ОТПУСТИ МЕНЯ, ЖИЗНЬ, ПО ТЕЧЕНИЮ ВВЕРХ…

* * *
Отпусти меня, жизнь, по течению вверх.
Я забуду всё, я забуду всех.
Отпусти меня домой в утро раннее
На родное крыльцо, в даль туманную.
Отпусти меня домой как мальчика маленького,
Дай заплакать, обнять мою маменьку.
Удержи меня, жизнь, на родном крыльце,
Майским ветром согрей слезу на лице.
Детский сладкий страх накануне дня
Овладеет мной, далеко маня…

* * *
Это хрупкое время не право,
Как ледок на осенней реке,
Что вмерзает в прибрежные травы
И хрустально звенит в ивняке.
Не удержат усталые травы
На остывшем родном берегу, —
Водяною холодною лавой
Унесёт в ледяную шугу…
Первый снег налетает нежданно
На лесную забытую глушь,
И душа отзывается давним
Ожиданьем безжалостных стуж.
День смеркается. Путник уверенно
Топчет грязь на дороге лесной
И выходит к родимому берегу,
К деревушке за тёмной рекой.
В смоляной леденеющей лодке,
Что по тросу стальному скользит,
Он стоит, опьяневший без водки,
И во мглу ледяную глядит.
Над стремниной тягучей, глубокой
Трос качается, лодка скрипит,
И по сердцу скользит одиноко
Одинокость прибрежных ракит…
А в лесной затаённой округе
Над забытым жильём, над рекой
Вырастает слепящая вьюга,
Оглушая высокой тоской.
И забвенья беспамятный холод
На безудержной тёмной волне
Рвёт и треплет слабеющий повод
В ненадежном скрипящем челне.
Отчего же восторженным стоном
Вырывается вздох из груди
И, сливаясь с окрестностью, тонет,
Окликая в кромешной дали!

* * *
Зачем я жду сердечной укоризны
Вернувшись в юность, в дальнее село,
Где жизнь прошла, как ожиданье жизни.
Здесь сверстники состарились давно.
Где этот зов живой сердечной воли,
Влекущий в даль, в мерцающий поток!
И почему виденьем чистой боли
Не исчезает матери платок?
Ещё чуть-чуть — сожнётся поколенье,
Спрессуется как бессловесный прах!
Так почему не ужасом, не тленьем, —
Я откликаюсь радостью на страх!
К. Городок, 11.11.2014

ОДА ЛАПТЮГУ
Здравствуй, Лаптюг, родной лесопункт,
Ненадёжный хранитель наследства!
Не сберечь тебе родственных пут
Послевоенного детства.
Всё ты отдал родимой стране
Трудового во имя салюта.
Ничего не оставил себе
Кроме бедного в жизни приюта.
Твои дети ушли в города,
Старикам умирать недалече.
И жильё не согреть в холода
Остывающей каменной печи.
Все побиты в округе леса.
Молевого весеннего сплава
Растворилась, как дым в небесах,
Трудовая победная слава.
Сколько выпито в мае вина!
Сколько плясок в кирзовой обутке!
Не забудь же, родная страна, —
Эта жизнь сожжена на распутье!
И в забвении жизни без слёз,
Под ночным полыхающим небом,
Как архангел, гудит лесовоз
И уносится в вечную небыль.
Так сияй же, небесный чертог,
Оглашайся для памятной славы
Русской пляской кирзовых сапог
На забытых просторах державы!

* * *
Утихнет сердечная смута.
Тревожный расступится воздух.
В застывшую эту минуту
Далёкий даруется отдых.
Недолгое это мгновенье
Догонят отставшие годы,
И дом в позабытом селенье
Наполнится снова народом.
И плачут знакомые лица
И голоса над столами,
И заоконная птица
На свет ударяет крылами!..
Но это недолго продлится,
И в хаосе зреет восстанье:
Неведомой силой томится
Грядущее ожиданье.
Так юное сердце томится
Безмерностью тающей жизни
И в чуждые дали стремится,
Родные забыв укоризны.
Так буря несёт с чернозёмом
Иссохшее старое семя
И рвёт, и терзает, не внемля
Мечтаньям о мире зелёном.
Мерцает бессмертная сила
В туманах небесного света,
Но кровь холодеет по жилам,
Живого не слыша привета.
И снова сердечным тиранством
Срывает родимые звенья
И в согнутом, мутном пространстве
Гудит и терзает забвенье!

* * *
Прощай, моя воля!
Прощай, моя тайна!
Один ухожу в темноту без названья.
Как мёртвый, иду и не ведаю страха.
Как саван, на мне забелела рубаха.
И певчая птаха умолкла в груди.
И ужас ночной окликает в пути.
И мёртвая жизнь оживает и стонет,
И ветер полуночный гонит и гонит,
И тени текут — не увидишь лица…
И матушка кличет с родного крыльца.

* * *
Помнишь — усталые травы
Никли к литым сапогам,
А у речной переправы
Волны ласкались к ногам.
Помнишь ли — первые льдины
Плавно несло по реке.
Край лесовой, нелюдимый
Весь отдавался тоске.
Скудость предзимнего света
И неотчетливый страх.
Крикнешь — не слышно ответа
В мёрзлых туманных лесах.
Надо успеть к перекрёстку,
К шуму на том берегу,
И на попутной трёхоске
Ехать и ехать во мглу,
К дому за дальним болотом,
Там, где за тусклым окном
После домашней работы
Молится мать перед сном.
Скоро морозы — как праздник!
Мёрзнет дорожная грязь,
Но в колее непролазной
Глохнет машина. Вылазь!
Дальше пешком... Серебристый
Воздух с высоких равнин!
Небо открылось! За мглистой
Далью мерцающей, близкой,
В доме под крышей землистой
Жизнь и забвенье равны.
 
* * *
Старый тополь первый встретил,
Расшумелся мне в ответ.
Ты узнал меня, приветил
Через тридцать с лишним лет.
Это старое селенье
С белым храмом у реки
Бережёт мои волненья
Давней радостной тоски.
В этом времени забытом
Я один ещё живу
В мире радостном, сокрытом,
Безответном наяву…
Незнакомые мне дети
Молча смотрят на меня.
Был и я на белом свете
Неразумное дитя.
И не знал пути-дороги,
И не ведал ничего
Кроме маминой тревоги,
Кроме счастья своего.
Жизнь развеется в безмерный
Мир беззлобно и легко.
Только тополь вспомнит верный
Всех, ушедших далеко.
Старый тополь, грустью вечной
Для чего мне сердце мнёшь
И листвой своей беспечной
В невозможное зовёшь!
 
* * *
Пойдём да поедем старинной стезёю
В край деда и бабки.
Поплачем, польём покаянной слезою
Могильные грядки
На отчем погосте, где сгорбились ёлки,
Где крестная сила
Всю кровную память для нас втихомолку
Навек сохранила.
Поплачем, польём покаянной слезою,
Да выпьем-вспомянем.
Всю русскую боль вековечной судьбою
Потуже затянем.
Зачем нам шататься по белому свету
В безумной тревоге?
Зачем покаянья искать без ответа
На чуждом пороге?

* * *
На окраине дали далёкой
Нас настигла дождливая мгла.
Позабытая Богом дорога
К деревушке пустой привела.
— Что-то здесь ночевать неохота,
Да, видать, не минуешь судьбы, —
Молвил брат, постучавшись в ворота
Самой крайней угрюмой избы.
Мрак оконный стоит непробудно,
Ни собачьего лая в ответ.
Кто войдёт — тот хозяином будет,
Хочешь — на ночь, а хочешь — навек.
Мы холодную печь растопили,
И на печь улеглись ночевать.
Но домашние тени бродили,
Начиная о жизни мечтать.
 А в печи всё сильней разгоралось,
Всё теплей становилось в избе.
Нам на миг иль навек задремалось;
Непогода шумела во тьме.
То ли въявь, то ль со страху приснилось —
Из трубы полыхнуло огнём!
Вся по брёвнам изба раскатилась,
И вокруг загудел космодром!
И на русской печи, как с горящим мотором,
Понеслись мы, не зная судьбы,
И трещит наша печь, и ревёт,
и гудит над простором!
Только дым, только искры летят из трубы.

* * *
Ветер дул. Осины на погосте
Трепетали в счастье молодом.
Что сказать? В село пришли мы, гости,
А родня заснула вечным сном.
Ветер дул. Сияя над погостом,
Грозовая высилась гряда.
Здесь в холме покоятся лишь кости.
Где та жизнь? Отстала навсегда.
Ветер сник. К далёким перелескам
Отошла небесная гряда.
Где та жизнь в её покорном блеске!
Где та жизнь? Замолкла навсегда.
Что желать? О чём молиться Богу?
Полон мир несбывшейся любви.
Не зовите в долгую дорогу.
Никого не вижу впереди.
Только здесь могильные перины
Будут ждать покоя моего.
Слышу, слышу в радости незримой
Голоса, отставших далеко.  
Только здесь, в молитве одинокой,
И далёким воздухом дыша,
Голоса, отставшие далёко,
Будет ждать забытая душа.

* * *
Сыплется иней с ветвей
В заросли зябнущих трав.
Ждёшь ли под вечер гостей,
Топишь ли печку с утра?
В мёртвом селе одному
Много ли надо тепла!
Дачник в родимом дому,
Где твоя жизнь отцвела?
Грядки копаешь весной,
Садишь картошку и лук,
За деревянной стеной
Что бережёшь от разлук?
Не было в доме тепла,
Да раскалилася печь.
Жизнь для чего берегла
Слёзы, готовые жечь?
Кончилось лето давно.
Кто ж сохранит урожай?
Кто на пороге родном
Скажет: «Не уезжай».
Что же! Безудержных дней
Всё перетрут жернова.
Что сохранишь без людей?
Только родные слова.

* * *
Не унижай меня неправдой обо мне,
Непониманьем праведным не мучай.
И как понять, что вечное — не случай.
Вот почему и тягостно вдвойне.
О, если б мог на равный разговор
Тебя я вызвать из твоей гордыни, —
Какой бы бездной отозвался хор,
Далёкий и безмолвствующий ныне!
Так мира мёртвого спадает оболочка,
Хотя б на миг, но явственно понять,
Что вновь дана бессмертная отсрочка
Ещё любить, ещё тебя обнять.

ПОВЕСТЬ
Плюну я на пустые делишки,
В деревушку лесную уеду.
Буду ягоды брать у медведя,
Буду спать в деревянном домишке.
Среди ночи проснусь от причуды:
Будто в доме запела посуда,
Свет зажёгся, ты вещи бросаешь...
Обними хоть, пока не растаешь.
Ты ко мне добралась на попутке,
К чёрту сбросила грязные туфли,
Дверь тебе отворилась без стука,
Всколыхнув занавески из тюля.
Разрывая круги одиночеств,
Среди чёрной клубящейся ночи
Расстоянье пустое меж нами
Освещаем нагими телами.  
Мы уснём, как потухшие свечи.
Пусть над нами сгущается вечность,
Вольный ветер свистит за стеной, —
Сладко спать у любви за спиной.
И покуда в часу предрассветном
Бедный домик раскачивает ветром,
Петухи не играют побудку, —
Мы, беспечные, спим непробудно.
Мы когда-нибудь выйдем из плоти,
Нас отпустит закон тяготенья.
Отыщи меня в мёртвом полёте,—
Я заплачу тебе из забвенья.

ЛАСТОЧКИ
Ласточки вечером вьются высоко.
Как им оттуда всё видно далёко.
Что ж ты, родная, за ними следишь?
Чувствуешь, видишь — какая здесь тишь?
Глухо шумит лесовая округа.
Влагой пахнуло с холодного луга.
Вот и калитка твоя не скрипит.
Всё уже спит.
Ласточки только летают высоко.
Как им оттуда всё видно далёко!
Нас покрывает вечерняя тень,
Ласточек всё ещё радует день.
 
* * *
Что мне делать? Печальные страхи
Окружили и спать не дают.
Только вздохи вокруг, только ахи,
Только тихое что-то поют.
Я же слышу — кузнечик стрекочет.
Я же знаю, что ласточки спят.
Отойдите, не плачьте, — нет мочи!
Я не знаю, в чём я виноват.
Пусть во тьме осыпаются маки,
Пусть утихли порханье и свет, —
Перестаньте тревожить и плакать!
Ничего здесь погибшего нет.
Всё, что умерло, — рядом таится.
Всё имеет и душу, и свет,
И ночными глазами глядится,
Излучая незримый привет.
Спи, душа моя. Утро разбудит.
Тихим светом наполнится дом.
Всё проснётся и всё ещё будет
И сиять, и порхать за окном.

ИВОВЫЙ КУСТ
Ивовый куст
Зелен и густ
Один посреди двора.
Тихие шелесты
Сохнущих уст
Слушаю до утра.
Ночи осенние
Стали темней
И холодней к утру.
Как-то спокойно подумалось мне:
«Я, как и все, умру».
Северный ветер
Над сонным селом
Скоро погонит птиц.
Утром слышней
За оконным стеклом
Звоны осенних синиц.
В стареньком домике
Топится печь,
И самовар зашумел.
Можно ли этот покой уберечь?!
…Ивовый куст облетел.

* * *
И дом мой пуст.
Сосед скосил траву
И кажется —
Я здесь ещё живу.
Осина шелестит
Под окнами печалью.
Качается цветок,
Не скошенный случайно.
Всё в мире светит так —
Хоть мрак стоит молчальный —
Как этот белый мак,
Не скошенный случайно.
Не знаю — кто поёт
Во мраке мирозданья.
Здесь плачет лепесток
Во мраке ожиданья.

* * *
Длится ночь, и льётся темень ветровая,
Бесконечным шумом мысли размывая.  
Допоздна не спится, думаю о вечном.
Тлеет огоньками дальнее заречье.
С берега другого в темноте беззвёздной
Кто-то переехал в лодке перевозной.
Видно, возвращаясь с позднего веселья, —
Растянул гармошку на краю селенья.
И к родному дому двинулся, качаясь,
Одиноким пеньем путь обозначая.
Мыслью о печальном брежу, засыпая,
Сонное сознанье в мир переливая.

* * *
                  В.И. Белову
Так в детстве — радостной толпой
Спешишь вернуться к дому,
И мгла ночная за спиной
Страшит как тёмный омут.
А ты один отстал в пути,
Друзья ушли далёко.
Всё глуше крики впереди,
И сердцу одиноко.
Спешат испуганно глаза
Догнать беспечный гомон,
Но оборачивает назад
Какой-то властный холод!
И обернувшись к вечной мгле,
Стоишь и ждешь потока,
Что всех уносит на земле
И гонит одиноко!
Возможно ль сердцу устоять,
Не унестись с потоком,
Чтобы дождаться, увидать
Знобящий свет с востока!