Константину Гнетневу - 65 лет!

21 сентября исполняется 65 лет известному карельскому писателю, члену Союза писателей России Константину Васильевичу Гнетневу.

Без малого четыре десятилетия К. В. Гнетнев трудится в печати Республики Карелия. Он был главным редактором ряда газет и заместителем главного редактора журнала «Север», возглавлял Союз журналистов Карелии (1990) и Карельское отделение Союза писателей России (2005-2008).

В 1995 году К. В. Гнетнев принят в Союз писателей России, он автор шести книг, многих десятков очерков и статей по проблемам социально-экономического развития Северо-Западного федерального округа России, истории, культуры, краеведения. Его перу принадлежат заметные публицистические выступления по проблемам экологии Кольского полуострова, сохранения памятников народного деревянного зодчества на Русском Севере, комплексного развития Олонецкой равнины и Карельского Поморья, хозяйственного освоения ресурсов Белого моря.

В произведениях К. В. Гнетнева, его книгах документальной прозы «Лестница к Белому морю» (1983), «Совхоз «Ильинский» (1985), «У нас на равнине» (1987), «Моряна» (1990), «Канал» (2003), «Тайны лесной войны» (2007), «Беломорканал: времена и судьбы» (2008), «Карельский фронт: тайны лесной войны» (2011) воспеваются труд и душевное богатство жителей республики, красота нашего края, открываются неизвестные страница его богатейшей истории.

Особой темой в творчестве К. В. Гнетнева стала уникальная история Русского Севера, судьбы людей, вложивших в его процветание свою душу. Именно этому посвящены его последние работы по истории Беломорско-Балтийского канала и партизанской войны на Севере. Художественно-публицистические книги «Канал» (2003), «Тайны лесной войны» (2007), «Беломорканал: времена и судьбы» (2011) потребовали от автора большой исследовательской работы в архивах, многолетнего кропотливого труда по сбору документов и свидетельств. Закономерно, что эти работы вызвали большой общественный резонанс и пристальный интерес ученых и специалистов. За книгу «Канал» Глава Республики Карелия удостоил К. В. Гнетнева почетного звания «Лауреат Республики Карелия 2003 года», книга «Тайны лесной войны» отмечена Премией Правительства Республики Карелия в области литературы за 2007 год.

Много времени К. В. Гнетнев уделяет общественной работе. В качестве члена Правления и руководителя писательского союза он проводит множество встреч с читателями в целом ряде отдаленных сел и деревень Карелии, выступает в библиотеках и школах перед взрослой и детской аудиториями. Значительную часть времени К. В. Гнетнев уделяет работе с начинающими литераторами, как в индивидуальном порядке, так и в ходе различных семинаров профессионального мастерства, проводимых Союзом писателей и Союзом журналистов.

Творчество К. В. Гнетнева отмечено победами в литературных конкурсах, он удостоен звания «Отличник печати» Госкомиздата СССР (1987), награждён Почётной грамотой Республики Карелия (1997), ему присвоено почётное звание «Заслуженный журналист Республики Карелия» и «Заслуженный работник культуры Российской Федерации».

Книга «Беломорканал: времена и судьбы» (2011) включалась в «короткий список» Литературной Бунинской премии 2009 года.

От всей души поздравляем Константина Васильевича и желаем ему новых творческих успехов, здоровья и человеческого счастья!

Правление Союза писателей России

 

 

Константин ГНЕТНЕВ

Из "Заметок о разном"

Благословение Патриарха

13 –14 августа 1990 года в Республике Карелия произошло событие, которое останется в истории очень важной для нас строкой. В Петрозаводск прибыл Патриарх Московский и всея Руси Алексий II. Три обстоятельства делали этот визит историческим. Это был первый официальный выезд вновь избранного Патриарха в отдаленные пределы Отечества, в северо-западную провинцию. И то, что первой на пути Святейшего оказалась Карелия, делает всем нам честь. В республиканских пределах была восстановлена самостоятельная епархия, выделенная из Ленинградской (ныне Санкт-Петербургской) митрополии. В Крестовоздвиженском соборе Петрозаводска Патриарх возвел на епископскую кафедру благочинного архимандрита Мануила.

Как водится, высокого гостя познакомили с историческими местами, свозили на остров Кижи, а вечером в большой зал мэрии пригласили журналистов, чтобы поговорить о впечатлениях. Час, отведенный на вопросы-ответы, пролетел быстро, и вот уже многочисленные сопровождающие встали у прохода в ожидании, когда Патриарх покинет зал, а некоторые газетчики побежали в редакции писать отчеты. Но Патриарха никак не хотят отпускать. Откуда-то появились книжки, открытки, их все подкладывали и подкладывали на стол перед Предстоятелем Русской Православной Церкви, требуя автографов.

И я вместе со всеми встал у прохода, ждал, когда закончится пресс-конференция, и Патриарх выйдет. В зале было жарко, хотелось на набережную, на воздух, к воде.

– Что же это они все с автографами-то? А благословения у Патриарха никто не попросит, – услышал я слабый, но четкий голосок. Невысокий и худощавый старичок в монашеской одежде стоял рядом со мной. Ласковые глаза его, казалось, ждали ответа.

– Люди мы современные, – начал я нерешительно. – Мы же ничего в этом не понимаем. Тут ведь нужны какие-то… особые чувства, что ли, совсем другое настроение, наверное...

Что касалось меня, то это была чистая правда. К тому времени я не открыл ни одной православной духовной книги, и если и бывал в церкви, то не более раза, и то пять минут. Куда идти, что там следует делать, чтобы не показаться нелепым? Этого я не ведал, и от того было совестно и хотелось сразу уйти. И как старичку ответить на вопрос, откровенно не знал.

– А вот сейчас Патриарх будет проходить мимо, сказал неожиданно старичок все таким же тихим голосом, – а я его попрошу вас благословить.

Спина мгновенно покрылась липким потом. «Да что же это такое, – подумал я в ужасном смятении. – Для чего? Зачем?!»

И я снова повернулся к старичку и сбивчиво зашептал, что и я такой же, как другие, что ничего не понимаю, зачем благословение, и я даже не знаю, как мне себя вести… И еще что-то бормотал в том же смысле. Однако старичок молчал и, похоже, меня уже не слушал.

«Почему же не спросит, хочу ли благословения, – лихорадочно думал я, еще больше потея от смущения. – Почему не поинтересуется, хожу ли я в церковь и крещеный ли я? Я ведь вовсе не крещеный?!»

Однако мой сосед старичок ни о чем меня больше не спрашивал.

Как обреченный, смотрел я на стол президиума, где Патриарх подписывал последние книжки. Вот он отложил перо, встал, все расступились, и главный во всей Русской Православной Церкви человек направился прямо к нам. Легонькими ручками старичок забрал у меня сумку с блокнотом, молча затолкнул в потную подмышку, а потом деловито сложил крестом мои одеревеневшие от страха ладони. И когда Патриарх почти поравнялся с нами, выступил на полшажка вперед и что-то тихо ему сказал. Патриарх остановился напротив, и я вблизи, почти в упор, увидел бездонной глубины глаза, пронизывающие, казалось, до самого сердца…

Патриарх задержался всего на секунду. Он осенил меня крестным знамением, резко повернулся и направился к выходу. Вслед за ним ушел и мой сосед, маленький, почти невесомый старичок в развевающейся монашеской одежде.

Совершенно потерявшийся от события, неожиданно свалившегося мне на голову, ушел я с пресс-конференции. Много вопросов сидели во мне занозой и не давали покоя: что это такое вообще – патриаршее благословение? Что оно означает? И как мне теперь с ним быть?

На следующий день ежедневная республиканская газета вышла с отчетом о пресс-конференции. Отчет заканчивался примерно такой фразой: «А точку в пресс-конференции поставил председатель Союза журналистов Карелии, который воспользовался моментом и попросил у Патриарха благословения…» Вот, мол, какой ловкий.

На этом дело не кончилось. Спустя несколько месяцев, дочь неожиданно потребовала, чтобы ей «купили крестик». Мы решили, что это каприз, мол, увидела крестик у какой-нибудь из своих подруг, подумала, что украшение, и захотелось такое же. И решили пропустить просьбу мимо ушей в надежде, что скоро позабудет. Объяснили, что крестики просто так не продаются, что для этого нужно креститься в церкви, а это целая история. Однако объяснения дочь не устроили. Она день ото дня она все настойчивее требовала крестик, никакие объяснения и обещания не помогали, она стала безутешно плакать. И уже когда никакие отговорки не помогли, пришлось вместе с ней идти в храм и неуклюжим взрослым дылдой среди стайки из десятка ребятишек принимать святое крещение…

А позже по фотографиям мне назвали и имя старичка-монаха, моего соседа по пресс-конференции. Им оказался митрополит Ленинградский и Ладожский Иоанн. На вопрос, который меня долго томил, – почему, подводя под патриаршее благословение, митрополит так ни о чем меня не расспросил, игумен Тихон, будущий эпископ Холмогорский и Архангельский ответил туманно: «Просто человек он хороший».

Молчание – золото

Преподобный Арсений (Арсений Великий, память 21 мая) однажды записал в своей закапанной воском и потертой тетрадке: «Много раз раскаивался я в своих словах, а в молчании – никогда». Он помнил сказанное в Писании: когда-то придет время ответить за всякое сказанное слово. Но мы-то об этом забыли. Нам всё некогда. И какое же горькое раскаяние ждет нас впереди.

Любит ли русский жить

В чеховской «Степи» («История одной поездки») встретил фразу: «Русский человек любит вспоминать, но не любит жить». Весь этот поэтически-щемящий и нежный рассказ о мальчишке, которого впервые отправили из родного дома на учебу, в город, к незнакомым людям, и он долго-долго едет по степи с обозом и смотрит в небо и окрест, видит какие-то незнакомые лица, слышит обрывки разговоров, задремывает на своем возу и неожиданно просыпается и снова смотрит на степь и на мутное от дневного жара небо – все это ничто иное, как воспоминание самого Чехова. И я мучительно думаю, что он хотел сказать этой фразой о русском человеке с его нелюбовью к жизни? И что это вообще значит – любить жить? Склонность к комфорту и неге, так свойственной иным нациям? Стремление, которое англичане определяют известной фразой про «мой дом – моя крепость»? Или еще что-то? Может быть, Антон Павлович так определил тысячелетием заложенную в подсознание русского православную идею о земной жизни, как «неглавной», как преддверии к жизни настоящей, горней? Не знаю. Но когда перечитываешь «Степь», постоянно помня эту фразу, почему-то особенно жалко становится этого деревенского мальчишку, уезжающего в город и, вероятно, навсегда. И уж совершенно точно понимаешь, что ничего хорошего его там не ждет.

Дорога на Север

Название государства «Норвегия» произошло от старо-норвежского «Норд вегр». На русский язык это переводится просто: «Дорога на Север». Любопытно, что название громадного народа, населяющего государство Россия – русские – всего лишь прилагательное (какие?), тогда как название любого иного народа на Земле представляет собой имя существительное.

Странно, не правда ли: название великого народа с тысячелетней историей – прилагательное, и целая страна – всего лишь «дорога».

Я задумался об этих удивительных и вовсе не очевидных, на первый взгляд, глубинных общностях русских с норвежцами после того, как прочитал у Геннадия Фиша прежде распространенное (особенно в послевоенное время) полушуточное-полусерьезное утверждение о том, что датчанин – это француз Скандинавии, швед – это англичанин Скандинавии, а норвежец – это русский Скандинавии. Фиш дополняет утверждение о нашей корневой похожести историческим фактом буквально убийственной (кто понимает) силы. В чудовищную по тяжести экспедицию к Северному полюсу на судне «Фрам» Фритьоф Нансен пригласил только двух иностранцев. И оба они оказались русскими.

Отцовский долг

Заехал в Сегежу попить чаю с моей однофамилицей Маргаритой Ивановной. Она была женой мощного русского мужика, боевого офицера и фронтовика Андрея Аверьяновича, который родился в родной деревне моего отца и деда, что под Ельцом. Много он рассказал мне о том месте, где на роду было написано родиться и жить мне, да Сталин не дал. Теперь Андрея Аверьяновича нет, и я заезжаю в его дом, чтобы поговорить о нём самом.

В нынешний приезд выяснилось, что на фронте он много курил, а после войны часто любил говорить, что папироса не раз спасала ему жизнь. Выйдешь, мол, из землянки на улицу покурить, а тут прямое попадание снаряда, и никого нет … Маргарита Ивановна подтвердила: действительно, бывало несколько раз именно так – оставался жив, причем в самых невероятных случаях.

Только вот друзьям Андрей Аверьянович никогда не рассказывал, что спасла его не папироса, а отец. Отец всю войну жил в деревне, держал корову, хозяйство, много работал и непрерывно молился. «Подоит, обиходит корову, – рассказала Маргарита Ивановна, – молоко процедит и на колени перед образами – молить Бог за троих сыновей на фронте. Всю войну, считай, на коленях простоял и всех с войны вымолил. Все трое вернулись целехоньки».

Вот вам и папироса.


Комментариев:

Вернуться на главную