Надежда Валентиновна Князева

Надежда Валентиновна Князева родилась в деревне Байнево Валдайского района Новгородской области в семье учителя. Училась в средней школе №1 г. Шенкурска (окончила в 1975 г.), а затем – на факультете иностранных языков Архангельского государственного педагогического института. Более четверти века работала в Наводовской основной школе Шенкурского района Архангельской области. Автор пяти сборников стихов.Член Союза писателей России (2001). В 2005 г. за сборник «Ещё не вечер» была награждена премией им. Николая Рубцова Комитета по культуре администрации Архангельской области.

ЛЮБОВЬ И ГОЛУБИ
Развесив снег на хрупких ветках,
Метель затихла лишь к утру.
В пальтишке стареньком соседка
Привычно бродит по двору.

В развале дров таится кошка:
Под крышей пара голубей.
Вдруг вижу - бабкина ладошка
Полна зерна иль отрубей.

В пылу отчаянной отваги
(Бери, покуда подают!)
К рукам слетели бедолаги
И жадно зёрнышки клюют.

Застыла кошка в изумленье:
Добыча кормится с руки!
А бабка шепчет с умиленьем:
- Вы ешьте, ешьте, голубки...

А свет какой в глазах лучится!
И я - да что уж тут скрывать! -
Иду к бабуле - поучиться
Любовь горстями раздавать.

***
Что c того, что росла в глухомани,
Что играла, посудой звеня,
Что не Эдики — Вани да Мани
С детских лет окружали меня?
Что манили поля и покосы,
Где порой засыпала, устав,
Что любила не фильмы, а росы
На валках дедом скошенных трав?
Обожала ржаные лепёшки,
Квас на тех же ржаных сухарях
И ловила в озёрке рыбёшку,
Стоя в лодке дырявой.
В лесах
Собирала чернику и клюкву,
Хоть боялась улиток и змей.
С нетерпеньем ждала, когда брюкву
Спарит бабушка в печке... Затей
Чисто детских не знала и вовсе,
Разве только, закончив обед
Всё на том же душистом прокосе,
Осчастливит свистулькою дед
(Из какой-нибудь веточки гибкой)
И, как будто боясь нежных слов,
Лишь блеснёт молчаливой улыбкой
Из седых бороды и усов...

Может, новое время настанет
Для тебя, деревенская Русь?
Я того, что росла в глухомани,
Не скрываю. Я этим горжусь! 

*** 
Мы все из детских сказок родом.
Душа легко летит туда,
Где подступает к огородам
Весною шалая вода.

А в избах солнечно и сухо.
Рядком лежат половики.
Хозяйка, добрая стряпуха,
Печёт с картошкой пироги.

Убравшись дальше от ухвата,
В тепле разлёгся рыжий кот.
А самовар, блестя пузато,
На все лады свистит-поёт...

Навеки в сердце эти годы.
И никаких сомнений нет,
Что жизнь — не более чем всходы
Семян из давних детских лет. 

ИЗ ДЕРЕВЕНСКОГО ДЕТСТВА 
Вновь тучу нагнал
ветер резкий.
Как зной — так опять за своё:
Полощет в окне занавески,
Как бабы в протоке бельё.
Вдруг, словно запутавшись в иве,
Затих...
Снова солнце палит.
Замолкли цыплята в крапиве:
Вон ястреб над домом парит.
Поник колокольчик от пыли,
Завяли его бубенцы.
Три ласточки гнёзда слепили
Из глины.
Под крышей птенцы
Пищат, чуть видны...
Желтороты,
А каждый от голода смел.
Скрипят у повети ворота:
Июльский покос подоспел.
От самой росы до обеда
Забот нескончаем поток.
Намокла рубаха у деда...
У бабушки сбился платок...

Всё сгинуло в сумерках блёклых:
И речка, и поле, и дом.
Ни тех занавесок на окнах,
Ни глиняных гнёзд над окном... 

У ОТЧЕГО ДОМА 
Вот он, дом, снизу доверху в мёртвом снегу,
Словно в саване плотном. И мёртвая тишь —
В огороде, и в тёмном вечернем лугу,
И на улочке, где ни следочка... И лишь
Снег горстями, как в детстве, бросает в лицо
Одичавшая здесь, на безлюдье, зима.
Я стою перед старым замшелым крыльцом
И молчу. А о чём — и не знаю сама.
Колкий северный ветер свечу загасил.
На снегу — горстка спичек, пустой коробок...
Ты прости меня, дом! Дай мне, Господи, сил
Разомкнуть обжигающий руки замок!.. 

ДЕД 
             Светлой памяти моего деда 
Был суров. И только по субботам,
После бани, млел:
— Налей, дружок!..
Не любил, когда калитку кто-то
Забывал закрыть на вертужок.
Не терпел рубашек без кармана:
«Перво дело для мужицких дел!»
А от лжи иль малого обмана
Даже трезвый попросту зверел.
Бабушку любил самозабвенно:
«В доме это главное — жена...»
Добрым был с ней, ласковым — наверно,
Знал, что и она ему верна.

Овдовев, хозяйства не нарушил.
Но, «за жизнь» беседуя с котом,
Изливал потерянную душу
Как-то обречённо...
А потом
Говорил, с трудом вдевая нитку
(Боже, удержи меня от слёз!):
— Все уйдём когда-то за калитку...
За реку... За этот свет берёз...

И ушёл за ней,
как та же нитка
За иглой, за день до Покрова.
Дождик сеял...
Хлопала калитка...
И с берёзы сыпалась листва... 

ОСЕНЬЮ НА РОДИНЕ 
Вновь ветер порывистый в спину...
Октябрь нынче слишком уж строг!
Знобит и качает осину
В траве у развилки дорог.
Уже пролетают снежинки.
Скорей бы в тепло и уют,
А я всё стою у развилки
Двух троп, что к деревне ведут:
Одна — прямиком через поле.
Когда-то там, жертвуя сном,
Мы с братом (ушёл уже!..) Колей
Пасли нашу лошадь в ночном.
Другая — в обход: речка... мостик...
(Наверно, пропал — столько лет!..)
За речкой на старом погосте,
Ольхою заросшем, — мой дед...

Годами ходил против ветра,
А тут... Вон, домишки вдали.
Осталось-то — с полкилометра,
А ноги как в землю вросли.
В листве, что не знает покоя,
И в этой развилке дорог
Есть что-то настолько родное,
Что катится к горлу комок... 

НЕТ ОТВЕТА 
Как-то, сбившись случайно с пути своего,
Я к деревне заброшенной вышла.
А деревня-то — Боже! — три дома всего,
Да и те смотрят дырами в крышах.

Наливался пунцовою краской закат…
Отдавая последние силы,
Так стыдливо алел, словно был виноват,
Что их сотни, таких, по России...

В подступающей мгле ветер крылья сложил
И затих, задремав до рассвета.
Одиноко... Мертво... Но ведь кто-то здесь жил!
Кто он? Где? Тишина. Нет ответа. 

ЗАБРОШЕННАЯ ДЕРЕВНЯ 
        И архангельский дождик на меня моросил...
                                      Н. Рубцов 
Ни привета из дряхлых домов, ни ответа.
Глухо веет от мёртвого ставня тоской.
Как на кладбище, тихо. Лишь слышится где-то
Птичий крик за пустынной прозрачной рекой.

Ни души. Только даль за безбрежною далью,
Позабывшей, как выглядит он — человек.
А появится кто — так всё с той же печалью:
Дом крестами забить — и оставить навек.

Гнётся, ропщет, упрямится новенький гвоздик:
Жил здесь кто-то, творил, был обласкан и сыт.
А теперь лишь холодный архангельский дождик
С хмурых низких осенних небес моросит.

А весной закукует привычно кукушка,
Щедро бросит (кому?) сотню радостных лет.
И черёмуха снегом оденет опушку
И уронит на землю нетронутый цвет... 

ДЕРЕВЕНСКИЙ ПЕЙЗАЖ 
Луг, давным-давно не кошенный.
Огороды с лебедой.
И колодец позаброшенный
С застоявшейся водой.
Две избы, до срока сгнившие
Без хозяйских крепких рук,
Да черёмухи, притихшие
От безмолвия вокруг.
Только речка мерно катится
Меж заросших берегов.
Даже эхо не спохватится,
Что забыло звук шагов.
Болью в сердце та суровая
Отзовётся тишина:
Что там эхо бестолковое —
Спохватилась бы страна! 

ПРИЗНАНИЕ 
Сколько раз всё с нуля! Сколько раз всё сначала!
Куролесили, словом, с азартом и всласть.
Я тебя, моя Родина, не выбирала —
Я здесь просто однажды весной родилась.

В прошлом солнечном было всё проще, яснее:
Меньше знали, но жили, судьбу не кляня.
Только с новых высот стали как-то виднее
Купола, и Норд-Ост, и Афган, и Чечня...

Сколько смыто ошибок слезами и кровью!
Но, хоть где-то местами запятнана честь,
Я люблю тебя той бескорыстной любовью,
Когда любят за то, что ты попросту есть. 

ЛЕСНАЯ ИЗБУШКА 
Змеёй бежит речушка,
А сосны — хоть пиши!
И вот она, избушка
В таинственной глуши.

Просушенная ветром
И крытая доской,
В десятках километров
От жизни городской.

То в зелень трав обута,
То в чистый мягкий снег,
В час нужный даст кому-то
Спасительный ночлег.

Задымленные стены
И треск углей в тиши...
Какие перемены
Для загнанной души!

Она, теплом согрета,
Рвёт с миром грешным нить:
Не нужно быть поэтом —
Здесь можно просто быть.

Единственный светильник —
Две свечки. Ну и пусть!
Здесь не берёт мобильник,
Но не берёт и грусть. 

ГРИБНАЯ ПОРА 
Гроза пронеслась над столбами,
И в крыше — забытая течь.
Запахло в округе грибами:
Затоплена русская печь.
Впервые за тёплое лето
Дымочек поплыл из трубы.
Причина не в том, что нет света —
Причина важнее: грибы!
А запах!..
Забыл этот запах —
Полжизни, считай, потерял.

Дворняга на задние лапы
В порыве восторга привстал
И водит отчаянно носом,
Хвостом в возбуждении вьёт:
Был лес до сих пор под вопросом,
Теперь — спозаранку — вперёд
И в бор, и в глухое болото...
Хоть кто-нибудь взял бы с собой!
Эй, люди, как жить-то охота!
И хвост — как дымок над трубой. 

СТАРУХА 
Живёт одна. Есть где-то дети взрослые,
И внуки есть. Все — сами по себе —
Там, в шумных городах. И зимы с вёснами
Летят без них... Но в старенькой избе
Бывали, как у всех, и встречи шумные,
И стол с вином под праздник.
А теперь
Она грустит одна ночами лунными,
Уже не запирая даже дверь:
Кого бояться? Не о чем печалиться:
Не скоплено ни денег, ни добра.
Ну разве кошка... Только кто позарится —
Беззуба стала тоже и стара...

Подходят в мае к дому воды шалые.
Ах, вёсны!.. Счёт потерян им давно.
И вновь с утра её глаза поталые
Глядят часами долгими в окно... 

МОИ СОСЕДИ 
Сгустилась ночь, а за стеною
Запел подвыпивший сосед.
О, этот голос был со мною
В часы бессонниц двадцать лет!
Он душу рвал порой на части,
До поздних звёзд лишая сна.
Но полным стало это счастье,
Когда запела и жена.
Цвела сирень, мели метели,
С ума сводили соловьи.
А за стеной всё чаще пели
Под звон стаканов о любви.
И снова та же песнь незримо
Качалась пьяно в темноте...

А время шло неумолимо —
Моё и их — к одной черте. 

