Александр НЕСТРУГИН

«В ЖИВОМ ПОТОКЕ…»
Заметки провинциала

Заметки эти пишу-обдумываю на берегу Дона.

Вспоминается, что ещё не так давно Дон-батюшка в наших местах большим тружеником был. Бывало, с ранней весны и чуть ли не до ледостава плавучие краны фарватер чистят, земснаряды мели-песчюганы на берег выплёвывают, баржи-длинномеры, тяжело гружёные углем, щебёнкой, зерном, на излуках с трудом в повороты вписываются.

Теперь не то. За день не всегда хотя бы одно полезное, «трудящееся» судно увидишь. Зато праздных, самодовольно-куражливых – пруд пруди. Водные мотоциклы, моторки всех видов и размеров, катера, раскачивающие крутой своей волной берега…

Чем-то напоминает мне всё это современный литературный процесс, вернее, его «рыночную» часть. Рёв моторов, брызги-взвизги на всю округу – а толку? Главное – не удивить даже, а пустить пыль в глаза, эпатировать, сразить. Чтобы читатель – вернее, не читатель, а «зритель», потребитель развесистого литпиара, проблеял своё непременное «вау!» и стремглав кинулся к книжным прилавкам.

А там, на прилавках, что?

Пелевин, говорите? Ну, так Пелевин – это ж писатель, со своим, пусть и весьма заметно кренящимся, «пизанским» миром.

Фэнтази (без имен, как лоточные пирожки с ливером)? Да, тот ещё товарец. Но – разбирают…

Есть ещё сорокины-ерофеевы владимиры-викторы: возьмешь ненароком в руки – долго потом отмывать придется. Я имею в виду – руки. Поделки те из такого материала, что отмывать не рекомендуется. Лучше сразу – смыть.

Есть базарные тётки, торгующие «на стакан» жареной на постном масле детективной шелухой. Тётки вроде безобидные, но лишь на первый взгляд: вон как недавно нашего строгого премьер-министра «строили», чуть за лацканы не хватали – а не замай, «чтивом» не обзывайся! Оно и верно, шелуха та – на вес золота у них выходит, как тут не загордиться…

Ну, а тем, кто «вау» говорить не умеет, чем заняться? Может, о литературе поговорить? Так говорим уже, говорим…

Алла Большакова, обстоятельно и толково проанализировав творчество целого ряда крупных современных прозаиков (В. Галактионова, В. Дёгтев, Б. Евсеев, Ю. Козлов, В. Личутин, Ю. Поляков, З. Прилепин), приходит к выводу о явлении «нового качества прозы» и стремлении «преодолеть разрыв, образовавшийся между СССР и Россией». Поэзии А. Большакова сдержанно так попеняла за утрату места «в авангарде литературного процесса», «усталость поэтических форм», «отсутствие ярких открытий».

Николай Дорошенко ей эмоционально возразил – главным образом в том, что касается поэзии. Причем эмоции не помешали ему быть доказательным и говорить предметно. Может быть, потому, что знает он эту самую «арьергардную», в том числе «заМКАДную» поэзию не в общем и целом, а по именам и построчно? И публикует её, и поддерживает, как только может…

Василий Дворцов явил литературному миру свои раздумья об удержании русскости в России – глубокие, искренние, мировозренчески важные, но не без налёта некоего разочарования в литературе сегодняшнего дня, которая будто бы лишь готовит почву для литературы завтрашней, высокой и одухотворенной.

Заслуженный мушкетер двора Её Величества Критики Владимир Бондаренко тут же бросил ему перчатку. Нет, В. Бондаренко вовсе не против удержания русскости. Но не согласен он категорически, что лишь завтрашний день может назвать нам имена и произведения, которые эту самую русскость достойно отстаивают и утверждают. И называет В. Бондаренко эти имена: помимо уже упоминавшихся в ходе дискуссии ( В. Галактионова, Ю. Козлов, Ю. Поляков, З. Прилепин) – Емелин, Елизаров, Шаргунов… Ничего вроде не имеет В. Бондаренко и против Лидии Сычёвой и Алексея Шорохова («Ради Бога, двигайте вперёд…»). Что ж, имена (пресловутые «обоймы») всегда можно оспорить, но общий пафос статьи («Литература – сегодня – есть!») вовсе не кажется мне ни легковесным, ни шапкозакидательским.

Вообще, скажу честно (это что-то вроде реплики в сторону) – нравятся мне такие вот критики – с «горячей» речью. У того же Бондаренко сам не единожды замечал прямо-таки рвущие глаза полемические перехлесты, но что же в том страшного? Напротив, это же замечательно, что человек, дожив до седин, не утратил юношеского задора, живых реакций, наконец – жажды быть услышанным. А что до перехлёстов… Конь на четырёх ногах, да спотыкается; но зато он – везёт…

Впрочем, и критики «академического плана» далеко не всегда налегке по своей профессиональной стёжке топают.

Светлана Замлелова умеет говорить выверенно, математически точно, но при этом её словам нередко присуща глубокая внутренняя эмоциональность. В качестве примера – цитата из её статьи «Утрата бытия»: «Свобода для творческого человека – в частности, для писателя – означает не возможность писать всё, что забредёт ему в голову, но действительное превосходство внутренней самооценки над внешним признанием. Другими словами, качество текста для свободного художника выше наград и поощрений. Но так велик соблазн скорой славы и прибыли, что и претендующие на серьёзное к себе отношение критики, и те писатели, для которых литература вроде бы призвание, а не ремесло, всерьёз поговаривают, что без высоких тиражей, премий и участия в ТВ-игрищах не может быть настоящего писателя…»

А ведь и правда – «велик соблазн…»

О детективщицах, объявивших себя (устами Т. Устиновой) на упоминавшейся уже встрече с премьером совестью народной, речь вести не станем – это, как говорится, «иное».

Ну, а мы, считающие себя людьми – нравственными, писателями – настоящими, так ли уж безгрешны?

Сам порой ловлю себя на мысли, что в разговорах о литературе, в том числе публичных, невольно сворачиваю на натоптанную дорожку: «А вот прежде…» Хотя что в том «прежде» мне самому-то выпало? Тонюсенькая молодогвардейская книжица стихов, чуть больше печатного листа. Зато – по всей стране разошлась. Опять же гонорар, 1500 рублей, в то время на эти деньги можно было мотоцикл с коляской купить. Об этом самом «мотоцикле с коляской» детям своим рассказывал, теперь вот скоро и внукам рассказывать буду. Надо же как-то спасать престиж писательского статуса...

Конечно же, и тогда, в молодости, и после – разве о литературных заработках думалось? Но ведь изредка случавшиеся гонорары эти были в том числе и оценкой творческого труда, подтверждением нужности, полезности того, чем ты занят в «ночную смену». А теперь, когда ни тиражей, ни гонораров – что же остается бедному труженику литературных полей?

Особенно вдалеке от столичных кипений, в провинции…

Читаю в «Дне литературы» ( № 9, 2011) беседу Владимира Юдина с прозаиком Юрием Красавиным. И вопрос там задаётся писателю очень похожий: чем и как живет писатель русской провинции, каков нынче его общественный статус? Красавин отвечает: «Живу я в городе Конаково – словом перекинуться не с кем. Вот сидят мужички у нашего подъезда, выпили водочки, толкуют о чём-то; на меня, проходящего мимо, смотрят обычно с недоумением: мол, что за странный мужик с бородой? Не присядет с нами, не выпьет из горла… какой-то странный, корчит из себя писателя…да пошёл он к такой матери! Иду по улице – кто-нибудь скажет «здравствуйте», и только…».

Бороды у меня нет, а в остальном…

Думаю, под этими словами подпишутся многие провинциальные литераторы. В селах да малых городах все люди на виду, и чудачества у общественного мнения не в чести. А разве не чудачество это, когда человек корпит день и ночь, бумагу марает, заведомо зная, что ни копейки за то не получит? Да что не получит - сам с протянутой рукой пойдет, чтобы на издание самой скромной книжицы деньжат наскрести.

У знакомого литератора из соседнего придонского городка (говорят, прообраз платоновского Чевенгура) случай был. Приехал он в одно из сел к председателю колхоза денег на книжку стихов просить. А времена уже дикие были, хозяйство «лежачее», вот-вот обанкротят. Председатель, такую просьбу услышав, сначала моего знакомца матом обложил – денег-то в кассе ни копейки. А потом – то ли от отчаяния, то ли проникнувшись «классовым» сочувствием к такому же, как он сам, страдальцу, - говорит: «Осталось ещё с десяток коров, не всех вырезали. Корову возьмёшь?» - «Возьму!»

Налыгал любимец местных муз худорёбрую ту коровёнку, вывел на большак, и двинулось они – пешочком, сторонкой-обочиной – в город Чевенгур, спасать русскую литературу…

«Ну вот, - скажите вы, - ещё один плакальщик выискался, а то мало мы их слышали!» А я-то как раз не из тех, даже напротив.

И резюме у меня очень простое: « Плохо, говоришь, брат-писатель, тяжко тебе? Не издают, денег не платят, в упор тебя видеть не хотят – так в чём же дело?

Брось!

Перья свои гусиные изломай, бумагу сожги, не пиши!

Не можешь? Ну, тогда ты либо графоман, либо…блаженный, схимник, калика перехожий, свидетель горестей людских.

Но и – поводырь, учитель, пастырь духовный. А раз так – укрепи веру свою, скрепи сердце и веди. Разве ты не этого хотел, когда за перо брался? Да, услышат тебя, пойдут за тобой – немногие. Но ты ведь будешь жить так, что даже те, кто нынче посмеивается над тобой, усомнятся, задумаются. И откроют твои книги…»

Сдаётся мне, что литературный процесс – это не только публикации, книги, их «критическое сопровождение».

Это ещё и преодоление.

Преодоление своей творческой и житейской растерянности, циничных рыночных обстоятельств, безразличия властей, охлаждения читающей публики и ещё многого, многого другого. И на этом пути любое дело, даже самое малое, имеет смысл, является важным.

Мы вот у себя в Воронежской области уже второй год проводим в городе Борисоглебске фестиваль русской словесности и культуры «Во славу Бориса и Глеба». Фестиваль поэтический, патриотической направленности, светский, но с большим уважением относящийся к православным ценностям. Начинали на пустом месте, а теперь фестиваль стал всероссийским, и просятся в гости к нам не только ближние соседи, но и дальние – Мордовия, Рязань, Москва.

В прошлом году победителем, обладателем Гран-при и сертификата на издание книги стал молодой поэт из Воронежа Алексей Ряскин. Книгу его издали, стал Алексей членом Союза писателей России. А вскоре и власть губернская Алексея заметила: он теперь у нас - лауреат учреждённой областной администрацией Исаевской литературной премии.

В этом году победителем фестиваля стал тоже Алексей и тоже молодой человек – москвич с воронежскими корнями Шевченко. Сложится ли начало его творческой судьбы так же счастливо, как у его тёзки, гадать не берусь, но возможность быть услышанным он получил. Вроде бы и не бог весть какое дело, но ведь малое к малому – большое и сложится.

В Самарской области известные русские поэты Диана Кан и Евгений Семичев уже много лет пестуют талантливых людей, в том числе молодых, душу свою вкладывают в развитие их литературных способностей. И результат есть, да ещё какой! Невелик город Новокуйбышевск, а литературное объединение «Отчий край» - одно из лучших в стране, носит звание народного коллектива. И - целое созвездие молодых поэтических дарований: Андрей Хитёв, Карина Сейдаметова, Сергей Моряков, Мария Черняева, Сергей Бударин…

Последнему Евгений Семичев посвятил такие тёплые, трогательные строки, я просто не могу их не процитировать:

И всё же я верю, что мир не бездарен,
Ведь в нём проживает Серёжа Бударин –
Поэт с удивительно солнечным взглядом
Приносит мне солнце весеннее на дом.

Сутулясь, стоит у меня на пороге.
И брезжит рассвет в моей мрачной берлоге.
Он мнёт в рукаве записные листочки,
И брызжут из них лучезарные строчки.
………..
И верится – век мой не так безнадёжен,
Ведь светит ему светлый лучик Серёжин…

Не ведаю, знает ли о Серёже Бударине и его сверстниках, талантливых молодых поэтах России (мною названы лишь некоторые их них), уважаемая мной Алла Большакова? Сдаётся мне, что не знает, иначе её мнение о сегодняшнем состоянии русской поэзии наверняка было бы более оптимистическим.

 

… Стою среди облетевших уже осокорей на обрывистом донском берегу, гляжу на воду – осеннюю, посветлевшую. Метрах в двадцати от берега выделяется желтовато-бурая полоса – край течения, листву несёт. А ближе к берегу, под обрывом – затишь, и как говорят рыбаки, «обратка», обратное течение. И крутится на этой «обратке», ходит по кругу всякий мусор: щепки, водоросли, пластиковые бутылки, грязная пена.

Река одна, русло одно, а течения – разные.

Но как хорошо видно: там, где стрежень, никакого мусора нет…

Так и в литературе. И не стоит нам её (и друг друга) хоронить. Нужно просто жить – по-настоящему, честно, себя не жалея - « в живом потоке напряжённым стеблем».


Комментариев:

Вернуться на главную