Вадим АРЕФЬЕВ
НЕБОЛЬШИЕ РАССКАЗЫ

Сосед Толя

- А так-то, вообще, жизнь ничё? – обычно спрашивал меня Толя, когда я приезжал в отпуск.

Мы знали друг друга с детства. Жили в одном подъезде. С Толей всегда было интересно поговорить. Он умел и рассказать, и послушать. Да и сам по природе он был человеком весёлым, добрым, жизнелюбивым. Толя хорошо играл на баяне, быстро подбирал на слух популярные песни, знал много разных шуток и прибауток. С ним всегда было легко и радостно. У него были лучистые внимательные глаза.

Работал Толя на железной дороге. Одно время был даже начальником станции. Тогда у него была красивая чёрная форма с эмблемами и блестящими пуговицами в два ряда. В семье им гордились. Дескать, вот он наш родной Толя – в люди вышел. Не то, что мы – работяги-путейцы.

Однако потом у Толи жизнь не заладилась. Стал он с избытком пить горькую и его из начальников, а затем и с работы уволили.

Толя жил случайными заработками. То на рынке подрабатывал грузчиком, то шабашил на ремонте квартир или дач. Летом он собирал грибы, ягоды. В общем, перебивался.

Как-то в очередной свой приезд летом на рынке я увидел его. Он заметно постарел. Прежней лучистости в глазах уже не было.

- Ну как жизнь, Толя? – спросил я его.

- Да так вообще-то ничё, – привычно ответил он.

А потом помолчал и добавил: "Но лучше бы закопали".

Когда, через год, я приехал в свой родной город навестить родителей, то узнал, что Толи не стало.

 

Колготки

Странное дело – человеческая память. Вот уже лет тридцать, если не больше, зачем-то помню я небольшую историю, которую рассказал мне муж моей двоюродной сестры – Коля.

Я приехал летом в отпуск, а у Коли выпал выходной день, и мы с ним решили съездить на городское кладбище – навестить могилы родных и знакомых, и, как водится, помянуть. И вот идём мы с ним, петляя между могилок и памятников, и Коля вдруг говорит мне: «А вот здесь девочка похоронена. Из-за колготок сама себя жизни лишила. Не слышал?»

- Нет, - отвечаю, - не слышал. - А как это произошло?

- Да очень просто. Семья была небогатая. А было у них две дочери. Старшей купили колготки, а младшей – нет. Вот она от обиды, когда дома никого не было, на этих самых колготках и повесилась.

Вот и всё. И вся история. И мы пошли с Колей дальше, помянули родных и близких и кого-то ещё из знакомых. И вернулись домой с чувством выполненного долга.

Но потом, не знаю почему, много раз вспоминал я ту девочку, которую никогда не знал и не видел. И почему-то думал о ней. Какая-то страшная нелепость – детская обида – оборвала её жизнь. Жизнь, которая могла принести ей столько всего-всего: и восходы и закаты, и счастливые встречи, и пение птиц на заре, и счастье материнства. Это могла быть целая огромная жизнь…

Прости и помилуй её, Господи!

 

Не нужен

Только приехал я в родной свой город, как тут же и узнал, что не стало моего одноклассника Юры. Он жил рядом - в доме напротив. И я подумал, что вот ведь уже почти половина мальчишек из нашего класса ушли в мир иной.

- А что случилось с Юрой? – спросил я у его соседа. Он как раз курил на лавочке возле подъезда.

- Да известно что, - сказал он. – По пьянке сам себя и порешил.

- И как же это случилось?

- Ну как, как? Просто жить не хотел. Напился – и сам специально грохнулся затылком на бетонную лестницу.

- Как специально?! Зачем?!

- Ну как – зачем? Работы – нет. Денег – нет. Кому он такой нужен? Вот и грохнулся…

 

Счастье

Давным-давно, в курсантскую ещё пору, один мой товарищ попросил меня помочь ему в сборе материалов для курсовой работы. Попросил не случайно. Мы вместе с ним занимались в философском кружке. И вот там этот мой друг и товарищ взял тему, ни больше ни меньше, как о человеческом счастье. В общем, он решил максимально полно изучить разные представления людей о том, что такое счастье в жизни человека, как быть счастливым и что для этого нужно. В итоге, он начал собирать разного рода высказывания известных людей по этому поводу. Были среди них хорошо известные выражения, такие, например, как: «Счастье – это борьба!» или «Счастье - это, когда тебя понимают!» Короче говоря, много было собрано им разных учёных и обычных представлений об этом предмете жизни. Все их он записывал на карточки, группировал, систематизировал, раскладывал у себя в тумбочке, словно колоды карт. Вот и меня он попросил для пополнения этих "запасов" – мол, будешь в отпуске – спроси кого-нибудь из окружающих, из друзей, близких, родственников – что же такое в их представлении счастье.

Честно сказать, в том зимнем коротком отпуске я благополучно забыл о его просьбе. Да и до того ли мне было? И когда? Понятно же - встречи с одноклассниками, с роднёй, разговоры, застолья. Отпуск пролетел в один миг. И уж когда он почти совсем истёк, я вдруг, неожиданно, вспомнил о той самой просьбе. Я как раз тогда вышел в коридор покурить, подумал, что завтра мне надо отъезжать обратно на учёбу в военное училище, и вспомнил...

В это самое время по лестнице поднимался наш сосед сверху - дядя Дима. Он был плотником, человеком очень смирным, тихо попивавшим почти ежедневно и, который спокойно, как мне казалось, сносил многие невзгоды семейной жизни. Ему крепко доставалось от жены. Она умело снимала с него стружку. При этом вид у дяди Димы был почти всегда жизнерадостный. Он никогда не огрызался.

Мы покурили, постояли с ним, поговорили о погоде, о моём скором отъезде и…

- Дядя Дима, - обратился я к нему, - а вот что такое, в вашем представлении, счастье?

Что? - удивлённо переспросил дядя Дима. – Счастье? Серьёзно? Хм-м… М-да-а, - выдержал он некоторую паузу. - Ну вообще-то счастье – это такая штука - тут у кого как! Кому как повезёт, какая карта выпадет. Тут – что на роду написано. Понимаешь? У одного – так, а у другого – эдак! Можешь и стараться чего-то там для счастья приобресть себе. А всё равно не получится. А можешь и просто так жить, ну как есть – и хорошо! Работай, трудись, дело делай. Ну и… я вот, лично, к примеру, если выпью маленько – так вот оно и счастье.

С тех пор прошло много лет. Более тридцати. Почти сорок. В позапрошлом году я вновь встретил в подъезде дядю Диму. Мы, как и прежде, постояли на лестничной клетке, немного поговорили о жизни. Дядя Дима сильно сдал. Ему было за восемьдесят. Он недавно овдовел, жил под приглядом дочери.

- Как здоровье? – спросил я его.

- Да-а, - махнул он рукой. – Плохо.

- Может, чем помочь?

- Нет, - ответил дядя Дима. – Ничего не надо. И деньги есть, а выпить не могу.

- А что случилось?

- Не идёт!

Вскоре я узнал, что он, вслед за женой, мирно отошёл ко Господу.

 

Лягушка в родничке

Это было так давно, что даже и не верится, что вообще было. Тогда тоже шёл густой снег и мы с дочкой Настей пошли погулять. Мы шли по снегу и за нами отпечатывались следы – мои большие и Настины маленькие. Мы зашли в магазин и купили хлеба. Он был тёплый – недавно привезли. Хорошо было идти по белой дороге, жевать хлеб и смотреть, как с неба на нас летят крупные снежинки. Из магазина мы отправились к родничку, который был недалеко от нашего дома – на войсковом стадионе. Стадион тоже был весь белый-пребелый – его ещё не успели расчистить. Мы без труда нашли родничок, из которого обычно пили воду. Когда мы подошли поближе, то увидели, что в родничке сидит лягушка. Зелёная и глазастая.

- Смотри папа, - сказала Настя, - это же лягушка. Ей же холодно. Давай возьмём её домой. Пусть погреется.

Лягушка словно бы услышала, что её пожалели, и нырнула на середину родничка.

- А чего, – согласился я, - лягушка же – путешественница! Давай возьмём.

- Ура! – воскликнула Настя. - Вот мама обрадуется.

Вскоре вместе с лягушкой, которую я посадил в полиэтиленовый пакет из под хлеба – мы дружно отправились домой.

Мамы дома ещё не было, и мы решили устроить для лягушки бассейн. Набрали немного воды в ванну и отпустили её поплавать. Лягушка стилем брасс плавала из конца в конец ванны. Потом мы решили лягушку накормить. Мы накрошили ей хлеба, нарезали листик капусты и насыпали немного крупы.

И тут как раз пришла мама.

- Что это вы тут такое устроили? – спросила она.

- Мы лягушку домой принесли, - сказала Настя. – Она у нас будет жить, как в теремке.

- Не будет она у нас жить, - строго сказала мама. – Быстро забирайте свою квакушку и относите туда – где взяли. А мне ещё после вас надо будет ванну отмывать.

И вновь вместе с Настей мы шли по снегу и несли лягушку. Мы отпустили её на волю, правда не в родничок, а небольшую речушку, которая впадала в Славянский залив Японского моря.

Вот и вся история. Настя давно уже выросла. Теперь у неё есть своя маленькая дочка. И жизнь идёт своим чередом. А лягушка… Ну, что тут скажешь? Вспомнилось, бывает… Наверное потому, что за окном сегодня идёт густой снег, как тогда – давным-давно, когда-то…

 

Веня

Когда я только-только совсем молодым ещё офицером пришёл служить на Тихий океан в морскую пехоту, то, в первые же дни службы, познакомился со старшим лейтенантом Веней Лазаревым. Веня был командиром взвода и нештатным помощником начальника воздушно-десантной подготовки дивизии. Вскоре я узнал, что у него более трёх тысяч парашютных прыжков и что он – инструктор-парашютист и мастер парашютного спорта. Уже одно это вызывало к нему особый интерес и уважение. Это и понятно. Кто хотя бы раз окунался в свободном падении в воздушный океан, тот знает, что это такое. А тут – более трёх тысяч раз.

Вскоре, в начале осени, меня избрали секретарём комитета ВЛКСМ (или попросту комсомольцем) полка и я начал наводить порядок в должностной документации, знакомиться со своими подопечными комсомольцами. Среди карточек учёта я нашёл и Венину. Правда, в ней он почему-то назывался – Сергеем. Что бы понять, в чём дело – я обратился к начфину полка – капитану Шуре Бойко. Его кабинет был рядом и он в полку всех хорошо знал.

- А это всё оч-чень просто, - сказал Шура. Начфин слегка заикался. – Когда-то командир п-полка поймал Веню в сильно н-не трезвом виде. И н-на следующий день н-на разводе сказал, что Лазарев был как в-веник пьяный, и что д-даже его н-не узнал и, ч-что теперь н-надо н-назвыать его н-не С-сергеем, а Веней. В-вот с тех пор и его В-веней и зовут.

Вот оказывается почему Сергей Лазарев всякий раз как-то странно и застенчиво улыбался, когда я называл его Веней.

Он был широкой души человеком. Невысокий, сухопарый, шустрый – он везде успевал, весело разговаривал с матросами на их родном доходчивом языке. Он, как никто другой нёс ответственность за их жизни при десантировании. Он отвечал за их небесную жизнь.

Мы с ним подружились. И хотя парашютных прыжков у меня было гораздо меньше, чем у него, но всё равно в общении с ним всегда ощущалось воздушно-десантное братство.

А потом, через год, меня перевели в другой полк и на другую должность. С Веней мы стали видеться реже. Однажды я провожал на вокзале, приезжавшую ко мне в гости, маму. И там же я встретил Веню. Он ехал на парашютные сборы в Хабаровск на том же поезде, на котором уезжала и моя мама. И потом, мама рассказывала мне о той какой-то особой заботе, которой окружил её в пути Веня. И его теплоту, и сердечность она много раз вспоминала.

А ещё через несколько лет пришло известие, что Веня разбился. Причём разбился нелепо. С утра в учебном центре должны были быть тренировочные прыжки с парашютной вышки. Для этого к специальному замку на тросике надо было прикрепить тренировочный парашютный купол. Цеплялся он на земле, а замок находился на вышке. Вот за этим замком Веня и прыгнул, что бы на тросике спуститься вниз. Но чуток не допрыгнул – сорвались руки. Ночью шёл дождь, висела морось – чилима. Вот он, возможно, и поскользнулся. Понятно, что надо было багром подцепить тот замок, что прикрепить к нему подвесную систему, и уж только тогда…

Идут и идут годы. Иногда я вспоминаю Веню. Его лихую, устремлённую в небо жизнь. И, особенно, его добрую и застенчивую улыбку.

 

Соль

Как-то раз пригласил я своих коллег по редакции на рыбалку. У меня была моторная лодка «Воронеж», которую я перевёз с прежнего места службы и держал её на территории воинской части возле станции «Океанская». Именно на ней я и вывез моих сослуживцев порыбачить в заливе Де-Фриз, а потом, как предполагалось, и ухи сварить на берегу полуострова с таким же названием.

День был хороший, ясный; и рыбы мы довольно быстро разной поймали немало – и камбалы, и ленка, и толстолобика. Уха обещала быть густой и наваристой. Всё у меня было для этого приготовлено. В форпике лодки были все необходимые принадлежности: и казан, и подставка под него, была и канистра пресной воды, были и лук, и картошка, и лавровый лист, и перец. Короче говоря, было всё, что нужно. И вот, когда всё уже было готово для ухи – рыба почищена, а вода в казане закипала, я вдруг понял, что забыл соль. Вообще не взял. "А какая же уха без соли?" Меня даже потом прошибло от этой мысли. Что же делать – я совершенно не знал. И даже на миг представить не мог, как скажу моим друзьям, мол, простите меня, растяпу, я соль забыл. Уха-то была самым центром этого мероприятия.

И тут я просто пошёл вдоль берега и бормотал сам себе под нос: «Господи, помоги мне найти соль! Избавь меня от позора!» Я понимал, что всё это бессмысленно. Ну откуда на пустынном полуострове возьмётся соль? Просто мне нужно было понять в тот миг – как же быть дальше, как выйти из этой ситуации…

И странное дело – у ближайшего кострища, метров через двести от нашего привала, возле бревна стояла... чуть початая пачка крупной поваренной соли. Ничего больше не было. Только соль. Словно кто-то специально оставил её там именно для меня.

 

Афонское крещение

Иногда вспомнится вдруг, как добирались мы с моим другом Алексеем Алексеевичем на Святую гору Афон. Он-то много раз там бывал, а я впервые. Дорога туда пронеслась совсем незаметно. И вот, помню, оказались мы тёплым вечером на самой границе Афона в небольшом городке Уранополисе. Мы поужинали и пошли на берег Сингитского залива осмотреться и искупаться. Я забрёл в воду и ещё подумал: «Надо же - ноябрь на дворе, а вода - как у нас на Урале летом». И хорошо поплавал там, порезвился. А вышел на берег – глядь, а креста-то на мне и нет. Слетел крестик. Расстроился я, пытался нырять, шарить по дну руками, но бесполезно – темно уже было, да и плохо под водой видно. В общем, вышел я на берег в расстроенных чувствах. Жалуюсь своему другу, мол – такая вот неприятность произошла. Досадно. Что же делать?

А он смотрит на меня и улыбается.

- Не переживай, - говорит. - Ничего тут случайного не бывает. Просто с этого дня у тебя новая жизнь начнётся. Поздравляю, - говорит, - с Афонским крещением!

И достаёт мне из своего рюкзака новый крестик. Откуда он его взял – до сих пор не знаю.

 

В Филофее

На Святой горе Афон, где довелось мне побывать целый месяц в начале этого века, более всего меня поразила костница в монастыре Филофей. Костница - это место, в котором хранятся кости умерших насельников этого монастыря. Как известно, останки монахов на Афоне через несколько лет после их погребения извлекают из земли, тщательно очищают, моют и, затем, складывают в костницах. Короче говоря, костница – это хранилище для костей, отошедших ко Господу, монахов.

Когда я зашёл в это помещение, то увидел на полках целые ряды черепов. На каждом из них значилось имя их хозяина. А кости рук и ног, словно поленья в поленницах, были аккуратно сложены вдоль стен. Понятно, что ничего подобного никогда в жизни я ранее не видел. Но странное дело – никакого ужаса перед увиденным я не испытал. Да, был, конечно же, внутренний трепет, но страха не было. Я стоял и думал: «Вот, где она - живая связь времён». Те, кто жил и служил Богу здесь раньше – они тут и остались. И не только в памяти ныне здесь живущих и постоянно поминающих их насельников, но и физически – в этом здании. И ещё, как нигде и никогда, ощутил в те минуты мимолётность и бренность нашего земного бытия. Вот ведь, чудеса, стоишь и смотришь на них, живших несколько веков назад, а они, совсем рядом с тобой, во все глазницы смотрят на тебя.

Там ещё была небольшая табличка со словами на греческом языке.

- Что же там было написано? - спросил я чуть позже у сопровождавшего нас гостиничного монаха.

- Мы были, как вы, - коротко ответил он. – Скоро и вы будете, как мы.

 

Красивые усы

Самое экстремальное место на Святой горе Афон - это Каруле. Там на отвесных скалах в пещерах живут монахи-афониты. Передвигаются они почти по вертикальным склонам, придерживаясь за натянутые цепи. Вот именно туда, недели через две странствий по монастырям Афона, мы и прибыли с моим другом Алексеем Алексеевичем. И там, в одной из наиболее обширных пещер, по случаю нашего прибытия, насельники этих мест устроили небольшую трапезу. Каждый монах принёс к столу какое-то своё угощение - свою еду и напитки. Мы сидели за общим столом, пили греческую анисовую водку, закусывали оливками, макаронами, сладостями. В общем, пировали и разговаривали о жизни. Признаться, в такой обстановке я был впервые в жизни. Шутка ли сказать – сидишь на краю обрыва выстой более сотни метров и ведёшь беседы с монахами обо всём на свете. Конечно же, я ощущал определённое напряжение от этой среды обитания. В пещерах водились и змеи, и летучие мыши. В общем – интересная была обстановка. И вот один из наших собеседников, схимонах Иоанн, вдруг взял да и похвалил меня. Точнее - мои усы. Он так и сказал: «Какие у вас красивые усы!» И улыбнулся. И всё. И вот ведь странное дело – всего-то от этих простых, искренних его слов стало уютно и легко.

Много раз потом в жизни вспоминал я почти детскую и наивную эту похвалу, и всякий раз мысленно отлетал при этом на склоны Святой горы Афон, на Каруле.

 

Чудо

После операции моего отца поместили в реанимацию. Он был без сознания на искусственной вентиляции лёгких. Так прошёл день, два, прошли неделя, вторая. Меня пускали к нему. Я сидел возле его кровати и молился. Несколько раз его пытались перевести на самостоятельное дыхание, но ничего не получалось – останавливалось сердце. Таких попыток предпринималось десятка два. И всякий раз было страшно от того, что сердце моего папы переставало работать, а потом вновь начинало. Он словно бы слышал что я мысленно просил его жить и жить.

На исходе второй недели в реанимацию пришла лечащий врач моего отца и извинительно сказала, что более шансов на выздоровление папы нет.

- Можно лишь сделать почти безнадёжную операцию, - сказала она, – врезать отцу дыхательную трубку снаружи прямо в горло. Но вряд ли это поможет. Только намучаем его.

Она спросила меня – согласен ли я на это. Ответ надо было дать уже на следующий день утром.

Я вышел из поликлиники и, словно пьяный, от дерева к дереву побрёл куда глаза глядят. Через некоторое время я оказался возле городской церкви. Там я на коленях молился у иконы Владимирской Божией Матери, просил Богородицу сотворить чудо – спасти отца.

Как прошла ночь я не помню. Помню лишь, что утром раздался телефонный звонок. Звонили из реанимации.

- Приходите, - радостно сообщили мне. - Ваш отец очнулся! В сознании! Сам дышит!

Мой папа прожил ещё двенадцать лет. Целых двенадцать лет!

Пресвятая Богородице, моли Бога о нас!

 

Говорить не о чем

С тётей Валей мы виделись не часто. Всего-то, может быть, раза три-четыре в жизни. Встретились в очередной раз по скорбному поводу - на похоронах моей мамы. Сидим вечером чай пьём, о том о сём разговариваем, родню поминаем.

- А я поздно замуж-то вышла, - говорит тётя Валя, - да и младшая была в семье. Когда домой с мужем приехала – мой папа уже сильно болел и, в основном, на диване лежал. Вот я решила его с Серёжей познакомить. Подвела к нему. Папа посмотрел внимательно, поздоровался.

- Рыбак? - спрашивает.

- Нет, не рыбак, - отвечает муж.

- Охотник?

- Нет, - покачал головой Серёжа.

- На гармошке играешь?

- Нет, не играю.

- После этого папа вздохнул и повернулся на бок, - сказала тётя Валя. – Больше они не разговаривали.

 

Колин совет

Был у меня сложный период в жизни после распада Советского Союза. Впрочем, у кого его не было? Многое рухнуло тогда не только снаружи, но и внутри. И надо было всё как-то переосмыслить, собрать, склеить. Вот и я пытался ответить самому себе на вопрос: «Что же теперь делать?»

Я как раз был в отпуске у себя на родине и решил посоветоваться с моим другом Колей. Он работал на шахте горным мастером. Знал жизнь не понаслышке.

- Что делать? - переспросил Коля. – А, что ты умеешь делать лучше всего?

Я подумал и ответил.

- Ну, вот это и делай!

Много раз потом я вспоминал этот краткий Колин совет, и всякий раз получал поддержку.

 

Награда

Тогда был ещё Советский Союз. И я поступил на учёбу в Военно-политическую академию. Поступал заочно, а поступил очно. Так получилось. И после этого надо было лететь на Дальний Восток, чтобы перевезти семью в Москву. Уже был куплен билет, и я в форме майора морской пехоты ходил по аэропорту Домодедово в ожидании регистрации и посадки в самолёт.

Поступить было очень не просто. И оттого чувство личной победы усиливалось. Я знал, что вместе со мной радуются мои родные – родители, брат, жена, дочь. Начинался какой-то новый, ещё неведомый период в нашей жизни. После многих лет службы на Тихом океане для нас открывалась столица. И всё это наполняло меня ощущением праздника. И хотя виду я старался не показывать, но в душе всё ликовало. И хотелось этой радостью с кем-нибудь поделиться.

Я стоял в курилке перед входом в аэровокзал и счастливо смотрел на окружающих. И совершенно неожиданно один из пожилых пассажиров – то ли грузин, то ли армянин – словно прочитав мои мысли, вдруг подошел и сказал: «Молодец! Ты достойный сын русского народа!» И пожал мне руку.

Прошло много лет. А я помню этот момент очень ярко. Словно получил тогда самую главную награду в своей жизни.

 

Немного не везёт

В девяностые годы прошлого уже века я впервые сел за руль легковой машины в городе. Причём не просто в городе, а в Москве. Поехал-то я сразу, всё же сказывался какой-никакой опыт вождения машин на полигонах и на маршах, но не сразу гладко. Город же – это не полигон. Особенно удручали меня разного рода манёвры во дворе, когда на малом пятачке надо было развернуться и задом въехать в узенький гараж-ракушку. Не раз я цеплялся – то бампером, то крылом, то как-то снёс колпачок поворотника на своей любимой шестёрке.

И всякий раз на ремонт, на рихтовку и подкраску я отправлялся в небольшой гаражный автосервис к моему знакомому армянину по имени Аво. Он довольно быстро и дёшево восстанавливал внешний вид моих «Жигулей», и я, счастливый, продолжал лихо гонять по столице на своём «Мустанге». И всякий раз я говорил себе: «Ну уж теперь-то я буду осторожным и постараюсь больше не портить внешний вид своей красавицы». Но…

Вновь я слегка зацепил и подмял правое заднее крыло. И в очередной раз приехал к Аво с прежней просьбой.

- Не знаю, что происходит,- пожаловался я ему. – Вроде бы и стараюсь аккуратно ездить. А всё равно почему-то цепляюсь. Видишь, что происходит? Ну почему?

- Ничего страшного, дорогой, - ответил Аво. - Всё сделаем. Хорошо сделаем, быстро. Не переживай. А причина тут, ты сам знаешь – просто тебе немного не везёт.

 

Спаниель

Одно время я подрабатывал извозом. Ездил вечерами и ночами на своей видавшей виды белой «шестёрке» по городу и, как заправский бомбила, зарабатывал деньги. И много со мной в это время происходило самых различных историй. Весёлых, грустных, нелепых. Чего только не было.

Вот и в тот уже поздний вечер я затормозил недалеко от Останкинской башни - возле жилого дома. На обочине голосовал довольно молодой ещё парень лет двадцати пяти-тридцати. В руках у него была сумка, а рядом сидела небольшая собака.

- На дачу, наверное, собрался, - подумал я, и остановил машину.

- Куда ехать? – привычно спросил я через приоткрытую форточку. – На дачу?

- Нет. Не на дачу, - ответил паренёк, всматриваясь в меня. – У меня к вам просьба – собаку мою не возьмёте?

- То есть как собаку, - не понял я, - куда взять?

- Ну, себе - домой, - дрожащим голосом сказал парень. – Я вам денег дам. Собака умная, чистоплотная. Спаниель. Пятый год ему. Кобелёк. У меня ребёнок маленький. А у него аллергия от собачей шерсти. Вот жена и говорит, чтобы я хоть куда сегодня же убирал из дома собаку…

В это время черный спаниель сидел возле своего хозяина, не шелохнувшись. Я заглушил мотор и вышел из машины. Пёс смотрел на меня во все глаза, и, казалось, всё понимал.

- Слушайте, - сказал я, - а может быть вам отвезти его к кому-нибудь из родственников или друзей. Давайте, я отвезу вас и туда, и обратно.

- Да нет у нас тут никаких родственников. Мы приезжие. Снимаем тут комнату - в этом доме. Возьмите собаку. У нас просто нет другого выхода.

И он, словно ребёнок, заплакал. Я, как мог, пытался утешить его.

- Нет, вам просто нельзя с ним расставаться - решительно сказал я. - Давайте, вы сейчас подумаете, а я через час сюда приеду и, если вы не передумаете, то возьму вашу собаку.

С тем я решительно сел за руль - и уехал.

Через час, как и обещал, я вернулся на прежнее место. Я остановился и даже посигналил там. Но там - никого не было.

 

 

На Патриарших

Несколько лет я преподавал журналистику в Военном университете. Кафедра находилась на Садовом кольце рядом с Патриаршими прудами. Именно там, в тёплое время года, я любил погулять или посидеть на лавочке. Случалось так, что у меня были занятия в начале и в конце учебного дня, а середина оставалась свободной. Вот там – у Прудов - я и проводил эти часы. Время пролетало быстро. Было на кого посмотреть, чем полюбоваться. Много раз я встречал там известных артистов, политиков, людей шоу-бизнеса. Были там и свои завсегдатаи: бабульки из соседних домов, ветераны войны и труда. В общем заслуженные и, я бы сказал, маститые люди. С одним из таких ветеранов – внешне похожим на баснописца Крылова, я однажды присел на лавочку.

- Не помешаю? - спросил я его.

- Не беспокойтесь, - ответил он. - Мне уже никто помешать не может. Жить осталось – полтора понедельника.

- Ну, что уж Вы так грустно, - попытался я возразить. – Смотрите - какая красота вокруг. Надо жить и радоваться.

- Это вам надо! А моя жизнь - в прошлом. Другая страна. Люди другие. Что толку? Вот у меня пятьдесят пять государственных наград, - со значением сказал он. – А жизнь-то прошла…

Не раз и потом я проводил время на Патриарших прудах, но этого ветерана там более не встречал.

 

Серафим

Как-то раз на Рождество в храме после службы я поздравлял своих друзей и знакомых с праздником. Когда очередь дошла до маленького Серафима - внука моего друга, который был в новогоднем костюме кота в сапогах, я сказал ему уменьшительно-ласково: «И тебя, дорогой Котик, поздравляю с праздником». На что он мне серьёзно ответил: «Здесь я не Котик, здесь я – Серафим».

 

Маленький энтомолог

Иногда вспомнится вдруг самое раннее детство: наш деревянный двухэтажный, почерневший от копоти и времени дом, угольные сарайчики вокруг него. Ниже дымили трубами и пускали в небо облака ГРЭС и Кокосохимзавод. Ещё ниже гудела паровозами железная дорога, а за ней блестела кофейного цвета, от шахтных вод, река Косьва. А надо всем этим тянулась к самому горизонту бесконечная Любимовская гора. Она была усыпана камнями, старыми досками, кусками толи. Это было любимое место моих первых прогулок и путешествий. Там находился мир моих главных наблюдений и исследований. Видимо, по призванию, я был… энтомологом.

Перевернёшь камень или доску и смотришь, как бегут меж белёсыми, напрочь лишёнными солнечного света, травинками и былинками разнообразные козявки, жучки и червячки. И я ловил, и собирал их в кулак, а затем в консервную банку. Это была моя первая добыча, моё богатство. Жучки были всякие: и чёрные с синеватым отливом, и красные с будёновскими усами, и коричневые с широкими рогатыми лапами. Каких только там не было! Все они переливались и сияли под солнцем, словно сказочные драгоценности. Особенно мне нравились жуки-щелкунчики. Сожмёшь такого в ладони, приложишь к уху и слушаешь, как он там чикает: чик-чик!

Так изо дня в день я старательно пополнял свои сокровища и относил их к заброшенному и доверху заполненному разным хламом колодцу. Я старательно сбрасывал туда весь свой сбор.

Это моё увлечение всерьёз взволновало родителей. И, особенно, бабушку.

- Мало ли какие там могут быть жуки, - строго сказала она. – Нечего тебе на этой горе делать. Ещё подцепишь какую-нибудь заразу.

Как-то раз на букете полевых цветов я увидел пчёлку. И поймал её. И так же привычно, как собирал на горе жучков, сжал в кулачке…

Рука с неделю болела, а потом прошла, но насекомые с тех пор меня более не интересовали.

 

Поддержка

Двухлетняя внучка Вероника сидит за столом и рисует акварельными красками.

- До свидания! - говорю я ей перед выходом из дома. Она остаётся с бабушкой.

- А куда же ты идёшь, дедушка?

- В больницу. Надо починить зубки.

- Ой, подожди, деда, - быстро слазит со стула и бежит ко мне Вероника. – Давай я обниму тебя - на дорожку!

 

«Я приехала!»

По будним дням утром к нам с бабушкой привозят внучку Веронику. И всякий раз мы говорим ей: «Ты приехала! Наше солнышко! Наша радость!» Мы ликуем и веселимся.

А потом постепенно день входит в привычное русло. Вероника раздевается, моет руки, садится завтракать. Она проверяет свои игрушки, смотрит мультфильмы, лепит фигурки из пластилина. Бывает, что иногда ей приходится выслушивать и назидательные речи: «Не надо рисовать красками на подоконнике!» или «Ты опять ничего не ешь!» Тогда Вероника выразительно смотрит на нас и говорит: «Я приехала!»

И мы «вдруг» вспоминаем, что она действительно приехала. И вновь ликуем и радуемся. И всякий раз говорим ей: «Ты приехала! Наше солнышко! Какое счастье!»

 

Краткий автограф

Однажды в Союзе писателей России я повстречал одного из моих любимых писателей – Василия Ивановича Белова. Я в ту пору работал там консультантом и решил взять у него автограф. Благо его книга продавалась в писательском ларьке. Вскоре с этой книгой и авторучкой наготове я и подошёл к Василию Ивановичу.

- Не могли бы Вы мне подписать Вашу книгу, - обратился я к нему.

- А что же я могу вам написать? - посмотрел на меня Василий Иванович. – Что же?

В эти мгновения я подумал, что Василий Иванович просто готовит какую-нибудь привычную фразу, которую он обычно оставляет читателям в таком случае. Что-нибудь эдакое нейтрально-выразительное.

- Как вас зовут? – спросил Василий Иванович.

Я представился.

- Хорошо, - сказал Василий Иванович, - и стремительно написал: «Вадиму. Белов».

Как точно, - не раз потом думал я об этом автографе. Ни одного лишнего слова, никаких красивостей или водянистых сентиментальностей. Всё очень точно и лаконично. Вот она – во всём рука мастера.

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта

Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную