Авторская рубрика Михаила ПОПОВА (г. Москва)

ДНЕВНИК (БЕЗ ДАТ)

<<< Ранее      Далее >>>

«»»

В деревне Еромолино под Москвой, откуда родом моя жена, мы потихоньку строили небольшой дом. Среди деревенских  плотников и каменщиков искать было бесполезно, на такие работы наши уже давно не идут. Работать охранником  можно, экспедитором – да, камень класть – не с руки. Наняли таджиков. Пять человек. Только один говорил по-русски.  Работу свою они делали осторожно, медленно, раздражающе медленно, слишком я бы сказал наощупь, но, в конце концов, сделали хорошо.  Потом выяснилось, что каменщиками они работали всего первый раз в жизни, то есть  были наглее, чем  Остап Бендер на  знаменитом шахматном сеансе. Но с совершенно другим результатом. Более того, выяснилось, бригадирствовал над ними журналист. Пусть таджикский, но журналист. Один из них, уже когда работа была принята и оплачена, попытался высказать в том смысле, то он не просто таджик, а «перс». Намекнул на национальную гордость. «Как причудливо тасуется колода», подумал я. Кровь, самая таинственная вещь на свете. Нет ли среди  моих персидских каменщиков потомков тех, кто  строил мост для Ксеркса?

«»»

Много раз приходилось слышать  - он украл этот сюжет. Однажды у меня был такой случай в ЦДЛ. Рассказываю я какую-то, вполне очередную  историю. Забавную, даже смешную. Коля Дорошенко вдруг заявляет  - «покупаю!»  Что значит, покупаю? Оказывается, за четыре немедленно выставленных стакана вина он желал приобрести озвученный мною сюжет.  Это было время лигачевского закона, проблемы  с алкоголем были большие. Выпить хотелось, да и сюжета мне было не жалко.   Я согласился. Вино выпили. Забыли.  Через месяц Дорошенко мне протягивает несколько листков бумаги. Рассказ. Читаю. Ну и что? Не узнаешь? Что я должен узнать?  Твой же сюжет, тот,  за четыре стакана.  Просмотрел еще раз. Ничего общего с тем, что я ему рассказывал. Даже на удивление.

«»»

Жаль, Николай Васильевич Гоголь не написал роман «Янкель при дворе короля Артура», могло выйти лучше, чем у Твена.

«»» 
У меня была собака. Такс. Завела жена, но я сильно к нему привязался. Пес был наглый, считал себя подданным супруги, меня рассматривал всего лишь как крупный обслуживающий персонал. Я часто становился жертвой его хитроумия. Как-то надо было его вывести вечером . Сильный ливень. Гриня встал под ближайшей к подъезду липой и задрал лапу.  Стоим, стоим, минуту, две, лапа все приподнята, так что оснований двигаться из под липы нет. Ливень льет. Четыре минуты стоим и, наконец, я обращаю внимания, что лапа давно уже поднята всухую. Просто парню нет никакой охоты тащиться под дождь.

«»»

Случаев такого обаятельного эгоизма Гриня продемонстрировал немало. Но однажды озадачил совсем другим поворотом характера.  Дело в том, что притащив его в дом, мы много положили усилий, чтобы не пустить его ночевать в кровать. Ему было выделено место на особом матрасике на кухне. Он этот матрасик презирал и рвался к нам с женой под одеяло, справедливо считая, что там самое элитное место квартиры. Борьба закончилась паллиативным решением. Стал Гриня спать в кресле рядом с кроватью. И вот однажды, он с устатку захрапел в кресле мамы-покойницы, она хотела его перенести его на законное место. Он  ее тяпнул спросонья. Тут же сообразил насколько не прав.  И понурив голову, пошел на кухню, на свой ненавистный матрасик. Пусть мне  кто-нибудь скажет, что у собак нет совести.

«»»

Но чаще всего я вспоминаю о Грине в связи с китайской философией. Вот, например, то место, где рассказывается  как воин, переправлявшийся через реку, нечаянно столкнул меч с лодки в воду, так вот он стал искать меч не там, где уронил, а там где лодка причалила к берегу. А другой китаец искал  кошелек не в том месте, где потерял, а там, а под фонарем. Было время в молодые годы, когда меня почему-то очень интеллектуально возбуждали эти истории.  Но вот однажды гуляли мы с Гриней, его как всегда несло сразу во все стороны, и он рванул на проезжую часть. Благо был на поводке, и я выдернул его буквально из под колеса проносившейся машины. Сильный удар по наглой морде и слегка помятая лапа. Все быстро зажило, как и положено. Так вот Гриня стал бояться после этого случая не машин, а рычал на то место на асфальте, где произошла неприятность. Я  стал думать, что мой пес  - китайский мудрец.

«»»

 Торжество закона радует не всегда, а торжество справедливости всегда.

«»»

Тот, кто льстит, тот отомстит.

«»»

Любовная лодка разбилась о быт. Ничто не забыло, никто не забыт.

«»»

Учитель не тот, кто учит, а тот, у кого учатся.

«»»

 Не желай чужих денег. Не жалей чужих денег.

«»»

Экскурсия из Эйлата в Иерусалим.  Давно заметил, что в  составе экскурсионной группы обязательно окажется или одиночный  тормоз – повсюду опаздывает, дольше всех сидит в ресторане,  попадает в дурацкие ситуации с местной полицией, или, что хуже – пара. В этот раз такая пара и была.  Всегда их приходилось ждать по десять минут после того, как все уже загрузились, всегда им  нужно было в туалет там, где туалетов быть не может. Толстая, рыхлая белобрысая тетеха, и краснорожая с торчащими усами жердь. Видимо бухгалтер и сантехник какой-нибудь фирмочки из Перми. «Жердь» была все же сноснее бабищи, «Жердь» всегда  прибегала к автобусу чуть раньше и шипела на невыносимую путницу, делая вид, что перед народом неудобно.
И вот последняя достопримечательность  Стена Плача. Несколько мужиков нацепили кипы и потащились к хорошо освещенным валунам циклопической кладки. Справа там сделала выгородка для женщин. Экскурсоводша честно пояснила, что это не дискриминация, просто в идуаизме молитва женщины не играет никакой роли, Ягве ее не слышит, поэтому молиться или нет, личное дело каждой дамы. Дебелая «бухгалтераша» повязала платок, как будто шла в церковь, и побрела, вздыхая. И все повторилось. Все уже сидят в автобусе.  Разъяренная экскурсоводша – впереди три с лишним часа  обратной дороги до Эйлата – и нервно курящая »жердь»  выписывают петли у автобуса.
Наконец появляется. Ступая плавнее и медленнее павы, одухотворенной походкой при ее семи как минимум пудах.
- Что ты там делала?! – Орет  муж.
- Плакала. 

«»»

Совещание молодых литераторов в муромских лесах; Вачский район, некрасовские места. Среди поэтов одна молодая петербурженка читает стихи, которые принципиально отказывается печатать. Почему? Такой каприз? Попытка продемонстрировать пренебрежение к культуре старших, все у вас прогнило, мы будем жить и писать по-другому?  Оказалось не совсем так. Просто девушка чувствует особую ответственность перед поведением  своих текстов. Только исполняя их лично, она считает, что все делается правильно. Что они станут творить, будучи напечатанными? Автор-голос-слушатель – достоверная только эта триада. Буквы лживы.
Вторичное одичание?  Поэзия желает расстаться с письменностью? Назад к Гомеру. Буквы и звуки пожили общей жизнью и хватит?

«»»

Название для феминистического боевика: «Синий кожаный чулок».

«»»

Больше всего хвалят того, кого победили.

«»»

 Попробуй прояви инициативу, когда тебе никто не подчиняется!

«»»

Ну что, ты доволен своей смертью?

«»»

Цитата из норвежского писателя Несбё: «Нас ожидает смерть. Там темно и холодно». Ничего себе смерть, где работают как минимум два органа чувств.
 
«»»

Коктебель, раннее утро. Выхожу из своего 16 корпуса по короткой дорожке к берегу  спокойного ласкового моря. Местные торговцы уже наладили или налаживают свой регулярный бизнес. У лотка со шлепанцами, плавками, масками сидит на  раскладном стульчике большая, до черноты загорелая женщина и рыдает. Ее успокаивает  сухой крымский, уже все на свете повидавший, паренек. Он и объясняет причину горя.
- Принцесса Диана погибла.
 Огромная дряблая баба явно с давлением, холециститом  и пьющим безработным сыном. Услышав эти слова, она извергает новую волну рыданий. 
 «Только с горем я чувствую солидарность»?

«»»

На  той же набережной вечером. Фланирую. Вдоль асфальтовой тропы сидячая торговля. Местные женщины, почему-то все с огромными в бицепсной части руками торгуют  тортами. Кстати очень вкусными. Такого «Наполеона» как на коктебельской набережной я не ел нигде и никогда. Случайно становлюсь свидетелем разговора одной такой  кондитерши с подругой, торгующей «рачками», мелкими креветками, отпускаемыми стаканами.  Очень быстро становится понятно, что женщины не всегда занимались столь низменным бизнесом как сегодня. Когда-то, при советской власти, работали в солидном НИИ то ли в Феодосии, то ли в Керчи.  Наверно в «Гипрорыбе».
- Ну, сидели мы там вязали, читали, кому мы мешали? – Говорит одна. – А теперь вот выбросили на улицу.
Вот, подумал я, где скрывается наш исчезнувший читатель.  Если отогнать этих тетенек от общественно полезной деятельности с этой набережной и запереть по разным конторам, создающим иллюзию  большой науки, то и тиражи гуляющих по набережной литераторов поползут вверх.
Правда тогда не будет дешевых свежих домашних тортов.

«»»

Если бы мир состоял из Ватсонов, не нужны были бы Холмсы.

«»»

Принято думать, что в произведениях классиков ничего не бывает просто так, для всего лишь для ритма, для заполнения пустоты. Однако есть и исключения. Вот у  Грибоедова  «… ему дан с бантом. Мне на шею». Ломали  литературоведы голову, что за дата, а потом сообразили – просто единственное числительное, подходящее по ритму. 

«»»

Но чаще у гениев все же под текстом вполне реальная глубина смысла.
Взять хотя бы то место из «Мертвых душ», где чиновники губернского города интересуются у Павла Ивановича, куда он собирается вывести купленных им крестьян. И он отвечает им, что в Херсонскую губернию. Всегда был убежден, что это просто брякнуто, потому что ни эти чиновники. Ни тем более читатели не в состоянии проверить , как оно все будет на самом деле. Выяснилось, что все не так. В эти, 30-40 годы бурно строилась Одесса. Рабочих рук не хватало, и местные власти, ради выполнения поставленной государственной задачи закрывали глаза на то, откуда эти «руки» берутся.  Беглый  крепостной легко мог пристроиться на одесских строительных работах, и «выправить документ» какой полагается. И бежали, из всех сопредельных с Одесских мест бежали крестьяне. Так что Чичиков знал, что ответит, когда у него спросят в случае чего, а где же твои крепостные? – Одессу строят.

«»»

Поспешил, кажется нахваливать классиков. Вот Ахматова.
Когда б вы знали, из какого сора,
Растут цветы, не ведая стыда.
Как одуванчик у забора…
Откровенно говоря, мне кажется, что именно здесь пролегает граница создаваемого большой поэтессой образа.  Все остальное именно «лопухи и лебеда», это просто налог, который она платит на право пользоваться данным стихотворным размером.  Правда, у большинства других поэтов только «лопухи и лебеда», а Ахматову все же оставим в покое. Что-то стали нападать на нее всякие злобные дуры.

«»»

На собрании в зале собраний, что в основании Храма Христа Спасителя проходило большое литературное собрание. Председатель Союза Писателей России Валерий Николаевич Ганичев делал доклад. В частности надо было что-то сказать о литераторах новых, уже вошедших в литературу. И сказавших там довольно громкое слово. Выбрано было для этого правильное имя – Захар Прилепин. Объективно – самый известный писатель из подразумеваемой генерации. Имя и фамилию Валерий Ганичев произнес легко и правильно, а вот с названием романа произошла заминка. Роман назывался «Санькя» . У Прилепина были основания именно так назвать книгу, это фамилия главного персонажа. Но Валерий Николаевич романа прочитать не успел, и не знал что в докладе название приведено без искажения, и, натолкнувшись на сумбур букв, сориентировался по ходу дела и озвучил так: роман «Сенкью». В общем, справился неплохо, практически обошел неожиданную ловушку. Собственно, почему бы роману  молодого писателя не называться в духе американизированного времени именно таким образом. Но тут вдруг возбудился  смирно наличествовавший в президиуме известный писатель Владимир Николаевич Крупин. А ему  сделалось неприятно, что современный русский писатель, кажется, собирается вильнуть в западном направлении и он недовольно спросил:
- А почему по-английски?
 Поскольку ответа на этот вопрос и в принципе быть не могло, то Владимир Николаевич его и не получил.

«»»

Абхазия. Экскурсия. Водитель эстонец. У них там откуда-то несколько сел  в горах. Остановились.  Громадный водитель, и большим белым батоном выходит на берег. Чайки его, видимо, знают, подлетели. Он разбрасывает куски, нашептывая что-то на непонятном языке, да еще и тихо.  Процесс развивается методично, булка тратиться очень постепенно, зрелище приедается. Начинаю смотреть по сторонам. Вдруг замечается какой-то переполох среди кормящихся.  Водитель швыряет в чаек уже не куски булки – хотя она истрачена всего на половину – а камни. У него интересуются, в чем дело. Объясняет: вот этот, второй раз прилетел. Нарушитель. Второй раз нельзя. Чайке полагается один кусок булки.  Нарушитель ходит в сторонке, обиженный, хотя и подкормленный. Другие чайки льнут к своему кормильцу. Чайки понимают, что такое порядок.

«»»

Книги почти уже захватили дом, как машины Москву. Собянин механически увеличил  столицу, я еще раньше него сообразил, что делать. Начал вывозить на дачу не самые нужные издания. Расширил свою библиотеку за кольцевую дорогу. Конечно, среди них большинство,  подарены знакомыми. Сам я уже давно никому ничего не дарю, пока отчетливо не попросят. Книга давно уже стала не подарком, а обузой. Неприятное ощущение, ты даришь человеку то, что для тебя дорого, слезой напитал, выстрадал, по крайней мере, очень старался, чтобы было интересно, а она, книга, мгновенно, превращается в руках твоего знакомого в кусок мусора.
«На добрую память», «Для душеполезного чтения», «С наилучшими пожеланиями», «Такому-то от такого-то», сочинения с такими надписями сразу же попадают в разряд переселенцев. Есть просто неприятные люди, но почему-то убежденные, что вот именно их сочинения я поставлю даже не на полку, а куда-нибудь рядом с портретом матери.
Но есть и хитроумцы. Беру как-то толстый том,  поднимаю крышку, а там черным по белому «Блистательному Михаилу Попову от…» Разумеется, эта книжка не будет лишена московской прописки.

«»»

Убил в себе внутреннего редактора, а труп смердит.

«»»

Здоровый – это тот, кто не знает, от какой болезни умрет.

«»»

Презирать вредно, а быть остроумным некрасиво.

«»»
Хорошая пьеса «Обыкновенное чудо», хороший фильм снял Марк Захаров, стильно, сильно.  Но в какой-то момент опоминание – Пушкин как-то обмолвился, мол, какую штуку «удрала» Татьяна, повела себя самостоятельно. Ограничился фразой. А тут талантливые люди разводят из этого целую длинную историю о том, что персонаж может зажить своей собственной жизнью. И растение как бы никак не зависит из  зерна, из которого выросло.
Разведение идеи до гомеопатической консистенции.
 
«»»
Не устаю удивляться возне, которая возникла сколько то лет назад вокруг того как правильно писать и говорить «на Украину» или «в Украину».  По сложившимся к этому моменту нормам русского языка надо писать «на Украину», «на Кубу», «на Кавказ», «на Луну». Любая попытка тут что-то изменить, тем более со стороны, есть вмешательство в суверенитет  русского языка. Глупо было бы написать «мы полетели в Луну».  Самостийники выбираясь из под механического  влияния России в данном моменте, мол, им не нравится, это «на» потому что тут Россия оказывается как бы выше Украины, во-первых заблуждаются насчет того какое содержание русский язык вкладывает в эту грамматическую форму.
Никакого специфически антиукраинского. Достаточно вспомнить А.К. Толстого. «…татары, ну думают, не трусь!  Надели шаровары приехали НА Русь!»
Кроме того, украинцы сами того не замечая, заявляют этой борьбой с «НА» о том, что их менталитет находится под давлением русского менталитета. Получается, для них  до сих страшно важно как их называют в Москве, по-русски. Самостийники до сих пор не самостоятельны, и настоящая столица для них Кремль,  и правящий язык – русский.
Немцам глубоко плевать на то, что их Дойчланд, по-русски звучит как Германия.
И вообще можно ведь прийти к соглашению, и говорить «вна Украину».

«»»

Странно, почему столько опасливого шума вокруг  книжки «Гарри Поттер». Якобы с нею проникает в мир в неограниченных количествах какая-то жуткая бесовщина. Покажите мне хоть одного человек, который бы хоть раз применил на практике  дурацкое буквосочетание, что выдается в книге за заклинание. По-моему, в центре книги  как раз дружба, взаимовыручка, юношеское любопытство. Меня как-то спросили, на что она похожа. Да, на «Тимура и его команду». А эти готическо-алхимические антуражи… но ведь и наши «штабы» в кустах, и на чердаках тоже вышли из моды.

 «»» 
Поехал я как-то с режиссером Д. Светозаровым писать сценарий в Дом  творчества Кинематографистов в Репино. Девушка оформлявшая проживание  дойдя до  соответствующей графы спросила не член ли я СК, то есть, Союза Кинематографистов, все остальные с кем я вселялся были ими, и мне вдруг  тоже захотелось не ударить в лицом в грязь, и я  брякнул, что я член СП, то  есть Союза Писателей.  Конечно,  в Репино, это не так котируется как членство в СК, но все же кое что… Сразу же мне стало стыдно, что это я так позорно суечусь, ничтожный?!  Дал себе слово больше так позорно  прокалываться по таким мелочам.
Через год. Та же ситуация. Сценарий, Репино, оформление документов, другая, правда, девушка.  Я помню о своем прошлогоднем конфузе. Я помню о нем. Звучит равнодушный вопрос: Вы член СК? и я, не знаю, почему, говорю, снова  - я член СП.

«»»

Простодушие и разврат не враги.

«»»

Хорошая фамилия для развратного фашиста – Мессалини. Крымско-татарский красавчик – Дориан Гирей. Украинский композитор – Вагнерюк. Белорусский драматург – Бомаршевич. Поэт электронной эры – Чатский, или Майк Рософтский.

«»»
Интересно, что должен сделать человек, чтобы в нем разочаровалась его собака?

«»»
Судят и Ходорковского.  Одни кричат, что идет тотальное нарушение норм применения правосудия, другие  молча и тупо нарушают эти нормы. И те другие делают вид, как будто не понимают, что происходит на самом деле.
Работает старая русская формула: молоко краденое, а  сметана уже своя. Суд разбирается в «сметане», и никто не желает вернуться к «молоку». Даже трехлетнему ребенку понятно, что никто из так называемых «олигархов» никаких своих миллиардов не зарабатывал. Ну, не бурили они никакие скважины, не прокладывали трубы через Ямалы и  Украины, максимум, были директорами к моменту, когда  менялась форма собственности. Там, где директора оказались не «такие», или их вообще не оказалось, высаживали из Кремля «олигарха». Назначали, собственно смотрящего за куском бизнеса. Тут уж бывало совсем смешно. Просто хватали и вперед. Только чтобы  свой, только чтобы дал себе труд оказаться  в нужном месте в нужное время. Выгружали любые кредиты  из бюджета, чтобы назначенный мог заплатить за якобы акции, на якобы аукционе.  Одно было условие – играть по правилам.  Правило было простое: «Челси» покупать можно, во власть лезть нельзя. Все, одно, единственное правило. Все, кто его не нарушал, живут себе и здравствуют. Те, кто нарушал, сидят или  в Лондоне, или в камере. Всякий, кто в связи с этими всеми разборками только заикается о правосудии, о справедливости должен немедленно и больно получать в морду.
Согласился стать олигархом по понятиям – потерял навсегда право требовать правосудия.

«»»

Классическое образование. Иду по парку, мальчик сидит на пне и, положив ногу на колено, палкой чистит рифленую подошву кроссовки. Спартанец.

«»»

Я глубоко поверхностный человек.

«»»

Кстати об искусстве. В Гугенхаймовском музее еще в 1990 году ходили мы стайкой по залам современного искусства. Меня больше всего поразила огромная наклонная плоскость заляпанная в какими-то застывшими каплями, кажется,  Поллак.  Больше всего возбуждала воображение попытка представить техническую сторону дела, как он смог охватить каплями всю поверхность в размером  раза в два больше комнаты нашего общежития в Литинституте.  А рядом объект на подставке. Кусок фанеры по форме наминающий разрезанный вдоль баклажан. Но голубоватого, насколько помню, цвета.    Экскурсоводша – смесь дружелюбия и превосходства в поведении, до этого объяснявшая нам, что тут к чему, решила произвести эксперимент и спросила: как нам кажется, гостям из  России, что означает этот фанерный разрезанный вдоль баклажан. И тут Павел Шетько, однорукий танкист-депутат съезда народных Депутатов СССР сказал, что это напоминает ему поцелуй. Поцелуй, расплющенный на стекле. Люди часто целуют стекла, и если целуют сильно  все сливается во что-то вот такое. The kiss - перевел экскурсоводше один из наших, знавших английский. С ее лица слетела приветливо превосходственная улыбочка. Нет, нет, она стала говорить, что перед нами  фиш, рыба В принципе, я был согласен  с Джейсоном Поллаком. Кусок фанеры  как бы изображал  рыбность любой рыбы плывущей в воде, отбросив все признаки каких- бы то ни было пород.  Хорошо, в общем придумано. Но Павел Шетько стал настаивать на своем «поцелуе», и его некоторые поддержали, видимо тоже был опыт целования запотевших стекол. Сам по себе этот конфликт интерпретаций не стал бы событием в истории российско-американских отношений. Меня удивила реакция работницы музея.  Она упорно, а потом и яростно настаивала на «рыбе», версия «поцелуя» ее никак не устраивала.  Видя такое наши стали  нарочно ее изводить. Прищуривались, приседали перед куском фанеры, оценивающе поджимали губы, а потом решительно заявляли – «поцелуй». Девушка была на грани истерики. Она даже сверялась с каким-то справочником, который у нее был с собой. «Фиш» и все. У нее написано «фиш», и от нее она не имеет право отойти ни на миллиметр. Полная свобода творчества и тоталитаризм истолкования в одном флаконе.  Автор-диктатор, забивающий свое мнение  о том, что он сделал в головы зрителей. Своры искусствоведов и экскурсоводов готовые  насмерть защищать  право автора значить то, что он определил себе значить.  Важно не то, что изображено, а что по этому поводу сказано. А как отбирать тех, кого нужно слушать.  Сочувствие дается как благодать, или стребывается в зависимости от того,  как автор расценивает затраченные усилия.
Наш депутат-танкист плюнув отвернулся от перепуганной насмерть экскурсоводши у которой на глазах рушилась привычная система ценностей.

«»»

Учителя бьют тревогу,
Наркологи бьют тревогу,
Мелиораторы бьют тревогу,
Пожарные бьют тревогу,
 Педиатры бьют тревогу,
Пожарные бьют тревогу
Синоптики бьют тревогу,
Полярники бьют тревогу,
геологи бьют тревогу,
гинекологи бьют тревогу,
авиаторы бьют тревогу,
а порядок бьет класс.

«»»

Мудрость появляется на том месте, где был талант.

«»»

«Брать мы будем повсюду кредиты»,
Так решили друзья трансвеститы.
«Денег будет мешок»,
Первый молвил дружок,
А другой отвечал: «Не свисты ты!»

«»»

В Германии самая низкооплачиваемая профессия парикмахер, а в России библиотекарь. Обе профессии связаны с головой.

«»»

Самый неприятный герой в русской литературе?  Всегда для меня явным лидером был Швабрин. Но чем дальше, тем больше начинает меня раздражать профессор Преображенский. Только в 1989 году, когда вышел фильм, можно было умиляться его всенародно произносимой фразочке: «да, я не люблю пролетариат».  Причем, рост неприязни к профессору никак не связан с ростом симпатии к Шарикову. Это не сообщающиеся сосуды. Шариков вызывает  все больше жалости, но уровень ее пока не перекрывает уровень устойчивого отвращения.

«»»

И вот еще фигура – Борменталь.  Борменталь – подмастерье. Вообще-то, если вдуматься, то Преображенский беспомощен, почти невозможен без Борменталя.  Исполнительность, деловитость, толковость, отсутствие собственных немедленных амбиций – набор бесценных качеств. Именно наличие в стране большого количества борменталей создает тот уровень общей национальной по крайней мере научной культуры, который необходим для великих свершений. Товарищи Синебрюховы не могут быть достаточно быстро оборменталены. Тем более в большом количестве. «В Бельгии я работал простым смазчиком». Чеховский  тесть Мисаила просто состарившийся Борменталь, он не стал настоящим инженером.  Борменталь   - символ пересаженной немецкости в русскую культуру. Немецкость неразложима, не растворима до конца, всегда остается неким включением.
Борменталь это идеальный  жених. Создателю идеи, отцу то есть, хочется отдать свою «дочь» именно в хорошие руки Борменталя. Борменталь - зять о котором мечтает любой папаша. 
Но тут еще один поворот - если бы у Преображенского была дочь, она бы бегала в шайке Швондера. И просто в знак протеста закрутила бы с Шариковым, и профессор  бы получил по полной. Во время социальной революции не усидеть в башне из слоновой кости. Булгаков явно недокрутил.

«»»
Кстати, Зощенко в определенном смысле оправдание Сталина.  Стада замысловатых и мягкотелых  идиотов, изображенных ехидным пером, жили как бы в ожидании того, когда вокруг них натянут колючую проволоку.

«»»

 Раз спросили зачем-то кастрата:
«Дорогой, ты не против разврата?»

Отвечает кастрат:
«Я готов на разврат,
Лишь в присутствии брата Кондрата».

«»»

Всегда удивлялся, почему с поляками так трудно говорить о Сталине. Однажды вдруг сообразил.  Поляки убеждены, что им отведена роль арбитра на уже идущем Страшном Суде в той ее части, что посвящена России и в частности  Кремлевскому Горцу. Поляки смотрят на Сталина так, словно он всю жизнь только тем и занимался, что боролся за звание лучшего друга поляков. И не угодил.   Поляки  не могут себе представить, что Польша была ему до фонаря, двадцать семь Польш он бы бросил в свою топку, было бы нужно. Для него и Россия была, в конечно счете,  расходным материалом, если иметь в виду его конечные цели. На время войны цели Сталина и России совпали, не более того.

«»»

«Если вам дали линованную бумагу, пишите поперек», это фраза из писателя Хуана Рамона Хименеса. Хорошая фраза. Но больше ни одной фразы этого писателя я не знаю. Вполне же может оказаться, что ничего кроме листка испорченной линованной бумаги от него не осталось. Но и это не мало. Останется ли от нас больше.

«»»

Критик Пирогов много раз письменно утверждал, что любит  плохую прозу. И утверждал еще, что и критик Басинский тоже такую прозу любит.  По-моему -  всего лишь пример  банально извращенного эстетства. Уальд выпрыгивающий из кареты, чтобы поправить лохмотья некрасиво висящие на нищем.
Все было просто, когда бы не одно обстоятельство.
  Но мне приходилось где-то читать правильную мысль того же Пирогова. Обращался он к одному современному юноше, который гордиться тем, что  дал достойный отпор попавшемуся на пути злобному националисту.  Пирогов справедливо замечает юноше, что тот поступил как комсомолец, набивший во времена советской власти морду антисоветчику. Поступил, как положено, «по уставу», и гордиться тут особо нечем.    Критик ведет в разговоре о «плохой прозе» совершенно как юнец, которого он  пожурил. Вроде де бы отплевываясь от пошловатого эстетства, вляпывается в  него глубже некуда.

«»»

Каждый человек – кузнечик своего счастья.

«»»

В бордель идет мужчина, остерегающийся женщин. В борделе только их тела.

«»»

Недостаточно быть просто патриотом, нужно уметь еще чего-то делать. 

«»»

В прозе, вернее романистике, точность перевода вообще, на мой взгляд, кардинально-радикальной роли не играет. Хороший роман не испортит никакой переводчик. Я, конечно, не говорю о случаях злонамеренного искажения и порчи.  Случилось мне как-то читать роман  известного французского писателя Армана Лану «Последняя любовь Казановы». Моя жена, человек с неплохим литературным вкусом  роман отвергла, и я потом понял почему. В самом начале книги было несколько очень липких  ляпов и неприятных  шероховатостей, и она имела право отложить книжку. Я же раньше, чем объелся огрехами, рассмотрел  архитектуру сюжета. Книга была построена очень изящно, ловко, раскручивалась симпатично, да и языковых ямин  в дальнейшем стало меньше. И я получил большое удовольствие от чтения. Перевод, это что-то вроде прически. Форма головы прощупывается сквозь  любое нагромождение волос.

«»»

Не все, кто со мной согласны, умные люди.

«»»

Несчастная любовь рождает поэта, несчастный брак – прозаика.

«»»

Говорят, перед смертью Станиславский кричал – верю!»

«»»

Снег идет так, словно у него есть точный план.

 «»»

На валяющейся на асфальте пачке сигарет написано: курение убивает. В пачке ни одной сигареты. Курение убивает сигареты?

«»»

У кого-то четвертый разряд по шахматам, у кого-то первый, кто-то мастер спорта, кто-то гроссмейстер, кто-то-то Алехин. Кто-то изобрел шахматы. Кто-то создал изобретателя шахмат.

«»»

Году в 1985 прилетел  я в гости в Махачкалу в Багаудину Казиеву. Вечер, все пространство вокруг аэропорта занято машинами с распахнутыми дверьми, и изо всех несется голос Пугачевой «Жизнь невозможно повернуть назад…» Невозможно такое забыть.
Едем по улице Махачкалы с братом Багаудина Казимагомедом. В одном месте улицы затруднение, одна из машин припаркована не как все боком к тротуару, а багажником. «Почему так?» - спрашиваю у Казимагомеда. «У него поддержка есть».
На следующий день пошли купаться на Каспий. Ветер, на уровне двадцати сантиметров над уровнем пляжа несется все время  колючая пыль, пода не слишком теплая, но в целом юг, отдых, вино, чебуреки, беседа. Вдруг подъезжают  три черных волги. «Не смотри туда», - говорит мне мой друг Магомед Ахмедов. Краем глаза все же улавливаю. Полный мужчина раздевается до трусов и  неуверенно ступая, направляется к морю. Охранники тоже успели раздеться и образовали живую цепь вокруг  большого начальника, входят в воду спиной вперед. Уважаемый человек несколько раз  приседает, погружаясь в воду по грудь, и возвращается медленно на берег. Ему подают полотенце. «Заместитель начальника «Дагвино» - поясняет мне Магомед сдавленным голосом.  У меня больше нет вопросов.
А что там происходит сейчас?

«»»

У Английского посольства  памятник  Василию Ливанову и Юрию Соломину. Говорят, что англичане признали их лучшей парой из всех Холмсов и Ватсонов. На самом деле, ничего удивительного.  Так  и должно было быть. Мы, русские со значительно большим вниманием относились к их, западной культуре, чем они к нашей. Мы перевели в сто раз больше английских и французских книг, чем они наших, считая всех Достоевских.  Их кинематографисты совершают чудовищные ошибки, изображая быт наших царей, дворян, солдат, крестьян, и не испытывают по этому поводу ничего  похожего на стыд.  Лиознова же сама прослеживала за каждой строчкой вышивки на СС-овской петличке. Объяснение простое: слуги лучше знают детали жизни господ, чем господа детали жизни слуг.  Мы всегда  глядели на них как на культуру, которой надо достичь. Даже Хрущев: Догнать и перегнать Америку. Он сам невольно приравнял Америку к коммунизму. 

«»»

 Считается, что богатые должны платить большие налоги, чем те, кто зарабатывает мало. Но вот я узнал, что Стив Джобс тратит на себя меньше одной сотой процента своих доходов, а мой сосед Петр Агеевич Кушнаренко все сто процентов, да еще набрал кредитов и отдавать не хочет, и, кажется, сумеет не отдать,  больше всех шумит насчет несправедливого налогооблажения. Когда заикнулись, что надо бы скинуться на чистку колодца показал фигу. Пусть, мол, с его налогов чистят колодцы.
Правда и не все богатые заработали свои деньги как Джобс.

«»»

Белый тост: женщины пьют за мужчин и стоя.

«»»

Король жив, да здравствует король!

«»»

Время лечит и убивает.

«»»

Истина четче правды.

«»»

Первый признак выздоровления: становится жалко денег на лечение.

«»» 
Золя и Мопассан. Разница между ними небольшая по возрасту, но Золя постарше. Но не в этом интересное различие. Когда началась франко-прусская война, Золя эвакуировался из Парижа на юг, и раздраженно писал знакомым, что совершенно стало негде печататься. Мопассан взял винтовку и пошел кое-как воевать.

«»»

Радуйся, когда врач небрежен по отношению к тебе, если ты навеваешь на него скуку, ему не интересен. У тебя ничего серьезного. Я  держался такой точки зрения, пока опытный доктор не сказал мне, что объяснение скуки врача может быть и другим: у тебя  смертельное заболевание, но протекающее  вполне стандартно.

«»»

Толстой Казаки. «Щегольство в одежде состоит в подражании черкесу. Лучшее оружие добывается от горца, лучшие лошади покупаются и крадутся у них же». И в прессе о недавней  кавказской войне  сплошь и рядом были упоминания, что чеченские боевики вооружены куда лучше федералов, и связь и все остальное. Может, так на роду написано русскому солдату воевать чем попало.

«»»

Блок где-то сказал, что книга это некий объем раскаленной совести, примерно так.
«Голубь сел на подоконник и встряхнул крылья как крахмальные салфетки». Красиво? И где же здесь «совесть»?

«»»

Сократ учил, что философствовать, это значит учиться умирать. Но его жена Ксантиппа заметила как-то, что ни разу не видела, чтобы  человек, не учившийся искусству умирания не смог бы умереть.  И я тоже не сталкивался с людьми, которых бы не пустили на тот свет за нарушение правил умирания, или отчислили с того света за нарушения правил поведения там.
Или сталкивался?

«»»

Часто большие машины покупаются владельцами, потому что они им действительно нужны, скажем, по работе, но чаще это проявление атавистического чувства. Когда  зверь хочет кого-то испугать, он поднимает  шерсть дыбом, стараясь  выглядеть больше, чем он есть на самом деле.  А может, это я пишу просто потому, что у меня нет вообще никакой машины. Классовая ненависть пешехода к колеснику.  Но тогда всего лишь один вопрос, почему все эти страшные внедорожники все время ездят по дорогам?

«»»

Шитый лыком не ездит с шиком. Русская народная поговорка моего личного сочинения. И еще одна – где постригся там и побреешься. У тебя лабазы, а у него лампасы.
На овца и зверь бежит.  Псевдогорская поговорка.

 «»»

Несмотря на то, что Наташа строго выполняла все предписания докторов, ей удалось выздороветь.
Дипломаты разговаривали так, что могло показаться, что они обманывают свои правительства в угоду друг другу.
Иногда и Лев Толстой допускал у себя юмор.  Или просто не замечал, что шутит.

«»»

Племенная литература.
Все литературы в чем-то, в какой-то части равны друг другу.  Борхес написал где-то, что вот, например венгерская литература, я ее не знаю, но в ней наверняка есть все что нужно.  Литературы живут себе,  Эркень, Жигмонд Мориц, Милош Йокаи, Андор Габор, а  севернее на сопредельной территории -  Жеромский, Тетмайер, Словацкий, Сенкевич замечательно повествуют о подвигах своих племенных героев, о красоте своих племенных красавиц, о бедах и страданиях своего народа. Иван Франко и Леся Украинка;  Садовяну, Ребряну…  Свою племенную литературу надо любить. Подло не любить, как нельзя стыдиться своих простоватых родственников.  Но когда-то же эта пуповина рвется. И кто из соплеменников отправляется в полет над миром?  Или наоборот, ничего не рвется. В общем,непонятно за счет чего племенная литература вырастает в разряд мировой.
Эсхил и Софокл были племенными афинскими  авторами. Трагедию «Персы» написал не перс, хотя среди персов были таланты, не могло не быть.
Мировой писатель обязательно проходит в своем развитии стадию племенного. Фолкнер, Маркес. Гамсун. Но подавляющее большинство остается на этой стадии.
«Как каждый ребенок в Польше, я был воспитан в культе Жеромского, поэтому лишь изредка отваживался задумываться, где-то в конце школьного обучения: как это, Жеромский и Прус? Ведь это период, с небольшим смещением, Достоевского и Толстого? Там «Война и мир», а у нас «Фараон»? Там «Преступление и наказание», а здесь «Пепел»? При таком сопоставлении это выглядело ужасно».  С. Лем. Это пишет автор, явно поднявшийся интеллектуально над уровнем  своей «племенной» литературы.
Ничего нет стыдного в таком признании. Наоборот. Гомбрович в своем блистательном эссе о том же Сенкевиче, изводит себя вопросом - почему Сенкевич? Дает мировое понимание племенного литературного явления.
Я это к чему: знаменитая наша «деревенская проза» была, несомненно, явление племенное, а не мировое.
«Деревенская проза»   запечатлела наш русский вариант  мирового исторического излома. Конец крестьянской деревни. Изменение отношений человека с землей. Другое дело, что писатели наши деревенщики были не самого большого уровня, хотя вполне пристойного, и поэтому  фактом мировой культуры из этого периода стала американская, фолкнеровская «деревенская проза».  Мы оказались  с Распутиным и Беловым как поляки  с Жеромским и Тетмайейром, в то время как «там» были Фолкнер, Вулф и т.д. Ничего в этом нет  стыдного, особенно, если  прикинуть, сколько наших фолкнеров пало на войне.
Кстати племенная литература в силу своей подлинности защищена от опасности стать провинциальной. Дерево не стесняется того, что растет в лесу.
Провинциалом оказывается российский постмодернист  - в конце 80-ых у нас они, наши постмодернисты, уже и  имен не упомнишь, на самый краткий миг вдруг оказались правящей литературной партией. Их просто сдуло. Они были передовые, подхватили самый модный тренд и  следа их ныне не отыскивается.  А Беловы и Шукшины все там же, и их никто не сдвинет с  места.

«»»

Ярчайший пример провинциала -   Аксенов, вечная поза – в задранных штанах за «новым романом».   Карандышевская литература, зарубежные этикетки перекленные на бутылки с отечественным «солнцедаром».
 

«»»

Все же так и непонятно, почему и как иные племенные литературы становятся мировыми?
Что важно, размеры народа?  Мощь  государства, при котором  создается литература?  Историческая судьба  народа?  Связаны ли как-то Шекспир и британское правление океанами. Сервантес и Кортес. Правильно замечено: Пушкин реакция на петровские реформы.
Хороший турецкий писатель Орхан Памук заявил как-то в интервью, что если бы у Турции было какое-то количество ядерных боеголовок, то турецкий писатель значительно раньше получил бы Нобелевскую премию.  Впрочем, атомная бомба не понадобилась. Памук выступил против официальной турецкой точки зрения на армянский геноцид. Взорвал бомбу.  Стал «мировым» писателем, принял мировую точку зрения по этому вопросу. Хотя, надо думать, и талант имеет здесь значение. Не всякий турок признающий акт армянского геноцида, получает по Нобелевской премии.
 И Маркес, например, интересен не тем, что происходит из страны победившего кокаина. Хотя, может быть, его проза и есть кокаин высшей очистки.

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную