Янка ЛУЧИНА*

СЕРЕНАДА
Ночь царит – и миллионы
Звёзд сияют в вышине.
Спит мой город утомлённый
И безмолвствует во сне.
Глянь в окошко, дорогая!
Сон свой тихий отгони!
От любви изнемогая,
Милый твой зажёг огни.
Глянь, как звёздочка, мигая,
Чудным светится огнём!
Выйди! Губы, дорогая,
В поцелуе мы сольём!

ВЕСНА
Бают люди: «Весна!» – пишет так календарь.
Кто ж признает её, коли сыплется снег?
Зря хозяин соху ладит в снежную хмарь,
Да и аист-чудак прилетел, как на смех.
Журавли к нам летят – звонок горний размах,
Объявился кулик, чайка пробует прыть…
Только север как дул, так и дует в полях,
Гул по лесу идёт: «Ещё солнцу не быть!».
Ой ты, доля моя! Ты как эта весна:
Не найдёшь, не придёшь, хоть давно и пора!
Стопку горькую пью, как и раньше, до дна,
И не светит звезда, и сто лет до утра…
Отзовись – где ты, где? За тобою пойду
На край света искать – у какой ты межи!..
Отзовись соловьиною трелью в саду,
Ясной звёздочкой глянь! – Где ты, доля, скажи!

ЦЁТКА*

С НОВЫМ ГОДОМ
Новый год! Ты на подходе.
Что нам, братец, принесёшь?
Что посеешь ты в народе?
Что на нивах ты пожнёшь?

Иль развяжешь наши путы
И лихой умеришь пыл?
Иль придёшь такой же лютый,
Как предшественник твой был?

Иль разгонишь тучи-хмары,
Слёзы нежно оботрёшь?
Иль раскинешь злые чары –
В сны глухие позовёшь?

НЕБЫВАЛЫЕ ЧАСЫ
И песни затихли, и смеха не видно,
И дети все старыми стали,
И ноты весëлые брать уже стыдно, –
Радости струны порвали.
И краски артистов смутно рисуют,
И светлые сны не бродят,
И всюду печаль с печалью рифмуют,
И кровью сердца исходят…

Янка КУПАЛА*

РАЗЛАД
Куда ни глянешь – люди, люди,
Куда ни глянешь – шельмы, шельмы,
Куда ни глянешь – лупят в груди
И пучат праведные бельма.

Один крадёт – богатства множит,
Другой бредёт – бедней собаки.
Беду нажить-то всякий может,
А избежит её – не всякий.

Ослу с мошной, набитой туго,
Лев лижет мерзкие копыта.
Мрут люди под кровавой вьюгой
И у крестов, тоской разбиты.

Добро и зло – не иноверцы,
Свинья в святые думы прётся,
Ужаки ползают по сердцу,
Душа валяется в болотце.

Метёт хвостом своим нелепо
Судьба, как сучка-пустомеля.
Одних она пихает в склепы,
Других – скликает на веселье.

Неправда правду обуяла,
Облюбовав людские спины,
И человек – ком гною, сала,
Живёт и гибнет, как скотина.

Один чёрт весел, зубы скалит,
Не закрывает в ад ворота.
Рад шельма: с ведьмой польку валит,
И весь разлад – его работа! 

К БОГАТЫМ НЕ РВИСЬ
Пойдут ли пожары, хворобы под стрехи,
Иль голод, иль холод поселится в хате,
В дворцы не иди – не отыщешь утехи,
Услышишь в ответ только злобные смехи.
Ой, брат мой, к богатым не рвись, Бога ради!

К богатым не рвись, если долей убогий,
Где пышет богатство – забудут о брате!
Там будешь собой вытирать все пороги,
Тебе, как собаке, кость кинут под ноги…
Так слушай! – к богатым не рвись, Бога ради.

Богатый гуляет, одетый и сытый,
Богатому праздник – он век при параде,
Ты ж – вечно в работе, весь потом облитый!
Так будь человеком, ведь ты не забитый!
Богатств наущеньям не верь, Бога ради!

Якуб КОЛАС*

ПЕВЕЦ
Скажут люди: «В час ненастный
Что бормочешь ты про горе?
Твои песни – стон напрасный,
Слёзы ветра на просторе!

Ты сложи нам песню воли,
Песней счастья заливайся,
Песнопенью нивы в поле
Сердцем струнно отзывайся, –

Чтоб на нас весна дышала
И в мгновение любое
Душу, сердце согревала
Тихим счастьем, добротою…».

Ой, вы, люди! Нет нам воли:
Мысли скованы цепями,
Тощи нивы наши в поле,
Злобный вихрь гудит над нами.

Что ж я, сердцем не болею?
Разве грусть легко даётся?
Напеваю, как умею,
Мне о счастье не поётся…

ПЕРВЫЙ ГРОМ
Голосом мощи, тихо и важно,
Гром прокатился с небес.
Луг отозвался грому протяжно,
Старый откликнулся лес.

Сад встрепенулся, дрогнуло поле,
Долы тот гул понесли.
В этом раскате чуется воля,
Чуется радость земли.

В грохоте этом много есть силы,
Чуется мощь и простор…
Первые громы! Сердцу вы милы,
Люб мне ваш смех промеж гор.

Сердцу приятен гомон далёкий,
Отзвук весёлый и шум.
Гром ты могучий, гром одинокий!
Сколько рождаешь ты дум!

Мощно меня ты кличешь на волю –
Тяжко без воли родной.
Кланяйся, слышишь, милому полю,
Милой летя стороной!

Михась ЧАРОТ*

БУНТАРЬ
Я шумливый камыш, я мятежный бунтарь,
Не впервой мне качаться и мокнуть.
Я болот не боюсь, не боялся и встарь, –
И не дам своим струнам умолкнуть.

Я людей ободрю, оторву ото сна,
Напророчу им будущность, славу:
«Вам, скажу, по плечу молодая весна,
Вам свобода и сила по нраву».

Не услышат меня – гряну громче в сто раз,
Пролечу по земле песней новой,
Прошумлю, всколыхну, смою гнусную грязь,
Что насытилась влагой свинцовой.

Что же вы, песняры, не будили людей?
Позабыли камыш отчего-то…
Наши песни – наш зов, мы единых кровей,
Край один наш – родное болото.

Ты шуми, осокорь, говори, как и встарь, –
Спелый колос откликнется в поле.
Я же песни свои не забуду, бунтарь,
Свой народ направлять буду к Воле!

*     *     *
Тепло и славно. Земля в пожаре.
Дым чëрный вьëтся аж до небес.
Кресты. Могилы. Народ в угаре.
Хохочут люди. А слëз не счесть.

Червонно небо. Земля червонна.
Одни боятся червонных кар.
Другие мчатся на церкви звоны.
Богатым – мщенье. Голодным – дар.

Замолкли песни. Шумят дубровы.
Край добрый, вольный оглох, ни зги…
Опять чужие ревут коровы,
А ищут наши их пастухи.

Потухли звëзды. Дым души ранит.
Зови же солнце – приветствуй рань.
Оно засветит. Народ воспрянет.
Смелей к работе. Кошмар, отстань!

Кондрат КРАПИВА*

НЕКРОЛРОГ
          на смерть виленской белорусской газеты
          «Наша будущность»
Задержавшись на свете так мало,
В феврале «Наша будущность» пала.

Хлопотала любую минутку,
Не плясала под панскую дудку,

Не виляла хвостом перед паном,
Помогала рабочим, крестьянам.

Оттого еë в возрасте юном
Задушили объятьем чугунным.

ВЗБУЧКА МУЗЕ
Лаял нынче свою музу я:
«Ах ты, дескать, голопузая!
(Да обозвал ещё такою-сякою.)
Что, говорю, не даёшь мне покою
Ты ни днём, и ни ночью,
Хоть плюй тебе в очи:
По улице за мною таскаешься,
Да над всеми насмехаешься.
Не уважишь никого: вприпрыжку
Порою зацепишь и важную шишку.
Ты, – говорю, – дура-муза,
Не косись на буржуйское пузо,
Не следи неприлично очами
За богачами,
Не цепляйся этак завзято
За бюрократа,
Да сгибайся в поклоне сильней,
Может, будет мне малость сытней».

ОСËЛ ИИСУСА ХРИСТА
(Байка)
Когда въезжал Иисус Христос
Во Иерусалим,
Осёл Его прилежно вёз,
Толпа влеклась за Ним.
Кричал «осанна» в похвалу
Спасителю народ,
И в голову пришло Ослу,
Что всё наоборот:
«Сей путь, одетый в лепестки, –
Он думал, – только мне».
Ступал, не ведая тоски.
И счастлив был вполне.
Пока на нём Иисус Христос
По свету кочевал,
Повсюду был Ослу овёс
И свежая трава.
Когда ж Отец Своё Дитя
Призвал на небеса,
Не стало тут Ослу житья –
Ни славы, ни овса.
Обласкан был толпой людской –
И вот он, эпилог:
Возил он воду день-деньской,
Жевал чертополох.
И грустно он махал хвостом.
И думал грустно в такт:
«Когда трудился я с Христом,
Кружился мир не так…». 

Петрусь БРОВКА*

А ТЫ ИДИ…
Дорог на свете очень много,
А ты меж них свою найди,
Пускай – далëкая дорога,
А ты иди,
А ты иди…

Пускай тебя вихрь с ног сбивает,
Пускай тревожно даль гудит,
Пускай тропинку заметает,
А ты иди,
А ты иди…

Пускай свисают мраки ночи,
А ты на звëзды вдаль гляди,
Пускай песок и слякоть в очи,
А ты иди,
А ты иди…

Пускай, лишь только б верил жадно,
Пускай тоска, пускай один,
Пускай – каменья, топи – ладно,
А ты иди,
А ты иди…

КАК ЛИСТ ДУБОВЫЙ…
Не страшен мне
Путь беспощадный –
Ни бури гул, ни вьюги свист, –
За жизнь я ухватился жадно,
Словно за ветвь
Дубовый лист.

По осени,
Медяный, дюжий,
Меж хмурой стыни он горит…
Трясут его ветра и стужи,
А он одно в ответ –
Звенит.

Когда зимой
Метель играет
И злобно щерится мороз,
Он, как ладонью, прикрывает
Ту ветвь родную,
Где пророс.

И только в ясный день
Весенний,
Когда взрастает всë вокруг,
Перед зеленым в умиленье
Тихонько падает он вдруг.

Юлий ТАУБИН*

*   *   *
Панорамы лесов и болот,
Моховые пейзажи низин…
На все стороны сердце поëт! –
Я и край мой – один на один.

Будь здоров!..
Полюби свой родной,
Край свой в липовой неге ночей…
Слышишь сердца встревоженный бой?
Видишь жаркое пламя очей?

Я из каменных вышел домов,
Из асфальтовых стëжек и троп.
Я принëс тебе радость-любовь
И в напевах – железный настрой.

Я пришëл на просторы полос
Полюбить и сказать, что я сын
Милых сердцу лесов и болот,
Моховых живописных низин…

*   *   *
Мой мохнатый Дунай бьëт хвостом у порога,
По завалинке вьëтся бокастый горох…
За заборами в даль убегает дорога,
А за далью есть много пригожих дорог.

Среди них есть одна – той раздвоенной тропкой
Я иду с детских лет и несу этот крест…
Буду долго ходить и мечтать неторопко
Под зовущим и чистым простором небес.

Много минет годов… Будет славного много…
Я вернусь отдохнуть от тяжëлых дорог…
Будет снова Дунай бить хвостом у порога
И взбегать на завалинку щедрый горох.

Максим ТАНК*

ПРИТЧА О ХЛЕБЕ
На ярмарку издалека
Шёл Странник, шёл полями
И тяжесть проклинал мешка,
Набитого ломтями.

Аж Хлеб не выдержал и так
Ответил: «Что бедуешь?
Совсем не ты меня, чудак,
Но сам тебя несу я…».

«Ну, что ж, увидим: кто – кого!» –
Тот заперечил строго,
И из мешка он своего
Хлеб вытряс на дорогу.

Пошёл он дальше по земле.
Ничто не давит плечи.
И минул день. И, весь во мгле,
Стал приближаться вечер.

И час перекусить настал.
Припомнил Хлеб свой Странник,
Что где-то, кинутый, лежал –
Душистый, сытный праздник.

На дёрн прилёг он встороне,
Чтоб отдохнуть немножко, –
Но, знать, голодному во сне
Явились Хлеба крошки.

Теперь и сам себе не рад;
Не спится, не лежится:
А не вернуться ли назад
И с Хлебом помириться?

Встал глупый Странник – и в беде
Бредёт под звёздным небом
На место памятное, где
Поссорился он с Хлебом.

Как был он рад, когда в пыли
Нашёл свою утрату! –
И Хлебу низкий, до земли,
Поклон принёс, как брату.

Я ПОМНЮ
Я помню обычай старинный:
Кого на погост провожали,
Все самые верные вещи
Покласть в домовину решали.

Оратаю – зёрен лукошко,
Стрельцу – рог, что будит дубровы,
Певцу – и жалейку, и бубен,
А гвоздь – кузнецу, да подкову;

Швецу – и гребёнку, и дратву,
А коль винокур – ковш-криницу,
Чтоб им не с пустыми руками
К Апостолу рая явиться.

Кладите же мне в час разлуки
Перо и чернильницу, дети,
Чтоб мог написать вам оттуда,
Чем люди живут на том свете.

Пимен ПАНЧЕНКО*

НА ПОЛЕСЬЕ ОСЕНЬ…
На Полесье осень…
Гуси белые
Выщипали сладкую траву.
И ветра, от стужи ошалелые,
То печально свищут,
То ревут.

Смех с цветами,
Вы куда же делися?
Поглядишь – стога, стога, стога.
Чем же ты теперь со мной поделишься,
Припять, погрустневшая река?

Лист пожухлый ты к плащу приколешь?
Иль на миг вернëшь из прежних дней
Ленточку зари,
Рассветный колер
Аистов, туманов, тополей?

А сама замкнëшься в стынь сурово,
Лето уложив стогами спать.
Будет конь во сне луга медовые
Видеть и, как человек, вздыхать.

ИХ ВЕЧНЫЕ ОГНИ
К несчастью может притерпеться каждый,
Но не они,
Нет, только не они…
Горит костëр, поднявшийся однажды
На том далëком береге войны.

Взойдëт ли день иль скатится с крылечка,
Среди великой тишины одни,
Седые матери в старинных печках
Поддерживают вечные огни.
              
Заря встаëт под сводами печными,
Как будто в небе и по всей земле.
За окнами – бредут часы ночные,
А при огне спокойней и теплей.

Всë приготовят, тяжело подышат,
И сидя ждут, пока не грянет день.
И никого, кроме детей, не слышат…
То шепчет пламя, разгоняя темь.

И огненные ленты вьются, скачут,
Встают ребята из небытия.
Их матери целуют, тихо плачут
И не клянут пустынного житья.

Вверх

Комментариев: