| |
ЗАЧЕМ ОРУЖЬЕ МУЖИКУ?..
Солдат в походе ноги стёр, ему Берлин не мил;
В бетоне каменном собор – и тот не удивил.
Конец войне. Наказан вор. Солдат в кулак зевнул,
Перекрестился на собор и в землю штык воткнул.
И повернулся на восток, где тихо по полям
Ползёт отечества дымок с полынью пополам.
Зачем оружье мужику, и ранец, и ремень?..
Кисет оставил табаку, кресало и кремень.
Тоска-печаль из той дали ударила ключом.
Шагнул солдат – и полземли оставил за плечом.
Деревня вот. И глушь, и тишь. Конь дремлет у сохи,
Во всю кричат с тесовых крыш резные петухи.
Так вот, солдат, он твой привал, - дорога привела...
Солдат в ладони поплевал и взялся за дела.
Цвели над Родиной сады, и голубел простор...
Границу дальше обходи, земли российской вор!
Но только, боже упаси, перешагнуть за край!
Нас с детства учат на Руси: чужого не замай.
Я ИЗ ВОЙНЫ ОТЕЧЕСТВЕННОЙ РОДОМ
Один рождён под знаком Водолея,
Другие чтят созвездия Тельца,
А я рождён под перекрестьем Молота
С размашистым стремительным Серпом.
Был год последний радости беспечной,
Любви и радости на много лет вперёд.
И мальчики глазами голубели,
Как васильки весёлые во ржи.
Дурная плесень мюнхенских подвалов
Ползла наружу, отравляя воздух
И затопляя страны и народы, -
Уже фашизм околдовал Европу.
Из темноты, со стороны заката,
Калеча землю кованой подошвой,
Шёл перевертень свастики проклятый
О четырёх негнущихся ногах.
За ним идут столбы огней багровых
С земли до неба, с неба до земли.
И едкий дым косматится за ним.
И горький плач, сиротский плач за ним.
И с той поры младенческой боюсь я,
Как пламенеет небо на закате, -
Всё кажется, что зарево пожарищ
Над хлебным полем тлеет, догорая.
ВМЕСТО АВТОБИОГРАФИИ
Убывают года. Прибывают болезни:
Говорят мне - неси! Я покорно несу...
Я для Господа Бога не больше полезен -
Чем мурашка в траве, чем былинка в лесу.
Как же так?! Я ходил по траве, жёг костры на привалах,
И былинки топтал, и мурашек, должно быть, губил
Для объятий друзей я раскидывал жаркие руки,
А для боя тугие сжимал кулаки.
Под цветущим кустом я внимал соловьиному пенью.
И влюблялся до одури, свою кровь горяча.
Я не мог надышаться тобой и сиренью,
И ветрами, что рвали рубашку сплеча.
Я предела не знал. Был и дерзким, и юным.
Пил дурное вино ложью порченых губ.
И окурки бросал в незабудки живые...
Я под небом высоким бездумно сорил.
Что плевал с колоколен... Но я не про это.
Я молитву творю: как мне душу спасти?!
Да проститься мне жизнь бедолаги-поэта!
Только жизни порожней Господь не простит.
НА КРЕЩЕНЬЕ ДЕВОЧКИ АГЛАИ .
Вся-то ростом с рукавичку.
Умещается в горсти.
Невеличку эту птичку
Надобно крестить.
Над головкой Божий вестник.
Рядом батюшка седой.
Встал крестильный крестик
Над твоей судьбой.
Не порвётся там, где тонко
Не проникнут бесы в дверь:
Вот молитва, вот иконка,
Вот крестильная купель.
Ангелок, с тобой играя,
Руки светлые простёр...
Ты живи, расти Аглая,
Там, где солнце и простор.
ИЗ ДЕТСТВА
Вот припомнились остро до боли:
Наш плетень, что ушёл в молочай,
Мать, устало идущая с поля
В телогрейке с отцова плеча.
Дух загнетки, взывавшей к обеду.
Голос бабушки, цыкнувшей вдруг:
«Раскричались пошто, оглоеды,
Вот накличете к ночи беду!»
Тень войны над соломенной крышей.
Почтальон молчалив и суров.
«Он напишет ещё… Он напишет!»
О надежда извечная вдов!
Где ж от бед безотказное средство?
Где же, бабушка, средство твоё?..
Было время тревожного детства,
И некстати я вспомнил о нём.
И беспечная радость уходит.
На краю предосеннего дня
Багровеет закат на исходе,
Как на мраморе отблеск огня.
СВЯЩЕННОЕ Я ЗНАМЯ ЦЕЛОВАЛ…
Плечом к плечу, - равнение налево!
Застряли в горле громкие слова.
В тот день прощальный, преклонив колено,
Священное я знамя целовал.
Не нарушая жёсткого устава,
Со старшиной-ровесником – на «вы»,
В земле немецкой впереди заставы
Я службу нёс под стягом боевым.
Мне по плечам погоны рядового
И сапоги кирзовые как раз.
В лицо смотрела Родина сурово,
Давая строгий воинский наказ.
И где б судьба солдата не носила,
Над ним сияет алая Звезда…
Я младший сын, я ратник твой, Россия,
Мне нету счастья, коль с тобой беда!
Текли по Шпрее медленные воды…
«Подъём! Тревога!» - палец у курка.
На страже Мира, Равенства, Свободы –
Мой зоркий глаз и верная рука.
В щите Отчизны я, крупицей малой,
Держал надёжный боевой заслон.
Хотя в полку я не был запевалой,
Мой голос креп в лавине голосов.
В солдатской жизни радостей немного,
Но я был горд, когда пришла пора
Шагать в строю с полком гвардейским в ногу
И выдыхать победное «ура».
Прощайте дней армейских командиры!
О, как светло от сотен ясных глаз!
На спецодежду, заменив мундиры,
Мы вспомним вас. Вы помните о нас.
Сыграй, труба, нам что-нибудь родное.
Возьми за сердце нотой болевой.
Пробитый шёлк сквозит в моих ладонях.
Навек пропахший гарью фронтовой.
Я из войны Отечественной родом,
Ты страхи детства, память, не храни!
Война советским проклята народом.
Глаза закрою – Вечные огни.
У нас в почёте мирный труд и ратный.
Кем быть тебе, подскажет жизнь сама.
Мой дальний пращур – воин и оратай.
И я сменил на молот автомат.
Венец ракетный землю опоясал.
Венец железный на челе крутом…
Моя страна, я у тебя в запасе,
Как в карабине боевой патрон.
НА РОДИНЕ В БОНДАРЯХ
Как наступит пора сенокосная!
День разбудит струну шмеля…
Незабудка в пустыне космоса,
Неспокойная наша Земля.
Капля жизни во мгле пространства,
На исходе двадцатый век,
Час неровен и может статься,
Я последний твой человек.
Свод небесный и твердь и воды
Запылают со всех концов,
Коль заступница мать-природа
Отворотит своё лицо.
Как взметнётся огонь прощальный,
Оборвётся струна шмеля,
Мир вернётся на круг начальный –
Станет дыркою от нуля.
У меня в окне куст сиреневый…
Соловьи на нём – без ума!
Как услышит себя Вселенная,
Коль захлопнутся свет и тьма?!
Неужели по следу ложному
Через тыщи и тыщи лет,
Пробивалась к нам искра Божия,
В Хиросиме, оставив след?
Расплодились вороны, – не соколы!
Сточных вод тошнотворен дух.
Мёртвым снегом вокруг да около
Тополиный витает пух.
Родничок здесь, что солнце пестал,
Пересох, словно в зной гортань…
Я стою на тропинке детства.
Пусто в поле в такую рань.
Сердце воли, простора просит,
Быт натягивает удила.
Наезжаю, всё реже в гости, -
Если б только одни дела!..
Пыль клубится, в дали продрогшей.
В норах берега крутизна…
Как юнцов не узнать подросших,
Мест отеческих не узнать.
Лишь всё тот же стрижиный говор,
Да берёза, как луч пряма.
А село моё, - вроде город.
Крупноблочные есть дома.
Городская кругом структура…
Сельхозтехники корпуса,
Клуб назвали – «Дворец Культуры»,
Хорошо ли – не знаю сам.
Громогласно отчёты пишем,
Будто слово – делу венец.
Соблазнённый большой афишей,
Я вчера посетил «Дворец».
Не ханжа я! И сам любитель…
Но хотелось бы всё же знать,
Как же топот под усилитель
Дискотекою называть?
Понимаю! Беги за модой…
Только всё-таки оглянись,
Не забыть бы, откуда родом,
Речку малую – Ломовис.
Чтоб окно не закрыли вещи,
Не зазастили б мать-отца…
Ведь у этой погони вечной
Нет предела и нет конца.
Соревнуясь, качаем недра,
Рубим лес и пускаем дым,
Пораженье зовём победой,
С мощью атомной всё мудрим.
Скажем прямо – хвалиться нечем.
Не восполнишь былых потерь…
Берега уходящей речки,
Как разломы в земной коре.
Что уходит с полей крестьянин, -
Не про то теперь разговор!
Человек на земле хозяин,
А не жадный и беглый вор.
Вот опять за курганом дальним
Чей-то голос мне сердце жмёт, -
То ли плачет душа мирозданья,
То ли ток в проводах поёт,
То ль дорога гудит крутая
Непроезжая на погост…
Над прощальным и страшным краем
Взял с отвала я малую горсть.
Плоть живая кричала от боли.
Умывалась печаль слезой…
В неподъёмной моей ладони
Уместился весь шар земной.
|
КОГДА ВОЙНА ГАСИЛА ОКНА
Во временах теперь далёких
Был мир расколот пополам,
Когда война гасила окна
И шарил ужас по тылам,
И смерть косой махать устала…
Леса горели и поля.
Родился я.
Земля стонала.
И было ей не до меня.
Но вот, со смертью по соседству,
Плоды грядущего тая,
Раскрыв листы ладоней детских,
Поднялся стебель бытия.
Найду во сне любимой губы.
Жизнь сладкой чашей до краёв…
Полны обугленные срубы
Слезами детства моего.
ДОМ
Моя изба. Родительский мой дом,
Да обойдёт тебя моё забвенье!
В конце села за высохшим плетнём
Покой души – моё отдохновенье.
Ты обветшал.
Ты в землю врос корнями.
Уютен мир твой, сумрачен и тих.
Течёт в траву затейливый орнамент
Померкнувших наличников твоих.
Сквозит чердак, набитый воробьями.
Там крепкий дух обкошенных полей…
Твои бы стены оклеил рублями
Заместо старых выцветших шпалер.
Сидит хозяин, хмур и нелюдим,
Под поздним солнцем на завальне горбясь.
Жестока осень! Всё короче дни.
Зову отца, а он не хочет в город.
Впотьмах пошарю в ледяном закуте,
Печь разожгу – дрова мои сухи,
И ты трубою красною закуришь,
Попыхивая в сумерках глухих.
В сей поздний час, висок ладонью стиснув,
Смотрю, как пламя мечется, маня,
Как будто жизнь вся не имела смысла
Без этой вот минуты у огня…
РУССКОЕ ПОЛЕ
Словно с камушков водица
Время вспять не побежит.
Чёрный ворон, брось кружиться –
В поле молодец лежит.
Голова отяжелела,
Сникли брови – два крыла.
Злой зазнобою засела
В сердце молодца стрела.
Позабыл свой род и племя…
Ты прости его, земля!
Тлеет кованное стремя
Под метёлкой ковыля
На Руси Великой голо.
Слёз над молодцем не льют.
Конь захватчика-монгола
Топчет Родину мою.
Сунув руку в рукавицу,
В шапке лисьей дик и зол,
Привязав к седлу вдовицу,
В поле рыскает монгол.
Только матери кричали,
В чащах пряча дочерей.
Горше не было печали.
Солнце не было черней.
Вольный дух не полонили,
Не сгубили соловья!
Как ромашки средь полыни,
Подрастали сыновья.
- Встань, сынок, ещё не вечер!
Платом шёлковым утрись,
Распрями тугие плечи,
За отчизну заступись.
Поклонившись, сын ответил:
- Нынче я не убоюсь!
Ратоборец и ответчик
За тебя, святая Русь.
Сын стоял гора-горою:
- Кто обидчик твой и вор?!
Меч над лисьей головою,
Словно молния, остёр.
Вон с земли моей родимой!
Чтоб ни духу, ни следа!
Долго после пахла дымом
По деревням лебеда.
ГРУСТНЫЙ РОМАНС
Отпусти эту песню, не трогай,
Не коверкай живые слова.
Видишь – месяц стоит над дорогой.
Слышишь – тянется к звёздам трава.
Отними беспокойные руки
От неверно настроенных струн.
По надеждам моим и по мукам
След упавшей звезды полоснул.
Пролетела звезда и потухла –
Искра Божья у самого лба…
Только вздрогнуло чуткое ухо.
Только крикнула эхом судьба.
Сердце рвётся к родному порогу.
Горькой думой полна голова…
Пусть он встретится, месяц с дорогой,
Но до звёзд не достанет трава.
ТЕНЬ ОТ ОБЛАКА
В летний полдень, до самых пределов,
Где встречается небо с землёй,
Тень от облака мчалась, летела
И накрыла меня с головой.
Тихий ропот прошёлся по ниве.
Загудели вдали провода.
На излуке, на самом извиве,
Стала тёмною-тёмной вода.
Зашумели деревья угрюмо.
Птица вскрикнула резко и зло.
Невесёлая, горькая дума
Омрачила природы чело.
Только тень пролетела и скрылась,
Птицу, спрятав, притихла листва,
И вода на реке заискрилась,
И у ног распрямилась трава.
Луч на землю упал с небосвода,
Распахнулась небесная высь,
И опять улыбнулась природа,
Отогнав невесёлую мысль.
БОЛЬ
Заживёт не скоро рана.
Рот ладонями зажат.
Две звезды в оконной раме
Неприкаянно дрожат.
Ничего не вижу,
только
Небо низкое у лба.
Будет узел там, где тонко…
Продержись ещё судьба!
Две звезды стоят мигучих, -
Две слезы моих горючих,
Две текучих…
МЕЧТА
То ль от облака тень серебриться,
То ли сад мой росой напоён…
Что ты ищешь, полночная птица,
Свив гнездо в бедном сердце моём?
Свет везде! Не заслонишь руками:
Светит яблони белый налив,
Светит молодо месяц лукавый,
Ненароком звезду уронив.
Закатилась звезда, потухая,
Оборвав светозарную нить.
Ту звезду ищет птица ночная,
Чтобы в сердце моём поселить.
Полуночные думы отравой
Переполнили сердце и грудь.
Птица канула в горькие травы,
Где звезда мне означила путь.
И теперь, и сегодня, и прежде…
Бьётся птица в порожней траве.
Сколько боли в последней надежде!
Сколько воли в помятом крыле!
БЫЛ ВЕЧЕР. СИРЕНЕВЫЙ ДЫМ…
Ну, разве ты всё позабыла?..
Был вечер. Сиреневый дым.
По улицам стая бродила
Весёлых и молодых
Не шло ещё время на убыль.
Любовь, как и совесть, чиста.
Хмельные и крепкие губы
Твои целовали уста.
С тобою нет, женщина, сладу!
Ладони слезой не пои.
Прислушайся: в зарослях сада
Всё так же поют соловьи.
ВСТРЕЧА С ДРУГОМ
Коньячок армянского разлива,
В горнице просторно и светло…
Наливай, мой друг, неторопливо
В золотое тонкое стекло.
Будем пить за лёгкую удачу.
Отдадимся песне и гульбе…
Что ты? Что ты, милый? Я не плачу.
Я смеюсь и радуюсь судьбе.
Наше детство за окном маячит,
За собой таинственно маня…
Я свиданье девочке назначу –
Не узнает женщина меня.
КРАСНЫЕ КОНИ
Жгут ли костры, пламенеют ли гривы
Сердце уколет сладкая боль...
Память о детстве светла и пуглива –
Красные кони и луг голубой.
Ты далека, как дорога к детству,
Речка мелеет в тисках камыша...
Дом твой со школой стоял по соседству.
Как он теперь обветшал!
Мчались мы, мчались, как от погони,
Быстро мелькали хорошие дни...
Что ль отплясали весёлые кони,
Красные кони мои?
С дерева птица кричала мне вещая:
- Ты не играй понапрасну судьбой!
Но улыбнулась красивая женщина –
Красные кони и луг голубой... |
