|
* * *
Мы на ветру знамёна развернули,
Поцеловав нательные кресты,
И дети к нам как ангелы прильнули,
В своей любви безгрешны и чисты.
Нам суждено идти из сечи в сечу,
Оборонять молитвенную Русь.
Чтоб с утренним туманом над поречьем
Истаивала в песне чья-то грусть.
За нами летних радуг семилучье,
Престол царей, пасхальный перезвон,
И грозный выплеск молнии блескучей,
Как Божьей рати натиск и заслон.
Её напор и доблестная сила,
Которую попробуй одолей,
Не зря на битву родичей водила
Орлиными просторами степей.
Плечом к плечу, как деды – стремя в стремя,
Промеж собой выравнивая строй,
Мы свято ощутили наше время
И купно влились в полк передовой.
В крови гудит Христовой веры пламя,
Брунжит струна преданий вековых,
И резво мчатся кони - с бубенцами
В летучих гривах и на сбруях их.
За нами Китеж-град и птица-Феникс,
Пред нами тьма, закутанная в дым,
И подлый враг, бахвалясь, ерепенясь,
Шумит о том, что он непобедим.
И не лисицы бешеные брешут,
Чужие глотки давятся слюной.
Змеиный яд охулок и насмешек
На злобе их замешан нутряной.
Опять горят леса родного края,
И мгла пожарищ, пламя истрепав,
Словно волчица старая, слепая,
На пепелищах гложет черепа.
Вот почему, сойдясь в набатном гуле
Плечом к плечу, среди высоких трав,
Мы на ветру знамёна развернули,
Нательные кресты поцеловав.
* * *
Нам Русь дарована для жизни,
А меч Христов для битвы дан
За Свет, сияющий в Отчизне,
И за всесветный Иордан.
* * *
Крещённый светом, от купели
Я степью был воспринят, и,
Как будто ангелы запели,
Когда восторженно звенели
Бессонной ночи соловьи.
Тогда рекой текли туманы,
Цветные, как весной бурьяны,
А в палисадах по селу
Сирени, пахнущие пьяно,
Вечернюю шатали мглу.
Взобравшись лету на закорки,
Я оседлал и пыль, и зной,
И все окрестные задворки,
Овраги, ерики, пригорки
Перезнакомились со мной.
Табунный ветер, спутав гривы
Солончаковых ковылей,
Раздёрнул в маковых разрывах
Ширь васильковую полей
С парящим коршуном над ней.
Задень, ударь грозой из тучи,
И разом встанут за меня
Акации с обидой жгучей,
Татарник ярый, шип колючий —
Когтистых ястребов родня.
Терновой балкой, волчьей хваткой
Возьмут за горло — не замай!
Стрелу почуяв под лопаткой,
Теряя связи с жизнью краткой,
В полынный возвращаюсь край.
Ночую в ригах и копёнках
И не страшусь, бродя в потёмках,
Что своре кормленой жулья
Засвеченною фотоплёнкой
Судьба покажется моя.
* * *
Весна пришла дебёлая,
Смех брызжет через край.
Румяная, весёлая,
Хоть замуж выдавай!
Я думаю: не чудо ли,
Когда в котле садов
Душа кипит от удали
Окрестных соловьёв?
ПАСХА
1
Забыв про листопад
И зимнее смятенье,
Благоухает сад
В Христово воскресенье!
2
Купол церкви заблистал
В свете утренних небес.
Знать, сошёл Господь с креста
И дошёл до наших мест.
3
Солнце Пасхи в алтаре,
Солнце Пасхи на дворе.
На дворе, как в алтаре!
Кто с Христом, тот не помре.
* * *
Поэт рождается поэтом,
Как ангел с именем людским,
Попутно окрылённый светом
И словом песенным храним.
Обласкан миром иль поруган,
Он так живёт, словно ему
Дано сойти с земного круга
Во Град Христов, а не во тьму.
* * *
Сирень, как в бусах, в утренней капели,
В цветных накрапах солнечного дня,
И птицы, словно целый век не пели,
Ждут похвалы, восторженно звеня.
Стучит состав товарный по-над речкой
И рельсы гомонят издалека,
Как будто дед мой мелко-мелко сечкой
На лавке крошит листья табака.
Степь собирает звуки отовсюду,
Ей дорог мир калиток и садов,
Наполненных густым пчелиным гудом
И хлёстким перещёлком соловьёв.
Не утаю: мы с ней давно знакомы.
Когда её коснулся я руки.
Она мне показалась невесомой
И нежной, как дыхание ольхи.
Её отрадно-ласковое имя
Хранит любви живые семена
К тем ерикам, что я зову своими,
К тем травам, что сердечно чтит она.
В её сказаньях – дух необоримый
И думки полуночные про то,
Что всё на этом свете повторимо,
И всё же нас не повторит никто.
Мы неподдельны, как цветные бусы,
Что подарил сирени майский дождь,
Весёлый, ясноглазый, светло-русый,
Лишь на себя который и похож!
* * *
Георгию Пряхину
Знал ли я, копя тревоги
И себя лишая сил,
Что, идя земной дорогой,
По небесной проходил?
В молодой своей гордыне
Воспевал чертополох,
Одиночество, унынье,
И от песен этих глох.
Я роптал, что на примете
Вероломного житья
Ничего душе не светит,
Кроме волчьего огня.
Впрочем, к радости бурьянной,
Не бывало средь людей
Человека без изъяна,
Как и рыбы без костей.
Я ль один такой на свете,
Кто под вьюгу над прудом
Лозняком грустит о лете
И поёт ему псалом?
Я ль один такой в столице,
Кто зовёт в обиду ей
Степь родимую, что снится
Ровно каждую седмицу,
Крёстной матерью своей.
* * *
Взгляни, униженный народ,
Народ немыслимых страданий,
То не Спаситель ли грядёт
Креститься в водах Иордана?
И то не русич ли за ним
Спешит по следу, пыль тревожа,
Душой, как Он, воспламеним
И ликом на него похожий?
* * *
В мире шумном, заполошном
Глупо думкой богатеть.
Выпить, что ли, на дорожку
И махнуть, не глядя, в степь?
К звёздам, тлеющим в бурьяне,
Как миров незнамых дань,
К тем ложбинам, где буянит,
Атаманит глухомань.
Там, за Манычем-Гудилой,
За Калаусом-рекой
Не она ль со мной водила
Камыши на водопой?
Не она ль меня Олегом
Прежде мамы нарекла,
Чтоб к хазарам, печенегам
Кровь моя не утекла?
На миру претерпевая
Искаженье бытия,
Свет земной родного края
Где бы ни был, вижу я.
Раньше думал: Север ближе,
Сердцу дорог Енисей,
А теперь полынь увижу –
Нежно руки глажу ей
Вместе с Манычем-Гудилой
И Калаусом-рекой,
Где она в село входила
Просто, как к себе домой,
Лунной стёжкой, женским взглядом,
Соловьями на реке,
Что свистали близко, рядом,
В неумолчном ивняке.
|
* * *
1
Рифмой строчку переклинив,
Обнаружил мысль одну:
Жить в гордыне, что на льдине
Отплывать – пойдёшь ко дну.
2
На душе так грустно стало,
Что не может быть грустней:
Камни горного обвала
Не страшнее наших дней.
* * *
Александру Мосинцеву
Какие тяготы на плечи
Народа русского легли!
И что ни вечер, всё не легче
Встречать холодный свет земли.
И что ни осень, всё темнее
Печаль просёлочных дорог.
За лесом – речка, а за нею
Ракитник и чертополох.
Пусты поля, мертва деревня.
Боярка мокнет у плетня.
И ветер хлещет откровенней
Листву осин средь бела дня.
А мы у края преисподней
В самосожжении своём
Живыми жертвами сегодня
В чужом сознанье предстаём.
Но грянет час! Лишь зубы стисни,
Да русской веры не нарушь,
И нас вернёт к нестыдной жизни
Горячий пепел наших душ.
* * *
Возле моря, в час отлива,
Без особой спешки,
Посидим за кружкой пива,
Погрызём орешки.
Молча поизображаем
Сытых до икоты,
Словно мы в своей державе
Значим ещё что-то.
ЗВОННИЦА
Тёплый май. Опять безсонница.
Церковь лунная светла.
Покосившаяся звонница,
Где твои колокола?
Где их звуки? Обновление
В мире звуков и людей –
Окольцованные временем,
Мы кольцуем лебедей.
Где нам вспомнить об утерянном,
Если всякий, кто живёт
Этой жизнью неразмеренной,
Твёрдо помнит: всё пройдёт.
Всё пройдёт… Но вдруг припомнится,
Сердце болью уколов,
Жизнь моя, как эта звонница
Без своих колоколов.
Замолчит душа. Оглянется
На высокий свет вдали
И поймёт, что всё останется
Доброй памятью земли.
* * *
Много я узнал, живя на свете,
И могу ответить сей же час:
Почему уютно там, где дети?
Потому, что дети любят нас.
* * *
Не купить мне избу над оврагом
И цветы не выращивать мне.
Н.Рубцов
Загрущу в тени берёз и клёнов,
Солнечным доверюсь облакам,
И тайком на лодочке смолёной
Поплыву к далеким берегам.
Там вода к закату не темнеет
И трава не жухнет на мороз.
Там любой поэт избу имеет
С палисадником цветущих роз:
Алых, белых, жарких словно пламя -
Я такие девушкам дарил,
А потом стихи слагал ночами,
Чувствуя избыток юных сил.
Золотая россыпь сновидений!
Вновь она меня лишает сна.
В жизни было несколько мгновений,
Напоённых вечностью сполна.
Как любил я, мучился и верил!
До сих пор душа не унялась.
Если сердцу дороги потери,
То виной тому шальная страсть.
Где мои влюблённые подруги,
Верные взволнованным словам?
Время сшито из такой дерюги,
Что само расходится по швам.
Вот он круг метания земного:
Плоть грешит, а мается душа.
Но опять же, повторяю снова,
Жизнь моя до боли хороша!
И плыву я в лодочке смолёной,
Огибая край, в котором рос,
В сторону небесного притона
С палисадником цветущих роз.
Что ни куст – приют для вдохновенья!
Только вряд ли захочу я вновь
Биться птахой в путах исступленья,
Проклинать и воспевать любовь.
* * *
Пусть ты обласкан властью и судьбой.
Навряд ли голос мудрости оспоришь:
Кому не скучно быть с самим собой,
Тот избегает праздности и сборищ.
А я от этой истины бежал,
Как полая вода крутым оврагом,
И даже не заметил рубежа,
Где надобно идти спокойным шагом.
Живя то наугад, то невпопад,
Теряя там, где выгода прямая,
Поспешно отвергал земной уклад,
Свою судьбу иною представляя.
Да, второпях покой не обретёшь,
Скорее, растеряешь по крупицам.
Так рыночная ругань и галдёж
Безчестят православную столицу.
Так ветер, закружившись у реки,
Мнёт камыши и вётлы пригибает,
И вольных птиц, что на подъём легки,
Забыть свои гнездовья подбивает.
И вот я собираю годы в круг,
Жару претерпевая и остуду,
И, словно понимая, как мне худо,
Орёт сорока на своих подруг.
* * *
Петру Краснову
Задумываюсь и не понимаю,
Куда уходят сёла в наши дни?
Лишь пыль земная стелется по краю
Иссохшей, не запаханной стерни.
Стою в проулке дедовском и плачу,
Дорогу заступили бурьяны.
В их пряный, сенокосный дух горячий,
И мы когда-то были влюблены.
Нас душит память спазмой горловою
И тем пленяет, радуя навек,
Чего не может осознать порою
Безслёзный, расторопный человек.
Налились годы гулкой пустотой,
Аукнешь близких - отзовутся дали
И сполохи пройдут над головой,
И грянет гром, какого не слыхали.
Вот и скажи, откуда что берётся,
Вот и пойми, откуда что взялось:
По-прежнему светла вода в колодце,
Но жизнь пошла иная - вкривь и вкось.
Неизъяснимы в оторопи явной
И в трепете, сокрытом от других,
Мы на земле исконной, православной,
Сторонних видим чаще, чем своих.
Мы и потом добро и зло не взвесим,
Когда поймём движение миров.
Так что же нам, питомцам русских песен,
Мешает жить средь пашен и садов?
Кто не даёт исполненным восторга
Пасхально славить солнечную высь,
Чтоб счастье не нуждалось в оговорках
И мы ни в чём не упрекали жизнь?
СИРЕНЬ
Полвека прожито,
Полвека минуло.
Да на кого же ты
Меня покинула,
Сирень лиловая,
Заря лимонная,
Жизнь бестолковая,
Неугомонная?
* * *
Прости меня, Отче!
Дела беспокоят.
Одно не закончив,
Берусь за другое.
Никак не выходит
Прожить вольной птицей.
Душа колобродит
И сердце страшится.
Не так я воспитан
Родительским словом,
Чтоб, выкосив жито,
Не сеять по-новой.
А хочется, Боже,
Держаться Завета,
И твёрже, и строже
Настроясь на это.
Чтоб левую руку
Не путать с десницей
И помнить науку:
- Живите, как птицы.
* * *
Годы смуты, гона, травли
Заломали старину.
Без припляса – прав, не прав ли? –
Силу подлую кляну.
Понимаю: от проклятий
Толку чуть – лукавый глух.
Но ведь было же Распятье,
Поминаемое вслух!
Заросла, словно эпоха,
Словно век наш – до бровей,
Молодым чертополохом
Ширь безхозная полей.
Кто крестьянин, тот ослушник,
Бунтовщик, смутьян и вор.
Засекли бы на конюшне,
Да спалили скотный двор.
О себе самой радея,
На себя одну молясь,
Только прихоть фарисеев
Привечает нынче власть.
Волчьей стаей в полнолунье
Поднимает злобный вой,
Стоит явно или втуне
Охлестнуть её вожжой.
Понимаю: от проклятий
Толку чуть – лукавый глух.
Дай-то Бог, чтоб в сельской хате
Свет лампадный не потух.
Чтоб в пути к родным могилам,
В покаяние отцам,
Русь бродяжкой не блудила
По урманам и ярам.
Не ломала руки-ноги
Ни себе и ни другим,
Пребывая в Духе, в Боге,
Во Христе и иже с Ним! |
|
