|
***
Кто я? Дождь или птица,
Или знак рубежа?
Я хочу воплотиться,
От озноба дрожа.
До костей пробирает
Ночью звёздный сквозняк.
Если свет умирает,
Воплощается мрак.
Что-то я недослышал
И в себе, и в других,
В этих сгорбленных крышах
И касаньях слепых,
В перекошенных песнях
И надтреснутых снах...
Утром слово воскреснет
И взойдёт на губах.
Воплощением поздним
С высоты ледяной
Свет, ударившись оземь,
Обернётся собой.
***
Я оттуда, где ветер в карманах,
А дороги сомкнулись кольцом.
Где заветная радость в стаканах
Отливает под утро свинцом.
Я оттуда, где сны и могилы,
А вода, словно порох, горит.
Где слепая неспетая сила
Разрывает себя изнутри...
ВОКЗАЛ. ПРОЩАНЬЕ
Слеза упала на перрон,
И ты отстала от вагона.
Мой поезд набирал разгон.
Я ехал, чтобы стать патроном.
В обоймы строй меня втолкнули,
Чтоб время выстрелило мной.
Я был дождём. Я был свечой.
Я стану пулей.
Во вражье тело я войду
И выйду сзади чуть правее.
Зелёной гильзой упаду
И заржавею.
И подберёт её мой сын,
И в гильзу свистнет неумело.
И я явлюсь ему, как джинн,
И расскажу, как было дело.
Что я не пулей был рожден
И не стрелой. А белой птицей.
Рожден свечою и дождём,
Светить и литься.
И весь мой путь со мной пройдя,
В кармашек он меня положит.
Потом услышит шум дождя.
И шум дождя его встревожит...
Разбился свет о столько бед,
Что не на кого быть в обиде...
«Заплакала», – сказал сосед.
Спасибо, парень. Я увидел.
ИНВЕНТАРИЗАЦИЯ
Тянулись прощанья и вязкие споры.
Минуты слипались в одну.
И в поисках света и точки опоры
Он в душу свою заглянул.
Там было темно. И отбросив уловки,
На риск небывалый идя,
Он стал опускаться в неё по верёвке,
Фонариком детским светя.
Пространство её расширялось и длилось.
В нём луч прорезал, как ножом,
Лишь щели. В нём что-то враждебно таилось,
Как в доме уснувшем чужом.
Безрадостны поиска были итоги:
Высвечивал луч по щелям
Вчерашних обид запылённые клоки
И прочий нестоящий хлам.
Ладони слабели. Верёвка качалась,
И начал фонарик мигать.
Душа пустотелая всё не кончалась,
А стоило ль дальше искать?
Секунды звенели вверху, как подковки,
И мысли хлестали, как жгут:
«Замешкайся, только и ждут,
Возьмут – и ножом по верёвке...»
Добычей имея узор паутины,
Он вылез, замёрзший, без сил.
Куда-то блестящие мчались машины.
«Такси! – закричал он. – Такси!»
Запела резина, не чувствуя фальши,
Он дверцу поспешно рванул.
"Куда Вам?" – "Подальше.
Как можно подальше».
И галстук, как шов, затянул.
СЛОВА
Чужие слова устилают дорогу коврами
И путь освещают, построившись, как фонари.
Но их произносят стыдливо-округлыми ртами,
Стараясь не слышать, как мечется совесть внутри.
Родные слова прорастают сквозь своды дороги,
Укатанной опытом, твёрдой и ровной на взгляд.
О них спотыкаются в ногу идущие ноги.
Они не склоняют голов и поют, что хотят.
Чужие слова, располнев и набив чемоданы,
Зевают в прихожей с ленивым лицом чужака.
Под хмурым рассветом их пишут с усмешкою странной,
И скорбным галерником чертит их буквы рука.
Родные слова укрывают от взглядов асфальтом
И напрочь стремятся забыть, как не взятый редут.
Но встав среди ночи, к их детским не сдавшимся пальцам
Слепыми отцами на слух и на ощупь бредут.
***
Открой окно. Вдохни сто граммов пыли.
Ведь всё равно мы жили, но не были.
И не узнать нам, сколько до конца:
До тонны пыли иль куска свинца.
Мы жгли мосты и корабли топили.
Куда ж нам плыть? Когда уже приплыли?
Когда известны роль, король, пароль.
И путь кремнист. Но парус съела моль.
***
Вселенная объята тьмой.
В ней всё иначе.
И блудный сын бредёт домой
И горько плачет.
С лица стирает соль и гной,
И коченея,
Он лишь твердит: «Домой, домой,
Домой скорее...»
И видит, что не перейти
Сквозь ночь итога.
И шепчет, падая: «Прости»
Как имя Бога.
***
К себе по звёздам путь торим
В десятый раз и в сотый,
Но запах лжи неистребим.
Неистребим – и всё тут.
И каждый уходящий век
Темнеет, как надгробие.
И лепит Бога человек –
Свой образ и подобие.
МАМЕ
Помолись за меня, дорогая.
Жизнь не злая, а просто другая,
Не моя. Толкотня, круговерть.
Суета не на жизнь, а на смерть.
Что поделать, я – певчая птица.
Не случилось мне ловчим родиться.
Я рождён, чтобы петь и любить.
А за окнами – время ловить.
В жизни ложной и сгинуть несложно
Среди битв, что гремят ради битвы.
Помолись за меня. И, возможно,
Удержусь я на лезвии бритвы.
ПЛАСТИНКА БАХА
Пускай остановить прощанье
И этой музыке невмочь,
Нас напоследок сблизит тайна,
Что окунает пальцы в ночь.
Поставь ещё… Она ответа
Не даст на поиски вины.
Она споёт о гранях света,
О переливах тишины.
Закружится перед глазами,
На вечность забежав вперёд,
И всё, что не случится с нами,
В ней всё-таки произойдёт…
|
***
Темнеет. Окна запотели.
Ты чертишь пальцем на стекле
Круги и линии. Без цели.
Не зная, что это. Во мгле
Таится город незнакомый,
Не тот, что наизусть учил.
Скажи мне, радость, где мы, кто мы?
Зачем друг другу мы в ночи?
Стоим глаза в глаза, и снова
Меж нами Тайна, как ответ.
И мир ещё не дорисован,
Недоцелован, не допет...
***
Дверь закрылась за ним. Будто не было
Ничего, ни безумств, ни тепла.
То огромное, море ли, небо ли
Снова рухнуло с края стола.
Вот и всё. Время стихло до шёпота.
Стала жизнь ожиданьем звонка,
Вспоминая, как только что, только что
Нежность неба сжимала в руках.
***
Двое идут по перилам навстречу друг другу.
Кто-то им крикнет: «Безумцы!», а кто-то заплачет.
Каждый уверен: он знает, что всё это значит.
Ну а идущим мерещится – мчатся по лугу.
Так же лунатик шагает по краю карниза.
Крикни ему: «Ты куда!» – он очнётся, сорвётся.
Господи, дай им дойти! Пусть судьба улыбнётся,
Пусть им откроет в подарок бессрочную визу
В день иль неделю, которые вечности впору,
Чтоб и очнувшись, не поняли, что на перилах.
Господи, дай им, безумцам, такую опору,
Чтоб всё бежали навстречу, а жизнь им прощенье дарила!
***
И снова ищешь ты прилежно
Названье взгляду моему.
Не бойся. Это просто нежность.
Ни для чего. Нипочему.
Иначе не осилить бега
То между птах, то между плах
Под мерным приближеньем снега,
Что не растает на губах...
***
Не потеряй меня. Ведь это
Так просто. Проще, чем найти.
Пусть кажется, что всё допето,
И трижды пройдены пути,
Мы не равны своим ответам,
И в этом есть спасенья нить:
Немного солнечного света –
И нас уже не победить.
***
Спальный район. Обнажённое небо.
Лает собака, не зная зачем.
Я никогда безрассуднее не был,
Чем в этом счастье безумных ночей.
Только б подольше теперь не проснуться,
Так и лететь, растворяясь в тиши,
Только б коснуться, ещё раз коснуться
Этой родной, оголённой души.
***
Если уж выпало жить в аварийном вагоне,
Диском сцепления стать или рыцарем брани,
Только и счастья – понять, что ушёл от погони,
Только и радости – песню сложить из касаний.
В тартарары день и ночь мы летим неустанно.
Райские птицы ведут неизменно к сараю.
Нас уже быть не должно, но мы есть, как ни странно.
Все тарахтит тепловоз по смертельному краю.
Что-то забрезжит вдали, и как прежде, споётся,
И улыбнётся тоска, вырываясь из круга.
Что ни взорви, всё равно что-нибудь остается.
Господи, дай нам понять, как мы любим друг друга!
***
Всё ввысь и ввысь по лестнице надежд,
Срываясь, растворяясь в многоточьях.
По лестнице прозревших и невежд,
Наивных простаков и цепких ловчих.
Ты говоришь: «А почему не я?»
О близость губ Судьбы, соблазн полета!
Упрямая надежда бытия:
За поворотом ждёт Иное что-то!
Всё ввысь и ввысь, пытаясь обогнать
Свой крик. Пытаясь повторить «однажды»...
Жизнь дарит больше, чем ты можешь взять,
Но меньше чувства утоленья жажды...
***
Когда под ногой тишина,
Как будто покатый карниз,
Когда исчерпаешь до дна
Возможность падения вниз,
Останется только одно –
Падению наперерез
Толкнуться ногами о дно
И всплыть на поверхность небес...
***
На бытие глядишь в тоске
И жаждешь мятежа,
А жизнь дрожит на волоске,
На острие ножа.
Мир – только замок на песке,
Пой вместе с ним, пока
Трепещет жилка на виске,
И мчатся облака.
О как поверить я хочу
Объятьям вечных крыл!
Я шёл по звёздному лучу
Сто раз. Я лишь забыл...
***
Я – узник своего лица.
Я – узник голоса и тела.
Но свету взгляда нет предела,
И зову света нет конца.
Дороги и слова провисли,
Но всё хранит душа твоя
Путь смертной оболочки мысли,
Летящей к тайне бытия...
***
Бессонной комариной ночью
Пригрезится, что Бог незряч.
А мир лишь крови, крови хочет,
И каждый – жертва иль палач.
Но есть рассвет. И, слава Богу,
Он неизменен. И тогда
Виднее из окна дорогу,
Что бесконечна и тверда.
И что бы ни напела тьма,
Мир слеплен из любви и праха,
Но каземат возвёл из страха
И сходит в нём теперь с ума.
Когда ж хотя бы на мгновенье
Свой страх он сможет побороть –
Светящаяся мощь Творенья
Вольётся в алчущую плоть…
***
Прозрачна и легка вечерняя прохлада,
И не боится быть светящимся покой.
Моя душа – река, ей большего не надо,
Чем только плыть и плыть, чем только быть рекой.
Цветение боёв осядет вязким илом.
И будет день незряч, и будет ночь тяжка,
Пока не станет мир единственным и милым,
Под небом молодым, плывущим, как река.
Чем дальше от себя, тем слаще возвращенье
К истоку тишины, в свой океан родной.
Когда-нибудь и я войду в своё свеченье,
И нежно тишина сомкнется надо мной...
***
Громыхает смутная эпоха
Лживыми словами на крови.
Но ещё настанет Время Вдоха –
Время Возвращения Любви.
Луч блеснёт – и сердце отзовётся.
Сквозь базарный гвалт и пестрый хлам
Подлинность поющая пробьётся,
Разломив эпоху пополам. |