БАБКА АННА 
С утра ольховые поленья
Толкает в треснувшую печь
В привычных поисках забвенья
От дум печальных...
Не сберечь
Тепла в избе, давно прогнившей,
И дыма горница полна.
Махнув рукой («уже привыкши»),
Сотрёт слой сажи с чугуна,
Намоет несколько картошин
И сунет в печь.
И так — сто лет...

В окне — темно: опять пороша.
Опять засыпан каждый след
Тропинки узкой. Домоседке,
Ей без печали это.
Вот
Едва бредёт почтарь к соседке.
Каку-то весточку несёт?..

Согрелась вроде бы немножко:
Чаёк с дымком, что царский пир.
А в хрупком инее окошко —
Теперь, считай, окошко в мир.
И как-то сразу задремалось,
И редкий сладостный покой
Прильнул к душе...

Что — жизнь? Промчалась,
Как вихорь снежный над рекой.
Ветра лихие отсвистали,
И закрома надежд пусты.

А на дырявой чёрной шали —
Всё те же красные цветы... 

ПЧЕЛА 
Порой и осень дарит чудо:
В лучах последнего тепла
К цветку, едва жужжа (откуда?)
Спустилась поздняя пчела.
А на цветке искрился иней,
И листья холодом свело.
Но остров неба ярко-синий
Дарил пчеле своё тепло.
Сверкало солнце... Снова где-то
Темнели тучи вдалеке...

И провожала бабье лето
Пчела на плачущем цветке. 

ДЕД ИГНАТ
                   "Все заборы в России упали..."
                                 Ю.Кузнецов
Ветру даже под крышей простор:
Что ни дом, то не крепче палатки.
Дед Игнат, на девятом десятке,
Чинит нынче полёгший забор.
С удивленьем на этот запал
Кот глядит: не начнётся ль жизнь снова?

Отпустив покряжистее слово,
Дед два столбика новых вкопал.
Целый день и строгал, и пилил
Затупившейся старой ножовкой.
Не пропала былая сноровка!
Вот ещё бы здоровья и сил...

Надвигается поздний закат.
Солнце гаснет, с судьбою не споря.
Дремлет кот на любимом заборе.
Улыбается старый Игнат.
В сердце нет ни обиды, ни слёз.
Всех простив и за то, и за это,
Он не только избу, что отпета --
Всю Россию б забором обнёс.

*** 
Не люблю я о Родине споров,
Да и истину знаю одну:
Я у северных наших просторов
С ранних лет в добровольном плену.
Здесь знаком мне и памятен каждый
Муравейник в сосновом лесу.
Даже если уйду я однажды,
Всё равно я с собой унесу
Трепет рощи за дальним оврагом,
Первый иней на гибкой ветле
И такое короткое благо —
Жить на этой священной земле...

МОЙ САД
Как мало цвёл
            мой полный света сад!
Как мало отпустил Господь светиться
Глазам и озарённым счастьем лицам!..

А нынче...
  Словно дням ненастным рад,
Рвёт листья зябкий ветер и во тьму
Их силой неуёмной увлекает -
В последний путь...
             Душа не понимает,
Но знаю: скоро сердцем всё пойму.
И, сколько б ни куражилась судьба,
Слепа и неоправданно жестока,
Я с памятью своей не одинока -
Я помню всё..
         
Вот змейкою тропа
Бежит в туман. От павших в травы рос
Идёт озноб...Дрожат и стынут руки...
А там, вдали, слышны шаги разлуки.
Всё ближе...Всё беспомощней от слёз
Глаза... И чёрной стаей вороньё
Слетается, крича, на скат беседки,
И гнутся, стонут в жутком страхе ветки...

И всё. А дальше - просто забытьё...

Но верю: в долгой памяти цвести
Он будет вечно, этот сад бесценный,
Пусть даже в мир -
     как всё под солнцем, бренный -
Мне дальше без тебя уже идти...

А ПОМНИШЬ?..
А помнишь,
   как звенела тишина
В пустых углах
   некрашеного дома,
Где были мы,
   ещё едва знакомы,
На Вы?
   Темнела в сумерках стена,
И ходики стучали
       в такт сердцам,
Исправно счёт часам
       вела кукушка,
И кофе стыл в нелепых
       жёлтых кружках
На скатерти из кружев...
            И словам
Вдруг тесно, душно
          сделалось в груди,
Наполненной теплом
         шального лета.
- А знаешь,
     кофе хватит до рассвета!
Улыбка...голос...взгляд...
- Не уходи!

А помнишь, утра отблеск голубой
Проник в окно?
     И вновь желтели кружки,
И бил озноб от голоса кукушки,
И лаяли собаки вразнобой...

Я знаю - помнишь.
      Продан дом давно.
В нём выросли, увы,
            не наши дети.
Лишь тополь,
    тех далёких дней свидетель,
Глядит с печалью
        светлою в окно...

ЖИВУ В БЕРЁЗОВОЙ ГЛУШИ...
Живу в берёзовой глуши,
Где так условны
         жизни сроки,
И в сердцем принятой тиши
Плету в венок привычный строки
О том, что мне
         с теченьем лет
Милее, радостней, дороже...

Здесь даже зябнущий рассвет
Глядит спокойнее и строже.
Как зыбкий пар из полыньи,
Дымочек теплится над крышей,
А звёзд далёкие огни
Мне с каждой новой
             ночью ближе.
И журавля приветный клич
Всё откровеннее, нежнее...

Как сложно это всё постичь!
(Хоть не постичь -
           ещё сложнее).
И даже если " Не пиши!" 
Скажу себе в печали ложной,
Молчать в родной
           моей глуши
Невыносимо...невозможно...

Гляжусь порою в гладь реки,
Как в зеркала (не всё равно ли?):
Когда рождаются стихи,
Уже не важно остальное...

ИЮЛЬСКОЕ
Когда дожди резвятся за окном,
Когда тускнеет домик на пригорке
И рвётся на куски дымочек горький,
А лунной ночью ясно, словно днём,
Стучится застарелая печаль
И топчется беспомощно у двери,
Уже в своё могущество не веря,
Теряя силы: ей, бедняге, жаль,
Что чаша жизни выпита до дна...

Так жаль чего-то сонной, вялой бабке,
Сидящей день-деньской на старой лавке
В тени берёзы. Помнит ли она
Счастливый блеск давно угасших глаз,
Любовь, и письма с фронта, и разруху?
Не весь же век она была старухой,
Самой себе не надобной сейчас!
Как знать... О том известно ей одной.
И дай ей Бог ещё немного света!
Поёт, звенит июль -- макушка лета.
А дождь сегодня, кажется, грибной...

ЗЕМЛЯНИЧНАЯ ПОРА
От птичьего восторженного крика,
Как в детстве, взбудоражена душа:
На склонах заалела земляника!
И тянется по тропкам не спеша
За вызревшей изысканной добычей
И стар и млад. И даже древний пень
Не мрачно и устало, как обычно,
А весело глядит в прозрачный день.
Исходят свежим соком луговины,
Пронзают воздух трели соловья.
И с долгим, тонким звоном комариным
Вступает в спор журчание ручья...

Почудится: не ягоды в ладошке,
А годы детства держишь, чуть дыша.
Целебным чудом полнится лукошко.
Целебным светом полнится душа.

НЕОКОНЧЕННАЯ ИСТОРИЯ
Собой Иван гордился. И не зря:
Есть дом, жена,
          растут в заботе дети.
Всё в радость: и вечерняя заря,
И бодрый шаг по пашне на рассвете,
Мотора шум десяток лет подряд -
Подчас до звёзд над сонною рекою...

Вот только полный света
                    синий взгляд
Лишил его в весенний день покоя.
С ума сходил, от голоса хмелел,
Смотрел, как на диковинную птицу.
Искал, придя с работы, новых дел,
Чтоб в мыслях о семье своей
                       забыться.
Да где там!
     Даже в снах - одна она:
Не с мужем - с ним! В огне,
           как мир наш, древнем -
В огне греха...

               Но грянула война -
И разом словно вымерла деревня.
Приняв судьбу ( Воюйте, мужики!),
Смирились бабы с долею покорно.
В полях, в лугах - всё юбки да платки,
И с каждым новым днём -
                всё больше чёрных.
Жизнь шла.
     То вишни пенились в садах,
То вьюга в зимних окнах пела звонко.
И разве только в нескольких домах
Не знали, что такое похоронка...

Иван вернулся в тихий летний день.
Глазам не верил,
        всё казалось - снится
И дом родной, и буйная сирень,
И детский смех...
         А сердце, словно птица,
Рвалось с безмолвным криком из груди,
Готовое рассыпаться на части.
Двум женщинам сказал когда-то:"Жди!"
И вот - вернулся, к счастью.
                     Иль к несчастью?..

...В рассветный час тумана полоса
Окутала родимую сторонку.
И снились победителю глаза
Соседки, получившей похоронку...
     
ВОЛЧИХА
Обитель унынья, печали и скуки -
Деревня Волчиха, где весь и народ -
Дед Фёдор да три говорливых старухи,
Давно позабывших, который им год.
Беззубыми ртами о чём-то щебечут,
Непуганым птахам осенним под стать:
- Вот "фершал с посёлка" 
                  во вторник полечит...
- Вот хлебца в четверг привезут...

                           Благодать!
Всех радостей жизни - по разу в неделю,
А нынче иных и не нужно затей:
Своё отпахали сполна и отпели.
Жаль, нет в той неделе денька для детей...

И тычутся в сердце былого осколки
Бессонною ночью. А где-то вдали
За речкою воют голодные волки -
Деревню Волчихой не зря нарекли.

А кто-то под тёплой московскою крышей
Поёт подшофе про "крутой поворот",
Забыв невзначай, что он в мир этот вышел
Из старых скрипучих тесовых ворот...

СУМБУРНОЕ ПИСЬМО
Ты думал, я...
    А я, мой друг, всё та же.
Со мной мои ошибки и грехи.
Живу, как все вокруг меня, и даже
Пишу порой наивные стихи.
Да, в сердце нынче скудно (не до жиру!),
Но греет тихий свет обжитых мест,
Хоть жизнь, как тот вагон без пассажиров,
Летит, грохочет на сто вёрст окрест.

Ты думал, ты...
    Я знаю, не случилось:
Не так легко увидеть солнца свет
Сквозь мрак, сквозь эту северную стылость
Унылых долгих дней и быстрых лет.
Да, жизнь твоя расколота на части.
Да, ты, как прежде, близок - и далёк.
Но пусть к тебе придёт однажды счастье,
И пусть горит надежды фитилёк.

Ты думал, мы...
    Да нет, мы будем помнить...
А чувств остатки незачем беречь:
Вовек дырявой бочки не наполнить -
Чем дальше, тем сильнее будет течь.
Да, нам о многом грезилось с тобою,
Не страшен был судьбы девятый вал,
Пока не стало счастье полем боя,
Где было всё всерьёз и наповал...

Нет сил нести - и жалко бросить ношу,
Хоть тянет, всем поверьям вопреки.
И сердце точно знает: ты хороший,
Но в ту же воду... Как-то не с руки.
Да, нынче мы не первые в обозе,
Но, выйдя в ясный день из забытья,
Дай Бог, чтоб не стояли на морозе
С душою неприкрытой ты и я...
          

О гармошке с любовью

НА ДЕРЕВЕНСКОМ ПРАЗДНИКЕ
Не весел нынче праздник в городах,
Где круг гостей изысканный и узкий.
Иное дело - праздник в деревнях:
Разгульно, беззастенчиво -- по-русски!
Люблю, когда под низким потолком
Всеобщий разговор легко струится.
Люблю, когда, немного под хмельком,
Пойдут плясать по плахам-половицам.
И кто-то (эх, была иль не была!),
Метнув на девок взгляд призывно-синий,
Споёт, схватив гармошку со стола,
Чистейшим, звонким голосом России.

АНДРЮШИНА ГАРМОШКА
Снова вызрела морошка.
Вкус и цвет - чистейший мёд.
А Андрюшина гармошка
Мне покоя не даёт.

Солнце сядет за деревья,
И, улыбчив и речист,
Вновь пройдётся по деревне
Синеглазый гармонист.

Защемит в груди сердечко -
И не знаешь, от чего.
Поплывёт над сонной речкой
Песня тихая его.

Я присяду у окошка,
По щеке сбежит слеза.
Всё отдам я за гармошку
И за синие глаза!

 

ПЕРЕД ПАСХОЙ
                 Памяти бабушки
Дождь с небес -
    так нежданно, так круто,
Словно с самой высокой горы...

Ты, желая тепла и уюта,
Поразвесила в доме "ковры":
Разостлала платки и салфетки,
Что вязать в лихолетье
                 пришлось.
Даже каждой хромой табуретке
По накидке старинной нашлось.
Половик домотканый достала,
Что дремал до поры в сундуке.
Засмеялась изба. Заиграла
Белизна на её потолке...

А за окнами ветер весенний
Рвёт подолы  у зимних одежд.
Льётся в сердце
      звук звонницы древней,
А в душе столько
          светлых надежд!..       

В ГОСТЯХ У БАБУШКИ
Пахнет в избе
         пирогами с капустою
(Как я мечтала о тех пирогах!).
Кот рыжий песней доверчиво-грустною
Сны навевает, приткнувшись в ногах
На одеяле...
         Пестрят занавесочки
Выцветшей рябью, встречая рассвет.
А со стены, в ветхой
             траурной ленточке,
Смотрит с улыбкою юный мой дед -
Юный весь век свой...
             Как много печального
Было в его неказистой судьбе!..

Из забытья, как из странствия 
                          дальнего,
Вдруг возвращаюсь.
             Бабуля, тебе
Снова не спится? Хлопочешь без устали,
Мой неуёмный родной человек!
Впрочем, вкусней
            пирогов тех с капустою
Я ничего не едала вовек!
Как я скучала по тихому голосу
Весь этот вечность тянувшийся год!..
Дай-ка приглажу тебе чудо-волосы:
Вдруг твой сосед нас проведать зайдёт!

Я твоя внучка, но словно подружки мы,
И никого нас счастливее нет.
Пьём молоко, в шутку чокаясь кружками.
Смотрит с портрета с улыбкою дед.

***
Опять видны за окнами стога -
Оттаяли. Зиме не отвертеться:
Ещё день-два - набухшие снега
Сойдут совсем.
         И радость входит в сердце.
Не знал бы ты зимы, родимый край -
Была бы жизнь проста,
               как сказка " Репка ".
Смотрю, как мой волнистый попугай
На жёрдочке сидит, вцепившись крепко
В неё когтями: весело поёт
И в зеркальце любимое глядится...

И вспомнился прошедший Новый год:
Мороз трескучий. Трасса. И синица,
На проводе застывшая навек -
Безжизненно белеющий комочек
Под стылым небом:
             что ж ты, человек,
Не спас, недоглядел?..

               От тёмных строчек
Проталин вниз сбегается вода,
Смывая зимний мрак прозрачной тушью.
Уселись два скворца на провода -
Поют, не веря в наше равнодушье...

ДЕРЕВЕНСКИЙ ПЕЙЗАЖ
Луг, давным-давно
      не кошенный.
Огороды с лебедой.
И колодец позаброшенный
С застоявшейся водой.
Две избы, до срока
       сгнившие
Без хозяйских крепких рук,
Да черёмухи, притихшие
От безмолвия вокруг.
Только речка
     мерно катится
Меж заросших берегов.
Даже эхо не спохватится,
Что забыло звук шагов.
Болью в сердце
    та суровая
Отзовётся тишина:
Что там эхо 
     бестолковое - 
Спохватилась бы страна!

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную