Арбат для меня нечто большее, чем достопримечательность Москвы. Он разный: уютный и пыльный летом, мокрый и серый осенью, нарядный и блестящий зимой и нежно тающий весной. Арбат хранит множество душевных разговоров, воспоминаний. Он с необъяснимой притягательностью манит меня к себе каждый раз. Арбат – как маяк моих чувств: если вы не были со мной среди этих потаённых дверей и громко-кричащих вывесок, значит вы недостаточно близки со мной.

Небо напоминало серое пуховое одеяло. В преддверии дождя все суетились, бежали, сворачивали в ближайшие ресторанчики. Мы же прогуливались по мостовой, как ни в чём не бывало. Дождь начал накрапывать, превращая камни из серых в пятнистые, а из пятнистых в чёрные. Я медлила доставать зонт, не желая расстраивать её. Лера могла часами ходить насквозь промокшая, со слипшимися сосульками волос, несмываемой тушью и улыбкой. Мне нравилось наблюдать за её счастьем, выглядывая из-под зонта. Мы шли, смеясь над забавными прохожими.

Это был наш маленький мир, в котором было уютно, несмотря на дождь. Становилось особенно приятно, что никто не мог и не хотел сюда проникать. Мостовая, здания, люди – всё было серым, а вдали виднелись цветные пятна. Постепенно пятна превратились в картины, и чем ближе мы к ним подходили, тем отчётливее видны были изображения на них. Краски растекались по холстам, безжалостный дождь комкал бумагу. Тогда я почувствовала жалость к бедным художникам, пытающимся спасти и прикрыть хоть часть своих творений. Это маленькое несчастье также быстро проникло в наш собственный мир, как и исчезло. Казалось, это просто жертва, которую отдали дождю.

Мы миновали Старый Арбат и перешли на Новый. Дождь начал стихать, и люди постепенно стали выбираться из своих укрытий. И если ливень сумел пробраться под мой зонт, то что говорить о Лере. Её голубая куртка и джинсы стали тёмно синими. Вишнёвые волосы тонкими змейками сбегали по щекам и шее, сбиваясь на спине в сплошной кровавый водопад. Угольки глаз лихорадочно блестели. Дождь питал её энергией, её шаг переходил на бег, она часто запрокидывала голову, стряхивая змейки.

Народу прибывало всё больше. Небо ещё оставалось серым, и все спешили попасть домой до повторного ливня. Мы шли и понимали, что уже не владеем этой улицей. Старый Арбат был нашим тихим миром, на Новом же всё враждебно кишело людьми, слишком живо и яростно. Спешащий мужчина пихнул меня в плечо. Я чувствовала, что ещё немного, и суета чужого мира съест наше счастье. Видимо, Лере пришло в голову то же самое, потому что мы свернули в здание, напротив книжного магазина.

Неприметный дом, с мебельным магазином внутри и творческой лавкой. На последнем этаже находилось маленькое кафе. Освещали его лишь бумажные фонарики, меню состояло из кофе, чая и комплексного обеда. На лице официанта отражалась не привычно вежливая, а искренняя улыбка. Мы выбрали столик у окна. Тишина, подобно уютному пледу, пригрела нас. Мы смотрели в окно на книжный магазин, потом вдруг начали спорить, хорошо это или плохо, что мы оказались в таком заведении. Решили, что хорошо. Вообще, всегда хорошо, когда рядом есть друг, который будет сохнуть вместе с тобой от дождя. Это был вечер откровений. Мы говорили обо всём и ни в чём не приходили к согласию. Но это и есть счастье. Несмотря на несхожесть, мы прекрасно друг друга понимали: она знала моё упрямство, а я её живую влюблённость в весь мир. Осень всегда нас мирила.

Зато лето было на редкость душное. Более сухой погоды в Москве я не встречала. Я и он шли всё по той же мостовой, и я чувствовала, как солнце пропитывает мои голые плечи. Шли в обнимку, покачиваясь, а прохожие, кто весело, кто осуждающе, косились на нас. Я перегрелась на слепящем солнце, что немного притупляло моё всепоглощающее счастье. Молодого человека, который был рядом со мной, я знала настолько, чтобы назвать его имя, сколько дней мы знакомы и цвет глаз. Это был наш первый месяц, и с безостановочной болтовни я порой срывалась на часы молчания. Мне очень хотелось спросить, любит ли он дождь, но я не знала, как это сделать.

Арбат затих. От пекла нагрелись скамейки, люди передвигались перебежками от одной тени к другой. Мы плыли под руку. Я увидела художников и привычные картины и хотела ускорить шаг, но он остановился. Как обычно, было выставлено невероятно много экспозиций. Все цвета радуги перемешивались, впитывая в себя солнечные лучи. Он стоял неподвижно. Перед ним плыл белый кораблик. Он обернулся, взглянул на меня, снова на картину и опять на меня.

– Мы её купим. Но не сейчас.

– Почему же? – я слегка приподняла брови.

– Потому что ты её не чувствуешь. Когда мы вместе увидим море, ты меня поймёшь.

Я улыбнулась, и он тоже.

Потом мы перешли на Новый Арбат, я сказала, что знаю хорошее кафе. Мы порядочно побродили, но я не нашла того места, в котором прошлой осенью мы сидели с Лерой. Наверное, прошло слишком много времени.

А может, наоборот – время ещё не пришло.

Кобозева Анастасия Сергеевна родилась в 1999 году в Москве. Студентка 2 курса Московского государственного института культуры по специальности литературный работник и художественный переводчик. Публиковалась на сайтах «Российский писатель», «МолОКО» и газете «День литературы».

Вверх

Комментариев: