"Ради лада на земле…"

Многим крымским читателям и писателям будет трудно свыкнуться с мыслью, что большой, талантливый поэт Анатолий Кириллович Масалов уже не с нами. Член Союза писателей России, лауреат шести литературных премий, среди которых Всероссийская литературная премия им. Н. Гумилева, литературная премия Республики Крым, поэт, исключительно русский по духу, оставил в отечественной литературе свой значительный писательский след: десять книг поэзии и прозы, более двухсот литературных публикаций в периодических изданиях. В книгах прозы «Поэтическая экономия» и «Мистерия Слова» признанный литератор щедро делился добытым мастерством и тонкими наблюдениями над художественным словом с молодыми, начинающими авторами. Писатель всегда вел активную творческую жизнь, участвовал в работе всероссийских и крымских фестивалей, проводил мастер-классы, активно встречался с любителями поэзии, всегда был полон новых писательских замыслов.

В 2018 году в свет вышли «Избранные произведения» в двух томах, где собрано все лучшее, что подарило свету его писательское перо. Круг авторских интересов Анатолия Масалова был чрезвычайно разнообразен, но ведущими темами лирики стали духовно-космологические мотивы, а также история Крыма, его античный и средневековый периоды. Читая книги А. К. Масалова, поражаешься необыкновенному сочетанию умелой детализации в картинах дня, малейших оттенков чувств в настроениях с глубоким и широким философским взглядом на мироустройство вселенских масштабов. Такое по плечу не каждому писателю. Поэт-гуманист, человек высоких духовных взглядов на мир, мастер и учитель навсегда останется в сердцах его современников и тех, кому когда-то посчастливится взять в руки одну из его книг.

Писатели уходят, а книги остаются жить. Давайте вместе еще раз прикоснемся к творчеству поэта, к одному из его сборников «И снова даль обнажена…», в котором в авторских красках и созвучиях отразились мировоззрение и талант мастера слова.

* * *

Анатолий Кириллович Масалов родился в 1940 году на станции Бурла Алтайского края. Мальчику не исполнилось и года, когда от болезни сердца умер его отец. В 1946 году Анатолий вместе с матерью переехал в Ялту. После окончания Севастопольского училища ФЗО работал маляром, плиточником-облицовщиком, сорок восемь лет трудился водителем. Начал публиковать стихи в крымской периодике в 1983 году. Автор восьми поэтических книг, двух книг прозы и более 200 публикаций в периодике и коллективных сборниках Крыма и России. В 2018 году в Севастополе вышел в свет двухтомник избранных сочинений Анатолия Масалова. Лауреат нескольких литературных премий, в том числе – Государственной премии Республики Крым в области литературы (2003). Член Союза писателей России. Скончался 14 сентября 2020г.

ДУХОВНЫЕ И КОСМОЛОГИЧЕСКИЕ МОТИВЫ ПОЭЗИИ АНАТОЛИЯ МАСАЛОВА

Эпиграфом к поэтическому сборнику Анатолия Масалова «И снова даль обнажена…» стали слова Франсуа Вийона: «Я знаю все, но только не себя». Стремление познавать законы общества и вселенной - трудное дело. Но познавать собственный мир - задача еще более сложная. Чтобы заглянуть вглубь себя, необходим особый, философский склад ума, сосредоточенность, мужество понять и принять открывшееся. При этом поэт должен уметь поделиться познанным так, чтобы это было интересно другим, чтобы живые стихи не превратились в дидактику, далекую от настоящей поэзии.

Благодаря природному дару и мастерству Анатолий Масалов в своей философской лирике чудесным образом избежал подобного. Его стихи и философичны, и поэтически ярки одновременно. Свидетельствуют о высокой творческой фантазии, переплетающейся со зрелыми размышлениями о жизни, земной и духовной.
Впечатляют выпуклые и возвышенные картины триптиха, открывающего первый раздел книги, где уверенно звучат духовно-космологические мотивы.

