|
* * *
Для русских в жизни честь важней, чем слава.
В боях не потеряем головы.
И мы потомки князя Святослава
Оповестили, что идем «на Вы».
С молитвой путь и легче, и виднее.
Что НАТО? Это слово – словно мат.
Из пепла Русь воскресла… Перед нею
Дрожит американский каганат.
* * *
Ты хвалишь Запад и шипишь, как гусь,
Надменно: «Покажи мне, где тут Русь?»
Отвечу я, достоинство храня:
«Во мне Русь! Посмотри-ка на меня».
* * *
Кто в барабан стучит, - кто – в бубен.
Вокруг страны – чужая рать.
Мы тигры. Мы свободу любим.
И в клетке нас не удержать.
Мы тигры, а не колорады.
Мы гвардия, где честь и долг
Всего превыше… Мы не стадо!
И запаслись свободой впрок.
* * *
Не знания, не мастерства,
Не уважения иконам.
Иван, не помнящий родства,
Желает Пьером быть иль Джоном.
Он голубой, хотя кровей
Не голубых. Привык к горилке.
И без ветвей, и без корней
Прям, как бревно на лесопилке.
* * *
Памяти Николая Максимова
То далеко мои мысли, то близко.
Как в полынью, опрокинусь в постель.
«Бесамо мучо» - на лазерном диске,
А за окном – круговая метель.
Снежной стеною зима между нами,
С неба обрушилась мерзлая хмарь.
Гаснет торшер в многоцветной панаме,
А за окном слепнет в шапке фонарь.
Лучше не пить – не согреть алкоголем
Память, что плачет у свежих могил.
Гаснуть и слепнуть – печальная доля
Мира в потерях, который не мил.
* * *
И строить храм, и птиц кормить,
И жить, людей любя.
Россию надо отмолить,
И отмолить себя!
* * *
Бранят Христа. Бранят Пилата.
Бранят и Кремль, и Божий храм.
Свободу тела и разврата
Телеэкран внушает нам.
Не труд в почете, а халява.
Мы отдалились от сохи.
Но жизнь Господь дает, а дьявол
Нам предлагает впасть в грехи.
* * *
Дымим, как паровозы. Пьем до дна.
Со всех сторон нахлынули невзгоды.
Одна страна. И нация одна.
Но поколенья – разные народы.
Доверчивость ушла. Нахлынул страх.
Похожа жизнь на тараканьи гонки.
Мы заблудились в рыночных делах,
Как людоедских джунглях Амазонки.
ШУТКА
Я ветеран-подводник. Не легко мне
Сидеть в кафе, швыряя взгляд во взгляд.
А выпил пятьдесят – и сразу вспомним,
Как погружались мы на пятьдесят.
Не надо путать ветерана с хронью –
Качается моряк на берегу.
Но принял я пятьсот на грудь – и понял,
Что ниже погружаться не могу.
Луна всплывает миною над миром.
Снимаемся, стаканами звеня.
Два кореша, как два морских буксира,
В родную гавань приведут меня.
* * *
Крик в горле застывает оловом –
Помпея в памяти и Троя.
Как будто острый камень в голову,
Летит в планету астероид.
* * *
Молчат под шелест сорных трав
В поленнице дрова.
Я иногда бываю прав,
А ты всегда права.
Шумит листвой бездомный клен,
Стучит в стекло окна.
Я только изредка умен,
А ты всегда умна.
Над влажной крышей реет стриж.
В пруду цветет вода.
Но ты лишь изредка молчишь,
А я молчу всегда.
* * *
И плоть слабела, и душа болела.
За окнами темнел туманный плес.
Вечернею молитвой душу к телу
Я привязал, чтоб дьявол не унес.
А с неба сон спустился тих и светел.
Свеча сияла ярче, чем софит.
Я чувствовал душой: на белом свете
Нет ничего надежнее молитв.
|
* * *
Огромная луна, проникшая из вне.
Седые копны крон.
И в никуда дорожка.
Мне снился сон во сне,
А в нем еще был сон.
Мне снился сон во сне
Слоистый, как матрешка.
Я в нескольких мирах
Одновременно жил.
Я спал и шел,
Забыв о воздухе и пище.
Но лишь в одном из них
Мог превратиться в прах.
И лишь в одном из них
Мог обрести жилище.
Мне приоткрыл слегка Творец
Святой Покров,
В создании моем
Раздвинул знаний стены.
Во снах я побывал
Во множестве миров
И ощутил душой
Бессмертие Вселенной.
* * *
Чего кричишь – вокруг такая тишь!
Я тоже вспыльчив, но вполне вменяем.
Мне изменяет память… - говоришь.
С кем изменяет, мы не уточняем.
Жизнь с возрастом лукавит, как у всех:
Пошел за хлебом, а пришел в пивную.
Сто анекдотов рассказал – успех!
Я память к посторонним не ревную.
Ах, память – баба склочная! Кругом
Истерики кипят с утра до ночи.
Я помню все, что надо. О другом
Напомнят те, кто этого захочет.
В затылок дышит старость – не беда!
А бес толкнет в ребро – дай только волю.
Мне изменяет память, но тогда,
Когда я сам ей изменять позволю!
* * *
Старый сквер и дождлив, и желт.
Нет влюбленных, грустит скамья.
То ли я мимо лета прошел,
То ли лето – мимо меня.
* * *
Теплый плащ уже не греет –
Не простуда ли виной.
Я старею – вечерею
В листопаде под луной.
День короче, ночь длиннее –
В тучах радости не ждем.
Вечереют – коченеют
Руки-ноги под дождем.
А вокруг – печаль и проза.
По болотам бродит смерть.
Побыстрей бы снег с морозом –
Надоело вечереть!
* * *
Онемели петухи,
Разговаривают рыбы.
А душа болит – грехи,
Тело – шрамы и ушибы.
Жизнь, прозрачна и свежа,
Белой тучкой пролетела.
В старости болит душа,
А еще сильнее – тело.
* * *
Спят облака, трава, листва и крыши,
Уснул на дачах поздний скрип дверей.
Такая тишина, что даже слышно,
Как падают пушинки с тополей.
В цветочном сне сады беззвучно дышат,
Все замерло под сумрачной луной.
Такая тишина, что даже слышно
Мне ангелов, поющих надо мной.
* * *
Снег и солнце. Дорога искрится.
Сердце просится в храм или в скит.
На березовых крыльях, как птица,
Над планетой Россия летит.
Купола, как птенцы, излучают
Колокольную песню небес.
Мы Христа в наших душах встречаем.
Он за нас жизнь отдал… И воскрес!
* * *
Я живу, а душа нараспашку –
И в нее прилетел соловей.
Говорят, что родился в рубашке,
И она стала кожей моей.
Отцвели васильки и ромашки,
А ветра заблудились в бору.
Говорят: я родился в рубашке,
И в рубашке, наверно, умру.
* * *
Молюсь пред иконой. Она монолит
Любви к предкам. Жест мой сакрален.
Я думаю сердцем… А сердце болит,
Когда справедливость попрали.
Не страшен ни выстрел, ни отблеск ножа –
Меня сердце учит молиться.
Я думаю сердцем… А в сердце душа
Гнездится, как певчая птица. |
|
Орлов Борис Александрович родился в 1955 году в деревне Живетьево Ярославской области. Стихи стал сочинять в дошкольном возрасте, а публиковаться в районной газете, когда учился в школе. Окончил Высшее военно-морское инженерное училище имени Ф. Э. Дзержинского / 1977 г. / и Литературный институт имени А.М.Горького /1985 г./. 
