. И уж совсем наивными кажутся надежды на "нынешних двадцатилетних". Мы обсуждали как-то рассказ хорошенькой девочки, где совсем не было литературы, но его впендюрили на сайт по каким-то соображениям. Что могут выдать молодые? Ждать от них "Тихого Дона" или даже Красновского "Заполья" не приходится. К созданию образа героя времени приведет опыт жизни со сложнейшими коллизиями, пережитыми автором. Выдумать его нельзя.
Игорь Смирнов 27.12.16 21:37
Тема скорее лишь заявлена.
Благодаря тому, что Лютый и Тимофеев все-таки отдают себе отчет в том, чем отличается русская литература от всякой иной, им удалось определить тот ракурс, с которого тема должна рассматриваться. А протоиерей Геннадий и Джармин если не как критики, то хотя бы как люди культурные обозначили некие противоречия в нашем современном культурном пространстве.
Бараков говорил не о литературе, а о своих вологодских иудушках головлевых во власти.
Замлелова не вышла за рамки тех риторических фигур, которые используются наиболее массовым и, к сожалению, нынешним нашим медийным пространством наиболее востребованным типом современного критика (к сожалению, я в этот ряд и Бондаренко отношу), занятого коммерческим продвижением авторов и от смыслов русской литературы далекого.
Вместе с репликами из зала публикация эта отражает полноту знаний и суеверных представлений о литературе той части общества, которая не заражена радикальным либерализмом. Но не больше.
Пожалуй, если бы Лютого и Тимофеева дополнили Дворцов, Ефимовская, Ягодинцева, Большакова - получалась бы не только заявка темы, а и её полноценное обсуждение.
Главная беда в том, что внимание круглого стола было отвлечено от русской литературы её муляжом в виде Прилепина.
Для этого Прилепин был и создан медийными службами.
 Имя: 

Комментарий:



 Введите только то,
что написано строчными (маленькими) буквами:
 ПОДсветКА