А в сферах гудели зеленые смерчи,
И падали звезды куда-то с размаха,
И сердце мое, из живой гуттаперчи,
Вмещая пространство, не ведало страха…

***
Душа торопилась, летя по спирали,
Где бился со змеем неистовый всадник
И белые молнии ночи пронзали…

Внутреннему взору поэта открываются «такие глубины, / какие вместить невозможно сознанью». В них «нет и начала, и нет середины,/ и нет окончания дням Мирозданья…». Как видим, поэт умеет образно и доступно говорить о вещах, которые порой трудно представить и выразить словами обычному человеку.

На мой взгляд, Анатолию Масалову одинаково удаются и масштабные картины вселенского мироздания, и реальные детали земного дня, подкупающие задушевностью и каким-то особым уютом.

И дома будет пахнуть шанежкой,
И на полу шуршать лузга,
И во дворе топиться банюшка,
Трещать поленья и мезга.
(«Откуда эти непомерные…»)

Живу в пустом, но теплом доме,
И дремлет кот в истомной коме…
И, видно, слышит краем уха,
Как между стекол бьется муха,
И пузырьки пускает квас…
(«Черновики горят в камине…»)

Но среди обыденности дней поэт все время возвращается мыслями к духовной стороне жизни, где есть место молитве, без которой «болящая душа онемела», и размышлениям о смысле земного существования.

Потом вдали зашторится окно,
И нет ответа вечному: «Зачем я?»
И дольний мир с небесным заодно
Зажгут огни вселенского кочевья…
(«Вновь на охоту вылетела мышь…»)

Поэт с болью ощущает несовершенство земного мира: «Еще земля косноязычна… / Еще душа асимметрична… / И все еще греховна плоть…».

По мнению автора, после распятия Христа мы «не живем во Христе/ В мире жестоком и мире великом». Но, несмотря на все земные грехи и ошибки, «любит Господь духом увечных и разумом сирых», дарит человеку уроки прощения и безмерной любви.

Толчком к философским размышлениям поэта служит все многообразие окружающего мира. Например, заря, от которой «полнеба полыхает», становится причиной вопроса, обращенного к себе: «Что знаешь ты о пламени таком?» Месяц, зависший у раскрытого окна, - повод для размышлений о свойствах времени: «Любое Время - время не пустое -/Для мысли есть немыслимый простор». Приметы осени - это не просто проявления одного из времен года, а целая «эпоха сути и смысла, слова и дела…». Среди морозного дня, где скулит «нервный пес» и веселятся дети, поэт способен почувствовать тонкие проявления иного Бытия, некой тайны.

И понял вдруг, что это не случайно:
Закат в полнеба ярко багровел,
И в этот час космическая тайна
Открылась всем, кто этого хотел,
Иная явь, как музыка, звучала…

Мысли автора постоянно направлены к неизведанному, которое волнует ум, будит фантазию, заставляет размышлять о сокровенном:

И все равно покоя нет
Летящей мысли в неизвестность,
Где есть на всех один ответ,
В бескрайнем слове - бесконечность…
(«Ветров весенних пастораль…»)

Уже сами слова «бесконечность», «бескрайность», «безмерность» притягивают к себе авторскую мысль. С ними связаны многие поэтические образы: «Бесконечная дорога/Бесконечности судьбы…»; «Замри на время и молчи - /Перед тобою Бесконечность…»; «Безмерны дали и глубины…». То же можно сказать о категориях пространства и времени. Для поэта они не только субстанции физического трехмерного пространства, но и свойства иных сфер: «Пахнет дождем и пространством -/Времени не существует»; «Мир недосказан, но воспет,/И расширяется пространство»; «Времен качнутся жернова».

Благодаря поэтическому дару и фантазии можно преодолеть любые расстояния, и пространство подчиняется силе человеческой мысли: «И ты от краешка Вселенной/К другому краешку летишь…». Автор словно поднимается над обыденным, приобретая некий космический взгляд сверху на окружающий мир:

И Млечный Путь как будто рядом
Свое развесил покрывало,
И, успокоенная ладом,
Земля вращается устало.
(«И я, возможно, так же кану…»)

Широкий и глубокий взгляд на окружающий мир рождает у поэта ответственность не только за себя, но и за других, способствует постановке высоких целей перед самим собой:

Мне ж опять по граням лезвий
К Свету двигаться во тьме
Ради близости созвездий,
Ради лада на земле…
(«День короче – ночь длиннее»)

Поэт признается в любви к свету и призывает других принимать бесценный дар жизни с благодарностью: «Так будь душой благонамерен, /Пока шагается — шагай!». Важной составляющей мира был и остается человек, без которого невозможно оценить красоту и чудеса окружающего пространства. А любоваться чудом автор умеет. Сколько свежих наблюдений сделал он, например, в картинах осеннего и зимнего дня!

Понаблюдаем за метафоричностью поэтических строк: «Отяжелели дерева, /Свою листву окрасив охрой…»; «И солнце в облачные дыры /Язык показывает свой»; « Снова осень приближалась /В красном бархате до плеч…»; «И медленное солнце /Закатится в снега…». В изображении картин крымской природы автор изобретателен в использовании тропов, в словотворчестве: «Даль серебрится ковыльно»; «И скоро будет звездно»; «Падают желуди гулко и хряско…».

В сборнике «И снова даль обнажена…» достойное место занимает тема творческого процесса, без которого Анатолий Масалов не мыслит себя. Бумага, перо, уединение при свете огонька, ночная тишина — и вот уже рождаются строки новых стихов. Автор очень трепетно, с большим вниманием и природным чутьем относится к слову, которому подвластно все. В этой связи несомненный интерес вызывает раздел, посвященный поэтам-классикам: А. Фету, А. Чехову, Н Рубцову, М. Волошину, А. Грину и другим знаменитым авторам. Поэтическая фантазия Анатолия Масалова позволяет читателю увидеть Афанасия Фета в обстановке зимнего вечера. В стихотворении, посвященном Антону Чехову, с помощью только назывных предложений обрисована Белая дача, где по-прежнему царит дух великого писателя, и «голос хозяина слышен в прихожей». Несколько абстрактно, с благоговением перед «мыслителем, ясновидцем и поэтом» автор воссоздает образ Максимилиана Волошина, личность яркую и многогранную.

Букфест — Е.Осминкина, П.Беседин, А.Масалов

Елена ОСМИНКИНА, член Союза писателей России,
засл. деятель искусств Республики Крым

Анатолий МАСАЛОВ (1940-2020)

* * *
Я осень жду, перезимую лето…
Ах, Боже мой, наступит благодать.
Я перечту любимого поэта,
Которого вовек не прочитать…

Пусть жизнь моя, как в поле паутина,
Потянется на пасмурный закат.
Я осень жду и в этом вся причина,
И в этом я совсем не виноват.

А там глядишь, наступит белый вечер,
Перекликаясь вскрикнут поезда.
И эту грусть мне приукрасить нечем,
И умолчать о ней уже нельзя.

Приходят мысли о земле и требе,
И оттого становится больней,
Что осень жду и в высокосном небе
Услышу снова поздних журавлей…

* * *
Ищу ритмического лада
В пространстве яростном и тесном,
Где мир вращается, как надо,
И остаётся поднебесным.
И я иду, иду к обедне
И, перед словом содрогаясь,
Сегодня в возрасте последнем
В своём язычестве покаюсь.
И отрекусь от долгой ночи,
И встану под десницу Света…
О, Всеблагой Создатель, Отче!
Нельзя не быть твоим поэтом.
И я - безудержный бродяга
И неудавшийся философ -
На вечно маленькой бумаге
Вселенским мучаюсь вопросом,
Ищу особенного лада
В пространстве яростном и тесном,
Но мир вращается, как надо,
И остается поднебесным…

* * *
Давно не писалось хороших стихов,
И запах забылся медовых духов,
И времени много и времени нет,
И, может, совсем измельчился поэт,

И все-таки, все же, всему вопреки,
Беру у девчонки цветные мелки.
Вдвоем на асфальте рисуем что зря,
Одним вдохновением странно горя.

Вот домик без окон и дым над трубой,
Подсолнух и солнце, и лес голубой,
Пасется теленок и рядом коза,
И где-то, вдали, громыхает гроза.

Но все обойдется и слово придет,
И новую рифму с собой приведет…
Лишь только проснутся в селе петухи —
Поэтом напишутся эти стихи.

* * *
О вдохновенье – божий миг,
Твой лучик огненного знанья,
Блеснув из бездны мирозданья,
Души мятущейся достиг.

Возможно, долго этот стих
Таился где-то в подсознанье –
Он не явился с опозданьем
И для тебя, и для других.

Так освяти его наречьем,
Пусть - отзвук мысли человечьей -
Плывет и вертится земля.

Под звоны звездного хорала
Пространство истину скрывало
И при тебе, и до тебя.

* * *
Не писал я давно и не надо
Если сердце щемит и не радо
Принимать по ночам валидол,
Растворять свою боль и чужую…
Не с того ли до стона тоскую,
Что не вовремя образ нашел?

Что кукушка неверно кукует,
Что Россия опять митингует
За Россию, за власть и хлеба…
Эх! О многом писать и не надо,
Если сердце щемит и не радо
Превращаться в иного раба.

И молчат колокольцы Валдая…
Хорошо, что так мало мы знаем,
Хорошо, что так жизнь коротка…
По Эвклиду сойдутся ль прямые?
Нам на смену приходят другие
По законам земного витка.

Новый мальчик придумает дольник
И в квадрат поместит треугольник,
И на старости спросит: зачем?
Он не пишет давно – и не надо,
Если сердце щемит и не радо…
Недоказанных тьма теорем.

* * *
Мой кабинет: здесь полки, как личины,
Набиты корешками разных книг-
Не все пустое, даже самиздат
Наполнен сожалением и грустью,
Что мал тираж, и автора судьба
Еще глядится в смутный лик признанья,
…Мой кабинет- узилище, мой храм-
Четыре метра площади, кофейник,
Стол винтовой, вразброс черновики
И жажда одиночества и воли,
Но время скомкано, как испещреный лист,
И на стене простая акварель
Сегодня мне дороже Эрмитажа,
Ге по ночам смущенный домовой
Все просит вволю музыки и каши…

* * *
Безденежье. Тридцатое число-
Еще неделя тихой голодовки.
Пустые щи,сушеная морковка.
И все дороги снегом занесло,

И багровел уставший фитилек,
И затухала лампа-керосинка.
Вокруг нее мотался мотылек-
Такая вот унылая глубинка.

Томился голубь, сонно ворковал,
Чесался дед от сухости телесной.
И я во сне зачем-то тосковал,
Как этот дед о чем-то неизвестном.

И снился все какой -то саундтрек,
И что-то эпохально- неземное,
И огорчался божий человек
Своей непостижимою судьбою…

* * *
Белый город. Тихий снег.
Время мается простудой.
Нет желаний, нет утех –
Заблудилось где-то чудо.

Так бывает и поэт
Соглашается с природой,
Где про все один ответ:
Тишина – всегда свобода…

И светлеет голова,
Озаряясь озареньем.
Эта новость не нова,
Но вошла в стихотворенье…

* * *
Проснулась округа. Прохладно и сыро.
Доносится с хутора лай кобелей.
Господи правый, как хочется мира,
Как хочется мира для стылых полей.

И слышно, как дышат промокшие зяби,
И вновь из тумана глядятся стога,
А ночью разверзнутся долгие хляби,
Опять разбегутся реки берега.

И всё возвратится – так исстари было…
Проснётся округа под хрип кобелей.
О! Господи правый, как хочется мира,
Как хочется мира для стылых полей.

* * *
Качалась лодка и плыла
По вешним водам.
Качались чайкины крыла
За теплоходом...
Река дымилась и текла
По захолустью.
Еще природа не цвела –
Томилась грустью.
Нет, ностальгии вовсе нет.
К чему беседа?
О чем ты думал, Пересвет,
О чем – поведай!
В какую даль глядишь, Боброк,
Держась за стремя?
И по ночам не спит пророк
И в наше время...
И сердцу видится изба
И княжий терем,
И византийская резьба –
Ну, кто поверит,
Что пастушок дудел в рожок,
Кричали гуси,
Что к горлу подступал комок, –
Так пахло Русью...

* * *
Откуда эти непомерные
Клубятся тучи и висят,
И первых молний рвутся вервии –
Дожди вот-вот заполосят.
Гремят грома. И что поделаешь –
Сорвут ветра последний лист,
Подбросит снега время белое,
И вечер будет серебрист.
И дома будет пахнуть шанежкой,
И на полу – шуршать лузга,
И во дворе – топиться банюшка,
Трещать поленья и мезга.
И где-то там, за сельским ставищем,
Гармонь опробует басы,
И потечет судьба по клавишам
В даль среднерусской полосы...

* * *
Протяжная русская речка –
Извечно живая вода,
Течет от местечка к местечку,
Считая незримо года.
Старушка сидит на крылечке –
Хозяюшка в доме пустом...
И плавится тихая свечка,
Согретая Божьим перстом.
Знать, надобно ей помолиться.
Печали копить ни к чему...
Текла бы живою водица
И песня на том берегу.
Заплещутся ливни пустые...
За ними приспеют снега.
И сниться ей будут Россия
И желтые в поле стога...

* * *
Душа томилась и ждала.
О, как она, душа, томилась.
Ждала она не чью-то милость,
А вдохновения ждала.
Какой-то грех ее томил
И сердце учащенно билось,
И в сердце музыка творилась,
И вновь Господь миры творил.
Неуловимым был глагол…
Сюжет запутался в интриге…
А на обложке старой книги
Сидел зеленый богомол
Откуда взялся этот маг,
Монах, мыслитель и пройдоха?
Ему, наверно, тоже плохо
Среди искомканных бумаг?
Ну что ж , давай нальем вина.
Давай отметим нашу встречу.
Такой сегодня белый вечер,
Такая странная луна.

* * *
Безмолвствует слово. Мелеет река.
Время спешит и невольно мельчает…
Новые истины мир примеряет
И не препятствует смыслу пока…

И денно и нощно, листая года,
Ищем в пространстве свое неземное
Имя, которое вовсе иное,
Но мы не узнаем его никогда.

И вновь журавли неизбывно трубя,
Землю печалят сырыми ночами.
Утром проснувшись, но чур, между нами,
Мы чаще и чаще не помним себя…

* * *
Когда в душе живет отрада -
Ко всем печалям мы глухи.
В ночную пору листопада
Счастливо пишутся стихи.

Работу эту не измерять,
Работу эту не объять…
И остается только верить,
Что все дарует благодать.

И нет конца движенью круга,
И беспределен окоем,
И мы вовеки друг без друга,
Как не крутись – не проживем…

* * *
Пусть мы замешаны на глине,
На остракизме божьих тем…
Во что мне веровать отныне
И присно следовать за кем,
Когда становишься мудрее
И все видней день ото дня,
Что жизнь не стала эпопеей
От Прометеева огня,
Но галактические зори
И траектории светил
За полчаса в киноконторе
Механик лихо прокрутил.
Простим. Не эти кинокадры
Меняют времени канву
И не пророчества Кассандры
Несут грядущему суму…
О режиссерские наивы,
О современный синема –
Во всех мы сами и повинны
Болезнях духа и ума.

* * *
Сегодня пью горстями воздух –
Земной целительный настой.
Душе отрадно, телу роздых –
Весенний клин над головой…

Весна! Весна! Покуда живы,
Я не устану повторять,
Что твой приход неторопливый
Дарует миру благодать.

И по утрам охрипший кочет
Кричит в куриную трубу…
Он, как и я, наверно, хочет
Благодарить свою судьбу.

И оживают в поле травы,
И остальные – зеленя.
И нынче правых и не правых
Господь прощает возлюбя.

* * *
Все то во зло, что слишком длинно,
Сказал когда- то Каллимах…
Не в этом ли порой повинны
Поэты, умствуя в стихах?

Они – поэты правдой разны
И гениальны, и жулье…
Чрезмерно лирикообразны,
Но критикуют не свое.

От говорливых и манерных
Читатель быстро устает.
Пишите двадцать строк примерно,
Пусть остальное подождет

Иного ритма и мотива,
От интуиции – щедрот…
Есть в каждом слове божье диво
И удивлять не устает.

Вверх

Комментариев: