Михаил БОЙКО, критик, зам. главного редактора НГ-Ех Libris

Взлет и падение N-реализма (1)

О «новом реализме» сказано и написано немало (2). А что в сухом остатке? Впору задаться вопросом: почему любой разговор о «новом реализме» оказывается бесплодным?

Нарекание вызывает уже сам термин. Литературовед Петр Палиевский как-то сказал о термине «постмодернизм»: «Здесь нет внутренней характеристики, какого-либо содержательного представления сущности: чистое “после”, простирающееся в дурную бесконечность: “после”, “после-после”, “после-после-после” и т. д.» (3). Этот упрек можно переадресовать и термину «новый реализм», в котором также нет содержательного представления сущности, зато налицо другая дурная бесконечность: «новый», «новый-новый», «новый-новый-новый» и т. д.

На протяжении XIX – XX вв. термин «реализм» неоднократно перезагружался. Но по отношению к исходному значению этого термина в литературной критике и литературоведении каждая перезагрузка рождает «новый реализм». Это означает, что, строго говоря, «новых реализмов» столько же, сколько и перезагрузок термина «реализм».

Происходили перезагрузки, как правило, путем прибавления к слову «реализм» того или иного определения. Например — «критический реализм» или «реализм в высшем смысле» Федора Достоевского. Исключение — натурализм (совершенно корректный термин). Поэтому правильнее говорить не о реализме как таковом, а о N -реализме , причем вместо N можно подставить практически любое слово или выражение. Отсюда такие оксюмороны как «фантастический реализм», «сюрреалистический реализм», «романтический реализм» и т. д. Этот ряд можно продолжить, чтобы продемонстрировать абсурдность этой практики: «постмодернистский реализм», «виртуальный реализм», «психоделический реализм» и т. д.

В XX в. термин «реализм» перезагружался еще чаще. В статье «Две стихии в современном символизме» (1908) Вячеслав Иванов грезил о «символическом реализме», имеющем целью «создать предметы, безусловно соответствующие вещам божественным и потому могущие служить их фетишами» (4), этим увлекались вместе с ним и многие другие поэты и мыслители Серебряного века, особенно Андрей Белый.

Иногда не веришь своим глазам, читая подзаголовок программной статьи Александра Воронского «Искусство видеть мир» (1927): «О новом реализме» (5). В статье «Андрей Белый» (1928) Воронский так выразил суть этого направления: «Реализм Толстого, Тургенева требует существеннейших поправок, изменений и дополнений. Тем более это надо сказать о бытописательстве. Здесь нужна не реформа, а революция. Новый реализм должен восстановить нам мир во всей его независимости от нас, в его прочной данности, – но вместе с тем он должен уметь применить с успехом и заостренную манеру письма импрессионистов, модернистов и символистов. Только таким нами мыслится новый реализм. Значение Андрея Белого здесь очевидно» (6).

Следующая по времени и самая роковая перезагрузка – это, конечно, соцреализм. В данном случае после долгих поисков удалось найти слово, содержательно выражающее сущность нового направления, а выбор был очень широк: «пролетарский», «монументальный», «тенденциозный» и т.д.

Надо отдать должное современным критикам, они тоже искали, чем заменить определение «новый». В частности, Валерия Пустовая предложила оригинальный вариант – «символический реализм» (7). Ссылки на предшественников при этом отсутствуют. По сути, «символический реализм» в ее изложении пересекается с «метафизическим реализмом» («метареализм», «метафорический реализм»), который существует, по крайней мере, с 70-х годов XX в., кто бы ни был его основоположником: Юрий Мамлеев или Михаил Эпштейн (8).

Легко заметить, что «новый реализм» и «метафизический реализм» в современной русской литературе – антагонисты. Для «метафизического реализма» наиболее существенна связь с трансцендентным – непознаваемым, транслогическим и трансрациональным, если воспользоваться терминами Семена Франка. У тех, кто выдается за «новых реалистов», ничего подобного нет. Кажется, Пустовой удалось обнаружить какой-то символизм и даже метафизику в рассказах Олега Зоберна и Дмитрия Новикова (9). Охотно верится, что это там присутствует, но подобные исключения лишь подчеркивают правило — духовную нищету «новых реалистов», зациклившихся на бытописательстве и материально-предметном мире.

Осознавая слабость своих позиций, многие сторонники «нового реализма» готовы признать, что эпитет «новый» выражает лишь хронологический аспект, то есть не подразумевает «сущностную новизну». Соответственно термин «новый реализм» они предлагают расшифровывать как «реализм сегодня», «снова реализм» или «просто реализм». С такой пораженческой трактовкой можно согласиться, но интерес к «новому реализму» при этом сразу пропадает, потому что подогревается он именно обещаниями сущностной новизны.

Вернемся к вопросу, поставленному в начале статьи: почему всякий разговор о «новом реализме» оказывается бесплодным? А вот почему. Представим, что нам удалось обесценить господствующий сегодня «новый реализм», изобличить несостоятельность этого термина. Это не помешает через несколько лет какой-нибудь группе литераторов с помпой и видом первооткрывателей провозгласить очередной, ( N +1 )-й по счету реализм — с полагающейся шумихой, самопиаром, манифестами и т. д. И кому-то вновь придется браться за очистку авгиевых конюшен…

Но обратим внимание, что все N - реализмы разыгрывались по одной и той же схеме. Поэтому если мы хотим покончить с этой нечистой игрой, выработать к ней иммунитет, не стоит зацикливаться на анализе «нового реализма», возникшего в конце 1990-х гг. Его время, как и время любого литературного направления, сочтено. Он исчезнет сам собой, когда до смерти надоест, когда обнаружится пустота трескучих фраз, сопровождающих его с момента рождения. И тогда засилье «нового реализма» сменится каким-нибудь другим «засильем».

А потом? А потом споры вокруг «нового реализма» подзабудут. И лет через 20–30 появится новая плеяда честолюбивых, но не слишком талантливых литераторов. Они нагло назовут себя «новыми-преновыми реалистами» или изобретут какую-нибудь очередную конструкцию с термином «реализм». «Новые-преновые реалисты» произведут достаточно шума, а их пиарщики напишут о них много проникновенных строк.

Можем ли мы предотвратить появление этого «нового-пренового реализма» и навсегда покончить с игрой краплеными терминами? Только в том случае, если продемонстрируем стратегию этой игры. Поймем, почему после отката N -реализма , удается создать ажиотаж вокруг очередного, наспех выдуманного ( N +1)-реализма .

Было бы интересно рассмотреть стратегию «новых реалистов» в ракурсе присвоения и перераспределения ценностей в поле литературы (среди последних — успех, признание, положение в социуме, реальная или воображаемая принадлежность к авторитетной группу и т. д.), т. е. проделать работу аналогичную той, которую Михаил Берг проделал в отношении «русских постмодернистов» (10).

Всякий раз, когда происходит откат очередного N - реализма, наступает период доминирования конкурирующего направления. Литературными группами, стремящимися к перераспределению реальных и символических ценностей в поле литературы, это доминирование интерпретируется как «невыносимое засилье». Эти группы делают ставку на реанимацию термина «реализм» путем добавления к нему какого-нибудь префикса, эпитета или определяющего выражения.

Почему это им всякий раз удается? Все дело в неопределенности самого термина «реализм». Интуитивно понятный, он тут же расплывается, как только мы пытаемся дать ему мало-мальски научное определение. Самый разумный выход — вообще изъять его из употребления, что и предложил сделать Вадим Руднев: «понятие художественного реализма является противоречивым, оно не описывает никакую специфическую область художественного опыта, и лучше всего от него отказаться» (11). Это вряд ли произойдет в ближайшее время, пока многие литераторы, в особенности старшего поколения, воспринимают термин «реалистический» в значении «имеющий художественную ценность».

При благоприятном стечении обстоятельств этим литературным группам, удается раскрутить очередную модификацию реализма. А дальше они оказываются заложникам собственного успеха. Лидеры этих групп, добившись вожделенной известности, быстро перерастают свои незрелые манифесты (12). Но поставим себя на их место: что им теперь остается делать? Отрекаться? Но тогда они услышат: что ж, вы нам морочили голову?!

В конце XX в. сторонникам «нового реализма» удалось представить литературный процесс как борьбу «нового реализма» с «постмодернизмом». Это было тем более легко, что термин «постмодернизм» столь же размыт, как и термин «новый реализм», ибо оба лишены содержательного представления сущности (см. выше). Оба термина, если воспользоваться терминологией Морриса Вейца, представляют собой открытые понятия (т. е. не содержат строгого набора необходимых и достаточных свойств). (13)

Некоторым критикам удалось свести литературный процесс к борьбе двух терминов-пустышек, терминов-свищей. А поскольку постмодернизм успел набить оскомину, симпатии склонились на сторону «нового реализма». Сыграло свою роль и превращение слова «постмодернизм» в жупел для людей, уязвленных катастрофой 1990-х гг. Но повторю: редуцирование современной русской литературы к двум размытым направлениям — «новый реализм» и «постмодернизм» — является искусственным и тенденциозным. Нужно донельзя плохо ориентироваться в современной словесности, чтобы всерьез воспринимать эту примитивную схему.

Молодым критикам многое прощается. Страшнее когда за авторство термина «новый реализм» борются критики старшего поколения. Тут уже теряешься, что в этом больше — печального недостатка эрудиции или самодовольного невежества (14)

 

Список литературы:

Берг М. Литературократия. М., 2000.

Бойко М. Е. О дивный новый реализм // Литературная газета, 2010, № 12.

Бойко М. Е. Метакритика метареализма. М., 2007.

Воронский А. К. Искусство видеть мир. М., 1987.

Иванов Вяч. Две стихии в современном символизме // Иванов Вяч. Собрание соч. в 4 т. Брюссель, 1971–1987. Т. 2.

Казначеев С.М. Краткая история вопроса (не смогу смолчать) // Проза с автографом, № 9/10.

Мамлеев Ю. В. Судьба бытия. За пределами индуизма и буддизма. М., 2006.

Новый реализм: за и против (Материалы писательских конференций и дискуссии последних лет). М., 2007.

Пустовая В. Е. // Пораженцы и преображенцы (О двух актуальных взглядах на реализм) // Октябрь, 2005, № 5.

Рудалев А. Г. Мы победили // День литературы, 2010, № 4.

Руднев В. П. Прочь от реальности. М., 2000.

Шаргунов С. А. Отрицание траура // Новый мир, 2001, № 12.

Эпштейн М. Н. Проективный словарь философии. Новые понятия и термины. № 19 // Topos.ru , 22.06.2004.

Примечания.

(1) Данная статья уточняет и развивает идеи, высказанные в статье: Бойко М. Е. О дивный новый реализм // Литературная газета, 2010, № 12.

(2) Новый реализм: за и против (Материалы писательских конференций и дискуссии последних лет). М., 2007. См. также дискуссии в «Вопросах литературы» (№ 4, 2007) и «Литературной газете» (2010, № 9–13, 16–17 и далее).

(3)Палиевский П. В. Ложь верхом на правде // Новый реализм: за и против (Материалы писательских конференций и дискуссии последних лет). М., 2007. С. 45.

(4)Иванов Вяч. Две стихии в современном символизме // Иванов Вяч. Собрание соч. в 4 т. Брюссель, 1971–1987. Т. 2. С. 540.

(5) Впервые – «Новый мир», 1927, № 8–9. См. также: Воронский А. К. Искусство видеть мир. М., 1987. С. 538–560.

(6)Воронский А. К. Искусство видеть мир. М., 1987. С. 97.

(7)Пустовая В. Е. Пораженцы и преображенцы (О двух актуальных взглядах на реализм) // Октябрь, 2005, № 5.

(8)Мамлеев. Ю. В. Судьба бытия // Вопросы философии, 1993, № 10–11; Эпштейн М. Н. Проективный словарь философии. Новые понятия и термины. № 19 // Topos.ru, 22.06.2004. Обзор проблемы см.: Бойко М. Е. Метакритика метареализма. М., 2007.

(9)Пустовая В. Е. Указ. соч.

(10)Берг М. Литературократия. М., 2000.

(11)Руднев В. П. Прочь от реальности. М., 2000. С. 192–193.

(12) См. также: Шаргунов С. А. Отрицание траура // Новый мир, 2001, № 12; Рудалев А. Г. Да, мы победили // День литературы, 2010, № 4.

(13)Берг М. Литературократия. М., 2000. С. 14.

(14)См., например: Казначеев С. М. Краткая история вопроса (не смогу смолчать) // Проза с автографом, № 9/10.

Вернуться на главную