Это действительно несколько слов по поводу. Давно уже редко хожу в театр, исключая театр Т.В. Дорониной, который и по сердцу и по душе, а главное, по сквозной идее, считаю родным и близким. Это когда не то, чтобы нравилось и трогало все поставленное, а когда точно знаешь, что тебя здесь не обманут. …Из последнего помню щемящие «Деньги для Марии» еще при живом Валентине Распутине. Помню и тихой радостью наполненное «Рождество» с таким чудным вертепом.

А сегодня это «Кроткая» по Ф.М. Достоевскому. Взяла с собой  друзей и детей, наших ушаковцев, студентов-журналистов, полиграфистов и тех, кто готовится стать студентами. Всегда переживаю, как им будет, что они услышат и что пропустят, вглядываюсь в их лица и реакцию… Ведь ничего же не видели, не знают, мало читали…Таково сегодняшнее образование. Или это я просто уже брюзжу в силу возраста? Вот одна из них пришла к нам как-то в редакцию и тридцать минут наизусть читала Тютчева и Лермонтова, задают учить наизусть. Радость-то какая! Хотелось найти этого преподавателя и расцеловать его! Думалось, что уж нигде этого и нет, не учат наизусть поэзию… Сегодня приходится радоваться мелочи, небольшому шагу от края, который они делают, наши светлые и талантливые ребята…

Спасибо театру, Т.В. Дорониной за подаренный детям и нам свет правды в спектакле. Без крика, без надрыва и обличительства, без пресловутого эксперимента, мы услышали Достоевского, его интонацию, увидели его обнаженность человеческой природы, чистый звук…

Ведь как все это происходит с человеком, когда он хочет жить по правде, в чистоте, когда он рожден Богом, чтобы так жить, а потом в один миг катится вниз, и уж не остановиться, не затормозить…  И не понимаешь даже, а не успел оглянуться, и ты уже в бездне.

Меня и ребят поразил образ, представленный актером Сергеем Кисличенко. Казалось бы, «человек из подполья», ростовщик, которого он играет, должен быть изначально нам противен, гадок. А и там люди, и они каждую секунду совершают падения и воскресают. Может быть и поздно, но прозревают. Может быть, поздно, но и они хотят любви и понимания, а иначе зачем этот долгий признательный и самообнажающий разговор со зрителем. У Достоевского – «фантастический рассказ». В чем фантазия? Пожалуй, в том, что никогда человек себя так не в состоянии обнажить словесно, что это все представленные Достоевским в словах муки и мысли человеческие о жажде любви и обличение себя - есть исповедь.

Точное, верно, слово для этого спектакля, для актера, играющего главного героя. Исповедь.

Вся русская литература классического толка есть литература исповедальная. Оттого и состоит она в духовной связи с Церковью, оттого и лучшие ее образцы служили  и служат духовному, нравственному, а не являются чередой экспериментов над словом.

Как главный герой постепенно выходит на суть исповеди – ее очищающую силу. Так всегда, страшно исповедоваться, и бывает, что хотел сказать одно, а тебя совсем в другую сторону потащило, и так всего тебя перевернет, до печенок достанет, и слезы приступят, и уж сил нет говорить, и пал ты, и встать не можешь, а добрый пастырь заплачет вместе с тобой и освободит тебя, покрыв голову епитрахилью и еле шепчет разрешительную молитву…

И здесь в спектакле главные слова были сказаны в конце «исповеди» героя: «"Люди, любите друг друга" - кто это сказал? чей это завет? Стучит маятник бесчувственно, противно. Два часа ночи. Ботиночки ее стоят у кроватки, точно ждут ее... Нет, серьезно, когда ее завтра унесут, что ж я буду?»

Хорошо, что не было безумия и надрыва в спектакле, была душеобнажающая исповедь. Рассказ о том, что мы вместе с героем не понимаем, как это так бывает, что два человека не могут прочитать друг над другом разрешительную молитву. Да, не могут. Мучаются и маяться. И в любви все дело. Да как ее добыть в сердце Кощеевом. Из чего ее делают и в чем суть? И что ж мы без нее, коли не можем ее добыть?

Спектакль шел в первый день Филиппова поста. И тема вроде по внешности не совсем христианская – самоубийство Кроткой.  Но дело-то не в этом, а в поиске греха в себе, изводе его и в любви как смысле всего происходящего вокруг…

Радостно, что актерам удалось при минимуме драматургических средств донести нам это, заставить нас плакать, заставить заплакать и молодых… Редко по нынешним временам им плачется от чего-то высокого, все больше их веселят, развлекают. Но как же они смотрели… Как в сумраке зала горели их чистые глаза… мы были на воздусях, даже в светлом удивлении, что они способны услышать при всей разрушительности окружающего мира исповедь пусть и подлеца, а все-таки человека.

«Я не хочу и не могу верить, чтобы зло было нормальным состоянием людей». Так написал Достоевский, и в мире зла и неправды луч света все-таки всегда есть. Надо только его уловить чутким сердцем.