Михаил ПОПОВ (Архангельск)
|
Вдоль Летнего берега Дежурка… Это понятие присуще, видимо, только нашему углу. Здесь оно родилось и только здесь и пригодилось. Нигде более не слышал. Так со времени постройки колеи окрестили поезд, соединяющий Северодвинск (Молотовск) и Архангельск. Старожилы Северодвинска и посейчас так называют состав местной линии из десятка вагонов, отправляясь в лес по грибы-ягоды или к дачным посёлкам. Это определение невольно вспомнилось на перроне Северодвинского вокзала, откуда я, в детстве – с отцом, в юности – с друзьями, правда, со старого вокзала, отправлялся на ближние к городу озёра и реки. Но на сей раз предстоял другой маршрут и другая ветка, хотя внешне состав, кажется, ничем не отличался от привычной дежурки. Проехав сквозь город, поезд втянулся в невысокие пригородные кущи, и вдруг в одном из прогалов меж ивняком и березняком мелькнуло море. Мелькнуло, пропало. А потом на более удалённом прогоне открылось уже во всю ширь. Наше Белое море я впервые увидел, будучи ребёнком, в середине 50-х. Потом ходил по нему на яхтах, участвуя в Стомильной парусной гонке, неоднократно - в Соловецкой регате в качестве корреспондента, а нередко ещё и кока. Однажды плыл с Соловков на комфортабельном пароходе «Соловки»… Но в таком ракурсе и с такой подвижной точки видел море впервые, и оно предстало как-то иначе, незнакомей и суровее, что ли. А может, причиной тому было нынешнее облачно-проливное лето. Поезд катил вдоль Летнего берега в сторону старинного поморского села Нёнокса, которому на Петров день исполнилось 622 года. Туда спозаранку устремился наш писательский десант – десять человек, по-военному - отделение бойцов, возглавляемое нашим командиром, недавно избранным председателем регионального отделения Союза писателей России Владиславом Поповым. Все облачены по-походному, с сумками, рюкзаками за плечами – пять мужчин и пять женщин. С живым блеском в глазах – свидетельством неподдельного интереса к предстоящему. Так для нас, членов Архангельской писательской организации, начался очередной, 9-й по счёту, литературный фестиваль «Петровские строки». Состав из десяти вагон был переполнен. Уроженцы Нёноксы, устремившиеся на именины родимой вотчины, дачники, пустившие там садово-огородные корешки, а ещё самодеятельные артисты, народно-фольклорные коллективы – кого тут только не было. И когда поезд прибыл на конечную станцию, на пристанционной площадке стало тесно, как, верно, у большого столичного вокзала. Женская половина нашей группы поехала в село на машинах – тут, как и везде в обездоленной нынешней провинции, это - статья дохода. Мы, мужики, сбросив в багажники рюкзаки, отправились в село – оно за несколько километров – пешем. Моросил дождь. Шли по заплывшему лужами тракту, уступая дорогу машинам и грузовикам, обсуждали первые впечатления. Панорама села открылась как-то вдруг, явившись во всю свою ширь: в центре плавного увала - церковный тройник с колокольней посередине, крашенной золотистой охрой, а по бокам россыпь домов. Ни дать ни взять – птица, распластавшая крылья, то ли садящаяся, то ли взлетающая.
Здравствуй, Нёнокса! Алексей Климов, наш коллега, кандидат философских наук, а здесь краевед, сталкер-проводник, давно и хорошо освоивший эти места, принялся тут же делиться своими знаниями. Поморские деревни и сёла гнездятся на морском берегу, обдуваемые всеми ветрами, в лучшем случае – за мыском, в какой-нибудь приречной бухточке. А Нёнокса укрыта от борея четырёхкилометровым прибрежным увалом, потому что возросла не на морском – рыбном да охотничьем – промыслах, а на добыче соли. Соли не морской, а каменной, данной человеку Матерью-природой. Соляных источников в наших краях немало. Буква «с» в союзе с гласной здесь, да и вообще на Беломорье - во многих топонимах. Соловки называл. А ещё Сюзьма, Солза, и вот Нёнокса… Алексею Климову, вдохновлённому новыми слушателями, не терпелось, видать, свой рассказ развить. И едва мы вошли в село, собрались все вместе, женская и мужская части десанта, он увлёк нас к истоку Нёноксы. Казалось бы, невидный ручеёк, через который переброшен свежесрубленный мосток, но именно он принёс славу и богатство Нёноксе. Здесь залегает соляной пласт, образовавшийся в результате вулканической деятельности миллионы лет назад. Алексей показал на остов амбара, заросшего травяной дурниной. Век назад в нём находились чрены, большие сковороды, в которых выпаривали соль. Увы, лучшие времена соляного промысла миновали ещё до революции. Сказалась конкуренция – солеварением занимались многие монастыри Русского Севера. Но не только это… Производство в Нёноксе стало падать в Х1Х веке. Власти, озабоченные угасанием Нёнокских солеварен, прислали специалистов. Те, обследовав варницы, заключили, что основная причина затухания – издержки местной технологии. Для исправления положения и улучшения производства они предложили дельные, состоящие из полутора десятков пунктов, рекомендации. Однако местные солевары, старики-бородачи, решив, что они сами с усами, не последовали советам знающих людей. В итоге промысел захирел. А после революции и вовсе иссяк. Ненадолго Нёнокская солеварня возродилась во время Великой Отечественной войны, когда основной поставщик соли на Украине оказался в зоне фашистской оккупации. Об этом нам поведала уже экскурсовод музея соли - единственного сохранившегося соляного амбара, белого, как седой старик-вековик. История оказалась интересная, и у меня возникла идея. «Вот бы сделать об этом кино», - тут же, в этом пропитанном солью амбаре, поделился я с коллегами…
А потом подумалось о потерях Как много у нас потеряно и теряется. Финны, соседи наши, не имея большой собственной истории, берегут каждый сарай, которому полвека, – своими глазами видел эти покосившиеся «карточные домики», представляемые как достопримечательности. А мы раскидываемся прошлым почём зря, утрачивая золотник за золотником богатства нашей корневой не заёмной культуры. Иногда, видимо, от недальновидности, слепого упрямства, иногда от глупости или безответственности. Нёнокса теперь входит в состав муниципального образования Северодвинск. В годы войны с помощью умельцев завода 402 удалось изготовить один чрен и возобновить соляной промысел. Неужели такое нельзя повторить? В ответ скажут: зачем? Соли сейчас полно, а возобновлять соляное производство просто нерентабельно. Отвечу встречным вопросом. А зачем те же финны устраивают на своих речках маленькие «клондайки», где каждый желающий может «попытать счастья» и намыть с помощью нехитрого ручного лотка пару-другую золотых песчинок?! Зачем в Пушкинских местах поставлена водяная мельница и штатный мельник Михаил Кузьмин, с которым пообщался прошлой осенью, демонстрирует поклонникам поэта, как мололи муку в его поры, даёт попробовать помолоть и попробовать на язык результаты своего труда?! Мы утрачиваем связь с землёй, с нашей историей. Городские дети, даже не столичные, коров видят только на картинках, лошадей, в лучшем случае, в парках, где те катанием детишек зарабатывают себе на овёс. Потому современная художница, иллюстрируя книжку классических сказок, рисует полозья саней в виде переломленных баранок, а оглобли, ничего не ведая о хомуте, привязывает… к гриве. Не шучу. Своими глазами видел такую книжку. Нынешняя Нёнокса, надо отдать должное, соблюдает свой устав – сохранять традиции помогают работники Архангельского музея деревянного зодчества Малые Корелы, в состав которого входит Нёнокский храмовый тройник, и Северодвинский отдел культуры. Тому подтверждением и нынешний праздник.
Своё, не заёмное… Праздничное костюмированное шествие было не очень многочисленным, зато ярким. Оно скрасило пасмурное утро, словно провозвестник грядущего солнечного дня. Среди участников шествия были фольклорные коллективы из Северодвинска, Архангельска, Москвы и Петербурга. Блистая друг перед другом старинными оригинальными или новокроенными нарядами, они прошли, как на параде перед старинными храмами, хранящими память о пращурах. Кокошники, украшенные речным окатным жемчугом, гарусные шали, просторные, как паруса кочей, юбки…Это надо было видеть! А потом все они разошлись по отведённым площадкам, привлекая публику своим мастерством. Колокольный звон на переносной звоннице демонстрировал Владимир Петровский, наследник династии известных по России звонарей, своим звоном выстелив дорожку к городку ремёсел и затей. Там были мастера берестяных дел, показывавшие приёмы плетения, предлагавшие изделия своих проворных рук: туеса, короба, пояски, пестерьки – ёмкости для грибов и ягод. Там привлекали публику, особенно женщин, рукодельницы по бисеру. Там показывали изящные топорные приёмы плотники-работники, которые учили мальцов вытёсывать лемехи, коими покрывают луковицы храмов. Там были хороводы и песни… Что лично мне не показалось, так это выступления клубов исторической реконструкции, как написано в афише. Нет, это было зрелищно – поединки на мягких мечах, которые демонстрировали молодые парни, вызывая желающих на ристалище, и крепкие женщины в просторных облачениях, стреляющие, аки амазонки, из луков. Но, мне думается, это всё было «из другой оперы». Облачением и те и другие явно относились к скандинавам, точнее викингам. Я выразил своё недоумение, дескать, причём здесь русское поселение и викинги, так эти молодые меченосцы стали корить меня в незнании истории. Вот они плоды современного – галопом по европам - просвещения! Байеровская теория происхождения Руси, с которой яростно боролся наш великий земляк Ломоносов, цветёт и процветает на его исторической родине. Викинги, которые неоднократно совершали грабительские набеги на северо-западные русские вотчины, становятся кумирами современной молодёжи. Неужели неведомо этим молодым людям, что свеи и норги в средние века лютовали, нападая на Беломорье? Неужели они ничего не слышали о шведской эскадре, которая во времена Петра пришла к устью Северной Двины, чтобы захватить, разграбить и уничтожить Архангельск? И это наша молодая поросль – основа будущего?! 
Опора на глубинные корни В очередной раз огорчился, потому что не впервые с таким сталкиваюсь, а потом вдругорядь призадумался. Почему в умах молодых, да и не только молодых такой хаос? Почему они русским витязям – Вещему Олегу, прибившему «щит на вратах Цареграда», его внуку Святославу, разгромившему алчный Хазарский каганат, сыну Святослава Владимиру Красно Солнышко, крестившему Русь, - предпочитают мифы о реальных, а больше вымышленных викингах, чужеродных по крови и духу? И тут же возникли другие «почему». Почему под сенью Пушкинской вотчины (был там прошлой осенью) нежданно-негаданно возник музейный домик Сергея Довлатова, который проработал в заповеднике рядовым экскурсоводом полтора сезона? Почему у нас, на Архангелогородчине, нет музея Бориса Шергина, северного краснопевца, светоча поморской культуры, зато уже обосновался музей Иосифа Бродского, который здесь случайно оказался в ссылке? Идёт тотальное и целенаправленное размывание отечественной истории, её опорных основ с конечной целью замены коренных русичей разноплеменными «варягами». Наши противники, не сумев одолеть Россию силой, теперь всеми средствами разлагают её, делая ставку на молодёжь. Оккупация идёт медленно, но неуклонно. Этому активно способствует «пятая колонна». Смердяковы уже потирают свои паучьи лапки, предвкушая себя хозяевами, готовые перекраивать всё и вся по западным лекалам. Как противостоять этому коварному захватническому плану? Нужны коренные изменения во власти, в образовании, культуре, экономике… Но пока дождёмся этого, всё может рухнуть. На берегу здешней реки Верховки стоят подмытые приливами сосны, корни которых обнажены, иные подсохли, но деревья стоят-держатся. Спрашивается чем? А тем, что пускают корни вглубь и дальше от опасного края. Чем не пример для подражания? Разве нельзя его применить на этой почве – земле древней Нёноксы?!
А начать с прихода Прежде, конечно, надо возродить здешний приход. Реставрации храмов не видно конца. Но если появится духоподъёмный, деятельный, рачительный священник, всё в селе оживится. Убеждён, потому что видел такое возрождение своими глазами, побывав во многих краях России от западных окраек до Сибири. Затеплится свеча храма – свет раздвинет сумрак и оживит всё окрест. Верую! О соли – истоке селения – уже говорил. Наладить производство, на первых порах хотя бы показательное, чтобы в музее соли была выставлена не только привозная, а и своя местная соль, разве это не реально? А ещё нужна забота о слове. Том самом, которое было в начале, и которое в первозданном изводе сохранилось доселе. Рядом с музеем-амбаром стоит невидный одноэтажный домик. В нём до недавних пор жил Алексей Трапезников, монтёр связи, удачливый рыбак, отчего сельчане прозвали его Алёша Сигин, но главная его ипостась - поэт, он был членом Союза писателей России. Прозвище стало псевдонимом. А писал он не только о реке и море, где рыбачил. Его поэтическим мольбертом была вся здешняя просторная округа. У АМБАРА Стихи Алексея Трапезникова читают со сцены, они положены на музыку. Почему бы дом поэта, пока он не угас, не обратить в дом-музей поморской культуры 50-80 годов, где создать литературную студию имени Алёши Сигина, в которой занимались бы местные ребятишки? Ведь слово, напоённое родимой почвой, что витамин роста. Для физического развития юного северянина нет лучше здешних ягод – морошки, клюквы, черники.., а для духовного роста – православной молитвы, родительского сказа-наставления да литературного слова. Кстати, была бы на месте запущенного огорода выкошенная да чуть облагороженная площадка, мы с коллегами могли бы здесь выступить. Глядишь, возникла бы ещё одна традиция, ещё один уголок культуры старинной Нёноксы. …А дом, где жила ссыльная Вера Фигнер, известная революционерка, и где в советские поры находился её музей, стоит, наверное, возродить. Уже не как революционное святилище, а как, может быть, дом несбывшихся женских иллюзий. Их много было таких фанатичных женщин, которые положили жизнь на алтарь борьбы, напрочь отвергнув святое предназначение продолжательницы жизни, а предались обратному – терроризму и убийству. Обаятельная женщина ( не чета Розе Люксембург и Кларе Цеткин), Вера Фигнер не испытала счастья материнства. За участие в убийстве императора Александра Второго она отсидела в Шлиссельбургской крепости 22 года. Вера свято верила, что борется за счастье трудового народа, ещё в студенчестве ходила с пропагандистской целью в народ. Но знала ли она этот народ? Здесь, в Нёноксе, эта волевая женщина, научившаяся в тюрьме столярному делу, призывала местных мужиков создать артель и мастерить табуретки. Спрашивается, зачем? Поморский люд, в том числе и в Нёноксе, жил не бедно. А во многих домах была городская мебель и гнутые Петербургского филиала венской фабрики стулья.
На одной сердечной волне Выступление писательского десанта планировалось на площадке возле музея. Но дождь, который, то переставал, то сыпал с новой силой, вынудил нас убраться под крышу. Здесь на фоне музейных экспозиций, среди портретов именитых уроженцев Нёноксы, людей, оставивших в судьбе села добрый след, солдат Великой Отечественной войны, среди убранства и утвари деревенского быта, мы и провели литературный отчёт. Главным образом звучали стихи, это был своеобразный поэтический венок ко дню рождения Нёноксы. Тем более, что большинство нашего литературного десанта – люди деревенские, и произведения их наполнены схожими, как здесь, сельскими реалиями. Поочередно читали свои стихи лауреаты Всероссийской премии «Имперская культура» Ольга Корзова, учитель по профессии из Плесецкого района, Галина Рудакова, в прошлом ветеринарный врач (Холмогорский район), Владислав Попов, педагог по образованию с Пинежья, лауреат Всероссийской премии имени Фёдора Абрамова Валерий Чубар, журналист, сотрудник областного радио…Собравшиеся слушали со вниманием. Чувствовалось, что они находятся с поэтами на одной сердечной волне, так светло блестели глаза, так радушно аплодировали каждому выступающему. Полтора часа пролетели незаметно. Общение могло длиться и дольше. Но увы… Слушатели – а это главным образом были приезжие - засобирались к поезду. Поезд ходит здесь дважды в сутки. Приезжих на день рождения Нёноксы в хорошие погоды собирается до восьмисот человек – столько, сколько в селе жителей. Всех на ночёвку не разместить. Это я к тому, что времени на общение выпадает крайне мало – несколько часов. Многое происходит если не впопыхах, то второпях. А жаль. Случись второй день, на который остались бы поклонники словесности, эмоциональный результат съезжего праздника был бы, несомненно, выше. Неужели для этого нельзя что-то предпринять? Северяне – народ не прихотливый. Вполне довольствовались бы армейскими палатками…
Под сенью радуги Поэтическая волна после завершения выступлений, само собой, повлекла нас к волне морской, благо до моря отсюда не далеко. Дождь к той поре утих. Разведрилось. Тучи унесло за горизонт. День разыгрался. Мы все вдесятером вышли на песчаный берег. Он здесь сплошь усеян плавником – перетёртыми до костной белизны брёвнами, выворотнями, остатками судов и лодок. И распахнут на всю ширь, куда хватало глаз. Литораль – приливо-отливная полоса - была покрыта водорослями. Остро пахло йодом. Наши женщины как естествоиспытательницы тут же принялись «снимать пробы». Пласты ламинарии, ценного материала в фармацевтике и косметике, переходили из рук в руки. Попробовав на вкус, пришли к заключению, что продукту требуется обработка. Море, в утрах свинцово-холодное, сейчас было солнечно и добродушно. Оно неспешно накатывало волны, оставляя на песке ажурную пену не то вологодских, не то брабантских кружев. Но иногда, словно забавляясь с нами, ускоряло размеренный ритм и, кто не успевал отбежать, того окатывало по щиколотку уже прогретой водой. А над водой, справа от нашего бивака долго стояла радуга, которая, то меркла, то опять разгоралась. Одним концом она была погружена в море, а другой, невидимый, тонул в небесах. Внешне она напоминала знак препинания и словно спрашивала нас, когда в предложении ставится скобка…
Алфавит на Я кончается, а этот остров начинается… На следующий день наш писательский десант оказался на острове Ягры – районе города Северодвинска, отделённом от материка рукавом Северной Двины. В этом городе прошло моё школьное детство, отрочество, здесь началась рабочая юность. В общей сложности я прожил в Северодвинске два десятка лет, из них половину именно на острове Ягры. Здесь, на заводе «Звёздочка», где ремонтируются подводные лодки, проработал пятилетку. Сначала слесарем-монтажником по дизелям, потом лаборантом центральной лаборатории, где известный спор физиков и лириков совмещал в одном лице. Лирика, условно говоря, в конце концов, победила – меня пригласили в штат городской газеты. Началось же всё с книжек, которые разбудили моё воображение и развили фантазию. С первого класса, едва я научился читать, отец привёл меня в библиотеку. К десятому классу я был записан едва ли не во все библиотеки города. Не обошёл вниманием и ягринскую, которая находилась во дворе нового дома, куда, получив ордер на квартиру, переехала наша семья. С этого начал я свой рассказ, когда мне как старожилу острова Ягры первым предоставили слово. Было это в библиотеке «Кругозор», преемнице старой островной библиотеки, куда мы с коллегами нагрянули. Долго распространяться о прошлом не стал. Островной юности и молодости посвящён мой очерк «Заводская проходная, или Пропуск в далёкую юность», который опубликован в журнале «Двина», и который сайт «Российский писатель» отметил как лучший за год. К нему и отослал. А в продолжении разговора прочитал отрывок из романа «Свиток», где два главных персонажа – наш современник, вымышленное лицо, и Михайла Васильевич Ломоносов, историческая персона. Отрывок я назвал «Молния в руке». Он посвящён опытам нашего великого земляка с электричеством – смертельно опасным опытам. Свидетельством тому концовка эпизода: Снова вспышка, снова гром и прилив небесного электричества. В безрассудном и в то же время осознанно-испытующем порыве Михайла выкидывает вперёд руку, в ней - топор. Железный топор - первостатейный мужицкий инструмент - вспыхивает бегучим сиянием и в союзе с подковой, похоже, обращается в пукет сирени. Топорище, сдаётся, дымится. А Михайлу пронизывает какой-то мощный освежающий ток. У него нет страха. Он, кажется, комету готов ухватить за хвост, дабы понять, куда она летит и что собой представляет. Кому суждено сгореть - в воде не потонет, а кому плыть в реке вечности - ни в каком полымени не сгорит! А завершая выступление, подарил библиотеке около десятка своих книг - скромную дань благодарности за бесценные знания и чувствования, обретённые чтением. Свои книги преподнесли библиотеке, а стало быть, читателям, пришедшим на встречу, и мои товарищи. Но прежде этого каждый из них здесь выступил. Олег Борисов, зачинатель литературного фестиваля «Петровские строки», поведал о своих вышедших и готовящихся к печати изданиях. Определяющая тема его работ – память о боевых и трудовых делах своих земляков, уроженцев Устьянской земли. Со стихами вышли Ирина Кемакова, учитель сельской школы на Каргопольщине, Татьяна Полежаева, в прошлом геолог(она живёт недалеко от космодрома «Плесецк»), Ангелина Прудникова, в прошлом северодвинский инженер-судостроитель… Своё слово – в стихах, в прозе и публицистике – сказали все, кого упоминал здесь прежде. И ещё одно важное событие произошло в этот день. Здесь, в библиотеке, председатель нашей писательской организации вручил нам значки Союза писателей России и членские билеты нового образца. Знаменательно, что это произошло на встрече с читателями, ради которых мы и работаем. Отрадно и то, что на эту встречу приехал Артём Попов, северодвинский прозаик, который на недавнем семинаре молодых литераторов в Карабихе был признан одним из самых перспективных в Северо-Западном регионе. У нас зреет смена. И это радует. Значит, не угаснет на Русском Севере, скудном землёй, но щедром талантами, золотое святоотеческое слово. г. Архангельск |
||||
Наш канал на Яндекс-Дзен
|
||||
| Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-" |
||||
|
|
||||
|
||||
