Авторская рубрика Нины ЯГОДИНЦЕВОЙ
ПРИКЛАДНОЙ СМЫСЛ
<<< Далее       Ранее>>>

5 июля 2013 г.

Код восстановления

 

«Ушли те времена, когда вся страна читала и обсуждала одни и те же книги», – печально констатировал литературный критик на большой писательской встрече. И продолжил: «Они ушли безвозвратно, теперь нужно ориентироваться и определяться в нынешнем многообразии…» Трудно не согласиться, но и нельзя не добавить: да, времена ушли, причём «ушли» их целенаправленно и точно, а вот безвозвратно ли – ещё вопрос спорный.

Чем больше мы осознаём степень разрушения в нашей культуре, тем острее становится необходимость практического переосмысления опыта советского культурного строительства, потому что это был опыт масштабной, а главное – успешной мобилизации всех жизненных сил страны после тяжелейшего революционного потрясения перед лицом новой смертельной угрозы с Запада – и уже после Победы в противостоянии «холодной войны».

Успешность опыта подтверждена не только самой историей, но и тем, с каким остервенением его поливают грязью вот уже третье десятилетие подряд. За этим остервенением – явный панический страх перед силой, которая способна возродиться буквально из ничего – и победить. Вопрос только в том, насколько мы сами осознаём эту силу, ведь наше трагическое непонимание доходит порой до смешного. Не однажды от коллег приходилось слышать: власть должна финансировать писателей, ну вот как в советское время, и не вмешиваться в их деятельность, как не вмешивается сейчас. И всё будет хорошо…

Но как бы мы ни благодушествовали в зыбком, опасно обманчивом «равновесии» сегодняшнего дня, неизбежный выбор между новой мобилизацией и полным самоуничтожением страны становится всё ближе, а советский опыт – всё востребованней. Потому что только этот «сын ошибок трудных» может существенно смягчить мобилизационную жёсткость и жестокость, сохранить слой наиболее тонких и хрупких культурных смыслов, которые в режиме мобилизации обычно уничтожаются как излишества.

Главный урок успешной советской мобилизации, на наш взгляд, состоит в стремительном целенаправленном воссоздании культурного кода страны, а уже на его основе – построении долговременных многоуровневых общественных коммуникаций, позволивших (ценой многих жертв, но позволивших!) воздвигнуть современную промышленность, вооружить армию, выстоять в войну и – в принципе – нам и сегодня существовать на развалинах былой мощи.

Идеологическая система, на которую прежде всего набрасываются ревнители «свободы и демократии», была всего лишь «строительными лесами», окружающими недостроенное здание общенародной культуры. Она восполняла недостаток средств культурной самоидентификации народа в самые тяжёлые моменты, когда коллективное взаимопонимание и общность устремлений были единственной возможностью выжить – и для государства, и для культуры. Именно культурные коммуникации и единый для страны культурный код обеспечивали это взаимопонимание, согласование движения на макроуровне.

Именно на культурный код, который у нас (в отличие от той же Америки, например) зафиксирован более всего в художественной литературе, и пришёлся массированный удар нынешней культурной войны, именно его пытаются воссоздать уже со второй половины девяностых авторы многочисленных проектов с «магическими» цифрами (сто поэтов современной России, сто книг, которые должен прочитать каждый, и многое другое). Тому же пытаются содействовать инициаторы различного рода некоммерческих писательских рейтингов; составители антологий, буквально поветрием на которые отмечен недавний рубеж веков, в основу своих концепций закладывают определённый кодирующий смысл.

Но большинство попыток обречено, и причин тому как минимум три (все они, кстати, наши, доморощенные, шибко-то кивать и не на кого). Первая – отсутствие изначально необходимого общественного согласия, причём даже робкие ростки его сегодня достаточно легко разрушить любой «либеральной истерикой» по поводу утраты хотя бы малой толики нынешней свободы «самовыражения». Второе: практически отсутствует явно выраженная государственная воля – а она необходима, ведь как бы ни выясняли отношения власть и художник, сохранение государственности – это залог сохранения культуры народа, а разрушение государственности в самом лучшем случае загонит эту культуру в резервацию, во всех остальных – неизбежно развеет в прах. И третье – нет чёткого понимания того, как собирается и как работает культурный код. И потому практически любая благая попытка по его воссозданию тут же становится способом решения личных или мелких «корпоративных» проблем и поводом для непримиримых раздоров, чем и пользуются с чувством глубокого удовлетворения наши противники.

Первое и главное, что следует, на наш взгляд, иметь в виду, – то, что культурный код России принципиально отличается от культурного кода Запада и уж тем более США, чья экспансия сегодня всё ещё наиболее болезненна. Вот показательный пример – книга француза Клотера Рапая с вполне симптоматичным названием: «Культурный код. Как мы живём, что покупаем и почему» трактует культурный код как «бессознательный смысл той или иной вещи или явления, будь то машина, еда, отношения, даже страна в контексте культуры» Сформулировано широко, однако смысл явно акцентирован на вещах преимущественно материальных и практических, то есть не выше предметного уровня.

Наука выделяет три основных типа культурных кодов – традиционный (исходный, базовый), письменный (постепенно уходящий на второй план) и экранный (активно сегодня формирующийся). Но данная теоретическая последовательность совсем не обязательно должна быть актуальна для всех. Традиционный культурный код складывается под существенным влиянием природной среды – это своеобразный код выживания, и он остаётся в основе культуры, его архетипы питают и поддерживают всё дальнейшее развитие. Письменный код концентрирует процесс осмысления народом своего исторического и социального бытия. А вот экранный… С ним, пожалуй, посложнее.

Та же Америка в силу исторических особенностей формирования нации и практического отсутствия в основе культуры традиционного кода «собиралась» в ХХ веке и преодолевала свои проблемы при помощи целенаправленного создания мощного экранного кода. Теперь «фабрика грёз» гордо именует себя всемирной и свой код экспансивно транслирует действительно на весь мир. Но ведь экранный код в основе своей манипулятивен: визуальные образы, модели поведения, бытийные сюжеты внушаются человеку извне, практически без образования «обратной связи»: очевидная данность воспринимается как данность объективная. И хвалёной свободы в чистом понимании этого слова здесь ни на цент.

Примерно в то же самое время в СССР активно начал работать другой инструмент воссоздания культурной самоидентичности – литература. Экранный код работал тоже очень активно, но он был всё-таки вспомогательным (и слова Ленина, сказанные в беседе с А. В. Луначарским в 1922 году: «из всех искусств для нас важнейшим является кино» – чисто ситуативное и очень верное решение в условиях массовой неграмотности). В выборе кода восстановления сыграла свою роль не только наша традиционная слово- и литературоцентричность, но и само базовое качество исходного элемента. Словесный образ как специфический знак реальности, в отличие от визуального, активно задействует сущностные силы человека, поскольку опирается на его личные ассоциации, индивидуальные мыслительные процессы, активизирует и обогащает их. Словесный образ вызывает на со-творчество, здесь «обратная связь» не просто возможна – она необходима. Это, если хотите, один из мощных способов пробуждения пассионарности.

Можно, конечно, а тем более сейчас, едко иронизировать над призывом 30-х годов «Ударники труда – в литературу!» – но только если категорически не понимать сущности происходившего. Так или иначе – в литературе всё равно осталось только то, что должно было остаться, но в нужный момент она стала средством для пробуждения активного мышления, осмысления личного бытия в контексте задач страны (а главная задача-то, собственно, была – выжить, сохраниться). Понятно, что тонкий баланс между свободной волей писателя и общественной необходимостью, диктуемой в данном случае государством, был не просто нарушен, а прямо-таки устранён – но, повторим, это был жёсткий вариант мобилизации перед лицом смертельной опасности.

Не этот ли ход – только с обратным знаком – предпринят в России с началом «перестройки»? Под предлогом освобождения от идеологии писателей практически демобилизовали из реальности. И не имея возможности сконцентрировать творческие силы, литературное сообщество – хранитель культурного кода – всеми силами поддерживает и развивает сегодня стихийное, самодеятельное литературное движение, обращая в первую очередь внимание на отношение к культурной традиции и закрывая подчас глаза на «штампованность» образов и сюжетов. Это тоже мобилизационная характеристика. Если советский призыв в литературу был чётко осмысленным и подкреплённым идеологией государственным решением, то «призыв» нашего времени – стихийный, во многом подсознательный импульс самосохранения в экстремальных условиях, причём без подкрепления идеологией, без необходимой защиты от «самости», неизбежного творческого эгоизма.

И даже бегло рассматривая составляющие культурного кода, лежащего в основе всех социальных коммуникаций, можно чётко увидеть логику его советской «сборки» и последовательность нынешней «разборки» – они практически симметричны.

На самом общем уровне коммуникации чрезвычайно важно языковое единство. В основе работы советских «социальных лифтов», выдвигающих наиболее талантливых представителей нации на руководящие позиции во всех отраслях жизни, была, в первую очередь, ликвидация безграмотности. Надо ли пояснять, что происходит сегодня? Этой весной четыре совещания молодых литераторов подряд показали, что даже выпускники филологических факультетов не в ладах не то что с пунктуацией или синтаксисом – проблемы с элементарной грамматикой (это пишущая молодёжь). Кроме того, «угадайка» ЕГЭ, которую не пинал только ленивый, очевидно разрушает навыки последовательного мышления, в котором явления реальности связываются в единую цепь причин-следствий. Назывные ответы формируют дискретное мышление, очень удобное для манипуляторов: вроде в голове у человека всё есть, но ничто ни с чем не связано, и ему можно подбрасывать любые, самые невероятные комбинации, он всё проглотит.

На следующем уровне культурной коммуникации работает образный строй языка, обеспечивающий понимание на уровне ощущений, определённый «угол зрения» на реальность – цвета и очертания, звуки, запахи, тактильные ощущения. И если сопоставить «индустриальную», «стальную» образность первых пятилеток, «острые» метафоры, на которых вышли на первый план «шестидесятники», тот же Вознесенский, и нынешнюю муть постмодернистских изысков – вплоть до шизофренической рассогласованности восприятия – станет понятен «вектор» нашего движения. Кстати, большинство рукописей молодых (это мы опять о совещаниях будущих литераторов) наводят на мысль, что их создавали в хороших, качественных скафандрах с наглухо задраенными гермошлемами: практически никаких координат реальности, только внутренние «потоки сознания» – в сочетании с неграмотностью это порой производит сильное впечатление!

Следующий уровень культурного кода – человеческие типы, характеры, схематичнее – модальные персонажи, отражающие собой определённые активные силы социума. В советской литературе они выполняли проектирующую роль («делать жизнь с кого», ну и второй вариант: с кого жизнь не делать ни в коем случае). Набор модальных персонажей был полным: от тонко психологически прописанных до прямолинейно-плакатных. И сегодня мы саркастически говорим о примитивности этих героев – мы, представители эпохи, модальными персонажами которой выступают не строители, инженеры, хлеборобы, офицеры и космонавты, а банкиры, депутаты, менты, офисный планктон, гламурные шлюхи и обаяшки-килеры. Пардон, где-то на заднем плане ещё бледно маячит нищая, но честная интеллигенция.

Любое появление внятного действующего лица с ярко выраженной жизненной идеей – не дай бог патриотической или героической – вызывает сегодня приступы «либеральной» ярости. Так, на одном из экспертных обсуждений произведения о войне пришлось услышать, что (несколько упрощаю мысль собеседника) героизм – это вредно, это то, что ломает жизнь нашей молодёжи. И, кстати, по опыту работы в этом году в двух экспертных советах – из более 80 рассмотренных произведений только два повествовали о кристаллизации характера в противостоянии гибельным обстоятельствам. Но как много было ностальгии по деревенскому детству! Вообще эта тема чрезвычайно интересна, и требует отдельного рассмотрения.

Следующий уровень культурного кода – событийные комбинации, коллизии и сюжеты. И здесь опять же легко вспомнить многократно сегодня высмеянные «колхозные» и «производственные» романы первых пятилеток, писательские бригады на гигантских стройках, в чём-то принудительное погружение «творческих работников» в начальный хаос рождающейся промышленности. Выступления на строительных площадках и на полевых станах… Да, были обсуждения, были и осуждения, были и примитивные оценки и их трагические последствия для писателей – но это объективный жёсткий мобилизационный процесс со всеми неизбежными издержками и утратами, и судить о нём с позиции, например, 80-х – это значит тут же получить в ответ 90-е. Обзор сегодняшних событийных комбинаций мы здесь делать не будем – читатель может это сделать сам, как и выводы – они очевидны.

Ещё один уровень культурного кода – ценностный ряд, смысловые аккумуляторы культуры. Ценности могут быть как отрицательными, так и положительными. Этот ряд всегда находится в зоне пристального внимания конструкторов и манипуляторов, и там происходят интересные вещи. Например, в одночасье резко меняются «заряды» этих аккумуляторов. Патриотизм, общественное благо, коллективные интересы, труд во имя будущего – эти (мобилизационные!) позитивные советские ценности были преподнесены нам уже со знаком «минус». В «плюсе» ценности прямо противоположные, причём замена-то произошла уже в 90-е, но не всё оказалось так просто, до сих пор ещё есть проблемы, и потому, чтобы облегчить переход, введена такая забавная ценность – «толерантность», грубо говоря, молчание как единственно верная реакция на происходящее. Даже при поверхностном размышлении становится ясно, что ценностный ряд «коллективистов» так или иначе работает на всех, а противоположный выгоден единицам – и навязывается всем именно для этой частной выгоды.

Последний (он же по сути первый) уровень кода – идея, источник жизненной энергии и вектор воли, звено, соединяющее культуру с вечностью. То, что сегодня для нас практически под запретом.

Но дело пока не в этом! Дело в том (возвращаемся к началу статьи), что, выводя в фокус общественного внимания, читая и обсуждая одни и те же книги (и важно ещё – какие!), пробуждая сущностные силы, определяя собственное отношение к объекту осмысления, мы возвращается в реальность, мы слышим друг друга в контексте коллективной задачи, которую сегодня можно сформулировать одним словом: быть.

Скептики скажут: так ли много людей читает сегодня, чтобы литературный код стал основой для сборки? На это ответ прост: школа призвана давать основы традиционного и литературного культурного кода, должна воспитывать умение этот код использовать в решении общих вопросов, вузовское образование развивает и обогащает эти навыки, и, в конце концов, количество носителей этого кода является определяющим параметром самосохранения и развития общества. Тут, кстати, момент вспомнить о нынешней реформе образования… Но она «идёт» к нам сверху. А само общество бесчисленными неустанными усилиями учителей, библиотекарей, читателей, литературной самодеятельности, вообще личностей ответственных по-прежнему поддерживает код в «рабочем состоянии», и постепенно находит всё больше понимания у людей, мыслящих государственно. Межнациональные культурные связи (также на основе литературного кода), цементировавшие СССР, сегодня «прорастают» вопреки постоянно разжигаемой розни.

И дело только в том, что целенаправленная деятельность всегда продуктивнее стихийной, следовательно, целенаправленной антикультурной агрессии нужен целенаправленный, чётко структурированный культурный ответ. Учитывая степень универсальности инструментария – предпочтительно асимметричный. С обязательным учётом предыдущего – успешного! – опыта самовосстановления.

Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"
Комментариев:

Вернуться на главную