Игорь Владимирович Малышев

Малышев Игорь Владимирович родился в 1970 году на Украине, в городе Кировоград, в семье военнослужащего. Последней из многочисленных школ стала школа в городе Виттшток (ГДР).
В 1994 году с красным дипломом окончил Орловский техникум железнодорожного транспорта. Позднее получил высшее образование по специальности «Финансы и кредит». На сегодняшний день работает директором Орловского филиала «Рэйл Про» – предприятия, занимающегося организацией железнодорожных перевозок и транспортной логистикой. Много времени проводит в командировках по стране.
Автор книги лирических стихотворений «В ста километрах от Москвы», стихи публиковались в журнале «Огни Кузбасса», в альманахе «Орёл литературный», в газетах «Орловская правда» и «Орловский вестник». Лауреат Всероссийского фестиваля-конкурса «Хрустальный родник». Живёт в Орле.

«Если вымерить жизнь по делам»»

С Игорем Малышевым я познакомился весьма интересным образом. Одна из библиотек пригласила орловских писателей поработать в жюри городского конкурса на лучшее литературное произведение, кажется, о родном Орле. Мне выпало судить работы участников младшей возрастной группы – школьников. И сразу же обратили на себя внимание две стихотворные заявки, подписанные одной фамилией, только возраст разный: второклассник и пятиклассник. Призовые места в итоге ребята заняли, подарки получили, а я поинтересовался у руководителя работ (оказался один у обоих): не родственники ли? Так и есть – братья Малышевы!

В писательской организации как раз прорабатывалась идея создания детской литературной студии, и я вышел на родителей талантливых мальчишек. Позвонил, поговорил с мамой, а пришёл в дом писателей папа. Представился: Малышев Игорь Владимирович. Поговорили о детях, а уже в самом конце нашей встречи, видно, собравшись с духом, родитель неожиданно показал свои собственные стихи…

Всего два года понадобилось Игорю для того, чтобы стать победителем ежегодного Всероссийского открытого литературного фестиваля-конкурса «Хрустальный родник» в поэтической номинации. И заслужить в качестве оценки слова члена Высшего творческого совета Союза писателей России С.Л. Донбая: «Поэт! Хорошие, традиционные по форме, но свои стихи, свой голос. Талант народный, жизненный, пропитан, наполнен опытом народа, русской культурой. Вот и стихи о любви настоящие».

Прошёл ещё год. Игорь по-прежнему занят своей серьёзной основной работой, на стихи у него времени нет. Но разве поэту нужно свободное время, чтобы писать стихи? Они всё равно напишутся сами.

И вот первая книга стихотворений Игоря Малышева. Пусть она небольшая. Поэт не заигрывает с читателем, не мудрит – прямо говорит то, что считает нужным сказать. Голос его чист, интонация естественна, мудрость глубинна.

А Игорю Малышеву есть, что сказать как литератору, ведь он пытается «вымерить жизнь по делам». Бог ему в помощь!

Андрей ФРОЛОВ, поэт (Орел)

 

***
В Москве не пишется.
Не знаю, почему!
Столичный дух не кажется пьянящим.
Я вижу здесь убогую страну,
Живущую убогим настоящим.

Век Золотой осел на куполах,
Серебряный – растаскан по музеям;
Век нынешний – от двух минувших прах,
Покрытый политическим елеем.

На улицах великих москвичей –
Чужая речь, неузнанные лица.
Не пишется в Москве.
Ну, хоть убей!
Не пишется, любимая столица!

Я лучше – в глушь, где воздух по утрам
Так густ и прян, что с рук напиться можно.
И дышится, и пишется мне там.
В Москве – не то.
Неискренно.
Тревожно. 

В  СТАРОМ  ТРАМВАЕ
Старые москвички в стареньком трамвае
О своём, о бабьем, тянут разговор:
– Дочь вчера звонила…
– Ишь, не забывает. Где она?
– В Тюмени.
– Что ты! До сих пор?!
– Да, уже лет десять. Говорит, неплохо.
Вкалывает, правда, до ночи с утра.
– А мои – в Самаре. Тоже – слава Богу.
Не Тюмень, конечно, но и не дыра…

Помолчали. Тряско в стареньком трамвае.
Взвизгнула сирена где-то в стороне.
– Ты скажи мне, Соня, я не понимаю,
Что там обещает Прохоров стране?

– Сашенька, ну что он может дать народу?
Всё, что сохранили, разметелит в прах.
Посмотри на эту новую породу –
Где ты видишь совесть? Он же олигарх…

– Да, совсем забыла: заходила Мила,
Говорит, что будто Зойка померла.
Ну, ты помнишь, та, что в «котике» ходила,
А потом напротив Зотовых жила…

Замолчали снова. Может, из-за Зойки,
Может, потому что просто вышел пар.
Двадцать третий номер шёл по рельсам бойко,
Хоть и был, пожалуй, как москвички, стар.

ПРОВОДНИЦА
Текут красивые ресницы –
Устали гнать тяжёлый сон.
И мой пиджак на проводнице –
Попытка выдержать фасон.

Стол сервирован по-простому:
Коньяк, конфеты, банка шпрот.
Я мчусь домой, она – из дому,
А может быть, наоборот.

Её бодрят мои рассказы
Про океан, про севера
А я ведь не был там ни разу,
Я только выехал вчера.

Её открытые коленки
Смешно торчат из-под стола,
Звенят казённые тарелки
Из второсортного стекла.

Такого важного застолья
Давно не знал дорожный мир.
Я для неё не просто Толя,
Я – первый левый пассажир! 

СТРАНА
Резные ставенки, крылечки,
Густые заросли травы,
И всюду печки, печки, печки –
В ста километрах от Москвы.

У изб – размашистые ели,
Беседки, лавки… Но, увы,
Пустуют детские качели
В ста километрах от Москвы.

А что сказать, когда за тыщу,
А как стерпеть, когда за две –
В остывших трубах ветер свищет,
Накувыркавшись по траве?

В горах теряются закаты,
В озёрах – отблески зари.
И в рыхлый мох врастают хаты
В трёх километрах от Твери.

***
– Как мы живём? Живём неплохо.
Оно, конечно… как сказать.
Но в целом ежели, Антоха,
Жить можно, можно. Правда, мать?

Вот дали к пенсии прибавку,
Рублей сто семьдесят, поди…
Министра – слыхивал? – в отставку!
Жизнь лучше станет, погоди.

Нам хлеб возили раз в неделю,
Теперь, пожалились, так – два!
При церкви сделали купелю,
А-то ведь старая – в дрова!

С «собеса», ента… Валька ходит.
Мы с ней, как водится, – чайку!
Как шефство к нам у ей, навроде,
А мне приятно, старику.

Да! Фельдшерицу отыскали!
А то уж год как никого.
Ей при медпункте угол дали –
С району ездить далеко.

Жить можно, можно…
Мы со старой
Уж отложили, почитай, –
Когда ребятам на подарок,
Когда себе на самый край.

Вот только знаешь что, Антоха,
Уж больно жалко молодёжь.
Работы нету, вот что плохо,
Отсюда – пьют, ядрёна вошь…

Замолк старик – припомнил были,
Хоть и придумать был мастак!
– А знаешь что, и мы ведь пили,
Да как-то, кажется, не так.

НА  РЫБАЛКЕ
Туман над тихою водой,
А в камышах –  как будто всплески.
Сопит сынишка за спиной,
Впотьмах распутывая лески.

Над ним ещё воркует сон,
И он позёвывает сладко…
– А есть такая рыба-слон?
А рыба-клоун? А зубатка?

Молчим минуту, может, две…
Вода под нами розовеет.
Коряги ивовой правей
Мой поплавок дрожит, как веер.

– А червяку не больно, пап,
Когда его крючком – по пузу?
– А что всех больше любит карп?
Перловку или кукурузу?

– А что…? А если…? А когда…?
Болтает – пусть себе, не жалко.
И чёрт с ней, с рыбой. Ерунда!
Ведь это сынова рыбалка!

***
– Утро вечера мудренее,
Так что, паря, давай-ка спать! –
И, похлопав меня по шее,
Митрич смерил собой кровать.

А минут через пять, не боле,
Храп наполнил просторный дом.
Эх, была б лесникова воля,
Спали б люди медвежьим сном,

Пили б люди отвар малины,
Ели б ягоды да грибы
И не жалились без причины
На бессовестный нрав судьбы,

А наутро, схватив ружьишко,
Сунув в лыжи носки сапог,
Вёрст пятнадцать, а то и с лишком,
Накрутили б, не чуя ног!

…Ну и ладно, а мне не спиться!
Ночь сегодня как будто день –
Снег под месяцем серебрится,
Облепив косолапый пень.

Так и метит двурогий вытечь
Липким светом под сень ветвей…
Прав, однако, храпящий Митрич –
Утро вечера мудреней!

***
Не рыбацким было утро,
На воде лежал туман,
В сизых складках перламутра
Зябко ёжился бурьян.

Митрич шамкал: не по делу
В рань такую поднялись…
И прогнав озноб по телу,
Долго сетовал на «жисть».

– Нет, не будет клёва ноне,
Зря разматываешь снасть.
… Через час в моей ладони
Бился кряжистый карась!

– Ты гляди, споймал, однако!
Взял на хлеб, аль на червя?
А увесистый, собака…
Ладно, брат, взяла твоя!

И ободренный почином,
Митрич скрылся в камыше…
Больше не было причины
Старика ругать в душе.

***
Не о том печалимся, мужики!
Тянет вольным воздухом от реки,
Над костром качается котелок,
Тлеет, разгорается уголёк…
Снасти позаброшены, не до них –
Разливаем «горькую» на троих,
После «первой» втянемся в разговор –
Пусть кому-то кажется: экий вздор…
Только нет осмысленней и важней
Разговора честного меж друзей.
Двадцать три пропущенных: все – жена.
А беседа тянется до темна…
По мосточку ветхому через ров
Гонит бабка с руганью двух коров.
Провожаем взглядом их и молчим.
Хорошо, что выбрались – посидим.
Сколько ж мы не виделись? Года три?
А на небе россыпью – янтари!
А под этой россыпью – рыбаки…
Хорошо, что встретились, мужики!

ДОРОГА
Мы смотрим с тобой на степи,
На голую плоть земли.
Колышется точкой стрепет
В колышущейся дали.
Колышется пол вагона
И выдувший чай сосед.
Буфетчица, как Мадонна,
Плывёт за тележкой вслед.
В Черниговке будут раки,
Вареники – в Пологах,
За Юрьевкой вспыхнут маки
На тонких своих ногах.
И было бы всё так просто –
Буфетчица, раки, зной…
Так нет же, нам мало роста
В обыденности такой!
Мы будем с тобой копаться
В природе простых вещей,
А я бы непрочь остаться
Профессором кислых щей.

БЕЛЫЙ ТАНЕЦ
Вальс объявили белым танцем.
Я тыщу лет не танцевал.
А ты, украшена румянцем,
Поставив наскоро бокал,
Присела в кротком реверансе
(Передо мной, передо мной!)
И закружила в беломтанце…
О, боже мой, о, боже мой!

Мелькали лица, лица, лица,
Богатых тканей пересвет…
За пять минут успел влюбиться –
На много лет, на много лет.
С тех пор я каждое мгновенье
С восторгом в памяти храню.
И с тех же пор (о, наважденье!),
Я белых танцев не люблю.

***
Я на время глаза закрою –
Предо мною всё тот же знак:
Менелаю сдаётся Троя…
Только ты у меня – никак!

Ходишь всё амазонской девой:
Своевольна, хитра, горда!
Я и справа зайду и слева,
Чтобы только услышать «да».

Я палю изо всех орудий!
Я штурмую твои ряды!
Ну подумай, что скажут люди?
Их скамеечные суды?

Ты не слышишь…
                               Не пала Троя.
Да, не Гектор я, не Ахилл,
Только где ты найдёшь героя,
Чтоб тебя он, как я, любил?

ОЖИДАНИЕ
В ожидании – вот в чём, милая,
Бесконечный разгул тревог,
Неприкаянность и уныние,
И безумие, не дай Бог.

В ожидании часто сходятся
Устье времени и исток.
И разлучница в нём, и сводница,
И попутчица, не дай Бог…

***
Если даже я скажу «не люблю»,
Ты ведь знаешь, это только слова.
До тебя я жил, как кум королю,
Был свободен, как под ветром трава.

Просыпался и не думал о том,
Чем под вечер успокоится день –
Под его благословенным крылом
Добросовестно отбрасывал тень.

А теперь я, словно паинька-паж,           
За тобой иду бездумно след в след,
Пью любовь из одурманенных чаш
И ловлю твой заколдованный свет.       

Песни грустные на зорях пою,
До закатов доживаю едва…
Если даже я скажу «не люблю»,
Ты ведь знаешь, это только слова.

ВОЗВРАЩЕНИЕ
Как весной возрождается жизнь
В колыбелях безмолвной природы,
Как мечта устремляется ввысь,
Износившись за долгие годы,

Так и я возвращаюсь к тебе
После поисков правильных истин,
Тыщу раз усомнившись в себе, –
Постаревшим, уставшим, но чистым.

Я, как путник, что, сбившись с пути,
Вдруг находит дорогу обратно.
Я к тебе возвращаюсь. Прости,
Как прощала уже многократно.

Пусть в заплечной суме – ничего,
Но и камня в груди больше нету.
Я узнал, что страшнее всего –
Не вернуться…
Как просто всё это.

***
Я иду с тобой по городу –
Мужики косятся вслед,
Натирают шеи воротом,
Вылезают из штиблет.

Жёны фыркают и хмурятся,
Благоверных теребя,
И, наверно, мокрой курицей
Называют вслух тебя.

А я радуюсь, как маленький,
Как влюблённый под луной –
Значит, я ещё не старенький,
Если ты идёшь со мной!

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную