Николай Бердяев так назвал эссе, сделавшее его знаменитым на Западе. Там он предрекал конец рациональной эпохи и возвращение на новом витке исторической спирали многих черт средневекового жизнеустройства и мировосприятия. Кстати, для Бердяева Средневековье – это не всегда плохо. Средневековье знало и технические достижения, и расцвет искусства, и религиозные поиски, и невиданный накал веры. Оно породило фигуру рыцаря и монаха – образы вечные. Именно в Средневековье возник культ прекрасной дамы, из которого впоследствии сформировалась европейская романтическая любовь как культурное явление. Главное, что характеризует Средневековье – это ВЕРА. В центре жизни стоИт религия. Уходящая сейчас эпоха в центр поставила знание, опыт, человеческий разум. Это и позволило человечеству создать мощную экспериментальную науку. Сегодня из неё уходит душа мира, к ней всё меньше проявляется интереса…

Нелепо спрашивать: почему? А что лучше? В смене эпох есть некий исторический рок, действие которого трудно постичь слабому человеческому уму. Многое из того, что мы сегодня наблюдаем, в частности МРАКОБЕСИЕ И НЕВЕЖЕСТВО, о котором я писала год назад – это проявление нового Средневековья. Повышение социальных барьеров, которое идёт во всех странах – это тоже проявление нового Средневековья. Активный поиск веры и одновременно замена рационального знания дикими суевериями – и это тоже оно, новое Средневековье. Это вообще очень интересная тема.


Но меня сегодня интересует лишь один её аспект – наш, российский. Мы, русские, как это часто бывает, ухитряемся реализовать худший сценарий развития. Из любой точки жизненной дороги всегда ведёт множество путей и тропинок, так вот мы с какой-то роковой предопределённостью вступаем на самую худшую дорожку. И в новом Средневековье мы, по нашему обычаю, осуществили худшее.

Любопытно наше вхождение в Средневековье. Если передовое человечество в это самое Средневековье постепенно (хотя и неуклонно) вползает, то мы – рухнули. Так падает на кровать, без мыслей, почти без чувств предельно уставший, изработавшийся, совершенно выжатый человек.

Вот буквально двадцать лет назад мы имели государство и общество Модерна – при всех недостатках и несообразностях. Мы имели современную промышленность (она нас не удовлетворяла, но ведь сравнивали-то с чем? С самым передним краем сравнивали). При этом позвольте напомнить: у нас было второе станкостроение в мире (первое в США). Мы имели высокомеханизированное сельское хозяйство (которое мы ругательски ругалиИ поделом, но всё-таки по типу это было современное сельское хозяйство, а не мотыжное земледелие). У нас было современное образование, которое ценилось в самых передовых странах, подготовлявшее нужных народному хозяйству специалистов. У нас была армия, которой боялись все – от президентов до простых западных обывателей.

А коли это было, значит, и политическая систем была вполне приличной. Потому что качество политической системы определяется не её соответствием каким-то прописям, а тем, идёт ли при ней страна вперёд, становится ли она сильнее и богаче, занимает ли более почётное место среди других стран, возрастает ли её влияние, здоров ли и бодр её народ. Если да – политическая система самая подходящая. Этой стране подходящая. И соответственно наоборот.

Любят говорить, что-де СССР был Верхней Вольтой с ракетами, т.е. отсталой страной с невесть почему передовой армией и военной промышленностью.
Образ «Верхней Вольты с ракетами», и по сю пору близкий сердцу прогрессивных недоумков, - межконтинентальная, мегагалактическая глупость. Сказать, что СССР был «Верхней Вольтой с ракетами» – это всё равно, что сказать «абсолютный невежда, но при этом блестящий знаток ядерной физики». Такого быть не может. В чём может состоять невежество нашего ядерного физика? Чего именно он не знает: политической экономии? Истории искусства? Теоретической грамматики? Всё это он может освоить походя, во время очередного отпуска – если уж сумел овладеть ядерной физикой. Ровно то же и с «Верхней вольтой с ракетами». Чтобы иметь ракеты – надо иметь промышленность, чтобы иметь промышленность – надо иметь науку, чтобы иметь науку – надо иметь образование. Значит, страна, имеющая ракеты, – передовая, развитая страна. Отнюдь не Верхняя Вольта. Ей чего-то не хватает? Так и надо добавить не хватающее. Научиться, в конце концов. В сущности научиться-то надо было делать вещи, неизмеримо более простые, чем те, которые уже научились.


Но случилось иначе. В результате августовской капиталистической революции рухнул не только Советский Союз. Вся страна, весь народ рухнули в глубокое прошлое. Да в такие глубины рухнули, что представить эдакое, положим, в 1980 году было совершенно немыслимо. Так что в общем движении к Средневековью мы – в первых рядах.

Тот государственный быт, те нравы, которые сложились на сегодняшний день – это аккурат нравы средневековые, нравы Московской Руси. Безусловно, до Ивана Грозного. В чём этот быт? А вот. Великий князь, феодальный властитель, правит государством, как собственной вотчиной. Он – первый среди равных в кругу бояр, каждый из которых ощущает себя ничем не ниже главного. Ну, великий, но, в общем-то, такой же князь, как я и ты. Под великим князем – феодалы поменьше. У них свои вотчины, где они правят, как умеют. Цель правления – проста и лапидарна: выколотить побольше из своего имения и чтоб людишки не вякали. Чтоб, по возможности, не бунтовали, не бежали – ну, в общем, понятно. Великий князь за службу и услуги, за верность раздавал землю, поместья, дачи. Дача – это исторически и есть «то, что дали». Тогда, понятно, главное богатство была земля, другого просто не было, ну и раздавали земли – главный на ту пору ресурс.

Сегодня всё изменилось, не изменившись ни на йоту. Государством управляют как собственной вотчиной, руководствуясь теми же простыми целями: побольше выколотить и чтоб народишко не бунтовал. Очевидно: сегодня главное богатство – не земля. Земля что – вон её сколько заброшенной берёзками зарастает. Земля сегодня ценна только некоторая – на которой можно что-нибудь жилое построить и выгодно продать. А поскольку жизнь теплится лишь в больших городах и около них, то и земля ценится только там. Там за неё ведутся схватки, вроде как у нас в подмосковной деревне. Помню, какая была схватка за включение нашего посёлка в состав райцентра: оно и понятно – теперь землеотводом будут заведовать другие бояре. Но в целом земля сегодня не богатство.

Сегодня главное богатство – минеральные ресурсы, углеводороды, как принято говорить. Ну, и всё то, что можно продать за границу: металл, минеральные удобрения. Производство всего этого осталось от совка. Это да, это ценность. Вот это наследие проклятого тоталитаризма и есть главное современное богатство. Оно и составляет вотчины современных феодалов-бояр – больших и малых.

Приватизация 90-х годов не была созданием класса эффективных собственников. Она была созданием класса вотчинных бояр. Класс эффективных собственников вообще нельзя создать – они должны вырасти сами. Потому что эффективная и производительная собственность – это не подарок и привилегия, а долг и труд. Собственность как привилегия может быть только паразитарной. Каковой она у нас и является.

Вот сейчас много говорят о коррупции. Термин неверный, заимствованный, как и весь умственный обиход, на Западе. Я уже писала где-то, что коррупция – это ПОРЧА государственного механизма. То есть в целом он работает правильно, но где-то заколдобилось, испортился какой-то винтик, заржавел. Вот это коррупция. А когда наша государственная машина просто-напросто приватизирована – это не коррупция. До коррупции наше государственное устройство далеко не доросло. То, что есть, это средневековая система кормлений, известная не только на Руси. Своему человеку просто дают на откуп какой-то кусок государства, с которого он, как умеет, кормится, отдавая часть верховной власти. Вот это и есть наш сегодняшний государственный быт. Вполне средневековый.


Разумеется, удоволить всех даже добрый и внимательный к соратникам великий князь не в силах. Потому идут перепалки, вновь пришедшие требуют новых «дач». Отсюда решение доприватизировать, что ещё не приватизировали. Уж дочерпать, так до дна, до последней крошки.

Началось это (и очень быстро и прочно установилось) при Ельцине с его приснопамятной «семьёй». Он насадил такие нравы. А, как известно, нравы – мощнейший социальный регулятор. Гораздо сильнее законов, указов и постановлений. Законы – это так, косметика, а нравы – это истинное, нутряное. Путин пришёл уже на установившиеся нравы. Единственно, что он сделал – это несколько сменил состав бояр: с бандюков на чиновников. Так что министерства сегодня – это то, что прежняя боярская вотчина. А отдел какой-нибудь в министерстве – это деревенька с людишками или уж совсем мелочь – пустошь какая-нибудь с леском. Народ это чувствует и реагирует. Молодёжь устремляется на госслужбу, даже в МГУ открыли факультет государственного и муниципального управления. И то сказать – чего физику-то с химией жевать, с этих высоколобых победителей олимпиад и бабла толком не слупишь, не то что на факультете госуправления, где мечтают о боярстве. Ну, конечно, в бояре не все, далеко не все протырятся, но мечта – вот она. А мечты молодёжи очень характеризуют общество. Не зря отрицательный персонаж «Преступления и наказания» г-н Лужин говорил: «Люблю молодёжь, по ней узнаёшь, что нового».

Вот говорят, что у наших начальников нет никакого плана и никакого вИдения будущего. Принимают какие-то программы, концепции и иные благие пожелания, а планов – нет как не было. Это правда, но это - не какой-то дефект или уклонение от правильного порядка вещей. Это именно и есть правильный порядок вещей. Только порядок – средневековый. В Средние века мышление людей было неисторическим, плоскостным. Люди ощущали жизнь как застывшую: как было, так и есть, так заведено от Бога. Идеи прогресса не было – она появилась гораздо позже – в 18-м веке. Даже перспективу не умели рисовать в Средние века. Не то, чтоб её не видели, а просто как-то не находили нужным. Прошлое и настоящее – соседствовало.

Ровно такое же восприятие действительности господствует в нашей государственной мысли. Как есть – так и будет. Так от Бога заведено. Какие-то изменения просто не обсуждаются. Никакое воздействие на экономическую и социальную материю – просто не предусматриваются. Не то, чтобы их находили ненужными или излишними, - просто их нет в мышлении. Нет в их средневековой плоской картинке. Так уж Бог устроил. Деревни, а теперь уж города вымирают – значит, так и надо. Все толкутся в Москве и ещё нескольких центрах – ну, значит, так положено. Что-то как бы улучшилось? Бьём в барабаны: радость. Детей вон больше родилось. А что просто дошла демографическая волна конца 80-х, когда рождаемость была действительно высокая – об этом никто и не вспоминает.

Вдруг возьмутся о чём-то говорить, вопрос какой-то ставить: то о промышленности вдруг вспомнят, то об аварийности на дорогах. Где-то в коллективной памяти, в снах о прошлом, сохранилось: а ведь когда-то могли ставить задачи, мобилизовываться и чего-то достигать… Но поговорят-поговорят, да и смолкнут: и то сказать, мало ли чего во сне пригрезится. И опять живут в своём обжитом уже, комфортабельном, привычном Средневековье.

Главная государева забота, чтоб бояре, избави боже, промеж собой не передрались, и чтоб людишки не вякали. Отсюда выраженный стиль собеса: вместо ориентации народа на труд – его ориентируют на накопление пенсии с двадцати лет. Ну и кое-чего подбрасывают народишку, чтобы не бунтовал с голодухи. Тогда и боярам, и чадам, и домочадцам на прокорм хватит, и народишке кое-что останется. Главное, чтоб в дому, в усадьбе тепло и уютно было. Домашние люди, не государственные. Ключевский рассказывает, как Пётр I, деятель нового типа, не средневекового уже , вытаскивал своих сотрудников-бояр из домов. Для государственного дела вытаскивал. А они артачились: их мир – это их дом. Вотчина, терем. Сегодня вотчина может быть во Франции или ещё где, но подход тот же – средневековый.

Отчего так случилось? Если посмотреть на дело по-марксистски, то картина вырисовывается такая.

Нынешние средневековые государственные нравы и государственное мышление (правильнее сказать не «государственное мышление», т.к. его нет, а мышление как бы государственных людей) – это закономерная надстройка над наличным экономическим базисом. А наличный базис – это ресурсная экономика. (Об этом я когда-то писала). Экономика не созидания, а дележа наличного. Созданного при проклятом тоталитаризме. Мы свалились (или залезли?) в яму такой глубины, что на обсуждение этого вопроса наложено негласное табу: страшно очень. Мы откатились по всем статьям. Особенно впечатляющ чисто средневековый мрак невежества.

Жить стало лучше, жить стало веселей? Это уж не извольте сомневаться. Буратино тоже зажил гораздо лучше и веселее прежнего, когда продал докучный букварь и купил билет в кукольный театр. Точно так и мы радуемся, что теперь «всё есть» - специфическая такая советская формула, помните? Можно, можно понять простую пожилую тётку, настрадавшуюся от дефицита, которая ликует, что теперь может беспрепятственно купить турецкий халат и кусок колбасы. Но людям помоложе и поактивнее стОило бы понять, что мы – в яме. И изобилие наше оплачено погружением в самое настоящее нефигуральное Средневековье. Понять это полезно хотя бы потому, что именно им придётся из этой ямы выкарабкиваться. Или не выкарабкиваться. Но тогда это будем уже, к сожалению, не мы…