...Вот занесло, так занесло!
С рукой воздетой, как весло,
Стою один в тоске дорожной, –
Ловлю машину как-нибудь.
– Чего торчишь? – сказал прохожий. –
Водитель нынче осторожный.
Какое время – не забудь!
Нет дураков, чтоб на ночь глядя,
Тебя подвёз какой-то дядя.
Не лучше ли принять на грудь?
Чего не сделаешь по-пьяни,
Коль этим сам не раз крещён?!
Мужик, запутавшись в бурьяне,
Нашёл бутыль какой-то дряни,
Какую я не пил ещё.
И, растянув гармошкой щёки,
Он вдруг ощерился не зло.
Ему, видать, всегда везло!
Так вот где, Русь, твои истоки!
Бутыль зеленого стекла
Бумажной пробкой заперта.
Держалась пробка еле-еле,
Как та душа, что в бренном теле.
Но нам на это наплевать!
Мужик потёр стекло рукою…
Я поражён был сам, не скрою:
Из горла вылез Джин с тоскою.
Наверно был совсем не рад,
Что он бутылки этой раб.
– Я из Багдада, сын Хаттаба,
Тебе служил уже не раз.
Пошто терзаешь, на ночь глядя?
За то Аллах тебе воздаст !
Я был в Чечне с тобою рядом.
Твоей жене таскал текстиль.
Я за тебя стоял в нарядах.
Верхом, летая на снарядах,
Фугасы превращал в утиль.
Тебя представили к награде,
А мне опять нырять в бутыль!
– Ан, нет Аллаха, кроме Бога! –
Сказал, задумавшись, мужик. –
Коль ты – Хаттабыч, то служи!
Джин указал на мой портрет:
– А это что за оглоед?
– Не оглоед он, а скиталец! –
Ему сказал мужик в ответ, –
Давай, раскручивайся, дед!
Чтоб не навлечь какого горя,
Я промолчал, с судьбой не споря.
Джин молвил:
– Ладно, алкоголик!
И появился разом столик,
Закуски всякие на нём:
Вино в обманчивом сосуде,
Бараньи головы на блюде,
Шашлык-башлык и казинаки,
В горячем пиве жмутся раки
Красны, как опийные маки,
Рахат-лукум, щербет и рыба,
Икра, что тоже из Магриба,
И обнажённых гурий рой…
Что делать с ними?
Ой-ёй-ёй!
Джин оглядел всё честь по чести:
Бутыль зеленая на месте.
И он опять в неё нырнул.
Ему, наверно, в самом деле,
Забавы эти надоели.
Я с детства был противник лести.
Но масть пошла. Мы пили вместе,
Ругая всяческую власть.
В ладонях козыри – все крести.
Нам червы-бубны – не почести.
И я, конечно, козырнул,
Что я поэт и всё такое…
Что я один, как парус в море,
Хоть много писарей в Тамбове.
Талант не скроешь, он при нас!
Мужик обнял меня за плечи,
Шугая, всяческую нечисть:
– Подите прочь! Здесь русский дух!
Всегда один, но пьёт за двух!
И он не выдаст, не продаст.
Ему за то Господь воздаст!
И вихрем нечисть закружилась.
Бутыль зелёная разбилась.
Старик Хаттабыч вмиг утёк,
Содрав личину человека.
Алла акбар! – ликует Мекка.
Мужик сказал мне:
– Всё путём!
Пошли туда, куда идём!
Мы долго, долго колесили.
В обнимку шли и грязь месили.
– А ну, Сусанин, покажи,
Где я когда-то в детстве жил!
Где речка вьётся край села,
Где моя юность расцвела.
Скажи, Сусанин, где мой дом?
Где я оставил сердце в нём.
На мой вопрос мужик - ни слова!
Мычит, как стельная корова.
Он был всего лишь огородник,
Искавший истину в вине.
Что он теперь в своём народе?
Что я теперь в своей семье?
Идём одни в холодном мраке…
И он не друг, и я не брат…
И лижут красные собаки
Изнемогающий закат.
Но вот мигнули в чистом поле
Огни. И вырвалась на волю
Душа ребёнка-старика,
Пускай не трезвая пока.
Там, там, в осколках бытия
Скупая родина моя!