Эмма МЕНЬШИКОВА

ПИСАТЕЛЬСКИЙ ДНЕВНИК
<<< Предыдущие записи         Следующие записи>>>

9 июля 2011 г .

Сколько живу, столько удивляюсь русскому человеку. Вот говорят, Россия погибает, деревня спивается, вымирает, всё вокруг черным-черно. А приезжаешь в деревню – и столько там тепла и света, что еще и в городскую жизнь везёшь и долго еще тем теплом и светом согреваешься, темь рассеиваешь…

 

Девочка Женя лет 11 мила и застенчива – кудряшки на лбу, глаза большие, выразительные. Взгляд потупила, к маме прижалась, льнет, не отпускает. Казалось бы, что в этом необыкновенного. Девчонки в большинстве своем существа застенчивые, чужих людей побаиваются. Тем более в отдаленном селе, куда заезжий люд редко жалует. А тут целая команда: тёти, дяди. И чего им всем тут надо.

А надо всего лишь на чудо это взглянуть – Женю. И на родителей ее, на братьев. Семья достатка среднего. Стандартный кирпичный дом – просторный, но без изысков. Мебель, ковры, телевизор, компьютер – всё, что называется, эконом-класса. Или, как раньше говорили, ширпотреб: то, что продается в магазинах со скидками и в рассрочку. Огород, сад, кошка, собака. Папа работает в горгазе, посменно, ездит за 50 километров в областной центр. Мама – соцработник, ухаживает за стариками, обслуживает шестерых человек.

Всё как у всех в деревне. То есть у местных, «оседлых» жителей. У дачников – у тех другой коленкор. Те строят и устраиваются с вызовом, с выдумкой, с изюминкой. Ну да не про них нынче разговор.

Вернемся к Жене. Трудно представить, что эта девчушка в пять лет не весила и… восьми килограммов. У той матушки, которая ее родила, времени на детей не оставалось. Да, есть в деревне и пьющие. Никуда от этого не денешься. Но они всегда были. А тут и впрямь работы в селе не стало: закрыли одну свиноферму на многие тысячи голов, другую, сошли на нет и сами хозяйства. Однако в бутылку «полезли» не все.

Мамаш таких, как у Жени, немного. И детей у них рано или поздно отнимают. Устраивать их стараются в приемные семьи. Ну а нет, так в реабилитационные центры и детские дома. Но прежде, после изъятия из семей, опасных для жизни и здоровья малолетних чад, ребятишек помещают в больницы: обследовать, полечить, укрепить с тем, чтобы иметь представление о ребенке, его состоянии и перспективах дальнейшего развития.

Женечка особых надежд не внушала: в четыре с лишним года она не знала, как ее зовут, говорила мало, истощенная донельзя, ничего не ела. Ибо в ее понимании еда – это сырая картошка и сырые яйца: всё, что ей удавалось раздобыть в отчем доме для собственного пропитания. Напуганная прежними драками и скандалами, и в больнице боялась людей, особенно в формах…

Поэтому, видимо, когда в соседней палате появился тихий спокойный мальчик, она преисполнилась доверия к нему и вложила свою маленькую ладошку в его уже сильную надежную руку. Владику тогда исполнилось 13, у него был старший брат. Другой бы застеснялся с девчонкой возиться: вдруг засмеют. Его мама до сих пор не понимает, как ей удалось воспитать такого отзывчивого доброго сына. Хотя когда он пришел домой и заявил, что надо взять к себе девочку, она оторопела.

- Как взять? – спросила, стараясь держать себя в руках.

- Домой. Чтобы у нас жила, - ответил он спокойно и твердо.

С тех пор и пошло. Владик не собирался отступать. Он навещал Женю в больнице и постоянно твердил, что ее пора забирать домой, она уже два месяца лечится и готова к выписке, а то ее отправят в детдом.

Наконец мама не выдержала, пошла в больницу. На стуле сидела крохотная девчушка с огромными бантами в косицах: потом она узнала, что это сын заплетал ей косы и завязывал банты.

- Мама, - сказала Женя, - когда мы домой пойдём?

- Ну, пойдем, - вздохнула «мама» и повела девочку к себе.

Муж был в шоке.

- Кто? – выдохнул он. – Дочь?! Какая дочь?

- Женя, - ответила девочка кротко.

Семейный совет был недолгим. «Папа» и «старший брат» ничего против «дочки» и «сестры» не имели. Мама спросила у Владика:

- Помогать будешь?

Тот просиял. Так в семье появилась Женя. Он и впрямь водил ее в садик, выбирал платья, кормил, заплетал косы. Женя росла, поправлялась, хорошела.

- Если кто в доме болен – она первая, чаю нальет, пожалеет, - рассказывает мама. – Учится трудновато, разве что рисует и поет замечательно. Но мы стараемся, занимаемся… Ведь она хочет стать врачом…

В этот момент в комнату входит еще одна девочка, лет 15.

- ?

- А это Алена. Еще одна наша дочка.

Алену они нашли через три года, случайно. Девочка жила в интернате особого вида для умственно отсталых детей в одном из сел района. Перед расформированием интерната выяснилось, что у девочки есть родная сестра. Женя. Которая, как и ее приемные родители, знать не знала ни о какой сестре. Женя за это время начисто забыла о своем недетском прошлом. Сначала рассказывала – подробно, со страхом – о том, как били, кричали, жестоко наказывали, не кормили. Постепенно воспоминания выветрились из ее маленькой светлой головки. Но новые родители решились рассказать ей о сестре. Девочка заплакала…

Сестры стали переписываться, встречаться. А там и к Алене все в доме прикипели сердцем.

- Да вы с ума сошли! – предостерегали их некоторые. – Родители у них алкоголики, дети в коррекционных школах учатся, недоразвитые, зачем вам это?!

А они и сами не знали, зачем. Алену отдали в обычную среднюю школу. Надо сказать, что в основном село относилось лояльно к увеличению их семьи. И в администрации, и в образовательных, других учреждениях шли навстречу, не упирались в бумажные циркуляры. Женя – та девять месяцев жила в семье без всяких документов, пока родителей лишали прав, оформляли девочке пособия и выплаты. Но она уже ходила в садик, все принимали естественное участие в судьбе ребенка.

Доброжелательно встретили в школе и «отсталую» Алену. Которая без особых трудностей стала заниматься по основной программе и сейчас учится лучше многих «умных»! За три года девочка освоилась, оказалась домовитой и рукодельной, прекрасно печет пирожки и фирменное в селе «блюдо» - тонюсенькие, кружевные блинцы! Или, как их здесь называют, КАРАВАЙЦЫ.

Владик служит в армии, в Москве. Все его ждут, пишут письма. И такая в семье благодать, такие красивые добрые люди вокруг, что душа радуется.

Рано, рано нас голыми руками хотят взять. С такими людьми, с такой молодежью мы еще и за Русь постоим, и за деревню повоюем…

Вернуться на главную