| Людмила Владимирова | 11.02.18 18:34 |
|
Приветствую публикацию Александра Высотина. Вот только смущает некоторое несоответствие даты рождения автора и его фотографии, а хотелось бы знать возраст автора. Тема публикации обязывает, здесь – не простое любопытство. Согласна с Мариной Масловой: желательно глубокое постижение темы в творчестве А.С. Пушкина. Впрочем, многие русские исследователи, философы её касались. Немного грешна и я, вспомнив активное обращение в недавние годы ряда исследователей – историков, пушкинистов – к образцам поздней лирики А.С. Пушкина, связанной с испанскими хрониками, легендами, старыми испанскими романсами и пр. Пытаясь изучить рукописный сборник стихов на французском языке – «Альбом Фонтона», хранящийся в Одессе. В одной из неопубликованных работ я писала, в частности, о стихах РОДРИГ («Чудный сон мне бог послал…»): «Еще в молодости меня потрясли заключительные строки: …Сон отрадный, благовещный – Сердце жадное не смеет И поверить и не верить. Ах, ужели в самом деле Близок я к моей кончине? И страшуся и надеюсь, Казни вечныя страшуся, Милосердия надеюсь: Успокой меня, Творец. Но Твоя да будет воля, Не моя. – КТО ТАМ ИДЁТ?..» Благодарю редакцию и за подборку стихов, посвящённых А.С. Пушкину. Прекрасные стихи Татьяны Глушковой включила и в свою публикацию, её строкой назвала. В ней – в который раз! – подняла вопрос о т.н. «Тени Пушкина», распятой на земле Одессы. Незадолго до Дня Памяти Александра Сергеевича, его с нами «почтили». Я пишу: «"В ходе реконструкции тротуаров на Ришельевской одну из новых опор освещения (проще говоря, новый столб) установили практически в голову тени Александра Пушкина". То ли – "случай, бог изобретатель" – закономерно ведущий к желанной ликвидации этой мерзости на земле Одессы? Но – каким изуверским способом! То ли – очередное надругательство и – знак, сигнал: ждите казней?..» (http://russmir.info/kul/8195-navek-volna-dusha-v-zavetnoy-lire.html ) Желающие могут прочесть, посмотреть фотографии, и, м.б., сказать свое слово?.. С уважением, Л. Владимирова (Одесса). |
| Петр Бойченко | 10.02.18 19:02 |
| Статья замечательная. Но спасибо и Марине Масловой за полезное для нас, читателей, уточнение. |
| Анна Вартаньян | 10.02.18 18:12 |
| Здравствуйте, дорогой Александр Сергеевич! Здравствуйте...
И нет слов. Только нежность. Благодарность и память. Земной и горний, здравствуйте. Каждому дыханию и слову кланяюсь. Люблю Вас... |
| Марина Маслова | 10.02.18 17:02 |
| Прошу прощения у автора статьи, если неверно поняла его мысль, но возникла необходимость уточнить, что подразумевается под разделением покаяния на "поэтическое" и "житейское". Не рискую формулировать это в виде вопроса, поскольку не уверена, что автору доставит удовольствие на него отвечать. Потому просто порассуждаю.
Процитированный здесь фрагмент стихотворения "Отцы пустынники и жены непорочны" с поэтическим переложением одной из главных молитв Великого поста - покаянной молитвы преп. Ефрема Сирина ("Господи и Владыко живота моего...") прокомментирован самим автором статьи как свидетельство "поэтического покаяния" А.С.Пушкина. Но молитву поэт не сам ведь сочинил, он приводит её в собственном переложении, но точно указывает, что воспринял её со слов священника: ...Но ни одна из них меня не умиляет, Как та, которую священник повторяет Во дни печальные Великого поста... И далее совсем очевидное признание поэта: ...Всех чаще мне она приходит на уста И падшего крепит неведомою силой... Не значит ли это поэтическое признание, что само покаяние поэта далеко не "поэтическое", а самое настоящее, искреннее, христианское? Более того - оно церковное! Не домашнее, келейное, индивидуальное, а соборное церковное, то есть традиционное христианское, каким оно предстаёт наиболее зримо для всех нас именно "во дни печальные Великого поста", когда всякий христианин спешит в храм на чтение Великого покаянного канона преп. Андрея Критского, после которого на Великом повечерии читается и Великопостная молитва прп. Ефрема Сирина. Всё становится "великим" в эти дни. Так что вряд ли уместно нам разделять покаяние поэта на "поэтическое" и "житейское". А если уж на то пошло, то первое даже труднее, ибо не будет без него и второго, житейского, потому что для этого должен сначала созреть дух. Последние часы жизни поэта и мгновение смерти его как раз и свидетельствуют нам о том, что дух его вызрел в покаянии и достиг великой высоты. Я этим ничего не опровергаю у почтенного автора статьи, скорее присоединяюсь к его размышлениям в меру своего понимания, но всё-таки пытаюсь чуть-чуть усилить значение соприкосновения поэта с духовной культурой Церкви. Понимаю и то, что автор под "поэтическим покаянием" мог подразумевать всего лишь сам факт стихотворения на эту тему, просто п о э т и ч е с к и й факт, не думая о "классификации" форм покаяния. Каюсь, что всего лишь воспользовалась зацепкой пошире развернуть эту тему в ожидании и приближении Великого поста. |