Михаил ПОПОВ, главный редактор литературного журнала «Двина» (Архангельск)

«Двина» впадает в Море Словесности

80-м номером литературный журнал «Двина» завершил 20-летний цикл

1.Корни и крона

Начальная обложка журнала была зелёная и представляла собой древо Двины: бело-синее русло  -  ствол,  крона  -  Белое море, которое, как известно, смыкается с морем Баренца  и самим  батюшкой Ледовитым океаном. Корни древа, понятно, не видны. Но с точки зрения редактора они тоже представляют определённый интерес. Ибо без них - это было бы другое древо. То есть другой журнал. Лучше или хуже - не суть есть. Другой. Так думается редактору.

Итак, небольшой экскурс в прошлое. Хотя небольшой относительно. По времени оно не меньше нынешнему возрасту журнала.

После долгих скитаний (геологоразведка на Полярном Тимане, армия в Поволжье, Прибалтика, где была работа профессиональным рыбаком и снова газетная служба) я, замученный ностальгией, вернулся в родные архангельские края. Приняли меня в газету “Правда Севера”, но не в отдел, а в секретариат, говоря по-военному, в штаб. Я был несколько обескуражен, мне хотелось писать статьи, очерки... А вынужден был заниматься рутинной работой, как тогда виделось, - формированием очередного номера. Потом-то я понял, что заблуждался. Работа заместителя ответственного секретаря позволила иначе увидеть механизм создания печатного органа, приучила к иной степени рабочей дисциплины, научила принимать оперативные решения, как это и впрямь делается в штабе,  но главное  - я открыл для себя пространство чистого листа. Как и чем его заполнить? Как выделить самое важное? Чем проиллюстрировать ту или иную публикацию? И вот это открытие стало для меня поистине судьбоносным. Мало того, что с тех пор я, работая в печати, занимался главным образом формированием газетных номеров, именно отсюда появилась тяга к новым формам, и где-то на горизонте забрезжил образ крупного печатного издания.

Через три года я перешёл в “Северный комсомолец”. Пригласил Александр Сахаров, тоже сотрудник “ПС”, которого назначили редактором молодёжки. Было это в конце 79-го года. Место аналогичное - секретариат. Но тут я был уже в единственном числе. Новую модель молодёжной газеты удалось сформировать довольно быстро  -  со второго-третьего номера. Но хотелось чего-то ещё... Через полгода в редакцию пришла самотёком небольшая фантазийно-приключенческая повесть . Тогда был книжный бум. “Давай подадим её в виде книжки”, - предложил я редактору. Сказано - свёрстано. Однако тут  заартачилась цензура, то бишь Главлит: “Ни-зя”. Почему нельзя? А вот “ни-зя” и всё тут . Долго мурыжили нас бдительные перестраховщики, но в конце концов сдались  - крыть было нечем, уже едва не к полуночи номер подписали в печать. За полтора - два месяца мы эту повестушку завершили. А дальше что? Надо поделиться передовым опытом, заключил я.

Страницы повестушки, вырезанные из газеты, отвёз в Северодвинск школьному товарищу, который увлекался, как многие тогда, переплётными работами. “На той неделе”, - пообещал он. Ждать,  когда книжка будет готова, я не стал. Тут же приклеил титульный лист на подошедшую по формату записную книжку и сделал фото: потомок первопечатника  Ивана Фёдорова и его отрок-сын с изделием  умелых рук. А дальше просто: “Книжное обозрение”, - любимый еженедельник читающей публики, и мой снимок с соответствующей подписью на последней странице, с которой и начинают чтение все любознательные люди. Среди любознательных оказался товарищ Тяжельников, прежде первый секретарь ЦК комсомола, а на ту пору высокий чин в аппарате ЦК партии. Ему тоже, видать, глянулась идея книги в газете. Но откуда мне было знать, что моя маленькая авантюра с фото примет такой оборот?!

В Северодвинск за книжкой мы ехали с инструктором обкома партии на белой обкомовской “Волге”. Я знал, что книжку мой товарищ ещё не переплёл,  - успел позвонить на службу его жене. Обещал через неделю, а уже месяц прошёл, досадовал я. Во переплёт! Машину  я остановил перед  подъездом семейного общежития. На второй этаж махнул первым. По-счастью,  переплётчик мой, незадолго до того вернувшийся с ночной смены, как раз шёл по коридору с чайником. Двух слов ему было достаточно ( “Книжку подарил брату, который приезжал из Белоруссии. Готов переплести другую”), и  ситуация разрешилась. Понял ли инструктор нашу уловку, не знаю. Но ему хватило обещания, что к завтрашнему утру книжица будет готова.

Подробности опускаю. Мастеру были предоставлены все условия для выполнения спецзака: выходной с сохранением зарплаты, дополнительные подшивки. А я на обратном пути всю дорогу расхваливал его: дескать,  молодой представитель пролетариата, человек начитанный - “Видели, сколько книжных полок!” - а живёт в клетушке-комнатушке да в коридорной системе. На другой день то же самое я “пропел” секретарю Северодвинского горкома, которая сама мне позвонила, разумеется, наслышанная о звонке из ЦК.

Короче, на другой день самолёт с “раритетом” улетел в Москву. Я вздохнул с облегчением. А через месяц у мастера-переплётчика состоялось новоселье. Чем не хэппи-энд!

Не знаю, оценил ли товарищ Тяжельников новаторство областной молодёжки. Но цензура по поводу книг в газете нас больше не донимала. К юбилею великого помора мы в течение года печатали “ Ломоносовский венок” - очерки, рассказы, стихотворные посвящения. Потом к 400-летию областного центра - выпустили на страницах газеты “Рассказы об Архангельске”, там было аж триста страниц. Значение этих акций я не преувеличиваю. Всё это было на уровне самиздата, правда, легализованного. Но как вехи на пути к журналу они свою роль, безусловно, сыграли.

О журнале первые разговоры в моём кругу состоялись где-то году в 86-м. Тогда притягательной была  площадка  телестудии “Поморье”. Там затеялось общение с поэтом Вадимом Бедновым и режиссёром молодёжного театра Виктором Пановым. Где и при каких обстоятельствах я предложил им название журнала, не помню. Но название это долго сохранялось среди моих бумаг в виде уже логотипа - “Артель”, где две первые буквы начало имени города, а последующие - театр и литература - такое предполагалось наполнение. Как шло продвижение идеи, в памяти тоже не сохранилось. Возможно, Вадим Беднов высказал её тогдашнему председателю Архангельской писательской организации Николаю Журавлёву. Не исключено, что Виктор Панов обращался в обком партии - его театральную студию “курировала” Тамара Гудима, потом ставшая депутатом Госдумы. А мне обращаться было не к кому. К той поре  я, похоже, уже ходил в полудиссидентах. Во всяком случае у Сапожникова, секретаря по идеологии. Мои постоянные стычки с цензурой, сначала в “СК”, потом в Северо-Западном книжном издательстве, когда по книжке очерков о войне прошёлся красный карандаш цензора… А та акция с первой переплётной книжкой, когда по моей милости идеолог оказался “не в теме” перед ЦК!

Этот идеологический ярлычок  я остро почувствовал, когда переходил на работу в “Моряк Севера”. Все люди - как люди, стремятся вверх по карьерной лестнице, а этот - наоборот. Потому-то так придирчиво распрашивал меня начальник отдела кадров  Севморпароходства. Что, да как? Почему я не в партии? И таким он выглядел верным ленинцем, хоть сразу резервируй место в Кремлёвской стене. А на поверку? Сколько прошло времени? - лет пять - и сделался этот ленинец одним из первых бизнеснюков. Типичный перевёртыш. Вот такие и сдали державу за понюшку табаку.

Журнал, о котором мечталось, не вышел. Зато появился журнал “Позиция” - рупор обкома партии. Редактором его был поставлен Николай Журавлёв. В новом органе шли политические статьи на злобу дня и некоторое место отводилось литературе. Но издание, даже и по тем временам,  было некудышное, как внешне, так и внутренне. “Не можно впрячь в одну упряжку коня и трепетную лань”. Журнал  угас.

Что касается меня, то я осел в газете “Моряк Севера”. Там я тоже завёл книгу в газете, которая называлась “Вахтенный журнал истории”. Но это производное. Главное, что в эту пору газета перешла на еженедельный выпуск, и у меня образовалась уйма времени. Мой предшественник сидел в редакции с понедельника по пятницу. А я выдвинул для себя девиз: “Даёшь пятидневку!” В понедельник с утра я находился в типографии, контролируя вёрстку. До обеда основная работа там завершалась. Я шёл в редакцию, часа за три набрасывал макеты следующего номера. Потом - снова в типографию внести перед подписью в печать последние “штрихи”. А утром вторника, завершив  все дела  по следующему номеру, макеты, машинописные тексты  относил в типографию. И всё. Я был свободен до следующего понедельника. Пять непрерывных свободных дней. Умножить на недели - двести пятьдесят дней. Вот в те дни я и кропал свою прозу. Вот ради этого и понижал свою “газетную карьеру”, поднимаясь на новую творческую высоту. При этом и газета не страдала. Среди аналогичных бассейновых изданий мы занимали верхние позиции. А тираж еженедельника “Моряк Севера” к началу 90-х составлял 15 тысяч экземпляров, которого нынче и у областных изданий нет.

А журнал по-прежнему был только в планах. Неким подобием его, пожалуй, можно  признать приложение “Литературная пристань” в рамках новой (депутатской) газеты “”Волна” , которое я формировал по договору. Большой газетный лист, свёрнутый в несколько раз , давал шестнадцать страниц литературного материала, но это всё-таки был не журнал.

В поисках приложения нереализованных творческих сил я попадал в те смутные поры в неприятные переделки. Однажды был приглашён на приём к одному руководителю. Он сулил затеять журнал, где будет место и словесности. Чутья и ума мне хватило, чтобы на этом этапе и остановиться. Это был человек, возомнивший себя Омар Хайямом (кропал рубаи),  и свой проект готовил явно под себя. А второй случай драматичней. Там дело дошло до трудовой книжки. Я попал в руки к манипулятору, которых немало появилось в те поры на Руси. Он вертел пальцами, объясняя какие-то идеи, но, как сейчас понимаю, это была форма гипнотизации. Мне он только обещал, имею ввиду журнал,  с меня же требовал. Это была редакторская работа его компилятивных проектов. Я читал эти опусы и недоумевал: неужели это кто-то примет всерьёз?! Приняли! Да ещё как! В начале 90-х этот прохиндей вошёл в областное правительство и достиг там немалых высот. Каких высот достигла наша несчастная область, не позавидуешь.

В 92-м году меня пригласили в Архангельский областной научно-методический центр культуры (ОНМЦ). Директор ОНМЦ  И.Д.Асадчик возглавила тогда ассоциацию аналогичных организаций всего Северо-Запада и предложила мне создать на этой базе региональное культорологическое издание. Всё пришлось делать с нуля. Но месяца через два  пробный номер 8-полосного ежемесячника “Белая горница” вышел в свет.

В ноябре того же года я оказался на Первом конгрессе интеллигенции. Москва была мрачная и неприютная. Шла смена власти, команда Ельцина искала себе подручных. Ну, какие могли быть подручные из нас с Иваном Даниловым?! Один звонарь всея Руси. Другой служитель слова. Да и не было к ним доверия, к этим новым лицам - Ельцину, Гайдару, Бурбулису, которые появлялись в зале. Кому я искренне порадовался, так это Л.В.Крутиковой, вдове Фёдора Абрамова. С какой болью она говорила о погибающей деревне! А когда перешла к сюжету “Чистой книги”, недописанного романа Абрамова, у меня горло перехватило. Махонька, сказительница М.Д.Кривополенова, образ деревенской святости, оказывается  меж окопов белых и красных. “Не стреляйте!”,- заклинает она. А они не внемлют и палят в неё с двух сторон. Это было как предзнаменование новой крови, что прольётся в октябре 93-го года.

Знакомство с Л.В.Крутиковой было промыслительным. Моё преклонение перед прозой Фёдора Абрамова, представление о писателе-земляке  наполнились  новым ясным светом. А Людмила Владимировна на прощание пожелала одного: хранить память о выдающемся сыне Русского Севера и добром отметить десятую годовщину со дня его кончины.

Мысль о скорбной дате, запавшая в самое сердце, уже не оставляла меня. Вернувшись в Архангельск, я долго её обдумывал, пока не пришёл к выводу: нужно подготовить к середине мая специальное издание. С идеей альманаха пошёл к директору. Инна Дмитриевна Асадчик, человек активной позиции, выслушав меня, без проволочек дала добро. До годовщины оставалось примерно сто дней. Я целиком погрузился в новый проект. Созванивался с местными литераторами, писал обращения. Собирал и отбирал всё, что может составить содержание новинки. Свою лепту внесла и Людмила Владимировна, с которой у нас завязалась переписка. Она предложила рукопись французского дневника Фёдора Абрамова.

Всех проблем, накладок и нестыковок, которые возникали при подготовке альманаха “Белый пароход”, не упомнишь. Но одно препятствие возникло уже на самом последнем этапе. В мае множество праздников. Типография не работает. И вот ситуация: полосы отпечатаны, обложка тоже, а издания пока нет - не сброшюровано и не обрезано. Завтра вылетать в Питер, а сегодня перенесённый выходной. Что делать? Нахожу адрес главного инженера типографии А.Ю.Баланцева. Объясняю цель вторжения. “Помогите!”. И вот что такое - правильный русский человек. День-ночь, выходной-не выходной, надо - значит надо. Александр Юрьевич откладывает свои дела,  идёт в типографию и в одиночку и почти вручную изготавливает пять экземпляров альманаха. И утром  на крыльях в прямом и переносном смыслах я лечу с этими номерами в Петербург.

Народу в доме журналистов  полный зал. Издание памяти Фёдора Абрамова оказывается единственное. И пришло оно не откуда-то, а с родины писателя. Чувства переполняют. У меня голос срывается, когда я выхожу  к трибуне представить своё детище - “Белый пароход”. Вот она давняя моя мечта - литературное издание! Да ещё одухотворённое таким именем! Да ещё представленное в культурной столице державы - Петербурге...

Альманах “Белый пароход” выходил без малого десять лет. Промежуточным изданием можно считать Архангельский городской альманах “Красная пристань”, который формировал, оформлял и редактировал тоже я. (Кстати, один окололитературный деятель запросил за один выпуск сто тысяч рублей. Мы на ту же сумму выпустили пять полновесных номеров.) А после  двух альманахов  на литературную вахту стала “Двина”, журнал Архангельской писательской организации, который выхлопотала у администрации Архангельской области тогдашний председатель нашей писательской организации И.П.Яшина. Это именно в ту пору на представлении первого номера журнала я произнёс тост-экспромт : На “Белом пароходе” от “Красной пристани” да  по “Двине” вперёд - в Океан  Российской словесности!


ДВИНА - 20 лет позади

 

2.Журнал как литературное нерестилище

«Двина» из новых региональных изданий России –  долгожитель, выходит 20 лет. Финансируется из областного бюджета, где значится  отдельной строкой. Соучредители: Администрация губернатора Архангельской области и правительства Архангельской области, Архангельское региональное отделение Союза писателей России и Государственное автономное учреждение «Издательский дом «Двина», в структуре  которого и издаётся журнал.  Первоначальный тираж – 1000 экземпляров. Тираж последних номеров – 600 экземпляров. Выпуск ежеквартальный. Две трети тиража поступает по подписке в библиотеки области.

Основа издания – русские литературные традиции.

Мы чтим и наследуем творчество наших земляков – классиков национальной словесности Михаила Ломоносова, Бориса Шергина, Алексея Чапыгина, Фёдора Абрамова.

В памятных разделах журнала имена Леонида Леонова, Аркадия Гайдара, Юрия Казакова, чья творческая судьба завязывалась на архангельской земле.

Среди постоянных авторов «Двины» уроженцы архангельского края — Ольга Фокина, Владимир Личутин, Мария Аввакумова.

На страницах журнала совершенствуют перо члены Архангельской писательской организации  Елена Галимова, Ольга Корзова, Елена Кузьмина, Александр Логинов, Василий Матонин, Галина Рудакова, Валерий Чубар… – лауреаты всероссийских и международных премий.

За годы выпуска журнала на его страницах опубликовались более восьмисот авторов. Вышло около пятисот подборок стихов,  двести рассказов, семь десятков повестей, десятка два фрагментов из романов и два романа, десятки литературоведческих статей и рецензий. Если лучшее свести воедино, то можно издать несколько сборников стихов и прозы.

«А качество?» — спросит дотошный критик. Что тут ответить? Творческую планку «Двины» держат редакция в лице главного редактора и  строгая принципиальная редколлегия, которая поддерживает таланты и ставит заслон графоманам. Из первоначального состава коллегии остались Елена Галимова, Елена Кузьмина, Валерий Чубар, опытные литераторы, удостоенные высоких литературных премий. Честь им и хвала за их бескорыстную службу на благо журнала и в целом  родной словесности!

Так вот о качестве…Авторы некоторых стихотворных подборок, опубликованных в журнале, стали лауреатами областной премии имени Николая Рубцова. Ряд прозаиков «Двины» были удостоены всероссийской премии имени Фёдора Абрамова и общенациональной премии «Имперская культура». Сам журнал трижды отмечен наградами Союза писателей России: дипломом «За служение Отечеству», премией «Хранитель памяти народной» им. Бориса Шергина, «Слово-2019».

Работы целого ряда прозаиков и поэтов, напечатанные в «Двине», послужили основой для приёма их в Союз писателей России – это Николай Редькин, Ольга Корзова, Галина Рудакова, Людмила Жукова, Илья Иконников, Татьяна Щербинина, Владислав Попов, Ирина Кемакова…  Совсем свежий пример – Антон Шушарин. Первый рассказ его был опубликован в «Двине» в 2010 году, когда автору было 22 года. С тех пор Антон напечатал в журнале целый ряд произведений, которые составили его первую книгу прозы. Книга эта, «Ангелы в ночи», вышла в рамках серии «Библиотека журнала «Двина». Два года назад  решением секретариата Союза писателей России Антон Шушарин был принят в наш творческий союз. Ещё один молодой прозаик, автор «Двины», Артём Попов стал членом нашего творческого  Союза в начале этого года. И вручил ему писательский билет в день 100-летия Фёдора Абрамова у нас, в Архангельске, председатель СП России Николай Иванов.

Творческий пик журнала «Двина» пришёлся на год 300-летнего юбилея нашего земляка – славного мужа России Михайлы Ломоносова. Нам было предложено увеличить объём журнала от первоначального вчетверо. Это было серьёзное испытание, учитывая, что редакция состоит из одного человека, который выполняет обязанности редактора, ответственного секретаря, художника-дизайнера,  технического редактора… Слава Богу, рядом была редколлегия – мои товарищи!

Первый номер того года вышел объёмом 160 страниц. Девиз его: «На русском направлении». А красной нитью прошла рубрика «Ломоносов: наследники по прямой». Здесь были представлены в разных ипостасях судьбы и творчество наших выдающихся земляков: Бориса Шергина, Фёдора Абрамова, Николая Рубцова. У Владимира Личутина под этой рубрикой вышла новая работа под названием «Анархист» - большое документальное произведение, посвящённое Семёну Семёнову, самобытной поморской личности.

Второй – весенний – выпуск «Двины» ( объём 256 страниц) состоял из двух частей: ВОЙНА и МИР. Всю вторую часть занял новый тогда роман Александра Проханова «Скорость тьмы», посвящённый оборонщикам, что созвучно нашему краю, где космодром Плесецк и Северодвинский центр атомного судостроения.

Третий номер журнала того же объёма, традиционно молодёжный, мы посвятили молодой прозе и поэзии. Небезызвестный Андрей Рудалёв, теперь, кстати, член нашей областной писательской организации и член редколлегии «Двины», собрал под обложкой произведения своих   друзей и ровесников со всей России: Захара Прилепина, Романа Сенчина, Сергея Шаргунова, Германа Садулаева… На этом фоне вполне достойно смотрелись и наши молодые земляки: Илья Иконников, Александр Киров, Владислав Попов, Катя Самсонова, Татьяна Щербинина…

Четвёртый выпуск «Двины» (256 страниц) был целиком посвящён юбиляру –  М.В.Ломоносову. Журнал представил его в виде могучего древа. Три части так и назывались: «Корни», «Ствол», «Крона». А по сути, здесь предстала вся древняя история России, запечатлённая сердцем и разумом Ломоносова, его собственная жизнь, его труды и подвиги во имя Отчизны и нынешняя наша Родина, не забывшая заветов великого помора. Здесь две цветные вкладки. Одна по сюжету ближняя – фото из Холмогор, родины Михайлы Васильевича. А другая дальняя, из немецкого Марбурга, где он учился. Елене Устиновой, нашей землячке, художнице, которая давно живёт в Германии, и её мужу Томасу удалось запечатлеть комнату, в которой жил студент Михель и вид из окна, который открывался перед ним. В номере множество авторов. Назову только некоторых: Фёдор Абрамов, Мария Аввакумова, Евгений Гагарин (писатель русского зарубежья, наш земляк), Станислав Куняев, Владимир Личутин, Ольга Фокина…

Игорь Золотусский, не частый, но всегда желанный автор «Двины», так охарактеризовал этот выпуск: «Ломоносовский номер очень хорош, и я оставляю его на память, поскольку нигде больше  столько сокровищ о вашем земляке не найдёшь…».                                                                    

Ну, а поскольку речь зашла об отзывах на журнал «Двина», приведу ещё несколько.

Ветеран войны Б.Ф.Щепин в своё время написал: «Мои мысли, раздумья не расходятся с направленностью журнальных материалов. Читаю с красным карандашом в руках. Чтение повышает настроение, избавляет от уныния, от неверия в лучшее, вправляет мозги».  В.П.Пожилова, библиотекарь, руководитель клуба «Вдохновение»:  «Живая история, судьбы славных людей, болевые проблемы сегодняшнего дня, искусство художников и мастеров слова, т.е. содержание журнала «Двина» - программа нашего клуба».

Ольга Головченко, сотрудник районной газеты «Онега»: «Если охватить нашу жизнь одним взглядом, то «Двина» выглядит в ней маленьким, но очень сильным ледоколом, не дающем злу, безнравственности и духовной пустоте  сковать сердца людей».

Поэт Юрий Могутин: «Двина» разительно отличается от всех журналов, выходящих в современной России. И что самое замечательное, в нём чётко прослеживается русское направление, он исполнен русского духа. И в этом журнал искренен – это не мимикрия, и не имитация под русскость. Это очень важно в наш век оголтелой  русофобии».

Отклик от ветерана труда Г.И. Толстиковой  -  это большое признание в любви, но приведу всего одну строчку: «Прижимаю к сердцу журнал «Двина».

Что лукавить, мне как редактору приятно получать такие отзывы. Но кривить не буду: мы, редактор и редколлегия, не обольщаемся своими скромными достижениями. В контексте общенациональной словесности наш журнал – малое звено. Погоды на российском литературном пространстве «Двина», понятно, не делает. Да и кто, какое издание, даже столичное, сейчас этим может похвастаться, когда тиражи даже традиционных журналов упали донельзя?!

В одном убеждён: роль таких журналов, как «Двина», в контексте современности неоценима. Издание поддерживает и одновременно формирует в регионе литературный процесс, опекает творческую молодежь, являясь связующим звеном между поколениями.

Отстаивая традиции родной словесности, критерии духовности, одним своим присутствием он не дает распоясаться оголтелой графомании. А ещё наш журнал – это духовная опора для  читателей, о чём свидетельствуют те самые письма и отзывы, которые мы периодически печатаем.

С чем сравнить региональный журнал, чтобы нагляднее выразить его роль, и в целом цепь таких журналов на пространствах России? Вопрос коллегам. Скептик назвал пруд и пузыри, которые возникают на его поверхности то ли от дождя, то ли от донных  выплесков. Оптимист сравнил с зонтом, который отражает, пусть и слабо, осадки бездуховности, а ещё — с кольчужкой, которая оберегает спящего русского богатыря, и даже со вторым озоновым слоем.

Скажу прямо: мне ближе второе. Но если о пруде – символе литературной державы, — то лично мне в глубине этого пруда чудится некое нерестилище. Это набухающее облако икры – результат репродуктивной работы живоносного русского слова, взбаюканного региональными журналами. Вот-вот это облако отворится. И тогда… Кто вырвется оттуда на белый свет? Премудрые пескари – сторонники мещанско-буржуазного мелководья? Лягушки-путешественницы, глядящие в чужедальнюю гламурь? А может быть, новая «Царь-рыба», которая плеснет во всю ивановскую, возвещая новый рассвет отечественной словесности? Поживём – увидим.

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную