- Бывало, придешь к батюшке поговорить. Если у тебя были какие-то печали, недуги душевные, тяготы – что-то просияет в тебе от одного общения с ним. И уходишь от него – прямо летишь на крыльях.

Ощущение сияния, прикосновение к свету. Оно было и у главного редактора газеты «Завтра» Александра Проханова, и у руководителя союза «Христианское возрождение» Владимира Осипова - их слова приведены выше - и, наверное, у всех, кто общался с Димитрием Дудко, священником, писателем, поэтом. В Центральном доме литераторов прошел вечер «подарок от Бога», посвященный этому любимому народом батюшке, просветившему Христовым светом своих многочисленных духовных чад, крестившему в годы атеизма тысячи, а, может быть, и десятки тысяч, испытавшему на себе тяжелую десницу советского репрессивного аппарата, возлюбившего своих гонителей, горячего патриота и молитвенника за Россию.

Если впечатление от этого вечера выразить одним словом, таким словом будет «любовь». Поэт Евгений Нефедов обратил внимание на необычное умиротворение и тишину в зале: царило редкое для столь многочисленных собраний (присутствовало человек 500, не меньше) единство и согласие выступавших и слушавших. Всех объединяло чувство любви к отцу Димитрию, чувство, которым в высшей степени был наделен он сам, излучавший его на всех, кого встречал на своем многотрудном пути.

Каким он был, этот священник, «всегда с ласковой, благодушной улыбкой, пронзительным просверком стальных глаз ( Владимир Личутин, пожалуй, запамятовал: у батюшки были скорее голубые глаза ), с рукой, как подушка, теплой, обволакивающей, плотной и одновременно невесомой». Кто он был, «любивший Бога, - по определению писателя, - не так, как мы, умом, а душой и сердцем»? Старец в миру? – как понял батюшку Александр Проханов. К этому пониманию подвел ведущий вечера главный редактор газеты «День литературы» Владимир Бондаренко: «Так должны были выглядеть старцы Федора Достоевского и Константина Леонтьева».

- «Я не старец – я старик», - говорил батюшка о себе, - вспоминает священник Владимир Нежданов. - Он всегда был с нами, своими духовными детьми, жил нашими заботами, бедами, трудностями. Будучи пастырем, считал себя одним из пасомых, исповедуя, называл себя исповедующимся, и все покрывал любовью.

Александр Проханов рассказал, как батюшка, бывший духовником «Дня» и «Завтра», приходил на судебные процессы газеты, «где сходились суровые мужи-обвинители, приезжали министерские чины»; в его руках была серебряная чаша со святой водой и кропило. «Он опрыскивал - и весь этот мир зла и безумия на глазах таял, и мы выигрывали процесс за процессом… Он нес свою святость, свое блаженство в толпу, в мир, бушующий страданием, гневом, злобой».

С одной стороны, родной, близкий, доступный, по-детски непосредственный, не огражденный чертой от мира, а с другой…

Вспоминает Михаил Лобанов:

- Однажды мне довелось быть в подмосковном Черкизово, где служил в то время отец Димитрий. После вечернего богослужения, трапезы с участием большой группы молодежи, духовных детей батюшки, мы отправились на ночлег. Я лежал на диване, а за перегородкой отец Димитрий полушепотом читал молитвы. Было уже далеко заполночь, глаза мои слипались, одолевал сон, я со все меньшим вниманием прислушивался, а он все молился, молился… После этого я резко почувствовал свою малость, недосягаемость для мня того главного, чем он жил в сокровенном своем мире.

- Отец Димитрий, - продолжает выступающий, как бы приоткрывая это сокровенное, - много страдал в жизни и, как Достоевский, понимал смысл страдания как путь к постижению тайны бытия. Путь страдания, как и путь спасения, переносится им на судьбу России, которая видится им на Голгофе…

Михаил Лобанов обращает внимание на такую мысль отца Димитрия в книге «Премудростью вонмем»: «В русском народе совершилось падение, но не от поверхности, а от той высоты, на которой был этот народ. Оттого и падение такое высокое. Оттого и воскресение будет величественным».

Каждый из выступавших как бы добавлял свои живые штрихи к батюшкиному портрету, стоявшему на сцене, который поцеловала (или, точнее сказать, к которому приложилась) замечательная русская певица Татьяна Петрова, исполнившая любимые отцом Димитрием песни – на слова Тютчева, Рубцова, Клюева…

Высоту России, ее народа, ее культуры батюшка мерил духовным измерением. Завершая вечер, священник Владимир Петровский, служащий в том самом Черкизовском храме, в котором служил отец Димитрий, напомнил его слова: «Без вечной жизни нет и родного отечества, поэтому мы здесь живем, любя отечество, а самое главное – любя Бога и через Него истинное отечество в Царстве Божием».

Владимир СМЫК