Николай КАРТАШОВ, заслуженный работник культуры Российской Федерации

ПОДВИЖНИК РУССКОГО СЛОВА

(Кряженков А.Н. «Свое суждение имел: жизнеописание А.В. Никитенко». Белгород, 2019)

Судьба архангельского помора Михайла Ломоносова, отправившегося  студеной зимней ночью в  долгий путь до Москвы, к слову,  с учебниками по грамматике и арифметике и сумевшего потом подняться от простолюдина до звания академика, во все времена дает пищу для размышлений о неисповедимых возможностях человеческого таланта. Сколько даровитых  русских людей вслед за Ломоносовым  проторило свой путь в науку и культуру! 

К этой когорте славных самородков, безусловно, принадлежит и академик русской словесности Александр Васильевич Никитенко (1804 -1877). Его судьба хотя и  схожа с ломоносовской, но все же ближе к горестной доле актера Михаила Щепкина, поэта Тараса Шевченко, художника Ореста Кипренского, композитора  Александра Гурилева… Все они, как  известно,  являлись выходцами из крепостных крестьян. Никитенко -  из этого же рода-племени. Бывший крепостной графа Д.Н. Шереметева, он  получил «отпускную без выкупа». Обретенная свобода дала возможность способному юноше  «возродиться к новой жизни»,  достойно ее прожить и оставить заметный след в отечественной словесности.

За полтора века об академике  Никитенко сказано достаточно много как хорошего, так и плохого. Вообще, редко какое литературоведческое или художественное издание, связанное с жизнью и творчеством  А.С. Пушкина, В. А. Жуковского,  Н.В. Гоголя, И.С. Тургенева, Н.А. Некрасова, И.А. Гончарова, В.Г. Белинского, Ф.И. Тютчева, Л.Н. Толстого и других классиков русской литературы, обходится без его имени. Оно и не удивительно. Никитенко был известным цензором, от которого зависела судьба  того или иного произведения упомянутых поэтов и писателей. Он также  стоял у руля журналов «Современник», «Сын Отечества» и «Журнала Министерства народного просвещения», одновременно регулярно выступал со своими литературно-критическими статьями на страницах различных изданий.  Кроме того,   в течение нескольких десятилетий Никитенко являлся профессором Петербургского университета, из-под его крыла взлетела целая плеяда известных впоследствии литераторов и общественных деятелей.

Однако до сегодняшней поры, если не считать  «петитных» статей в различных энциклопедических словарях,   не было  подробной биографии  Никитенко.  Сам же Никитенко изложить свою биографию не успел. Его «Моя повесть о самом себе и о том, «чему свидетель в жизни был», за которую он взялся на закате дней,  к сожалению, так  и не была закончена. Текст повествования из-за смерти  автора оборвался на вступлении двадцатилетнего героя на порог Петербургского университета. Другие факты  своей жизни Никитенко сумел запечатлеть в «Дневнике», его он обстоятельно вел, хотя и с некоторыми перерывами,   с четырнадцати лет. Но «Дневник» - это все же больше личное, а  для читателя, безусловно,  важны суждения,  свидетельства и оценки людей, хорошо   знавших его автора.

 

Написанный о Никитенко в 1893 году  известным  петербуржским публицистом Владимиром Зотовым пятнадцатистраничный биографический очерк «Либеральный цензор и профессор-пессимист» и опубликованный в  том же году в журнале «Исторический вестник» - не более чем дань памяти к 90-летию уважаемого академика. Чуть позже, в начале века еще несколько авторов сказали о нем свое веское слово.   В советскую эпоху  было предпринято немало попыток воссоздать образ этой неоднозначной фигуры, но дальше небольших статей и  очерков, опубликованных в сборниках, журналах   и альманахах, дело не пошло.  

И вот, уже в новом тысячелетии, долгожданная биография именитого словесника ХIХ века появилась  на свет. Путь  своего героя от   рождения и до кончины  прошел  белгородский писатель Анатолий  Кряженков,  написав  книгу «Свое суждение имел: жизнеописание А.В. Никитенко»*. Символично, что книга вышла в год 215-летия со дня его рождения. Опираясь на архивные материалы, документы,   в том числе недавно обнаруженные, а также  на воспоминания современников  автор сумел  подробно воссоздать жизнь академика из крепостных.  В результате перед нами предстал живой, увлеченный человек и ученый, многогранная личность со своей системой убеждений, отношением к окружающим,  семейными  проблемами и реакцией на разные события и обстоятельства.

Чтение книги подкупает глубиной  разработки темы и простым изложением текста. Чувствуется, что  автору  его герой  дорог и близок. С первых страниц   он знакомит нас с совсем юным Никитенко,  с его малой родиной – небольшим живописным селом Удеревкой, что по соседству с городом Острогожском и слободой Алексеевкой Воронежской губернии.    Как ему там  жилось? Да,  как и всем людям его сословия  – тяжко и безрадостно. Но правда и то, что он, благодаря своему отцу, который был крепостным учителем в семье помещицы, освоил грамоту. Чуть позже родитель, видя огромное стремление сына к знаниям, сумел определить его на учебу в Воронежское уездное училище.

В классе с  Александром  учились дети разных разрядов. На одной скамье сидели сын советника палаты и сын крепостного, мальчик из купеческой семьи, приезжавший в училище на пролетке, и бедняк в латаном сюртуке, едва прикрывавшем такие же штанишки. В этой пестрой аудитории никто не упрекал Никитенко за его нищенское положение. Ему, аудитору, не на что было купить учебники, и он списывал уроки с книг «лучше обставленных учеников».  И в знаниях  крепостной мальчик «обставил» своих товарищей.  Никитенко вспоминал: «Мне выдали аттестат и похвальный лист. Я удостоился их получить из рук самого епископа Воронежского и Черкасского Антония. Преосвященный меня обласкал, погладил по голове, благословил и, вручая документы, с улыбкой проговорил: «Умный мальчик! Продолжай хорошо учиться и благонравно вести себя: будешь человеком».

Слова владыки всколыхнули в душе школяра бурю горьких переживаний. Юноша очень хотел учиться. Но двери гимназии, куда перешли его сверстники, перед ним оказались заперты. Он – крепостной, по сути, раб.  А детям его сословия дальше училища получать образование не позволялось. С бессильной тоской Александр смотрел на своих однокашников, теперь уже гимназистов, гордо шествующих в гимназию, с новенькими книжками под мышкой…

Между тем, пишет автор, судьба  благоволила Никитенко. Рядом оказались люди, которым он оказался не безразличен. Это были офицеры из квартировавшей  в здешних местах драгунской дивизии, вернувшейся после победы над Наполеоном из Франции.  В бедном, обездоленном и смышленом подростке они увидели жертву  царского строя, который  ненавидели, и под влиянием этой ненависти хотели его вызволить из крепостной кабалы. В числе офицеров, а также гражданских лиц, принявших впоследствии  деятельное участие в освобождении Никитенко, был и поручик Кондратий Рылеев.  Поэт и будущий декабрист. Близко они сошлись в Петербурге -   студент Никитенко бывал на квартире  Рылеева, слушал, как он декламировал свою только что оконченную поэму «Войнаровский». Вместе с ним слушал и восхищался стихами офицер в простом офицерском мундире – Евгений Баратынский, только начинавший восходить на поэтический  пьедестал. Об этом подробно рассказывает Кряженков,  в том числе и о роковом дне 14 декабря 1825 года. Последовавшие после восстания аресты доставили студенту Никитенко немало тревожных ночей. Против него было выдвинуто обвинение о факте жительства с одним из «злостных» участников мятежа князем Е.П. Оболенским. Тем самым поручиком Оболенским, который ранил штыком генерал-губернатора Петербурга М.А. Милорадовича.   К счастью, Никитенко  оказался «ни словом, ни делом  не причастен к заговору» декабристов. Разрешение не привлекать его к ответственности последовало от генерала В.В. Левашова, который вел следствие по делу декабристов.

Шаг за шагом описывает Кряженков  жизнь Никитенко. Немало страниц он посвятил  преподавательской деятельности своего героя, что вполне закономерно. Вступив  сразу после студенческой поры на университетскую кафедру, Никитенко полвека согревал сердца слушателей «любовью к чистой красоте и истине», пробуждал в них стремление к  «благородному употреблению нравственных сил». И это отвечало запросам молодых и ясных умов. Один из них -  поэт и публицист А.Н. Майков, вспоминая лекции той поры, с благодарностью перечислял,  «что делал Никитенко, знакомя нас с «красотами поэзии».  

В числе его  слушателей, которых он выводил  на широкую  литературную дорогу,  были  также И.С. Тургенев, Н.А. Некрасов, Н.Г. Чернышевский, Д.Г. Писарев… Например, поддержка профессора, пусть и не решающая,  сказалась на выборе Тургеневым своего главного ремесла. В 1838 году будущий автор «Рудина» и «Отцов и детей» опубликовал первые два стихотворения в «Современнике», затем вышли в свет  поэма «Параша», другие произведения. В 1847 году Никитенко в редактируемом им «Современнике»  поместил тургеневский очерк  «Хорь и Калиныч». Еще при  чтении рукописи  он одобрительно воспринял знакомые с детства типы мужиков: «Калиныч стоял ближе к природе, Хорь же – к людям, к обществу».  Собственно,   с этого очерка, крестником которого выступил Никитенко,  начались знаменитые «Записки охотника».

 Говоря о научной деятельности Никитенко, автор книги   подробно описывает  его вклад  в  отечественную словесность. Он  значителен, и это признано научным сообществом как в прошлых столетиях, так и в нынешнем. Достаточно сказать, что Никитенко в области литературоведения был одним из предшественников академической школы. Им был разработан курс теории российской словесности,  а также сделаны первые шаги в периодизации русской литературы, определения её источников и способа ее изучения. Впервые на русской почве Никитенко выдвинул и развил идею соединения эстетико-философского метода изучения с историческим, заявив: «Историческое изучение литературы с исключением всеобщих философских начал невозможно и было бы пагубно». Эти идеи вызревали в его статьях, заголовки которых  служат тому подтверждением: «О происхождении и духе литературы», «Речь о критике», «О творящей силе в поэзии, или О поэтическом гении», «Опыт истории русской литературы», «Мысли о реализме в литературе» и другие.

Многогранно представлен в книге и цензорский период Никитенко. Как пишет автор, в памятный день 16 апреля 1833 года, становясь цензором,  его герой  ясно осознавал, что делает «опасный шаг». В своем дневнике он пометил: «Я осажден со всех сторон, надо соединить три несоединимые вещи: удовлетворить требованию правительства, требованиям писателей и требованиям собственного внутреннего чувства. Цензор считается естественным врагом писателей, и в сущности – это не ошибка».

Действительно, положение цензора в то время было незавидное. Любой недогляд мог обернуться  для него строгим наказанием. Это Никитенко испытал на себе через полтора года своей надзорной деятельности. В журнале «Библиотека для чтения» он пропустил стихотворение В. Гюго «Красавице», в котором митрополит Серафим посчитал кощунственной фразу: «И если б богом был – селеньями святыми клянусь…». Со своей жалобой он напрямую обратился  к  царю Николаю I. Тот распорядился посадить цензора на гауптвахту.

Вот что писал по этому поводу Пушкин: «Ценсор Никитенко на обвахте под арестом… Митрополит (которому досуг читать наши бредни) жаловался государю, прося защитить православие… Отсюда буря. Крылов сказал очень хорошо: «Мой друг! Когда бы был ты бог, то глупости такой сказать бы ты не мог».

