Сергей Валентинович Чухин
Чухин Сергей Валентинович (1945 – 1985) родился в деревне Бабцино Вологодской области. Детство прошло в деревне Погорелово. Окончил филологический факультет Вологодского педагогического института и Литературный институт имени А.М. Горького. Работал журналистом. Дружил с Н. Рубцовым. Трагически погиб. Поэтические сборники: «Горница» (1968), «Дни покоя» (1973), «Дым разлуки» (1974), «Осенний перелёт» (1979), «Ноль часов» (1980), «Стихотворения» (1982). Жил в Вологде.

* * *
Не забывай минувшие печали,
Любовь найдя и доброту найдя.
А если позабудешь, то едва ли
Они опять не посетят тебя.

Ни прежние надежды и ни вера
Тебя не отрезвят, и потому
Былая боль – единственная мера
Сегодняшнему счастью твоему.

* * *
          Г.Горбовскому

Подвигаюсь к вечному порогу.
До чего ж не хочется идти!
Только бы забыть про ту дорогу
Или сбиться где-нибудь в пути?
Постою у тёплых сосен сада,
Он полдневной напоён смолой.
Постою… А ведь идти-то надо.
До свиданья, друг столетний мой!
Посмотрю на голубую иву.
Солнце ей оплавило края!
Чтобы раньше подивиться диву…
До свиданья, милая моя.
Реченька родная, до свиданья!
Я не ставил невода по дну.
Может быть, водицы на прощанье
Мне наплещешь пригоршню одну?
Так я всё люблю! И даже жутко,
Что в последний раз отметит взгляд,
Как в сырой канаве незабудки
Рядом с маргаритками стоят.
И всему земному мирозданью,
Где цветёт и золотится май,
Каждый день шепчу я: «До свиданья…»
Каждый день боюсь сказать «Прощай…»

* * *
И до скромного юбилея
Очень трудно дожить, не болея.
Вот и я заболел, да некстати –
Разве можно валяться в кровати,
Если всё зацвело и запело,
Принялись даже птахи за дело,
Трясогузка, наверное, лёд
Перламутровым хвостиком бьёт?..
Нет, не стану валяться в постели,
И пилюли уже надоели!
Говорят, что нужен покой,
Но – поймите же! – не такой,
А покой га горе, у реки,
Там, где льдины – вперегонки.
Исцеленье доверить хочу
Птицам, солнечному лучу.
Даже травка встаёт на лушу.
Я ль не встану, я ль не смогу?

* * *
И снова праздник наш печален,
Да и нельзя наоборот:
Ведь мы не Новый год встречаем,
А провожаем старый год.
Ах, были шутки легкокрылы!
Но годы вороном летят,
И множат близкие могилы,
И чую, новые сулят.
А нас и так осталось мало…
Да что тут сетовать на жизнь!
Как говорил Рубцов бывало,
Коли поехал, так держись!
Нам время строгое не в диво,
Намяло шею и бока.
Оно, конечно, справедливо,
Коль время мерить на века.
Но и при шуме ветра злого,
Когда и тяжко и темно,
Пиши, мой друг, как будто слово
Тебе
Последнее
Дано.

* * *
Не сажают в городе цветы.
Говорят, когда-то их сажали,
Говорят, что козы их сожрали –
«Мелкие рогатые скоты».

Но зато какие лопухи!
Вы таких, уверен, не видали!
В них не то что козы пропадали,
Пропадали даже пастухи.

А крапива, поглядеть – стена!
Хмурая, могучая, седая!
Ты рукою тронь её, играя, -
Опалит огнём, как сатана.

В общем, достославный городок!
И уже, свои отбросив шутки,
Я там сутки прожил, но не мог
Протянуть ещё хотя бы сутки.

Бросил я гостиничный уют,
На вокзале наспех выпил чаю…
Люди там хорошие живут,
Как живут, убей – понимаю.

* * *
Стоит июль. Стоит жара.
Колодец есть, но нет ведра.
И значит, воду каждый дом
Здесь достаёт своим ведром.
А это значит – много лет
Здесь мира не было и нет.
Недаром на дверях замки,
Собак железные клыки.
Недаром дети на привет
Глядят испуганно вослед.
Здесь пахнет всё недаром
Поджогом и пожаром!
Недолго до беды…

Не надо нам воды.

* * *
Работай, друг мой,
Душою чист, один проходи науку.
По праву руку –
Бумаги лист,
И сердце –
По леву руку.
Но легче будет писать
Вдвоём
Если,
Навек условясь,
Рядом с тобою –
Поводырём
Незамутнённая
Совесть.
А трудно станет
В пургу и свист,
Поделят поровну
Муку:
По праву руку –
Бумаги лист
И сердце –
По леву руку.

* * *
Позабыл и дом родной, и детство,
Но ржаные помню калачи
И само торжественное действо
Около растоплённой печи.
Это мне потом известно стало,
Как меняла старенький сатин
Мать моя на дрожжи и на сало
В дни международных годовщин.
Позабыл заветные полянки,
Лопухов размашистую тень,
Позабыл и рыжие поганки
На дощатых крышах деревень.
Это мне потом известно стало
Про послевоенную беду,
Что в деревне хлеба не хватало,
Что в деревне ели лебеду.
Что ночами плакала украдкой
Мать моя – узнал через года.
Мне тогда спалось ночами сладко,
А теперь не спится иногда.

* * *
Окно расконопачу в горенке,
Оно выходит в палисад.
Гуляют в палисаде горлинки,
И низко яблоки висят.

Всё тишиною мягкой обнято,
И, кажется, средь тишины
Услышу даже, если облако
Коснётся краешком луны.

А Катерине Александровне,
Моей бабусе и любви,
Всё чудится, что в палисаднике
Разбойничают соловьи.

Бабуся, это я разбойничаю!
И, теша милую свою,
Насвистываю неразборчивое
И неразборчиво пою.

Не зря я обиходил горенку,
И, коль удача улестит,
В ней будет жить такая горлинка,
Что и зимой не улетит.

* * *
Половодья лихая путина
Затопила дороги мои.
Напиши письмецо, Антонина,
Прилетели ли там соловьи.
Напиши, как они обручали
Зорьку вечера и рассвет,
Как в открытые окна ночами
Горько пахнет черемухи цвет.
Это май виноват, подружка,
А все прочее ни при чем,
Что сгорает твоя подушка
Под горячим под правым плечом!
Выйди из дому - встретишь диво, -
Все равно тебе не уснуть! -
Посмотри, как луной окатило
От крыльца уводящий путь.
Протяни же призывные руки
К сильным рекам, на север, туда,
Где кончается время разлуки,
Убывает оно, как вода.

* * *
Колокольчики, ромашки, дикий клевер луговой -
Все скосили, просушили и поставили в стога.
У кузнечика хромого с треугольною ногой
Не шумит над головою разноцветная тайга.
Подкосили наше лето, ах, под самый корешок,
Покатилось красно солнышко, позолотило рожь...
И ночами выстывают в речке камень да песок...
Что, кузнечик, что ты плачешь? Плачем лета не вернешь.
Посажу тебя, пожалуй, не в карман, а в коробок,
Поживи на теплой печке, духом яблок подыши.
Тихой радостью осенней запасаться надо впрок,
Свежим сеном и листвою устилая дно души.
Тучи толстые нахлынут, и, когда посыплет снег,
И когда не остановишь ни на чем усталых глаз,
Ты напомнишь мне кузнечик, мой зеленый человечек,
Тишь, луга, ржаное поле... Это будет в самый раз.
Поплотней прикроем двери да растопим нашу печь -
И погреемся немного у веселого огня.
Ах, кузнечик, я не в силах это лето уберечь.
Как товарищ по несчастью понимаешь ты меня!

* * *
И хотел бы в деревню родную,
Да пустили её на распыл.
И хотел бы запеть удалую,
Да старинный мотив позабыл.
Голо всё, словно после набега
Золотой зачумлённой орды.
Лишь былинка торчит из-под снега
Там, где прежде стояли сады.
Только ветер гуляет над полем,
Закатившийся в наши края.
Он, конечно, судьбою доволен,
Бездомовный, как, впрочем, и я.
Мне бы тоже за ветром умчаться,
Бросить эти края – и умчать!
Чем былинкой над снегом качаться,
Чем пеньком на дороге торчать.
Только сердце навеки пристыло
К той земле, что магниту сродни,
Где и летом нечасто гостило
Красно солнце в холодные дни,
Где теперь заметает дороги –
Скоро будет совсем не пройти! –
И откуда застывшие ноги
Всё не могут меня унести…

* * *
         Н. Рубцову
Уходим за последними грибами
Под крапающим изредка дождем.
Хотя прекрасно понимаем сами,
Что ничего сегодня не найдем.
Уходим за последними грибами,
И для согрева пробуем бежать,
И сигаретки теплые губами
Стараемся подольше подержать.
На пустоши давно ли огребали
Просушенное сено... А сейчас
Уходим за последними грибами -
За первыми ходили и без нас.

* * *
        Художнику Михаилу Брагину
Ах, эта жизнь! Гори она огнём!
Давай, мой друг, махнём куда попало,
Давай вдвоём немного отдохнём…
Мы столько были под людским судом,
Что вышнего бояться не пристало.
Да только ли в багетах золотых
Возможно счастье? Нет, оно повсюду:
Меж елей, темнотою налитых,
В морозах, что захватывают дых,
В любом цветке, уже подобном чуду.
Поехали! Не всё ли нам равно…
Куда-нибудь в деревню, недалече,
Где не горчит, а радует вино,
Где не гремят под вечер в домино,
Где умных лиц не делают при встрече.
Осточертели вечные ханжы,
Что взглядами, как банными листами,
Картины облепили, витражи;
И облепили слово ржавью лжи;
И преуспели в том, и не устали.
А мы от них давай передохнём
Да примемся за старую работу –
Смешаем ночь с быстробегущим днём
И за рога судьбу свою возьмём,
Не погрешив в работе ни на йоту.
Пускай вослед нам слухи заснуют,
И каждый будет сплетней приукрашен;
Пускай ханжи нам суд произнесут…
Мы столько раз судимы были тут,
Что божий суд – и то уже не страшен.

* * *
Силой силу убивают,
От борьбы – невпроворот...
Дураков не убивает,
А совсем наоборот.

По себе не замечаем,
На других глядим сперва.
Головою покачаем,
Коль на месте голова.

Что творится на планете!
Где-то мор, а где-то пир...
Рад бы жить и в худшем свете,
Да торопят в лучший мир.

Поневоле выйдешь в поле,
Поневоле запоешь, –
Матушка, не наша воля,
Не полюбишь, кого хошь...

* * * 
Ах, как ласточки реяли в выси!
Нежным сеном тянуло с полей.
И слетались вечерние мысли
На огонь сигаретки моей.
Шли подводы деревнею грузно,
За подводами шли мужики.
Нам для горести многое нужно,
А для счастья совсем пустяки:
Только б ласточек в выси
Да эту
Вечеревшую благодать,
Да еще докурить сигарету
И заснуть...
И проснуться опять.

* * *
Ни звезды, ни ясна месяца –
Костерок горит в ночи,
И бесшумно тени мечутся,
Как огромные сычи.

Слышно – рядом речка токает,
Ходит перепел в овсе,
Лошадь спутанная топает
Да катается в росе.

Ни проезжего, ни пешего –
Тишина и благодать!
Никакого больше лешего
Не желаю пожелать –

Ни звезды, ни ясна месяца...
Мне теплее на земле,
Если тени тихо мечутся,
Костерок горит во мгле.

* * *
Лепечет дождь
В открытое окно,
Что прокатилось,
Кончилось веселье
И превратилось
Летнее вино
В ненастное
Осеннее похмелье.
Деревья
С непокрытой головой
В моё окно
Заглядывают снова.
И мир живой,
Верней – полуживой,
Зовёт меня к себе,
Полуживого.
Надену плащ,
И кепку натяну,
И с крохотной
Надеждой на спасенье
Уеду в бор,
И встану под сосну,
Как верующий
Под благословенье.
Да,
В мире все живут своей бедой –
Открытие,
Что сделано не нами.
Лесные раны
Залиты смолой,
Людские раны
Залиты слезами.
И даже здесь,
В протяжной тишине,
Осевшей на брусничники
И хвою,
Деревьев дрожь
Напоминает мне
О ветре
Над моею головою...

* * *
Сближаем страны и народы,
Пускаем шахты и заводы,
Перепахали целину...
А где-нибудь в посёлке Устье
Такое встретишь захолустье,
Что просто скажешь: «Ну и ну!»

В кирзу обутая девчонка,
Всегда закрытая лавчонка,
И гам, и пиво у ларька,
Ползёт сельповская телега,
Возница сед, лошадка пега,
И пахнет дождиком...
Тоска!

Спустись к реке, где волны пляшут
И где удилищами машут
Ребята с раннего утра.
И там, под побережной кручей,
Ты вдруг поймёшь, что всё же лучше
Тебе живётся, чем вчера.

Ведь это так неповторимо,
Когда и пароходы мимо
И мимо все грузовики.
И волны плещут в жёлтой пене,
И, как, цыгане при обмене,
Руками машут мужики.

Какая русская картина!
Вот на паром взошёл детина,
Присвистнул, грохнул каблуком! –
И отвалил паром могучий....
И девушка махала с кручи
Детине славному платком.

У каждого свои заботы,
Свои по жизни повороты,
Своя любовь, своё крыльцо.
Но в эту жизнь вглядеться надо,
И это высшая награда –
Глядеть открыто ей в лицо.

* * *
Отгуляли, кажется, ребята.
Охаем да чай горячий пьём.
Водочка ни в чем не виновата.
Сами виноватые во всём.
Но зато какие были речи,
добрые хорошие слова!..
А теперь опущенные плечи
и совсем больная голова.
Ни о ком не скажешь – мол, бездельник,
Но никто не сделал ничего.
И не жалко пролетевших денег,
времени вот жалко своего.
Глупая российская беспечность!
Снова удивили белый свет.
Думаем, у нас в запасе вечность,
вечности у нас как раз и нет.
Да её, пожалуй, и не будет…
Потому, заботясь о судьбе,
нас никто пристрастней не осудит,
чем мы сами судим о себе.

* * *
Осенняя заря, заря глубокая
Горит и гаснет через полчаса.
И только птаха, птаха одинокая
Пустынные пронзает небеса.
Ни шороха, ни звука постороннего,
И летние туманы отцвели...
А сколько гроз высоких похоронено
Здесь, под напластованьями земли!
А сколько вдоль дороги пораскидано
И строгих дум, и песен без вина...
Чего родной землёй не перевидано,
Чего не переслышала она!
Чего не повидали эти поженки,
Где ивняки толпятся по краям,
Где нежно прилегают подорожники
К неизлечимым рваным колеям.
Но говорить о прожитом не хватит ли?
Порой колюча память, как жнивьё.
И разве сын напомнит старой матери
О возрасте и хворости её?
Усталая, безмолвная, ранимая,
Пусть отдохнёт земля моя, пока
Вечерняя заря, заря равнинная
Свой бледный отблеск шлёт на облака.

* * *
Давно ли здесь – скажи на милость –
Сияла жесткая листва,
А как погода изменилась,
Как облетели дерева!
И все, что рдело и сияло,
Чем любовались мы, смеясь,
Теперь и слепо, и устало
Ногами втаптываем в грязь.

 


Комментариев:

Вернуться на главную