Вера ЛИНЬКОВА, арт-педагог, детский поэт, член Союза писателей России, дипломант Международной литературной премии им. Сергея Михалкова г. Петрозаводск
Сердечные люди

«Российский писатель» выпустил в свет новую повесть замечательного самарского прозаика Александра Малиновского «Дом над Волгой». Книгу можно купить в московском издательстве «Аквилегия-М» (akvil_sb@mail.ru) В 2012 году это произведение получило награду Четвёртого международного конкурса детской и юношеской художественной и научно-популярной литературы им. А. Н. Толстого.

Повесть адресована подросткам и рассказывает о судьбе простой русской семьи Смирновых. Автор ничего не придумал. Марья Петровна, чьи истории он смог записать столь выразительно, – родственница его жены. Казалось бы, что может насказать писателю и академику женщина с восьмью классами образования? Что открыть нового? Да так, чтобы он схватился за перо и захотел донести её историю до каждого из нас?

«Мне давно хотелось написать историю разных поколений волжан, – говорит Александр Малиновский в одном из своих интервью. – И когда я встретился с прототипом моей будущей героини, меня поразило сходство жизненных ситуаций, которые были в наших семьях. Я же тоже коренной волжанин, как и она. … В повести я пытался передать дух того времени… Марья Петровна представляет собой целое поколение – тех, кому сейчас около восьмидесяти. Мы не замечаем, какое оно драгоценное! А оно многое аккумулировало в себе».

И правда, на долю этого поколения чего только не выпало! Оно познало и голод тридцатых, и военное детство, и потерю близких, и - «малой родины»; и всё же, как говорила Марья Петровна: «Много было плохого, но были и светлые дни. В темноте и гнилушки светят». Всю свою жизнь она оставалась счастливым и благодарным человеком.

Но помимо судьбы самой Марьи Петровны и судеб её близких, интересно отслеживать в повести и отношение к ним ещё одного персонажа, который присутствует среди них незримо, Бога. Разве не в познании Его Воли, Его промысла о нас заключается, может быть, главный смысл нашей жизни? А мы, люди, то приближаемся к Нему, то удаляемся от Него…

Читаешь, например, главу «Я изменяю вам», и поначалу кажется, что человек сам движет своей судьбой. Ну, может быть, ещё распоряжается им Его Величество Случай. Но так ли это? «… Все мужики в роду моего папы, Смирнова Петра Андреевич, и деда, Андрея Петровича, издавна были извозчики. Своих лошадей имели», – рассказывает Марья Петровна. А её, молоденький тогда, отец решил в самом начале буйного ХХ века изменить этой традиции, пойти работать в паровозное депо: любил он «железки». Поспособствовать ему обещался и «немалый чин» с железной дороги.

Но доходишь до конца этой главы, читаешь следующие и понимаешь, почему наши предки говорили: «Бог противится гордым». Не помог Петру на этом отрезке судьбы Всевышний, не стал Пётр путейным инженером. А причина, может быть, самая простая: не получил парень благословения старших. «Маялся он со своим характером, – рассказывает его дочь. – … Уж очень папа с детства стремился к машинам. Вот машины его и ухайдакали».

В первые годы советской власти добросовестность Петра помешала тем, кого наши учебники истории назвали «вредителями». Они яму для Петра и уготовили, где паровозы ставят на ремонт. «Яма эта глубокая», «в помещении всё время пар, плохо видно». Зажигали красный свет – значит, яма открыта, а если горит зелёный, значит, закрыта яма. Зелёный свет дали, а яму решёткой не закрыли. «Папа и ещё один молодой парень упали в эту яму … Около двух часов они провалялись… Когда их нашли, парень был мёртвый, а папа без сознания. Потом оказалось, что у него в двух местах перелом позвоночника. Вот тебе и рай на земле!»

Но это случится позже, а пока юный, не женатый Пётр тяжело переживает свою неудачу. Стал он «нервным», не смирился с судьбой. Но «прошло некоторое время, он словно переродился. В церковь зачастил. Просветлел весь … Сама доброта. Начал соблюдать посты. Со своим другом Никитушкой в хоре церковном пел». И - запросился в монахи. Вы скажете: а вот это Богу угодно. Ан нет. Ведь не от смирения Пётр в монастырь захотел идти, опять «стоит на своём: «Я так решил»! А какой монах без послушания, без кротости? Потому не получился из самонадеянного Петра и монах.

Отец его, правда, был набожным человеком: «часто приносил домой церковные книги и читал вслух в большой комнате по вечерам. Все занимались своим делом: кто шил, кто вязал, – и слушали». Но сын его Пётр оказался в родительской семье между двух огней. Своеволием и некоторой дерзостью он пошёл в мать. Прасковья «не любила в церковь ходить. В их проулке в Сызрани, напротив, поп жил. Он сквернословил, бил попадью, ел мясо, когда ни попало. Через забор всё видно было. С неохотой поэтому она в церковь с детства шла, только с матерью. Та чуть зазевается – она на улицу из церкви, и – домой. Мать ей: «Поп – одно, а церковь – другое, не гневи Бога!» А она своё, хоть бы хны…» А упряма мать – упрям и сынок. Хотя, если подумать трезво, через забор за попом подглядывать – в этом ли церковная Истина?

Интересен и старинный обычай выбора будущей жены: «Доня показала нашу будущую маму папе сначала в храме». «Потом они встретились на Крымзе», «…как раз Крещение. На Крымзе крестный ход был. Сейчас Крымза не та совсем. А тогда нормальная речка была. Вырубали на ней крест во льду и окунались. Народу сходилось - чуть не вся Сызрань».

Но - будущая мама Марьи Петровны, Рая, была из зажиточной семьи, потому её мать, Агафья, отказала Петру: тот из бедняков. Агафья выдала своего единственного сына Фёдора за богатую Устину Захарьеву, вот и дочери прочила жениха со средствами. Но не было молодым, Фёдору и Устинье, счастья без любви: «Фёдор не полюбил её, оказалась она гулящей. И выпивала, и покуривала». А жизнь без любви – обессмысливает само наше существование: живёшь ведь не с человеком, а с его деньгами. Удивительно ли, что «скоротечная чахотка» вскоре убила Фёдора? И получилось, что и в этом случае Бог гордой матери воспротивился: забрал к себе кроткого, послушливого Фёдора, видя, что Агафья его на «деньгах женила». Не по-божески это - без любви людям детей заводить.

Но всё правильно поняла Агафья, и поспешно дала своё согласие на брак дочери Раи и бедняка Петра. Они-то друг друга полюбили так, что всю тяжесть ХХ века на своих плечах вынесли! А где любовь, там и Божья благодать, помощь Свыше. Когда оказался Пётр на Первой мировой, буквально чудом спасся от неминуемой смерти. Пётр не был на своём корабле, когда его эсминец «Летучий» погиб во время шторма в Финском заливе. Из всей команды только он и остался в живых. А ещё - боцман, который, когда один среди волн бушующих оказался, да в холодной воде, сошёл с ума.

В февральскую 1917 года Пётр, как и большинство простых людей, мало что понимал. Придут одни агитаторы на его корабль, другие… Кого слушать? Только чувствовал, что творится не Божье дело. А что тут может быть Божьего, если командир «Быстрого», и хороший был человек, а пришли люди, начали команду смущать - «зимой это было. Крейсеры высокие такие. Подхватили матросики командира и выбросили за борт. На лёд. Разбился насмерть… Много командиров погибло. Двоих офицеров на другом корабле, он рассказывал, свои же матросы убили кувалдой. По голове, сзади». Бандитски, погромно.

Может быть, и поэтому за такой «революцией» последовала кровопролитная Гражданская. Погибли миллионы. «Была эпидемия тифа». А Петра Бог всё хранил. «Очнулся папа в больнице. Без документов, без вещей: всё пропало… Когда поправился … после больницы пошёл в депо, рассказал. Ему поверили там. Дали какое-то пособие, чтоб смог доехать до дома. На товарных добрался до Сызрани. Не сразу приняли его на работу». Но приняли же! Опять - Бог в помощь!

И стал Пётр работать машинистом на поезде. И хотя смутили его большевики рассказами о рае на земле, и в партию он вступил, но когда

Пётр и Рая Смирновы обрели собственный деревянный дом на окраине Сызрани, они уже понимали, Кто – всему Голова. Потому в избе у них была «в переднем углу – икона», в заднем – печь, «так и зажили». Печь не давала замёрзнуть телу, а икона – душе.

Отец уже и не вспоминал, что когда-то хотел водить паровозы. После той ямы страшной остался инвалидом на всю жизнь. Но «папа – мастер был по железу», – вспоминает Марья Петровна. Это и спасло жизнь его детям в страшные годы Великой Отечественной войны. Именно из-за инвалидности не попал он на фронт. И тут надо семье помолоть рожь – папа сделал своими руками домашнюю мельницу. «Спичек нет, а огонь нужен»? «Папа смастерил малюсенькую коптюшку, размером с палец». Нет картошки? И папа отправляется в соседние сёла на заработки, паять кастрюли и чугунки. «Этого не было, того не было. Многие страдали, не выживали. Но у нас был наш папа. А у других отцы – на фронте. Вот в чём беда-то: без отца жить!» – делает вывод Марья Петровна. А мы, следя за семьёй Смирновых, понимаем, что там, где дьявол пытается сотворить свои злые дела, Бог трансформирует его козни в нечто благое. Отец стал инвалидом, да, но это позволило его семье выжить в самые трудные, военные годы.

В главе «Качели» - речь о семье, глава которой погиб на фронте. Потом старший сын ушёл воевать. «Продукты у нас кой-какие ещё были, – рассказывала уже после войны Нюра, знакомая Марьи Петровны, – и скотина была. Но нет дров, а надо отапливать избу. Мужиков своих нет, да и чужих: раз, два и – обчёлся. Дали маме колхозных быков, она поехала в лес, за дровами, одна. В лесу быки распряглись. Вернулась с отмороженными пальцами на руках. Они у неё потом почернели и отвалились. На левой руке – два, на правой – три. Пролежала в больнице сколько-то дней. В эти дни нас обокрали. Вывернули скобу у запертой двери мазанки и вытащили все запасы провизии. Унесли одежду отца. По отцовской фуфайке мама определила, кто совершил кражу, но не заявила. Боялась: сожгут дом. Тогда уж совсем конец. Пришёл день, когда козу и курей съели. Всё, что можно, съели. Наступил голод.

Мать долго не решалась пойти просить милостыню. Но сломалась. Взяла Надю и Лизу, они были постарше нас, и пошла в соседние деревни, где их не знали. Нас с Сергеем оставила дома, как совсем ещё маленьких. Два дня мы ничего не ели. И тут я вспомнила, что мать хранит на шкафу мешочек с мукой», – продолжала свой рассказ Нюра. Бедные дети полезли на табуретку, чтобы поесть хотя бы муки, которую мать, когда варила суп, добавляла в него, добрались до мешочка, девочка стала горстями засовывать муку в рот, мука и просыпалась! И дети так напугались, и такие были совестливые, что решили сами себя за эту беду … наказать. Повеситься. Не дожидаясь матери. Видимо, смерть казалась им менее страшной, чем муки совести.

Но так как они были ещё маленькими, то надумали сначала покататься в сарае на верёвке. Тут мать и прибежала. «… Вся в слезах, гласит: «Живы! Господи! Живы! А мне в голову втемяшилось: беда с вами! Бежала спотыкошки». Своим сердцем учуяла. Пришла с хлебом, с гостинцами. Но как тут не сказать и того, что привёл её Бог? «Это такое чудо: я жива осталась, мать не гневается. И еда есть. Сплошное счастье!» – свидетельствует Нюра и радуется. Действительно, счастье – единство, покоящееся на любви, - «цивилизационные коды» нашего многострадального народа.

И когда этот закон нарушается, приходит беда. Не со стороны врага уже, а от «своих». Когда, после кровопролитной войны, братья Марьи Петровны выросли и обзавелись семьями, задумал один из них, Слава, дом строить. Помогал ему в этом другой брат, Володя. Один только раз проявил эгоизм, на помощь не пришёл. Стал гордый Слава в одиночку поднимать «тяжеленную потолочную матку на стены», и - всё. «Не до строительства стало, не до учёбы… Надорвался. Всю потом жизнь страдал. И Володя мучился. Корил себя, что так вышло».

А если нет любви, то прояви хотя бы милосердие! В главе «Тили-тили тесто…» повести - речь о матери, которая в войну решилась украсть из пекарни тесто. В середину буханки заложила она для веса гниль картофельную, следовательно, обокрала всё тех же Смирновых. Так Галя Краснова спасала от голодной смерти двух своих дочек-погодок, муж - на фронте. На Галю донесли. Не сами сердобольные сострадательные Смирновы, а некая тётя Паня. И попала Галя в это страшное время за решётку.

«Потом ей ещё за что-то срок «добавили, там уж, где сидела. Муж не вернулся с фронта, погиб. Девчата выросли одни. Обе больные. Паня всё корила себя, что побежала тогда в пекарню, когда картофелины в буханке обнаружили. Считала за собой вину… Девочек Галиных привечала и помогала им, чем могла. Потом они её, мать-то Галю, нашли. В Сибири где-то… Возвращаться домой Галя не захотела. Не ходячая уже была. Только мотнула еле послушной рукой: «На кой мне теперь это?..» Вся жизнь – коту под хвост. Сломлена жизнь, сломлен человек.

Как тут ни сделать вывод, что милосердие всё-таки должно быть выше справедливости? Что истинная справедливость – это всё-таки милосердие? Милосердие-то идёт от любви к человеку, а справедливость - от человеческого разумения, от нашего представления о порядке и законе.

В главе «В карауле» как раз речь об этом. Ситуация похожая. «Помню, папа взялся в сорок седьмом караулить картошку на собесовских делянках», – рассказывает Марья Петровна. А картошку повадились воровать мальчишки-подростки, ремесленники. «На плотников учились. Все из окрестных деревень. Родители далеко. А есть хочется! Не похожие на хулиганов».

Сторожа вышли на них, схватили даже, напугали, но - отпустили: «На первый раз прощаем». «Они гуськом и побежали». «Я после уж снова вышла из шалаша, а они всей гурьбой копаются у дядьки Егора в огороде, – добродушно посмеиваясь, говорит Марья Петровна, которая была тогда ровесницей этих мальчишек. - Пошла к ним. А он им разрешил картошки у себя накопать. Они уже, как свои: «Дядя Егор, дядя Егор…» И потом, когда убирали картошку, трое приходили помочь. Дружба у нас завязалась с ними. Один, белобрысый такой, Митей звать. Из Кануевки оказался, где дядька Егор родился. Земляки!» Люди остались людьми. А ведь и здесь можно было поломать чью-то жизнь.

Есть в повести «Дом над Волгой» и глава о лебединой верности супругов, она называется «Ржаные пышки». И глава о жалости к побеждённому врагу – «Когда война окончилась…» И глава о глупом, поспешном выборе своей «второй половины», сделанном самонадеянно, как бы не всерьёз, назло судьбе и людям, и потому - удивительно несчастливо, бездарно, – «Как замуж вышла…» И главы о сытой, но бездуховной жизни советской интеллигенции, когда вместе с потерей веры в Бога был потерян и высокий смысл её – «Скучная, когда не поёшь!..», «Калькулятор ходячий», «Широко шагнули»…

Но есть тут главы и о возвращении простого народа к вере отцов – «Зачем на Север едут?»… Это было в начале девяностых. Арестовали сына знакомой Марьи Петровны, Виктора, по подозрению в убийстве, а он не виноват. «…Пока ждал суда, дал себе зарок: если отпустят, уйдёт в монахи». Тут ему Бог и помог – неожиданно отпустили. И что же? Разыскал Виктор мужской монастырь где-то в Калужской области и поступил в послушники или трудники, сдержал слово.

«Мать, Люся, ездила к нему следующей весной. Место, говорила, – райский уголок. Дубовая роща рядом. Монахи всё вокруг в такой чистоте содержат. И столько кругом ландышей цветущих! Как в другой мир попала. Воздух! Хоть пей его. В монастыре коровы, куры. Целую ферму монахи содержат». Ну, если только тут истинный «рай на земле»…

Но и семейная жизнь Петра и Раи Смирновых была, хоть и трудной, но счастливой, ибо в любви она шла, до старости в любви. Пятьдесят лет прожили они в браке. И хотя здоровье Петра Андреевича было далеко от отличного, он дожил до восьмидесяти двух лет. Это был поистине образцовый отец, подобных ему в современной нам литературе не часто теперь встретишь.

«Всю жизнь папа трудился, нас кормил. Никого за всю жизнь пальцем не тронул, – говорит в конце повествования его дочь, Марья Петровна. – Андрей Сидоркин, одногодок его, говорил на похоронах маме: «Счастливый какой Пётр-то. Жил незаметно, никому не мешал. И ушёл, никого не обременил старостью своей. Мне бы так…»

Позавидовал. А чему, собственно, позавидовал? Кто тебе, человек, мешает так жить? Светить людям самим своим сердцем, знать, что – главное, что – второстепенное, оставаться честным несмотря ни на что, правдивым, сострадающим, и в результате - снискать много любви? Не за богатством Пётр гнался, не за славой людской. Инвалидность его смирила, но не сломала. И стал Пётр Смирнов жить, как и ему положено, в смирении перед Господом, в согласии с Ним.

А вот пример другой жизни: Марья Петровна вышла за человека, у которого в роду все были непутёвые, не послушалась советов старших. «Не любил работать и людей не любил» её «Мишка», любил выпить, но не любил даже собственного сына, что уж там жену! Бога не знал, а по жизни шёл бездумно, как кривая выведет, лишь бы весело было. И - не осчастливил никого, погиб рано, глупо, бездарно. И не идёт от его образа свет, тёмная душа – тёмная жизнь.

Иное дело – Пётр Андреевич. В конце повести Марья Петровна говорит автору, а, значит, и нам всем: «Теперь всё чаще папу вспоминаю. Раньше сильно не задумывалась о вере. Помолюсь, и ладно. А теперь книги духовные начала читать. Евангелие. Раньше бы надо. Папа-то! Он, бывало, перекрестится в нашем доме перед иконкой в переднем углу: «Святый Ангеле Божий, Хранитель мой, моли Бога о нас, грешных…» Обернётся на меня, лицо светится… С верой в душе жил. И дом наш на Волге, намоленный им. Оттого, может, и крепок ещё».

«Дом над Волгой» – название простое, не вычурное, но дом этот пережил своих прежних хозяев. А говорит оно о том, что над Волгой пять десятилетий жил, приподнимаясь над суетным житейским миром своими лучшими, высокими чувствами добрый русский человек Пётр, имя которого переводится как «камень». Основание нашего народа – в таких сердечных и честных тружениках, способных и сады насадить, и дом поставить, и трёх сынов для Родины воспитать. Их любовью во все исторические эпохи Россия вскармливалась, защищала себя, святой была.

«Дом над Волгой» Александр Малиновский задумывал написать не для детей, но так случилось, что она стала интересна и юным читателям. Иногда говорят, что в сегодняшней жизни нет героя, поэтому и писать не о ком. Прозаик с этим не согласен. «Мне кажется, – говорит он в одном из интервью, – люди из старых поколений уходят незамеченными, так и не узнанными до конца». Вот ему и захотелось поведать миру историю жизни простой русской женщины, и рассказать её пронзительно, по-житийному, не мудрствуя лукаво. Как свидетельствуют взрослые читатели, прочитавшие эту повесть, Александр Малиновский вернул в литературу переживание, сострадание. Мы же в последние десятилетия не столько живём чувствами, сколько разумом.

Если берёмся рассказать об ушедшей эпохе, сравнивая её с нынешней, то пишем романы. А «Дом над Волгой» лаконичен, он весь состоит из коротких историй. Но написаны они ёмкими, и – переживательными. Название повести простое, но писатель объясняет его так: «Вся Россия вышла из деревень и поселений – таких, как Сызран, Батраки, Обшаровка. И исчезновение деревенского быта, деревенских домов и уклада жизни таких поселений – трагедия для поколения. Моя героиня, как и многие её современники, в своё время уехала на Север, осваивать те места. Там корни не пустила и здесь потеряла. А, вернувшись, она как будто смотрит на всё происходящее и на всю свою жизнь со стороны, из окон того дома над Волгой, в которой росла в детстве, из которого с коромыслом бегала за водой...»

Если вы ищете для своих детей в современной литературе воспитательную, педагогическую «компоненту», то вам надо обязательно прочесть повесть «Дом над Волгой» вслух всей семье. Это объединит. А главное, привьёт вашим детям уважение к русскому человеку, простому, основательному, крепкому, сердечному, который много веков скрепляет Россию и своим трудолюбием, и своим любящим сердцем.


Комментариев:

Вернуться на главную