Редко какой писатель подвергался стольким нападкам, такой жёсткой критике, переходящей порой в обвинения, пережить которые не всякий человек в состоянии, а что уж говорить о писателе с тонкой душой, остро чувствующей любую несправедливость. Имя ему Николай Семёнович Лесков. В какой-то мере это и объяснимо: слишком выбивался он из привычных представлений, как и о чём должен рассказывать в своих произведениях писатель.

И первое, что лежало на поверхности для любого читателя, а уж для критика и подавно, - это язык произведений Лескова, не похожий на привычный литературный, принятый в образованном обществе. Да вот, посудите:

«Больше государь никого из русских с собою не взял, потому что карету им подали двухсестную» (читатель догадался, конечно, что речь идёт о двухместной карете).

«Приезжают в пребольшое здание -- подъезд неописанный, коридоры до бесконечности, а комнаты одна в одну, и, наконец, в самом главном зале разные огромадные бюстры, и посредине под Балдахином стоит Аболон полведерский».

И это, если постараться, можно перевести на знакомый большинству граждан язык: бюстры – люстры, Аболон полведерский – это сам Аполлон Бельведерский, знаменитая греческая статуя в честь многих побед Александра Македонского. Чуткое ухо читателя уловит и явный юмор в слове «полведерский», как, впрочем, и в подобных других, на которые не скупился автор.

Но эта не была игра в интересные слова, ведь Николай Семёнович в своих произведениях зачастую как рассказчик говорил языком народа, который он знал как никто другой: его привычки, профессиональные особенности общения,  языковые корни таких разных групп населения, как священники, служивые люди, крепостные крестьяне и уж, конечно, разночинная интеллигенция, которая в середине XIX века стала набирать общественную силу. А учитывая, что Лесков не прочь был пройтись сатирой по своим идейным недругам, то и тут он пользовался всей гаммой языкового богатства.

«Насилу государь этот ключик ухватил и насилу его в щепотке мог удержать, а в другую щепотку блошку взял и только ключик вставил, как почувствовал, что она начинает усиками водить, потом ножками стала перебирать, а наконец вдруг прыгнула и на одном лету прямое дансе и две верояции в сторону, потом в другую, и так в три верояции всю кавриль станцевала», - так описывает автор от имени рассказчика необыкновенное представление блохи в повести «Левша», одной из самых любимых в нашем народе до сих пор. Кстати, Лесков – первоклассный словотворец, чем не удачное выражение в данном контексте – «верояции»?

В произведениях этого писателя всегда есть место надежде и вере в духовную силу народа. И могло ли быть иначе, ведь родился он в 1831 году в селе, что на Орловщине, а детство провёл в деревянном доме недалеко от обрыва над рекой Орликом, откуда открывались дали родной земли  на все четыре стороны. Его отец, небогатый судейский служащий, не раз и не два преподал сыну уроки правдивости во всех важных делах, а то и прямого гражданского мужества. Не случайно именно эти черты превратили судьбу Николая Семёновича в ряд испытаний, что не каждому под силу.

Но, возвращаясь к самобытному языку Лескова, нельзя упустить такой факт из его биографии. По делам переселения крестьян, будучи на службе у мужа тётки своей,  он исколесил чуть не всю огромную страну, общался с разными сословиями, начиная от крепостных крестьян, купцов, монахов, приказчиков и кончая аристократами. Надо думать, какие языковые богатства откладывались в его пытливой и чуткой душе! Не чурался он и предрассудков, и многочисленных суеверий, если видел в них исторические корни, народное творчество, сказочные сюжеты. «Я с народом был свой человек», - говорил Лесков в конце жизни и имел на это полное право.

Однако вернёмся к перипетиям его судьбы.  Неприятие образного, идущего из народных глубин языка, - ещё было цветочками. Ирония судьбы, как морская пучина, накрывала Николая Семёновича с головой дважды, отрезая пути к публикациям в журналах, разрывая многолетние дружеские и творческие отношения с коллегами по перу и общественной деятельности.

Кажется, ничто в его жизни не предвещало грозы, несмотря на очень не спокойные 60-е годы, когда прогрессивная Россия уже хорошо понимала, что страна требует реформ, что старый уклад жизни противоречит росту – как духовному, так и экономическому. В это время Лесков выступает с публицистикой, стараясь быть максимально объективным, полагаясь на свой уже немаленький по тем временам жизненный опыт. Но дару эпического сказителя тесны были рамки журналистики, и один за другим в печати появляются рассказы «Разбойник», «В тарантасе»,  «Ум свое, а черт свое», «Овцебык» и, наконец,  повесть «Житие одной бабы», в которой автор создаёт образ молодой и красивой крестьянки Насти, жертвы людей корыстных. А в планах прозаика уже формировался сюжет будущей повести «Леди Макбет Мценского уезда», что наряду с «Левшой» стала более чем знаменита, в том числе и в нашем, XXI веке. Словом, имя Николая Семёновича Лескова становится в один ряд с видными писателями того времени.

Но вот наступил роковой для Лескова 1862 год, когда на страницах петербургской «Северной пчелы» Лесков потребовал от властей объяснить происхождение пожаров в разных районах города, дабы исключить неверные слухи. А поскольку молва приписывала пожары в том числе и молодёжи, распространявшей крамольные для властей листовки, то статья была воспринята как предательство всего революционного движения, а самые оголтелые критики называли это доносом, обвиняли Лескова в тесной связи с полицейской верхушкой. А Николай Семёнович всего-навсего хотел добиться объективного расследования  трагических происшествий в городе.

Лесков, не ожидавший такой реакции, пытался объясниться с прессой, но это не помогло. И он уезжает за границу, оседает на время в Париже. Но душа требует справедливости, и он пишет роман «Некуда», как бы отвечая своим хулителям. А в России начались  репрессии, в которых пострадали лучшие представители демократического лагеря Дмитрий Писарев и Николай Чернышевский. И вышедший в очень неподходящее время роман подлил масла в огонь, а Лесков был громогласно отлучён от передовой части тогдашнего общества. Не был свободен от явной политической ауры и роман «На ножах»…  

Устав от бесплодной борьбы, Николай Семёнович решает полностью отдаться литературе, где конкретная человеческая судьба снова встаёт во главу угла. Из-под его пера выходят такие произведения, как «Соборяне», «Запечатленный ангел», «Очарованный странник», составившие непреходящую славу нашей литературы.

Постепенно Лесков снова занимает заслуженное место в литературе и обществе, поступает служить в Министерство народного просвещения, но независимость и стремление к справедливости, которые он перенял от отца, делают его не очень удобным работником, и в 1883 году он уходит со службы и посвящает себя целиком творческой работе, в связи с чем невозможно не сказать хотя бы несколько слов о его повести «Очарованный странник». Главные в ней герои – обычный русский мужик Иван Флягин и цыганка Груня, олицетворяющая вечное стремление народа к счастью и красоте. А главный герой, по сути своей человек работящий и добрый, силою обстоятельств не раз и не два попадает в самые скверные  истории, за что и наказывается судьбой. Однако в конце жизни всё-таки приходит к Богу. Не сыскала своё счастье и обманутая Груня, жизнь её оканчивается трагически. Многие читатели, да и знатоки творчества Лескова склонны считать очарованным странником саму Россию. Главное – это настоящая проза с особым, свойственным  только Лескову, языком, а значит, и обладающая «лица не общим выраженьем».

Огромный охват событий, судеб, характеров, связанных с надеждами на лучшую жизнь, многогранность сюжетов, где история страны и её народа порой переплеталась с не менее удивительной действительностью, отражённой опять-таки в фантастически образном языке, - всё это ставит творчество Лескова в один ряд с самыми глубокими и талантливыми мастерами русской прозы.

О том, насколько Николай Семёнович современен и сегодня, говорят в том числе и такие его слова о России: «Обращаемся к истории, и здесь же мы видим, что этот народ отнюдь не лишен способности понимать общественную пользу и служить ей без подгона и притом служить с образцовым самопожертвованием даже в такие ужасные исторические моменты, когда спасение Отечества представлялось невозможным…» И мы знаем, что Лесков не ошибся, глядя далеко вперёд, словно зная, через какие испытания предстоит пройти его любимой родине.

Свой вечный покой очарованный странник из стана русских писателей обрёл 23 февраля 1895 года на Волковом кладбище Петербурга, города, в котором любил, негодовал, творил, страдал, но не представлял без него своей жизни.

А вот нам и завещание Николая Семёновича:«Так в тогдашнее время всё требовалось очень в аккурате и в скорости, чтобы ни одна минута для русской полезности не пропадала».