В другой раз Никитенко арестовали по жалобе министра путей сообщения графа  П.А. Клейнмихеля, который в  повести П.В. Ефебовского «Гувернантка», пропущенной цензурой для печати, нашёл неприличное описание офицера-фельдъегеря: «тот побрякивал шпорами и крутил усы, намазанные фиксатуаром».

Но как бы ни складывались обстоятельства в цензурном комитете, Никитенко оставался защитником разумной свободы слова. В среде литераторов северной столицы о нем сложилась прочная молва  как  о внушающем доверие «мудром» цензоре.

Показательный штрих. Прочитав рукопись «Мертвых душ» Гоголя, Никитенко  тут же написал автору: «… не могу удержаться, чтобы не сказать Вам несколько сердечных слов  – а сердечные эти слова – не  иное что, как изъяснение восторга к Вашему превосходному творению. Какой глубокий взгляд в самые недра нашей жизни! Какая прелесть неподдельного, Вам одним свойственного, комизма! Что за юмор! Где ударила Ваша кисть, там и жизнь, и мысль, и образ…». 

Согласитесь, небывалый случай: цензор адресует восторженные слова автору проверенного текста! Можем ли мы припомнить что-то  подобное? А Никитенко это делал, причем не единожды. Конечно, случались размолвки, недопонимание,  в том  числе и с Гоголем, и с Пушкиным, и с Некрасовым. Но, выражаясь современной лексикой, стороны обычно находили компромисс. Обо всем этом  подробно пишет автор книги,  цитируя  переписку своего героя с литераторами, и  описывая их встречи с ним.

Вне всякого сомнения,  вызовут интерес читателей и другие страницы жизнеописания академика из крепостных Александра Васильевича Никитенко. Благодаря его «Дневнику»,  к которому часто обращается автор книги, можно  увидеть яркие и образные  портреты других действующих лиц той эпохи – министров А.Н. Голицына, С.С. Уварова, А.Х. Бенкендорфа, членов императорской семьи, представителей цензорского корпуса, первых членов Литературного фонда,   продажных «акул пера» Фаддея Булгарина и Николая Греча. И даже повстречать очаровательную Анну Петровну Керн, коей Пушкин посвятил своё «Я помню чудное мгновенье».  Оказывается, и она пленила  молодого Никитенко…


Николай Александрович Карташов
 родился в январе 1957 года в селе Мухоудеровка Алексеевского района Воронежской области. Окончил Мухоудеровскую среднюю школу, факультет журналистики Воронежского государственного университета и Новосибирское Высшее военно-политическое общевойсковое училище. Работал в областных газетах, 15 лет служил в армейской печати - корреспондентом, начальником отдела газеты «Красное знамя» Северо-Кавказского военного округа, старшим научным сотрудником, редактором журнала Министерства обороны РФ «Армия». В течение девяти лет был главным редактором газеты «Налоговая полиция» Федеральной службы налоговой полиции РФ. 11 лет служил в Федеральной службе Российской Федерации по контролю за оборотом наркотиков – заместителем, первым заместителем начальника управления общественных связей, начальником центра общественных связей. С 2008 по 2013 год возглавлял управление по взаимодействию с общественностью и СМИ этого ведомства. Генерал-майор полиции в отставке.
Автор и составитель книг: «Мы – из налоговой полиции», «Профессия – полицейский», «Станкевич», «С тобой на лоне правды отдохнуть», «Жизнь Станкевича», «Крамской» и др.
Удостоен государственных, ведомственных и общественных наград. Заслуженный работник культуры РФ, лауреат ряда журналистских и писательских премий. В их числе премии имени Н.М. Карамзина Союза писателей России, а также премии «Золотое перо Московии». Министерством культуры РФ награжден памятной медалью имени М.А. Шолохова. В настоящее время - шеф-редактор общенационального правового журнала «Человек и закон».
Почетный сотрудник налоговой полиции, почетный сотрудник органов Наркоконтроля. Член Союза писателей и Союза журналистов России.


 

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную