Владимир КАЗМИН (Луганск)

КРАСАВКА

Рассказ

Лодка уткнулась носом в берег, гребцы опустили вёсла. Плоскодонка, качаясь от осторожно выходящих на берег парней, хлюпала в рясковой заводи. Из камышовых зарослей, широко и часто громко лопоча крыльями, внезапно вылетела утка. Она сорвалась с насиженного места, уводя внимание непрошенных гостей от ещё не вставшего на крыло выводка, что ютился в укромном месте под прибрежными корягами. Утренний холодный воздух, сплетаясь с теплым дыханием реки, окутывал лесистый берег Донца. Свежесть уходящей ночи, дрожью невидимой опасности, проползала по спинам мальчишек выпрыгнувших из старенькой рыбацкой посудины.

– Фу-у, напугала, зараза, – прошептал парень, провожая взглядом улетающего резвого чирка.

– Тише, без базара…Витька, тащи лодку в камыши. Коля, за мной!

Трое парней выбрались по глиняному, размытым весенним паводком, береговому откосу на небольшую, окруженную мощными деревьями, поляну. Остатки давнего кострища, кирпичная кладка очага, разбросанные пустые бутылки и обугленные головешки – прошлогодний мусор стоянки туристов напоминал о былом веселье, что когда-то разыгралось на этой тихой лесной полянке. От реки в темноту леса уходили две чуть заметные тропинки. Непримятая трава и нетронутая паутина молодых побегов жимолости говорили, что здесь давно не ступала нога человека.

– Витька, остаешься тут на прикрытии, смотри за лодкой, чуть что, будь наготове, понял?

– Дэн, а чё я?

– Всё, без разговоров, от тебя толку мало с твоим тесаком. Коля, проверь обрез. Выходим к дороге, здесь с полкилометра будет по лесу. Смотреть под ноги, могут быть растяжки.

– Данил, я с вами к дороге тоже пойду, там и буду вас поджидать.

– Нет, я сказал, сторожишь лодку, вдруг придется делать ноги, не к тётке на блины идем! – парень вытащил из-за ремня брюк пистолет ТТ и крадучись пошел по заброшенной тропинке в лес.

– Коля, за мной!

Парни скрылись в зарослях. Над речной гладью стелился утренний туман, где-то предательски застрекотала сорока. Нежные, рассветные солнечные лучи лизнули макушки деревьев, и вспыхнуло, во всем своем великолепии, тихое летнее утро. Звенящее тишиной пространство над поляной и рекой стали наполнять звуки. Шмель, словно маленький бомбардировщик, жужжа, размеренно носил своё лохматое полосато-желтое тело от цветка к цветку, пил утреннюю росу и сладкий нектар. Над камышом, щелкая крылышками, вертолётиками повисли стрекозы, в заводи, оставляя круги на воде, ударила щука, в солнечных лучах россыпью блеснула дорожка напуганной плотвы, которая стремительно выпрыгивала на поверхность; спасалась бегством от огромной пасти и острых зубов хищника мелкая рыбёха серебреной стайкой ринулась к берегу. Парень присел на ствол поваленного дерева и зачем-то достал из ножен добротный охотничий нож. Рассматривая красивую рукоятку из козьей ножки, он стал вспоминать события последних дней.

 

Уже несколько недель над Лисичанском и округой промышленного города Донбасса летали ракеты залпового огня «Град», свистели снаряды. Город жил новой реальностью необъявленной войны, что после выборов киевского гауляйтера Порошенко набирала всё новые обороты. Эту войну против собственного народа почему-то называли антитеррористической операцией. Витька, как и многие его сверстники, не понимал, что это за такая операция, когда мирный город-труженик утюжит тяжелая артиллерия, снаряды прилетают в жилые дома, гибнут люди и приходится по ночам из квартир переселяться в холодные подвалы. Этого не могли понять и все жители города, которым некуда и не на что было уезжать от войны.

Украинские карательные войска и головорезы из нацбатальона «Донбасс» стояли на подступах к Лисичанску, после атаки на блокпост защитников города и взрыва Томашевского моста, они готовились к новому броску на позиции ополчения бригады Мозгового.

Витька и ещё несколько парней во главе с Дэном и Ярославом, которые были чуточку старше своих друзей, (было им всего по шестнадцать-семнадцать лет), пришли к проходной стекольного завода записываться в народное ополчение бригады «Призрак». Мужики в камуфляжах и вооруженные автоматами встретили мальчишек улыбками и шутками: мол, что это за босоногая гвардия? Но видя решительный настрой ребят, ополченцы стали с ними говорить более серьезно. К ребятам вышел один из командиров и стал убедительно объяснять, что никто не может взять на себя ответственность за несовершеннолетних подростков, и что не пришло ещё их время воевать. Ярослав и Данил тогда до хрипоты в горле убеждали: нет такого закона, который бы запрещал защищать родную землю от беды, что пришла в их дома. Когда ребята уходили от проходной завода Витька тогда подумал: «Может быть и хорошо, что всё так вышло и не взяли их в свои ряды ополченцы, что не делается – всё к лучшему…» – утешал он себя.

Прошло несколько тревожных дней. Мальчишки собирались вечерами во дворе, как обычно слушали музыку, но всё больше говорили о кровавых событиях, которые разворачивались на их глазах. Кому первому и как пришло решение организовать свою бригаду, сейчас, сидя здесь на берегу Донца, Витька не мог вспомнить, но он отчетливо понимал и знал, что их сегодняшняя вылазка – это уже не игра, а настоящая боевая операция…

* * *

«Группа крови на рукаве, твой порядковый номер на рукаве…» – трещало в наушниках плейера.

– Света, дай послушать, что там у тебя?

Девчонка вытащила один наушник и протянула парню, который всё ближе и ближе подсаживался к ней, а теперь увидев разрешительный жест и расположение, он вплотную придвинулся и как-то неуклюже обнял её хрупкие плечи.

«Пожелай мне удачи…» – затрещало у него в правом ухе.

Они сидели на лавочке в уютном дворике на детской площадке. Тихо поскрипывали качели. Теплая июньская ночь обнимала подростков, и в чистое безоблачное небо, в это божественное мерцание звезд, в бесконечную даль, уносилось: «Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне…»

– Хорошая песня, но это прошлый век.

– Прошлый не прошлый, но Цой ещё долго будет зажигать молодежь, Ярик.

– Ты плачешь, Света? Что случилось? Ну, не молчи же, Света, кто тебя обидел?

– Никто меня не обидел, просто это любимая песня моего отца… – Не остаться в этой траве, не остаться в этой траве, – шептала девчонка сквозь слёзы. – Пожелай мне удачи! – разрыдалась она и уткнулась в плечо Ярослава.

– Света, успокойся, пожалуйста, не плачь! Я не могу терпеть, как плачут девчонки! Хочешь послушать Тимбалэнда или Крис Брауна? У меня вот на телефоне есть. Зажигательный хип-хоп, ещё есть Нелли Фуртадо и Кери Хилсон. Давай послушаем!

Света, успокаиваясь, тихонько всхлипывала на плече парнишки.

– Нет, Ярик, не надо…

– Классные композиции, вот бы так научиться читать рэп. Ты знаешь, что хип-хоп – это наша музыка, основа этой культуры как раз лежит в протесте против неравенства и несправедливости в мире, против этих жирных воротил, что пьют кровь простых людей…

– Ярослав, почему так жестока судьба, за что эти страдания, я же теперь осталась совсем одна на всём белом свете, слышишь, совсем одна…

– Ты не одна, Света, ведь ещё есть я, есть твоя бабушка и тысячи хороших людей в нашем городе…

– Ярик, зачем они к нам пришли, зачем стреляют из пушек по нашим домам, зачем они убивают ни в чём не повинных людей, зачем, скажи, зачем!

– Я не знаю, они другие, я это понял ещё зимой, когда горел майдан…

– Но они же восстали также против олигархов, против нищеты и несправедливости!

– Я не знаю, их одурманили и теперь используют, как пушечное мясо, но я знаю, что нужно защищать свою землю.

– Ты говоришь, почти слово в слово, как говорил мой отец. Ладно, давай включай свой хип-хоп, – успокоилась Света и выключила плейер.

Ребята, обнявшись, сидели на лавочке детской площадки. В наушниках телефона Ярослава зазвучала разухабистая заокеанская музыка о каких-то далёких переживаниях и мечтаниях людей другого континента. Порывистые звуки, ритмического движения западных композиций, сплетались со стуком юных сердец, но в голове тёмноволосой донбасской девчонки кружилось и выстреливало: «Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне…»

 

После трагедии в Одессе отец Светланы Виталий Кравченко взял в руки автомат и ушел в ополчение. Группа донских казаков и лисичанских шахтеров выставили блокпост, они охраняли мост через Северский Донец.

В ночь на 22 мая к Лисичанску подошли силы нацгвардии. В Новодружеске, городе-спутнике Лисичанска, ополченцы встретили украинских карателей. Завязался бой. Перестрелки на берегу Северского Донца продолжались всю ночь. Шахтеры, преграждая путь захватчикам, взорвали Томашевский мост между Новодружеском и Рубежным. Нацгвардейцы, при поддержке авиации и вертолётов огневой поддержки, на броне ударных танковых групп и бронемашин пехоты, вышли к Донцу. К утру бой продолжился на втором мосту. Ополченцы перекрыли путь карателям грузовиками и бензовозами. Превосходящие силы украинских вояк, неся потери убитыми и раненными, были остановлены.

Артиллерия начала массированный обстрел Лисичанска и Рубежного. Каратели упорно двигались в сторону города, завязался бой в районе нефтеперегонного завода. Наступательный напор картелей, несмотря на свое численное и огневое превосходство, постепенно ослабевал. Нацгвардейцы, без мощной артиллерийской поддержки в районе НПЗ, не желали вступать в прямой огневой контакт с лисичанским ополчением, у командиров укровояк хватило всё же ума не стрелять из тяжелой артиллерии по химическому производству. Вся мощь огня была перенесена на блокпост у реки, где, практически голой грудью, встретили врага лисичанские шахтеры.

Казалось, что в кромешном огне не могло остаться ничего живого. На блокпост пошли танки. Раненный, контуженый, Виталий Кравченко вышел из укрытия с гранатомётом и ударил в борт вражеской машины. Ослепительная вспышка озарила воды Северского Донца, рванул боекомплект танка, и звук оглушительного взрыва пронёсся над землёй Донбасса. Через секунду, Виталий упал с прострелянной грудью на бетонные плиты моста, вражеские пули настигли героя, но враг был остановлен…

Погибших ополченцев хоронили при большом стечении горожан. Гробы стояли на площади, товарищи по оружию поклялись отомстить за погибших друзей. Света почти не плакала тогда, она отрешенно смотрела на траурную процессию и шла, опустив свою юную голову, вспоминала недавно умершую мать. Её маму безжалостно скосила неизлечимая болезнь. Бабушка Валя, когда прошлой весной хоронили Светину мать, безудержно кричала и причитала, но сейчас она молча шла за гробом зятя и крепко сжимала руку внучки…

 

У свежевырытых могил раздались ружейные выстрелы прощального, торжественного салюта. Кровавая драма в Донбассе становилась продолжением горящего, киевского майдана – это было уже настоящим началом гражданской войны.

Через несколько дней, Света постепенно осознавая, что у неё больше нет родителей, всё чаще стала плакать и, закрывшись в своей комнате, слушала песни группы «Кино», которые так любил её отец. Всё смешалось в юной душе, горе потери родителей разрывало сердце девчонки, она не находила себе места. И вот, только вечерами, во дворе лисичанских пятиэтажек, со своими сверстниками, особенно рядом с Ярославом, её сознание возвращалось к бесконечному течению жизни, к новой реальности восходов и закатов, которые теперь были перечеркнуты войной.

 

Хип-хоповские ритмы рэпа Тимбалэнда рычали в наушниках, но в голове Светы крутились слова Виктора Цоя: «…Я не хочу победы любой ценой, я никому не хочу ставить ногу на грудь, я хотел бы остаться с тобой, просто остаться с тобой, но высокая в небе звезда зовёт меня в путь…»

Звёздное небо всё гуще разбрасывало сияющие искры далеких галактик, невидимое человеческому глазу земное вращение вовлекало в свое движение юные сердца. Света и Ярослав всё крепче прижимались друг к другу, в это мгновение тепло их душ было сильнее холода злобы, что опустилась на их землю. Это тепло было сильнее ночной прохлады, но ползущей озноб и мрак, от милой, доброй реки, за которой стояли нацбатальоны украинских карателей, дрожью неизвестности пробегал по юным телам.

– Ярик, мне холодно…

Парень отвлекся от заокеанских ритмов и крепче обнял девчонку.

– Мы с пацанами ходили записываться в ополчение бригады Мозгового.

Света слегка отодвинулась и, всматриваясь в лицо Ярослава, спросила:

– Ну и как?

– Не взяли, сказали, что мы ещё не созрели для войны… Говорят, что никто не может принять на себя такую ответственность, потому что мы несовершеннолетние. Мы кричали, что хотим защищать свой родной город, а в ответ нет и всё! Помнишь, как нам Антонина Павловна на уроке истории рассказывала про молодогвардейцев Краснодона, у кого они спрашивали разрешения защищать от фашистов свою землю? А чем мы хуже! Мы с ребятами решили сформировать своё ополчение, и наш батальон будет назывался – «Юная самооборона». Я так решил! Нас уже больше десяти человек. И оружье есть, три пистолета ТТ и охотничьи стволы…

– Ярик, возьми меня, я не струшу, слышишь, мне очень нужно, возьмёшь?

– Я хотел сам тебе предложить, нам нужны храбрые девчонки. Только обещай, больше не плакать.

– Ярик, ты не увидишь больше и слезинки, я всё уже выплакала, теперь только одна злость в душе на этих майданутых укров…

– Злости мало, Света, нужна храбрость и расчетливый ум. Мы будем действовать скрытно, как настоящие партизаны. У меня много мыслей на этот счёт.

– Хорошо, я сделаю всё как надо… Слышишь, Ярик, поцелуй меня...

Они ещё долго сидели на детской площадке среди бетонных молчаливых стен домов, которые тёмными глазницами окон отражали мерцание лунного света июньской ночи. К утру за Северским Донцом загрохотали артиллерийские раскаты.

– Проснулись! Ладно, Света давай по домам. Завтра я тебе позвоню, поедим к Витьке на дачу. Странно, что-то твоя бабуля ещё не нарисовалась.

– Это ты со своим Тимбалэндом ничего не видишь и не слышишь, она раз пять уже выглядывала с балкона, бабуля у меня – человек!

Ярослав проводил Свету к подъезду и быстро пошел в сторону своего дома.

Светало.

* * *

На следующий день на двух мотоциклах и стареньких «Жигулях» ребята выехали за город. На даче у Витьки Кораблева собралась «Юная самооборона» Лисичанска.

Ярослав и Данил рассматривали километровую карту.

– Что мы имеем? На укропский блокпост открыто идти не реально – это равносильно самоубийству, – Ярослав окинул взглядом товарищей. – Какие мысли, братва?

– Нужно по-тихому взять, – сказал Данил.

– Это понятно, но как?

– Блокпост укров стоит между Белогоровкой и Григоровкой, так? Серега уже примелькался на своем «ижаке» у них, он часто ездит к бабушке в Серебрянку. Так вот, подъедим вечерком на моциках, они по всей вероятности подпустят нас, а дальше дело техники…

– Нет, Дэн, не годится, здесь всё нужно обдумать досконально, – возразил Ярослав. – Серёга, ты говоришь, что их там человек пять?

– Да, я два дня назад ездил в Серебрянку, меня останавливали на посту двое солдат срочников, молодые пацаны, и ещё троих видел возле землянки. А вот, когда вечером назад я ехал, так на блокпосту уже было человек пятнадцать и «Урал» с ЗУшкой стоял. Я так думаю, что на ночь усиление к ним из Северска приезжает, а утром «Урал» уходит обратно, оставляя на день смену.

– Какое расстояние от реки до блокпоста и дороги? – спросил Данил.

– По-прямой через лес не больше километра, может быть и меньше, я туда часто на рыбалку ездил, там на реке такие классные щучьи заводи! – сказал Сергей.

– Действуем так, – Ярослав закрыл карту и серьезно окинул взглядом друзей, – разобьемся на две группы. Дэн, Витёк и Коля рано утром пойдут по реке на лодке. Прикрытие, если что – рыбалка. Удочки возьмёте. Старший Дэн. Я с Серёгой и Светой на мотоцикле подъезжаем к блокпосту по дороге…

– Ярик, зачем Красавку брать? – возразил один из ребят. – Что от неё толку в таком деле?

– Гусь, помолчи, от тебя с твоим дедовским дробовиком одно палево, ты куда ружьё прятать собираешься?

– В коляску!

– А если нас тормознут раньше, чем мы доберемся до места, и обшмонают моцик, что тогда? А с девчонкой прикрытие надежное, кто может подумать, что малолетки едут с какой-то задней мыслью? Так вот, мы подъезжаем к посту, к этому времени Дэн и Коля выходят с тыла и мы одновременно, по сигналу, внезапно берем их тепленькими. Стрелять только в самом исключительном случае, нужно сделать всё тихо. Дэн у тебя ТТ и лимонка, Коля у тебя обрез. У меня с Серёгой пистолеты… Опасно, конечно, против автоматов с таким арсеналом идти, но наш козырь – внезапность!

– Ярик, дай и мне гранату! – попросила Света.

– Нет, ты что, у тебя другая задача, – отрезал Ярослав.

– Ты, Красавка, наш талисман! – погладил девчонку по голове Данил.

Света одернула его руку и обижено отвернулась.

– Условный сигнал для тебя, Дэн, тройная перегазовка моцика, смотри за дорогой, мы будем эмитировать поломку мотоцикла, тем самым отвлекая внимание укров. Как только услышишь нас, значит всё нормально, можно действовать. Твоя самая главная задача незаметно выйти к посту со стороны леса и занять позицию. Мобилы не брать, возле реки связь плохая, а спалиться можно на раз от внезапного звонка. Данил, на исходной ты должен быть не позже семи часов утра. Всё, группа Дэна выходит с рассветом, мы выезжаем по времени. Остальным с дачи не высовываться, чтобы ни случилось, ждать нас здесь на месте. Всем понятно? Тогда вперед, игрушки закончились, мы на войне…

Вечер на даче Витьки Кораблева прошел в суете сборов к предстоящей вылазке. Это была первая, настоящая боевая операция «Юной самообороны» Лисичанска.

* * *

Дэн, осторожно ступая по тропинке, жестом подал команду Николаю остановиться, дорога была совсем рядом.

– Нужно взять немного правее и выйти вон к тем кустарникам, – шепотом сказал Данил.

Ребята немного углубились в лес и, свернув к дороге, вышли к блокпосту, до которого было около тридцати метров. Заурчал «Урал», Данил и Николай притаились в густом кустарнике у обочины.

– Смена уезжает, – подмигнул Дэн товарищу и посмотрел на часы.

Было без четверти семь утра.

Данил переложил гранату в нагрудный карман ветровки и зарядил пистолет:

– Всё пока нормально, я иду первым, ты прикрываешь…

Парни осторожно проползли ещё метров двадцать, блокпост укровояк был совсем рядом. Возле землянки и капонира опорного пункта были слышны голоса солдат, которые, заваривая чай, возились около горящего примуса. Прошло ещё несколько томительных минут.

Мотоцикл с ребятами появился внезапно, тарахтя двигателем старенький «ижак» почти вплотную подъехал к блокпосту и заглох. Двое солдат, вскинув автоматы, пошли на встречу мотоциклистам.

– Жусс, да цэ местна босота, – крикнул пухленький солдатик снимая чайник с огня.

Бойцы подошли к мотоциклу. Ярослав сделал вид, что заводит двигатель, не включая зажигания, ногой дергая кик-стартер, он не спускал глаз с постовых, но те и не обращали на парня внимания, они пристально смотрели на улыбающуюся девчонку, что сидела в коляске мотоцикла.

– Жусс, дывысь, яка красотка. Хороша Маша да не наша, – бравой походкой вплотную к мотоциклу подошел долговязый солдат.

– Коли хочешь – буду ваша, – спокойно сказала Света.

– Во как, Жусс, ты дывысь, яка умна дивчина!

Сергей, сидя на заднем сидении мотоцикла, крепко сжимал рукоятку пистолета, спрятанного под курткой, но он не подавал вида, что в его сознании было такое напряжение, которое могло взорвать в этот момент всё в округе. Ярослав включил зажигание и завёл мотоцикл, он три раза на все обороты двигателя дал газу…

Всё произошло почти мгновенно. Дэн выскочил из своего укрытия и в три прыжка очутился возле землянки, испуганный толстый солдат перевернул примус и бросился к входу в капонир, но споткнулся и распластался на земле. На его спине уже сидел Николай, который изо всей своей мальчишеской силы бил его по голове своим обрезом. Услышав шум из землянки высунулся ещё один боец, но увидев бегущего к нему Дэна спрятался обратно во внутрь укрытия. Данил, не раздумывая, выхватил лимонку, выдернул чеку и послал гранату в дверной проём. Раздался приглушенный замкнутым пространством хлопок. В это же время, Сергей выхватил пистолет и выстрелил в долговязого. Ярослав набросился на другого солдата и обезоружил его. Ещё секунду назад бравые вояки теперь кротко лежали возле мотоцикла, долговязый с простреленным боком стонал, Жусс нараспев причитал:

– Хлопци, не вбывайтэ, Христом Богом прошу, не вбывайтэ…

– Молчи, паскуда! Дэн, что там у тебя? – крикнул Ярослав.

– Всё нормально!

Из землянки валил сизо-черный дым от разорвавшейся гранаты. Ребята быстро собрали трофеи: пять автоматов, гранатомет РПГ и заряды к нему, несколько одноразовых гранатометов «Муха», пулемет и снайперскую винтовку СВД. Цинки с патронами, пулеметные ленты и три ящика гранат загрузили в коляску мотоцикла.

– Нужно уходить, – сказал Ярослав.

– Ярик, что с этими будем делать?

– Пусть идут домой, к мамке…

Жалкий вид украинских солдат срочников, которым было немногим больше лет, чем лисичанским парням, вызвал отвращение у Светланы. Она подошла к всхлипывающему солдатику.

– Так чья я Маша? – Света брезгливо, сильно ногой пнула солдата.

– Красавка, ты чё, перестань! – крикнул Дэн.

– Всё, уходим!

Ярослав подошел к пленным:

– Что уселись, я сказал бегом отсюда и трупаков своих заберите из землянки!

– Нам нельзя назад, в Северске батальон «Днепр», головорезы, – взмолился долговязый, – они нас расстреляют…

– Мы давно хотели сдаться, – поддакнул Жусс.

– Ярик, брось их, пусть идут куда хотят, нам нужно скорее уходить.

– Серёга, давай с Дэном и Колей выносите оружие к лодке, а мы со Светой едем на мотоцикле, встречаемся на базе. Всё, вперед! – сказал Ярослав.

Над тихой рекой выводила свои чудные трели иволга. Лодка легко скользила по течению Донца. Витька Кораблёв ловко правил вёслами, стараясь держать плоскодонку ближе к берегу. Ребята наперебой рассказывали ему, делились своими впечатлениями, об удачной утренней вылазке.

– Серёга, ты зачем стрелял в этого долговязого, Ярик же говорил, что стрелять нужно в самом крайнем случае.

– А ты зачем гранату бросил?

– У меня было безвыходное положение, а вот Коля молодец! Я думал, что он свой обрез разобьет об голову укропа, – рассмеялся Данил.

– Да, Витька, жаль тебя не было с нами, а то бы ты со своим тесаком всех вояк распугал, – подмигнул Дэн Кораблёву.

Бойцы «Юной самообороны» Лисичанска плыли по Северскому Донцу, они плыли и не знали, что станут, совсем скоро станут легендой этой ужасной и никому не нужной войны на Донбассе.

* * *

В штабе бригады «Призрак» недоумевали, трое раненных украинских солдат рассказывали какие-то небылицы. Их, без оружия, в плен взял патруль ополченцев на дороге в предместье Лисичанска, неподалеку от посёлка Малорязанцево. По словам бойцов, они шли сдаваться. На блокпост возле Григоровки, на котором стояли эти несчастные, напали подростки, убили двоих и отобрали оружие, а они, опасаясь наказания начальства и особенно расправы от нациков из батальона «Донбасс», решили сдаться в плен к ополченцам.

– Вы, недоношенные, какие ещё пацаны на вас напали, где спрятали оружие, куда шли? – кричал бородатый ополченец.

– Мы правду говорим, – чуть не плача дрожал долговязый солдатик.

– Хорош заливать! Вот, уро-оды!

В помещение вошел Мозговой.

– Что тут у вас за детский сад?

– Плетут, командир, какую-то ерунду: шли сдаваться, блокпост, какие-то пацаны, девчонка, Григоровка… Вы ещё скажите, что напоролись на вооруженную памперсами младшую группу детских яслей! Ух, уроды! – замахнулся бородач.

– Тише, тише, Борода! – остановил нервного ополченца Мозговой.

– Давайте, рассказывайте, воины, всё по порядку.

Солдаты снова рассказали всё, что с ними приключилось сегодня утром. Мозговой внимательно слушал и не перебивал их рассказ. Пленные немного успокоились.

– Нас бы точно расстреляли, если бы пришли без оружия в часть. Жусс, расскажи, как пятерых наших солдат пустили в расход бойцы нацбатальона «Донбасс», они отступили с позиций под Соледаром и попали под стволы «донбассовцев», – толкнул своего товарища долговязый.

– Да, было такое, они все там обкуренные и обколотые. Нашей части удалось продвинуться вглубь Донецкой области, после артподготовки мы вошли в Дзержинск и захватили этот город. Потом, без передышки, мы с боями подошли к Солидару, и этот город пехотным частям ВСУ удалось взять. За нами пошли бойцы батальона «Донбасс», в городе начались повальные обыски всех жилых домов и нежилых строений. На наших глазах убивали безоружных, насиловали девчонок. Потом нам приказали идти дальше. Мы не спали уже двое суток. В авангарде шли подразделения второго батальона, они попали в засаду. Моя рота двигалась следом, и мы также попали в засаду, а потом и под массированный огонь артиллерии ополчения. Я слышал, что это были боевики, какого-то Стрелкова. У нас много было раненных и убитых – это был ад! Мне повезло, легко контузило. Отлежался до утра в овраге. На следующий день меня подобрали. Пятеро солдат ночью ушли к Солидару, где и попали под раздачу обкуренных «донбассовцев». Несколько дней я был в медсанчасти, думал, что отправят домой, а меня выписали и прикомандировали к охранному батальону, сюда под Лисичанск. Наша часть стоит в Северске, мы в основном дежурили на блокпостах…

– Так кто же всё-таки вас бомбанул сегодня? – спросил Мозговой.

– Я не знаю, всё произошло как-то быстро, к нам на блокпост подъехал мотоцикл, два парня и девчонка. Потом взорвалась граната в нашем капонире, в Фёдора выстрелили, – Жусс кивнул в сторону долговязого солдата. – Я не успел ничего понять, как оказался без автомата на земле. Вот и всё. Девчонку они, кажется, называли Красотка, или Красавка, не помню… Мы не хотим воевать, мы хотим домой…

– Все вы так говорите, уроды! – снова замахнулся ополченец.

– Тише, Борода, успокойся! – Мозговой одернул рьяного товарища.

– Они нас бы точно расстреляли, – прошептал долговязый.

– А почему вы думаете, что мы вас не расстреляем?

Жусс опустил голову и после паузы тихо сказал:

– Не надо, мы никого не убивали, нас призвали по мобилизации, я долго не шел в военкомат, скрывался, а потом приехали военные с милицией и пригрозили тюрьмой…

– Да лучше бы ты в тюрьму пошел, дурак! – взорвался Мозговой. – Ты думал, что тебя здесь хлебом солью встретят?! Откуда родом?!

– Из Черниговской области…

– А ты знаешь, что Чернигов – это древнерусский город?

– Знаю.

– Кто твои родители?

– Мама бухгалтером работает на фирме, она русская из Смоленской области, отец давно с нами не живет…

– Русская! А ты пришел таких же русских матерей убивать?!

– Нет, я никого не хочу убивать…

– Ты чего молчишь, амбал? – Мозговой резко повернулся к третьему солдату плотного телосложения с неаккуратно, наспех перебинтованной головой. – Ты откуда?

– Из Хмыльнычшины…

– Москалей приехал убивать?! Небось прыгал с правосеками на майдане?

– Ни, мэнэ мобылюзувалы, – промычал толстяк.

– Мо-бы-лю-зу-ва-лы, – перекривил его Мозговой.

Долговязый солдат, бледнея, облокотился на стену и стал тихонько сползать на пол. Жусс подхватил товарища. Борода налил в кружку воды и дал солдату. Долговязый, держась одной рукой за бок, отхлебнул несколько глотков.

– Что он сильно ранен? – спросил Мозговой.

– Да нет, командир, так чуть-чуть царапнуло бочину, – мотнул своей лохматой головой Борода. – Это он от страха в штаны наложил…

– Ладно, скажи Петровичу, пусть окажут им нормальную медпомощь и накормят. Много не понятного в этом деле…

– Слышите вы, горе-солдаты, всё что вы рассказали о нациках из батальона «Донбасс», сейчас, всё повторите на видеокамеру и расскажите всем, всей вашей ридной неньке Украине, что здесь живут нормальные люди, мирные люди, а не какие-то террористы и изверги, и что все, кто пришел сюда на нашу землю с огнем и мечом, будут вот также стоять и пускать сопли, вымаливая пощады. Мы безоружных не трогаем, тем более таких горе-вояк как вы. Понятно? Не слышу, понятно?!

– Да…

– Не слышу!

– Так точно! – почти хором протянули, смотря себе под ноги, пленные.

 

Вечером Алесей Мозговой смотрел по телевизору киевские новости, командир бригады «Призрак» иногда интересовался, как он говорил, «киевской брехней». Один из центральных украинских каналов устами смазливой украинской дикторши поведал миру об очередном «преступлении сепаратистов» в Донбассе:

«Сегодня утром под Лисичанском был атакован блокпост вооруженных сил Украины. Террористы напали на военнослужащих в зоне антитеррористической операции в районе села Григоровка. Двое солдат погибли, трое военнослужащих пропали без вести, есть предположение, что они попали в плен к банде лисичанского преступника и террориста Мозгового. Органами СБУ возбуждено уголовное дело, ведется расследование этого инцидента. Обстановка в промышленном районе Лисичанска, Рубежного и Северодонецка остается напряженной. Вооруженные силы и национальная гвардия успешно вытесняют боевиков из этих городов Донбасса…»

– Борода, что там с нашими подопечными?

– Подрихтовали, командир, накормили.

– Интервью записали?

– Точно так, разговорчивые и такие плаксивые попались, что аж тошно, одним словом, хлюпики, детвора! А толстяка я бы придушил, бендера настоящий!

– Успокойся, Борода! Петрович, завтра отправишь их в Луганск, пусть там с ними разбираются дальше, у нас и так головной боли предостаточно. Видеозапись выложить в интернет, одну копию мне сделайте. Как ты думаешь, Петрович, так кто же всё-таки атаковал блокпост?

– Я думаю, что это донецкие разведчики орудовали, а может и Паши Дрёмова казачки порезвились.

– Я связывался с Дрёмовым, это не его люди, – сказал Борода.

– Нет, разведка ДНР просто бы грохнула их всех и дело с концом, а тут какой-то мотоцикл, девчонка, долговязого из ТТ подстрелили, толстяка по голове дубиной лупасили… Явно действовали неподготовленные люди, нужно найти этих народных мстителей.

– Если они наши лисичанские, объявятся сами, командир…

* * *

В этом мире нет сильнее и ярче памяти детства, когда запахи, краски и звуки соединяясь в единое целое, откладывают в необъятных закромах человеческого сознания объемную картинку. Она, эта картинка, пронизана, ещё непонятными детскому уму, чувствами и переживаниями, и только потом, порой через многие годы, приходит осознание, что те далёкие мгновения и были, в зависимости от событий и обстоятельств, быстротечным движением истинного счастья или рвущего душу горя, которые и отпечатывают в матрице памяти этот фрагмент человеческой жизни.

Света притаилась в буйном разнотравье, в заросшем волнистыми ковыльными кудрями старом окопе времен Великой Отечественной войны. Она лежала на краю огромного терновника выросшего в воронке от давнего разрыва снаряда или бомбы: здесь в сорок втором шли ожесточенные бои с ненавистным, лютым врагом, здесь солдаты Великой войны бились с фашистами. И сейчас, перед её глазами отчетливо вспыхнула картинка из прошлого, она вспомнила, как ещё совсем маленькой девчонкой, гуляя в степи с отцом, собирала букетик полевых цветов. Она, бегая по цветному степному ковру, звонко хохотала, гонялась за красивой бабочкой – это было счастье. Сейчас, в её воображении, во всех деталях, явился задумчивый облик отца стоящего на краю старого окопчика, его устремленный в толщу времени взгляд, его полные каких-то раздумий бездонные глаза и эти бескрайние зеленые волны степи, всё это отчетливо засияло в её памяти. Было это здесь, на краю этого окопа или в каком другом месте, она не могла вспомнить, но картинка цветущего благоухающего пространства донецкой степи всколыхнула в эти мгновение её сознание.

 

Сейчас она смотрела в оптический прицел снайперской винтовки в сторону лесистого берега Северского Донца. Затаив дыхание Света всматривалась в дальнюю грунтовую дорогу, по которой, беззвучно пыля в утренней дымке, ехал бронетранспортер с красно-черным флагом неонацистов. Они пришли на её землю и убили отца, убили сотни мирных жителей её города, убили счастье жизни, что рухнуло болью на этот склон степной высотки усеянной россыпями красных маков.

Голубые бутончики колокольчика щекотали её щеку, в небе щебетал жаворонок. Не по-детски уверенный указательный палец девчонки плавно нажал спусковой крючок, яростный щелчок винтовки растворился в степном, нежном дуновении ветерка. За рекой, куда улетела пуля и достигла своей цели, началась паника. Застрекотали автоматы и ударил крупнокалиберный пулемёт, каратели били невпопад во все стороны. Красавка отползла за куст терновника и затем, пригибаясь низко к земле, оставаясь не в поле видимости атакованных врагов, побежала по пологому склону высотки к мотоциклу, где её поджидал Витька Кораблёв. Света спрятала СВД в коляску и ребята быстро уехали в сторону дачного посёлка.

Через некоторое время высотку вспахали минометные разрывы. Мины летели из-за речки и густо ложились, рвались в кустах терновника и в поросшем травой окопе, каскад огненных фонтанов поднимал к небу стоны былых времён, над землёй поднимались ожившие крики прошлой войны. Тени потревоженных душ павших здесь воинов замаячили в клубах огненной пыли и дыма, наяву вознося к небесам, на своих солдатских невидимых руках, свист и грохот новой кровавой битвы.

Ребята подъехали к даче Витьки Кораблёва. Их встретил Ярослав, он, окинув суровым взглядом Витьку и Светлану, спросил:

– Почему уехали без команды?

– Ярик, всё нормально, Красавка отработала на отлично, вот молодчина, щелкнула и красиво ушла…

– Щелкнуть бы вас по носу! Красавка, я с тобой ещё поговорю!

Света на мгновение вспыхнула яростным взглядом, но потом резко повернулась и ушла в дом.

 

За последние недели горячего, военного лета произошел ряд значимых событий, «Юная самооборона» выросла до нескольких десятков бойцов. Штабом бригады юных мстителей во главе с Ярославом и Данилом было решено брать в свои ряды только проверенных ребят. Желающих защищать свою землю подростков было очень много, к ним подтянулись ребята с ближайших посёлков, слух о молодежном ополчении разносился быстрее их конкретных боевых действий. Не хватало вооружения, не было и элементарных навыков обращения с оружием. Неоценимую помощь юным мстителям оказал дед-Горыч, как ласково и с почтением величали старика-наставника ребята. Инвалид Великой Отечественной, бывший школьный военрук, учил ребят стрелять и рассказывал о простейших тактических приемах партизанской войны. Николай Егорович посоветовал Ярославу разбить своё воинство на пятерки, так как многие ребята жили в населенных пунктах подконтрольных украинским войскам и территориальным нацбатальонам, нужно было соблюдать конспирацию. Но чаще всего, во время бесед с мальчишками, дед-Горыч, старчески вздыхая, говорил:

– Эх, хлопцы, хлопцы, коли не моя немощь я сам бы взял автомат, не детское дело – война. Вам учиться надо, а вы за винтовку хватаетесь…

Но после очередного артудара по Лисичанску Николай Егорович приходил к ребятам в заброшенные фермы птицефабрики овощемолочного совхоза в посёлке Малорязанцево и продолжал обучать юнцов военному делу:

«Вы теперь, хлопцы, настоящая «Молодая гвардия»!» – говорил Егорович.

* * *

К середине лета 2014-го обстановка практически на всей территории Донбасса подошла к критической отметке. Украинские преступные власти наращивали военное давление на непокорные территории, стараясь уничтожить всё неподконтрольное население восставших городов и посёлков. Спасаясь от безумной бомбардировки, сотни тысяч беженцев потянулись к границе с Россией, по дороге они часто попадали под обстрелы, гибли дети, женщины и старики. Под руинами своих домов гибли ни в чём неповинные люди.

Луганск был практически в кольце наступающих карателей, круто обострилась обстановка в треугольнике выступа: Лисичанск, Рубежное, Северодонецк. Казалось, что ещё чуть-чуть и сопротивление народного восстания будет сломлено. Но невидимая сила людского гнева и сила справедливости держала оборону, хороня все усилия наступающих «освободителей», как себя именовали каратели собственного народа.

Мирное население в ужасе пряталось в подвалах жилых домов, а если их не было, уходило подальше от города. Вооружёнными силами Украины был нанесён удар по Лисичанску с применением запрещённого во всём мире вооружения, город обстреливали кассетными ракетами, а в темное время суток сбрасывали с низколетящих самолетов фосфорные бомбы.

Жилые кварталы долбили из установок «Град», снаряды попадали в жилые дома, школы, детские садики, превращая в прах всё новые и новые жизни. Украинская карательная армия стояла у ворот Лисичанска. От залпового огня были огромные разрушения и в близлежащих населённых пунктах: Белогоровка, Золотарёвка и других пригородах.

Национальная гвардия Украины захватила стратегически важные позиции, расположенные в северной части Луганской Народной Республики. Возле самого Луганска, ополченцы бились «до последнего патрона». Под контроль сил АТО уже перешел посёлок Георгиевка, однако отряды ополченцев, закрепившиеся в Луганске, не сдавали позиций и сдерживали натиск нацгвардии и карательного батальона «Айдар», которые шли через Новосветловку пытались соединиться с войсками в районе луганского аэропорта, но этого им сделать ополчение не позволило. Под Луганском был сбит военно-транспортный самолёт с зарубежными наёмниками и украинскими десантниками, на юге области в селе Зеленополье под огненный шквал ополчения попала большая группировка украинских войск, что пыталась перекрыть последние пункты перехода на границе с Россией. Героически сражались бойцы донецкого ополчения на Саур-Могиле и в районе Иловайска. Горели Пески и Донецкий международный аэропорт.

Весь Донбасс окунулся в огонь и смрад братоубийственной войны…

 

Алексей Мозговой, размышляя о последних тревожных днях обороны Лисичанска, всё больше приходил к осознанию того, что без подкрепления и тяжелого вооружения город не удержать. Можно ввязаться в уличные бои и держаться до последнего, но целесообразнее выровнять линию фронта и сохранить людей для дальнейшего сопротивления. Тем более, что была велика опасность быть отрезанным от основных сил ЛНР, тогда окружение и необратимая гибель неизбежна. Стрелков ушел из Славянска. Казаки Павла Дрёмова вели ожесточенные бои с картелями в районе Первомайска.

В штабе бригады было шумно, шли споры уходить или дальше продолжать держать оборону Лисичанска.

– Да, с отходом мы понесём моральные потери, – сказал лидер народного ополчения Мозговой. – Но пришло время, когда лучше отступить, чем героически погибнуть и подвергнуть город к полному разрушению, не забывайте о химическом производстве, страшно подумать какая может быть катастрофа, а тысячи людей, что сидят по подвалам? О них также нужно думать. Мы уйдем в Алчевск, там металлургический комбинат, война войной, но олигархи не позволят бомбить собственные карманы. И здесь, если у противника есть хоть капля благоразумия, бомбежки прекратятся.

– Борода, раненых вывезли из города?

– Точно так, командир. Тяжелых ещё вчера отправили в Луганск, в алчевской больнице развернули госпиталь.

– Отход бригады нужно организовать скрытно, ни каких походных колон, подразделениям рассредоточиться. Тяжелое вооружение выводить одиночно и в темное время суток. Сбор на подготовленных базах в Алчевске и Перевальске. На передовой укропов держать в напряжении, не давать им покоя. Группам прикрытия скрытно отходить по моей команде…

– Дрёмов бунтует, говорит, что нельзя оставлять Лисичанск, – сказал Петрович.

– Я сам с ним переговорю.

Мозговой поправил чёрный берет, его и без того суровое лицо в эту минуту горело тревогой и переживаниями за людей, и за дело, которое волей судьбы было вручено ему. Тяжелые мешки под глазами и колкий взгляд, идущий откуда-то из самой глубины его карих глаз, говорили о величайшем напряжении и внутренней усталости, что навалилась на плечи этого мужественного человека.

 

Он осознавал полноту всей ответственности за людей, но понимание главной цели, стоящей перед ним, которая заключалась в защите родной земли, земли его предков, что пытаются превратить в безмолвное и покорное пространство, давало ему новые силы. Каратели хотят навязать, насадить всем живущим на этой земле, привить чуждые уму и сердцу ценности, так называемой «революции гидности». А попросту говоря, они хотят искоренить всё русское и осквернить память героического прошлого, они хотят заставить полюбить нацгероев, вчерашних фашистских прихвостней. Это понимание вселяло уверенность ему и давало силы сотням таких же простых людей, восставших против зла, что ползло, лязгая гусеницами танков и гудело в свисте пуль, бомб и ракет. Это понимание и уверенность давала ему и его товарищам невероятную мощь, терпение и внутреннюю божественную энергию – это и было главным оружием народного противостояния – это была их правда и святым праведным гневом.

 

Бригада «Призрак» выросла с одного взвода под названием «Народное ополчение Луганщины» ещё в апреле 2014 года. Бойцы ополчения участвовали в событиях вокруг административных зданий и СБУ Луганска, воевали на юге области, прикрывая последние доступные для людей пункты перехода на российской границе. После народного референдума и провозглашения Луганской Народной республики, постепенно, небольшое подразделение выросло до размеров батальона.

Мозговой ушел в Лисичанск. В конце весны бойцы его подразделений контролировали всю северо-западную часть Луганской области, от Северодонецка и Рубежного, до Первомайска и Алчевска, и были фактической властью на этих территориях.

Мог ли подумать, всего год назад, простой, потомственный донской казак, рожденный на тихом хуторе Нижняя Дуванка Сватовского района, что он станет легендарным народным лидером, нет, конечно!

Алексей любил музыку, хорошо пел, он был солистом сватовского мужского ансамбля, выступал в различных концертах, участвовал в фестивалях народных талантов. Но когда, словно грязный снежный ком национализма и воскресшего фашизма покатился по земле Украины, и загорелся майдан в Киеве, он не имел права отсидеться где-нибудь в теплом месте. Не так он был воспитан, чувство справедливости и любовь к родной земле, вещая память предков позвала его в бой с врагами русского мира и поставила в ряды народных защитников, а потом и вознесла его, словно знамя над луганскими степными просторами.

К нему потянулись люди. Как малые ручейки питающие Айдар, Деркул, Евсуг соединяясь с Донцом, а потом широкой волной вливаясь в Тихий Дон, бойцы бригады «Призрак» превратились в мощный, непреодолимый вал на пути украинских неофашистов и злобных, ущербных националистов.

Это их донская земля – это их дом! Это их вера православная – это их Великая Русь, о которой забыли кровные, одурманенные братья в Киеве. Они несчастные забыли, что в седую старину, их давние предки, русские рати князей Игоря и Святослава хаживали по этим степным просторам и били басурман, они забыли, что в прошлую Великую войну здесь плечом к плечу стоял весь советский народ, стоял и выстоял перед огромной мощью немецкого фашизма. А теперь в эту святую память плюют факельными шествиями последователи Бандеры и Шухевичей, теперь огнём пытаются выжечь трезубец, волчьи крюки и свастику на вольной земле Донбасса. Но они, ущербные, не могут понять, что рядом с ополченцами Мозгового, Дрёмова, Козицына, Стрелкова, и с миллионами русских людей, стоит небесная рать!

Они, заблудшие, не могут и не хотят понять, что гонят брат на брата их заокеанские и европейские покровители, оборотни, которые разжигают пламя войны по всему миру. Но, как и прежде, враги наши, сломают зубы об могучий и непокорный Донецкий Кряж, придет время и будет сломлен хребет этой мировой тьме, если они не остановят атаки на Русь Святую!

* * *

Ярослав был хмурым и молчаливым с самого утра, пришла ужасная весть о расстреле троих ребят из «Юной самообороны». Погиб его друг и один из организаторов молодежного ополчения Сергей и ещё двое надежных, и, казалось, самых подготовленных бойцов. Ярослав чистил автомат, а в ушах звенели надрывные крики бабы Кати, что сегодня позвонила ему и рассказала о страшной участи боевых друзей.

Три дня назад Ярослав отправил на разведку диверсионно-разведывательную группу, их задачей было уничтожить полевой склад с оружием и боеприпасами, который был расположен за Северским Донцом неподалеку от посёлка Воеводовка, оттуда по Лисичанску постоянно вёлся огонь ствольной и реактивной артиллерии украинской армии. Баба Катя была родной теткой одного из парней, она жила в Воеводовке, с ней была связь, она сообщала ребятам о передвижении украинских войск. Юным диверсантам было где, после атаки на склад, схорониться, поэтому на операцию с Сергеем и пошли эти северодонецкие ребята, они хорошо знали местность и уже были опытными бойцами.

Почти три дня с группой не было связи, Ярослав не находил себе места. И вот, сегодня утром, стало ясно, что эта операция провалилась. Ребята вышли на склад, но не смогли его уничтожить, в лесу напоролись на разведку головорезов батальона «Днепр». Их взяли в плен и, после пыток и жестоких издевательств, расстреляли.

Ярослав чувствовал свою вину в этой трагедии, нельзя было посылать ребят на такую опасную вылазку, а здесь ещё и Красавка с Витькой Кораблёвым без разрешения уехали на «свободную охоту», как выразился этот балбес Витька. Хорошо, что всё так удачно обошлось. Ярослав злился на Светлану, он хотел было хорошенько отчитать Красавку, но потом передумал, он понимал её как никто. Света изменилась за эти недели, Ярослав не узнавал прежнюю кроткую девчонку, в её красивых и таким милых глазах горел непонятный огонёк, она стала словно сжатая пружина – это нравилось ему и пугало, как бы не случилось беды. Ярослав всячески пытался оберегать милую сердцу подругу, но Красавка почему-то злилась и всё больше сторонилась его. Ярик уже давно хотел с ней серьёзно поговорить, но Света всё время уходила от душевных бесед. Вот и сейчас, когда он рассказал о страшном звонке бабы Кати, она ушла в сад кораблёвской дачи и нервно курила в беседке.

Ярослав щелкнул затвором автомата, нажал контрольный спуск, поставил на предохранитель и пристегнул магазин с патронами. Он бережно положил оружие на стол и пошел в сторону беседки с намерениями поговорить со Светой наедине, но как назло, там уже к ней присоседились с сигаретами в зубах Дэн, Гусь и Витька. Ярослав вошел в беседку и сел рядом.

– Не называйте меня больше так, я вычитала в интернете, что красавка – это такое растение, латинское название атропа, по древнегреческой мифологии Атропа – богиня подземного мира, олицетворяющая неотвратимость смерти. Зовите меня просто Красотка…

– Не-е, Светка, ты Красава! И стреляешь ты круто со снайперки, ты и есть неотвратимая смерть для укропов, – сказал Дэн.

– Да, Красавка, ты у нас настоящая Павлюченко, делай зарубки на прикладе, – поддакнул Витька Кораблёв.

– Да пошел ты, – огрызнулась Света.

– Я серьёзно, а она лается…

– Сегодня всю ночь громыхало, а с утра такая тишина, что как-то тревожно, – смотря себе под ноги, сказал Ярослав.

– Отдыхают укропы, – Дэн сорвал с дерева недозрелое яблоко и, скривившись, стал жевать хрустящий кислый плод.

«Группа крови на рукаве, твой порядковый номер на рукаве…» – заиграла мелодия на телефоне Дэна.

Света вздрогнула от неожиданного звонка и знакомой мелодии. Сегодня с самого утра её не покидало какое-то предчувствие, но то была не тревога, а что-то иное, легкое, парящее состояние бушующей внутренней энергии и неведомое кружение в голове пугало Красавку, ей приходило понимание, подсказывала интуиция, что сегодня должно что-то случиться.

Дэн взял трубку. На связи был Вадим, командир одной из групп «Юной самообороны».

– Ярик, тебя, – Данил протянул товарищу телефон.

Ярослав напряженно слушал друга и потом как-то спокойно сказал:

– Всё, Вадим, хорош кричать, всем на базу.

– Что там, Ярик? – спросил Гусь.

– Танки нациков в Пролетарске – это уже практически город…

– Ярослав, не мог Мозговой просто так уйти из Лисичанска, – сказала Света. – Скорее всего – это какой-то план, заманить укропов, а потом их уничтожить.

– Как бы там не было, нам нужно достойно встретить нациков. Дэн поднимай всех, сбор на базе.

К даче Кораблёва подъехала машина, в ворота кто-то громко постучал. Витька побежал открывать железную калитку, убедившись, что это свои отодвинул засов и во двор вошли четверо парней, ещё одна из групп «Юной самообороны».

– Ярик, плохие новости, укропы в городе!

– Знаю, Вадим звонил!

– Пехота карателей переправилась через Донец со стороны Сиротино и уже хозяйничает возле железнодорожного вокзала, ополченцев Мозгового нигде не видно, – заикаясь, тараторил Костя. – Я своих пацанов предупредил и приказал выдвигаться в Малорязанцево на нашу базу в совхозе.

– Молодец, Костя, правильно, трубим общий сбор!

– Вот тебе и тишина, где же Мозговой, неужели ополченцы ушли из города? – швырнул огрызок яблока Данил.

– Костя сколько у тебя людей?

– Человек пятнадцать, сейчас Антон и Серега со своими подтянутся, я сказал, что еду к тебе, а вот и они…

По дачной улочке заурчало несколько мотоциклов и во двор вошли вооруженные автоматами ребята.

– Витька, вот тебе контакты, здесь красными кружочками обведены командиры пятерок, обзванивай со Светой всех, сбор на ферме, – Ярослав протянул записную книжку Кораблёву.

Данил топтался вокруг беседки с телефоном и кому-то громко кричал в трубку.

– Дэн, быстро собирайся, едим в город, нужно оценить обстановку, а потом решать что делать. Антон, Серёга на веранде гранатометы, скажи своим, чтобы загрузили в машину. Едим к вокзалу. Всё, вперед!

– Ярик, я с вами, – взяла за руку Ярослава Света.

– Нет, – отрезал уже взведённый до придела командир.

– Ярик…

– Света, обзванивай с Витькой всех ребят и на базу, там встречаемся, Света, я тебя прошу, я тебя очень прошу…

Группа ребят «Юной самообороны» Лисичанска ехала по почти безлюдным улицам города. На перекрестке проспекта Победы и улицы Свердлова, где всегда стояли ополченцы Мозгового, никого не было. Ребята, не доезжая автовокзала, проехали по улицам Садовой и Ушакова, свернули на улицу Малиновского, редкие прохожие с удивлением осторожно смотрели на вооруженных подростков. Не доехав до Вокзальной на улице Кочубея Ярослав увидел солдат с желтыми повязками на рукавах, которые вышли из ворот частного дома.

– Дэн, стоять!

Данил остановил старенький «Жигуль», Ярослав открыл дверцу и дал длинную очередь из автомата в сторону карателей, ехавшие следом ребята также открыли огонь. «Освободители», в ответ стреляя, быстро скрылись в переулке частных домов, унося раненного бойца.

Несколько пуль попало в лобовое стекло «Жигулей».

– Меня, кажется, зацепило, – сказал Данил.

На его рукаве ярким алым пятном выступила кровь. Ярослав прикладом автомата выбил прострелянное лобовое стекло машины, дал команду:

– Едим к скверу! Дэн, ты можешь вести машину?

– Всё нормально, Ярик, поехали.

 

Они выехали на перекресток улицы Кочубея, за сквером уже было видно здание железнодорожного вокзала, ребята сделали несколько выстрелов из гранатометов в сторону вокзала и, стреляя из автоматов, объехав вокруг сквера, выехали на улицу 1905-го года. Юные мстители остановились. Со стороны вокзала раздавалась мощная стрельба из автоматического оружия, ударили гранатометы, каратели били по жилым домам на улице Кочубея и Вокзальной.

– Всё, братва, уходим, их там, что гороху в поле! На базу! – крикнул Ярослав. – Дэн, давай я поведу машину!

– Да нет, всё нормально, командир!

– Я сказал, вылезай!

«Юная самооборона» помчалась на своих «боевых» мотоциклах и старенькой «копейке» по городским улицам в сторону Малорязанцево.

В течение дня на заброшенную ферму собирались бойцы «Юной самообороны», пришло несколько новых ребят, оружия на всех не хватало, собралось более семидесяти человек. Ярослав всматривался в лица товарищей, он ещё не принял какого-либо решения, он ещё не знал, что же делать дальше. Ярик приказал выставить наблюдательные посты и пытался звонить по мобильному телефону в город, но связь полностью исчезла. Неизвестность давила сознание и была сильнее страха. Ярослав понимал, что нужно принимать какое-то решение. Света перевязывала раненную руку Данила.

– Больно, Даня?

– Мотай, Красавка, всё нормально, рука шевелится и кровь перестала течь, пуля прошла на вылет, так что, можно сказать, повезло. До свадьбы заживет! – превозмогая жгучую боль в предплечье, улыбался Дэн.

Ярослав приказал всем построиться и, обходя юное воинство, сказал:

– В наш город пришли нацики, их сюда никто не звал, но они пришли… Они пришли нас убивать! Бригада Мозгового, скорее всего, ушла из Лисичанска, остались только мы. Мы взяли в руки оружие для защиты наших домов, нашей земли, поэтому нужно дать бой… Пусть мы погибнем, но погибнем достойно! Если кто не желает сражаться, может оставить свой автомат и уходить домой, никто не станет насильно заставлять держать оборону города, и никто не упрекнет такого человека, всем хочется жить! Выбор за каждым из нас!

– Что будем делать, Ярик, как ты мыслишь держать оборону, с нашим-то скудным арсеналом против брони укропов? – спросил один из парней.

– Будем думать, сейчас главное, чтобы в наших рядах не было трусов, нужно всем сжаться в единый кулак. Я ещё раз спрашиваю все такого мнения?

– Что за вопрос, командир, будем сражаться, – раздались голоса из строя.

– Тогда я думаю так, нужно уходить к Белой горе и там у поста ГАИ организовать линию обороны. Там мы сможем продержаться какое-то время, и главное будет путь отхода на Стаханов и Алчевск, если к городу не подойдет взрослое ополчение.

– Ярик, может быть сразу уйдем в Алчевск? – спросил Витька Кораблёв.

– Я уже всем сказал, кто не хочет защищать город может уходить, больше повторять не буду!

– А я что, я так, просто, – замялся и покраснел Витька.

– Всем проверить оружие, у кого нет ничего, будете в запасе, работа найдется, будите снаряжать магазины и контролировать транспорт.

Стемнело. На заброшенной ферме появился дед-Горыч. Он, прихрамывая, прошелся по ферме, всматриваясь в лица мальчишек и девчонок, сгорбленной тенью остановился перед командиром «Юной самообороны», который не по годам повзрослел за этот день.

– Уходили бы вы, хлопчики, пока не поздно, – смотря себе под ноги, тихо сказал Николай Егорович. – Смерть лютая гуляет по земле нашей, а вам бы жить да жить. Уходите, милые…

– Успеем ещё, Егорыч, завтра видно будет, мы будем защищать город, – сказал Ярослав.

Старый воин вздохнул и хотел было уходить, но остановился, над Лисичанском прокатилось эхо ужасных разрывов. В небе повисло с десяток осветительных снарядов и жужжащие свирепым свистом ракеты залпового огня заполнили пространство над городом, сияющие белые блики фосфорных бомб гирляндами опускались на землю, страшное зрелище предстало перед глазами ребят. Ярослав дал команду всем укрыться в подвале овощехранилища, толстые бетонные стены кагата были надежным укрытием. Около двух часов продолжалась бесчеловечная, массированная бомбардировка, украинская армия стреляла всеми имеющимися видами вооружения – это пришли «освободители»…

 

Несколько ракет разорвались неподалеку от фермы, но они не причинили вреда бойцам самообороны. К середине ночи интенсивность огня пошла на убыль, а потом и вовсе наступила тишина, только зарево пожаров светилось в темноте убийственной ночи. Ребята вышли их укрытия, звездное июльское небо сияло своей божественной чистотой, после грохота обстрелов, как-то очень громко тишину пронизывало звонкое стрекотание сверчков.

– Дед-Горыч, пойдемте, здесь сыро, а то ещё простудитесь, – осветил фонариком кротко сидящего у стены старика один из парней.

Николай Егорович молчал. Парнишка дотронулся к старику и в ужасе отпрыгнул, бездыханное тело плавно скользнуло по бетонной стене и опустилось на пол овощехранилища. Мальчишка пулей выбежал наружу.

– Ярик, там, там!

– Что там? Что ты, как ошпаренный мычишь, что там?!

– Там дед-Горыч, кажись помер он, – заикаясь от страха сказал мальчишка.

Тело старика вынесли наружу и положили на снятую с петель дверь. Старый воин лежал под звёздным небом, он принял свой последний бой, эта внезапная старческая смерть ещё больше утвердила намерение ребят защищать город. Ни кто не знал, где жил Николай Егорович и где его родственники. Ребята решили похоронить старика здесь же у заброшенной фермы, утром вырыли яму и закопали деда-Горыча, у могилы старого воина парни поклялись отомстить наступающим карателям и за его смерть.

К обеду следующего дня из города вернулась разведка. Ярослав основную часть своего войска, во главе с раненным Дэном, отправил к Белой горе для подготовки оборонительных позиций. С командиром осталась хорошо вооруженная группа ребят, которые рвались в бой.

– Ярик, нужно идти в город, там есть, где закрепиться и встретить нациков!

– Гусь, не суетись! Костя, рассказывай, что видели в городе?

– Город мертвый, только лай собак и весящая паутина оборванных проводов, поваленные деревья, разбитые дома и гарь ночных пожарищ. Картинка хоть куда, людей почти не видно. В центре нациков нету, за Донцом слышен мощный гул техники. Укры стоят, как и вчера, у железной дороги на окраине города в Пролетарске, но дальше не идут. Наверное, ещё не поняли, что город защищать не кому…

– Так, всем, слушай мою команду. Разобьемся на две группы. Костя, ты едешь со своими парнями в Пролетарск, скрытно подойдете к позициям нациков и щипаните их. После атаки быстро уходите, в бой не ввязываться. Остальные со мной к железнодорожному вокзалу, нужно проверить там обстановку и если что, мы прикроем фланг и отход твоей, Костя, группы. Света ты с Витькой соберите все оставшиеся боеприпасы и уезжайте к Белой горе, там Дэн с ребятами уже, наверное, организовал позиции. Если мы ввяжемся в бой в городе, нас могут отрезать и тогда, мы не сможем уйти, но наше положение диктует следующее: мы не знаем, где бригада Мозгового и какие планы у ополчения, где их линия обороны, поэтому, мы ещё, хотя бы на сутки, должны остановить продвижение нациков. А там будет видно. По крайней мере, у нас есть путь к отходу на Стаханов и Алчевск.

Группировка в несколько тысяч, до зубов вооруженных, карателей нацбатальона «Днепр» и подразделений ВСУ столкнулись с несколькими десятками лисичанских юнцов и вторые сутки не решались войти в город. Они не знали, кто им противостоит, а у страха глаза велики… Им, «освободителям», было неуютно на этой земле. Им «свидомым», одурманенным, мерещились «террористы и сепаратисты» за каждым углом дома, в каждом оконном проёме, в каждом мирном жителе Лисичанска они видели «бандита», поэтому и били без разбора во все стороны из танковых орудий и миномётов.

После удачной, молниеносной и внезапной атаки, парней из группы Кости, каратели открыли беспорядочную стрельбу и откатились на свои укрепленные позиции к Донцу. Броня на узких улочках окраины Лисичанска не могла эффективно развернуться и ударить своей мощью, да и бить было не по ком, мальчишки быстро ушли и растворились в городских переулках. У железнодорожного вокзала было тихо, после вчерашней стычки каратели ушли за речку. Группы юных мстителей соединились и стали выходить из города к Белой горе. Лисичанск подвергся дневному артналёту. Мины и ракеты рвались практически по всему городу. После очередного разрыва снаряда на пути «Юной самообороны» двоих парней зацепило осколками, один из мальчишек тяжело раненный, потерял сознание, и его пришлось на руках выносить из-под обстрела. Ярослав приказал всем укрыться в подвале школы в районе шахты им. Войкова.

Так прошел ещё один день обороны Лисичанска, к вечеру ребята вышли к Белой горе. Раненный парнишка, не приходя в сознание, скончался – это была первая безвозвратная потеря «Юной самообороны».

Тревожная ночь прошла в непрекращающемся гуле обстрелов. Каратели под покровом темноты и под защитой огненного вала вошли в Лисичанск, не встретив, к их удивлению, сопротивления они заняли практически все ключевые городские перекрестки, а к утру их передовые отряды подошли вплотную к Белой горе, но об этом не знали юные мстители. Передовой дозор обнаружил вражеских солдат перед своими позициями только с рассветом.

 

Жребий брошен!

Завязался огневой бой. Для безопасного отхода на Алчевск было упущено время и ребятам ничего не оставалось, как сражаться, хотя силы были не равными, вначале всё складывалось для «Юной самообороны» удачно. На трассе Лисичанск – Стаханов пылал расстрелянный из гранатомета бронетранспортер карателей. Удачно выбранная Дэном, для пулемётной точки, позиция стала непроходимой преградой перед вражеской пехотой. Костя и ещё трое парней оттуда вели прицельный огонь по наступающим бойцам национальной гвардии и батальона «Днепр».

Красавка также выбрала удобную позицию для огня, её снайперская винтовка, протяжно щелкая, пела великой местью за отца, за разрушенный город, за украденную и разорванную юность. Передовые отряды нацбатальона «Днепр» были остановлены героическими лисичанскими парнями и девчонками, бравые вояки были остановлены простыми донбасскими подростками!

Витька Кораблёв и ещё несколько безоружных парней, пригибаясь к земле, бегали от позиции к позиции подносили боеприпасы, снаряжали магазины и пулеметные ленты.

Каратели были остановлены, но ненадолго, оборону отважных лисичанских ребят стали обходить танки противника, перед которыми было бессильно вооружение обороняющихся. Столб огня и дыма поднялся над тем местом, где ещё минуту назад работал пулемёт Кости. Ярослав отчаянно кричал:

– Отходим! Всем отходить!

Ярик в пылу боя потерял из виду Красавку, с двух сторон от трассы ползли танки карателей. Маленькая фигурка Витьки Кораблёва мелькнула за посадкой, в его руках был гранатомет, он подхватил грозную трубу РПГ из рук убитого товарища и вышел на огневую позицию. Ярослав увидел, как вырвался огненный снаряд и ударил в ближайший танк карателей, бронированный монстр крутанулся на месте и остановился с перебитой гусеницей.

– Витька, назад! Витка! – кричал Ярослав, но было поздно, маленькое тело мальчишки прошили пули, и, в это же время Ярик последний раз увидел Свету. Красавка была в какой-то сотни метров от него, так близко и так далеко, и ей уже никто не мог помочь…

* * *

Обнаженное древнее море, что врезалось вытянутыми вглубь материка огромными заливами и лиманами, разделённое сплошным массивом Уральского хребта, миллионы лет назад остановило мгновение истории и дало жизнь «камню горючему». В мощной толще дна морского нашли свое последнее прибежище многочисленные древние водные обитатели, превращаясь в известняковые отложения, в нынешние меловые горы. Берега моря и лиманов седой старины были усеянные дремучей, буйной растительностью, свойственной древнему каменноугольному периоду: сигилляриями, хвощами, папоротниками, каламитами и бесчисленным множеством другой доисторической флоры. Остатки этих растений сплошным ковром устилали дно мелководных заливов и древних болот, перемешались с песком и илом, сотни и сотни тысяч лет томились, наслаивались, превращаясь в торф, каменный уголь и антрацит.

Главный перелом – Донецкий кряж основанием своим лежал в этом царстве гигантских растений и водной стихии, он сквозь огромную толщу лет явился в своем неповторимом убранстве в наше время, пряча в несметных закромах тепло и свет древних эпох.

Здесь, в петровские времена, Григорий Капустин, сжимая рукой свою треуголку, стоял на меловой Белой горе, всматриваясь в изгиб Северского Донца. Седой Донец подарил свое имя этой местности – Донбасс могучий край. На крутых берегах реки Беленькая, правом притоке Донца, в Лисичьей балке, Григорий Капустин нашел огромные залежи угля, который черным блеском выходил девственными пластами наружу в бесчисленно многих местах.

Ещё во время Азовского похода, Петр I узнал о донецком каменном угле. Во время отдыха на берегу реки Кальмиуса царю показали кусок черного, хорошо горящего камня.

«Сей минерал, если не нам, то потомкам нашим зело полезен будет» – сказал тогда царь Петр.

Григорий Капустин с именным указом Петра I в кармане и с сотоварищами по экспедиции Берг-коллегии, ведавшей горной и металлургической промышленностью, стоял на Белой горе. Степной ветер бился ему в лицо, бился грядущими веками – здесь встанут новые города и посёлки. Здесь в сердце Донбасса, над Лисичьей балкой, вырастит город, и этот город станет городом новых мечтаний и планов, новой жизни.

Но сейчас его утюжит артиллерия, сошедших с ума вчерашних соотечественников, по сути кровных братьев, если не считать отпетых головорезов, фашиствующих националистов и просто подонков, и садистов, которые методично разрушают дома, заводы и шахты мирных тружеников. Эти «освободители» на своих штыках принесли смерть и тем самым вызвали яростную ненависть, практически всего населения Донбасса, поэтому сейчас и шагнула в бессмертие, встала на защиту своей земли и родного города «Юная самооборона» Лисичанска, да именно так, они встали и шагнули в бессмертие…

 

Она шла по пыльной обочине дороги, темные кудри волос развивались на горячем июльском ветру, её девичья рука крепко сжимала связку гранат…

«…Звёздная пыль на сапогах… Солнечный день в ослепительных снах… Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве… Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне…» – шептала пересохшими губами Красавка.

Белая гора дрожала от разрывов и лязга гусениц танков.

О, как горяч ты наш донецкий «горюч камень»!..

Пылкое юное сердце огненной вспышкой разрыва подняло в зенит столб ярости праведной, искры огня и копоть клубами взметнулись над Донецким Кряжем, унося девичью душу к небесам Божьим…

«…Не остаться в этой траве, не остаться в этой траве, пожелай мне удачи… Пожелай мне удачи…»

Упал сраженный пулемётной очередью Дэн, дрожала земля, разрывы снарядов и мин выпущенные из десятков артстволов карателей густо огненным шквалом накрывали всю округу. Поле у Белой горы превратилось в сплошной огненный смерч, падали подкошенные осколками ребята… Ярослав слышал крики и стоны своих товарищей, всё вокруг превратилось в адское биение смерти, боли и стонов. Ярослав не слышал жгучей боли от полученного ранения, он изо всех сил, что было мочи, продолжал кричать ребятам:

– Уходим! Уходим, живо! Всем, отходить!

Он ещё не осознал всего трагизма ситуации, в которую попал его отряд. Он, изо всех сил, пытаясь оградить своих друзей от гуляющей по донецкой степи смерти, но уже было поздно что-либо предпринять…

Обороновцы смогли сделать невероятное, они держали город под контролем почти двое суток, в надежде, что будет подмога из Луганска и Алчевска, но подмоги не было и не могло быть, потому что об этом страшном бое узнают потом, когда остатки отряда «Юной самообороны» выйдут к позициям бригады «Призрак» Алексея Мозгового...

Ярослав видел в дали за посадкой ревущий танк и как, поднявшись в полный рост, Витька Кораблёв выстрелил из гранатомета по броне. Ослепительная вспышка соединилась в общем море огня и дыма, он видел, как упал его друг, отважный и такой смешной Витька с его вечно улыбающимся лицом. Он увидел ещё один столб огня, но не мог в это мгновение осознать, что в том огне навсегда, в вечность, ушла его любимая Красавка, его милая Света, она отчаянно шагнула с гранатами под танк…

Рука Ярослава до боли в суставах сжимала автомат, ребята, отстреливаясь, уходили вдоль алчевской трассы в сторону Стаханова. Прямым попаданием мины разорвало старенькие «Жигули», в яру горели мотоциклы и лежали разорванные осколками тела безоружных мальчишек. Остатки «Юной самообороны» рассыпавшись по полю и крутому склону Белой, и такой кровавой, горы, пытались уйти от неминуемой смерти. Нет, их не преследовали каратели, их методично расстреливали из минометов, артиллерийских орудий и систем залпового огня, это был именно расстрел, но это был их бой, пусть и последний, но их праведный бой за родную землю – это был их жребий!

* * *

Комбриг слушал рассказ Ярослава и сурово, не двигая ни одним мускулом лица, смотрел в одну точку. Боль рассказа этого бесстрашного мальчишки, преломляясь сквозь сердце и душу Мозгового, была его болью, и становилась теперь его крестом. На позиции бригады «Призрак» в Алчевск, из семидесяти шести человек «Юной самообороны» Лисичанска, вышло чуть больше десятка израненных подростков.

– Бой был неравным, – как бы оправдываясь, говорил Ярослав. – Погибли почти все, мне трудно говорить об этом сейчас. Я вспоминаю… И не могу…

– На моих глазах погибали товарищи, – отрывистыми фразами заканчивал свой рассказ командир «Юной самообороны». – Нас накрыли «Грады». Много… Много ребят полегло. Очень много…

– Я не знаю и смутно теперь помню, как мы с ребятами добрались к нашим. Шли пешком, практически все оставшиеся в живых были ранеными. В Стаханове нас встретили казаки и оказали первую помощь, но мы не захотели там оставаться и хотели идти дальше к вам… Нас казаки хотели разоружить, но мы не согласились, потом старший, кажется, это был Дрёмов, приказал оставить нас в покое и отправил нас в Алчевск, к вам…

– Почему вы не ушли раньше, зачем ввязались в бой?

– Мы думали, что Лисичанск «Призрак» не оставит и вернётся с большим подкреплением обратно, поэтому мы стояли два дня на месте.

– Эх, ребята, ребята… Почему не пришли раньше ко мне, когда мы стояли в городе, почему скрывались?

– Мы ещё в мае хотели записаться в ополчение, но нас тогда не взяли, нам сказали, что не детское это дело война…

– Правильно сказали, но почему ты, Ярослав, потом не пришел лично ко мне? – сам понимая нелепость, в данной ситуации, вопросов почему, комбриг нервно мял свой черный берет.

– Мы думали, что у нас просто отнимут оружие и разгонят по домам…

– Что же вы натворили, ребятки, что же вы натворили…

– Алексей Борисович, отправьте меня в боевое подразделение, мне теперь нужно сражаться за всех моих ребят, мне теперь нужно, – с трудом сдерживая слёзы, говорил Ярослав, всё ниже и ниже опуская голову, чтобы не разреветься, – мне теперь нужно…

– Нет, дружище…

– Я всё равно буду воевать! – вспыхнул Ярослав.

– Подожди, подожди, не кипятись, твоя «Юная самооборона» вливается в нашу бригаду, все кто захочет остаться, будут зачислены в гуманитарное подразделение, нам нужны такие смелые и надежные ребята.

– Я не хочу в обоз, я всё равно пойду на передовую!

– Стоп! – теперь уже со всей строгостью сказал Мозговой. – В армии нет слова «не хочу» и ты это, как командир, сам хорошо знаешь. Вам необходимо подлечиться, окрепнуть, а войны на всех ещё хватит…

– Ты теперь, Ярослав, со своими «молодогвардейцами» – легенда, а легенда должна жить! Во чтобы то не стало, ты слышишь, вы, молодые, должны жить! Ты, понимаешь это?!

– Да, – согласился Ярослав.

– Вот и хорошо, вот и договорились…

 

Комбриг долго не мог прийти в себя после этой встречи с отчаянным лисичанским парнем, он в глубине души понимал его, но сознание не могло воспринять гибель нескольких десятков юных парней и девчонок. Мозговой чувствовал и свою вину в этой трагедии, и было горько на душе, но он где-то глубоко, в своем горячем казацком сердце, он ощущал невероятную радость, и радость эта была основой уверенности в правовом деле, которому он посвятил всю свою нынешнюю жизнь. Эта уверенность говорила комбригу, не смотря ни на что, победа будет за народом, который поднялся на священную борьбу со злом киевской хунты, что пришло на их землю и развязала эту ужасную войну. Если и дети взялись за оружие – нет будущего у этой преступной марионеточной власти, нет будущего у их западных покровителей, нет будущего у воскресшего неонацизма и национализма на их героической, легендарной земле.

Мозговой понимал, что нужно менять тактику борьбы. Всё то, что разрабатывалось его штабом раньше, и операциями нельзя было назвать. Хотя они работали с картами, была разведка, работали по тому штатному расписанию, которое должно было быть в войсковых частях. Нужна координация действий всех отрядов восставшего Донбасса, нужен один общий центр управления борьбой. Нужно менять тактику.

«Главная ошибка было в том, что мы воспринимали эту войну как чистую борьбу, – размышлял комбриг. А Украина чисто воевать не то что не умеет, а даже не желает. Им что? Есть ракетные установки, есть «Грады» «Ураганы», «Смерчи», почему их не использовать? Они и бьют из них. При этом называют свою операцию АТО – антитеррористическая. Но где, в какой стране против собственного народа воевал бы целый фронт?

Эта война со стороны укров вся построена на обмане: начиная от информационных новостей и заканчивая боем. И из-за того, что мы настроены на честную народную борьбу, мы несем потери. Необходимо больше организованности и порядка, нужна военная хитрость и смекалка. Нельзя без боли в сердце смотреть на то, что гибнет мирное население и потери бойцов – большой удар для всех нас. Погибли мальчишки, безусловно – это огромная страшная трагедия войны…

Тактика украинских войск заключается в том, что они полностью возложили груз войны на артиллерию. Они говорят: точечные удары. Но точечный удар по огромной площади, получается зачистка всей территории вместе с мирным населением. Затем приходят танки, если кто-то где-то остался, добивают танками. Только потом личный состав на БТРах выходит на зачистку. Мы поменяем свою тактику. Хотя в бригаде и увеличилось количество людей, нельзя идти в лобовую, нужно работать мобильными, диверсионными разведгруппами, нужно работать на коммуникациях, дорогах и складах вооружения противника. Главное сейчас – чтобы выжило максимально количество людей. Потому что именно эти люди, которые сейчас в строю, являются носителями народовластия и будущей победы…»

 

Комбриг ещё долго размышлял о будущей борьбе, но из головы не выходил рассказ этого простого донбасского мальчишки. Он уже, по сути, стал настоящим героем, трудно представить, что он, в свои неполные семнадцать лет, и его погибшие сверстники окунулись в огонь войны и вписали новую героическую страничку в историю Донбасса, но это было так – это был трагический факт гражданской бойни в Донбассе.

Ярослав вышел из штаба Мозгового и, вдруг, он услышал такую до боли знакомую песню, которая тут же впилась ему по самое сердце.

Звуки гитары рвущихся на простор аккордов и лучезарное лицо ополченца, что сидел в кругу таких же бойцов, сплелись в залихватской удали и полетели гитарные звуки над землёй. Песня, чеканила теперь в вечности память об упавших в траву юных парней и девчонок лисичанской «Молодой гвардии», да, именно Гвардии, потому что их подвиг в двадцать первом веке в борьбе с воскресшим фашизмом по праву встал рядом с именами героев Краснодона Великой Отечественной…

«Группа крови на рукаве, мой порядковый номер на рукаве… Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне…»

Эти звуки и слова теперь будут навсегда для Ярослава неразрывно связаны с образом его милой Красавки, любимой его девчонки Светланы, которая осталась в душе самым светлым солнечным лучиком и, пока он дышит, будет жить всегда!

На глазах мальчишки, впервые, за эти долгие дни кровавых событий, выступили слёзы. Ярослав резким движением руки смахнул со щеки леденящую душу боль горючих слёз и вслед за ополченцем прошептал:

«Пожелай мне удачи в бою, пожелай мне…»

Владимир Казмин (Прокопенко Владимир Афанасьевич) родился в 1964 году в шахтерском поселке Михайловка, что на Луганщине. Работал в шахте. В период с 1983 по 1985 гг. воевал в Афганистане. В 1994 г. окончил Луганский государственный педагогический университет им. Т.Г.Шевченко. Учился на Высших литературных курсах Московского литературного института им. А.М.Горького, которые окончил в 1997 году (семинар Ю.П. Кузнецова)  .
Член Союза писателей России с 1993 года. Автор семи поэтических сборников «Звездная пыль… Горячий песок» (1990 г.), «Возвращение» (1992 г.), «Распятие молчанием» (1993 г.), «С нами Бог, победим, сердцем чую!…» (1998 г.), «Печаль на двоих» (2003 г.), «Степная быль» (2005 г.), «Перегоны вечности» (2012 г.).
В 1995 году вышла в свет Книга Памяти «Афганская голгофа»,  которая рассказывает о 161 луганчанине, погибшем на Афганской войне. В этой книге Владимир Казмин является автором 35 очерков, составителем и редактором. В 2001 году вышла книга рассказов «Опаленная юность». В 2003 году книга о луганских сыщиках «Луганские детективы». В 2011 году вышел в свет сборник рассказов и стихов «Встреча с пропастью». Редактор литературно-художественного журнала «Северский Донец»
Автор трех документальных книг о шахтах Государственного предприятия «Луганскуголь», главный редактор угольных газет «Шахтерский маяк» и «Белореченские горизонты», в 2011 году Владимир Казмин создал газету Луганского округа донских казаков Всевеликого войска Донского «От Донца до Дона». Автор ряда публицистически статей в периодической печати, журналах и альманахах Украины и России.
Председатель Луганской писательской организации им. В. И. Даля Союза писателей России. Лауреат Международного фестиваля «Солдаты России», лауреат Международной литературной премии им. Юрия Долгорукого, Национальной премии «Щит и меч Отечества» ВПК России и ряда других премий.
Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную