***
И всё проходит – радость и печаль - ,
И все проходят. Лишь остывший чай
Не будет прежним, холодом охвачен.
Едва ль могла б керамика иначе,
Как не отдать медяного тепла.
И чувства так же: хрупкостью стекла
Они крошатся в пальцах заскорузлых;
Уносит чувства прочь в рутины русло,
И – лёгкий дым над чаем кружевной –
Они толпятся где-то за спиной,
И оттого-то скрипке так и грустно.
И всё проходит – приторность и соль,
И всё проходит – и любовь, и боль,
И все проходят. Господи, помилуй!
И всё былое – пепел и зола,
И всё былое, догорев дотла,
Песком ложится в свежие могилы.
И я, кто допивает стылый чай,
Твой образ воскресивший невзначай,
Я – вспоминаю мудрость Соломона,
Что всё проходит – радость и печаль,
Что всё проходит в нужный день и час –
Возвышенно, печально, непреклонно.
***
Есть ли вещи ценнее работы и денег
И дороже залогов, счетов и кредитов?..
Есть огнём изумруда сияющий берег
И луга, что весенней водою залиты,
Пыль дороги степной над лучами рассвета,
Минареты в тиши небольшого погоста,
И в дали куполов, что в сияньи несметны,
Летней ночью по небу гвоздистые звёзды,
И на мутной стекле детских пальцев разводы,
Школьный дворик с асфальтом дорожек разбитым…
Есть ли вещи ценнее валют и работы
И дороже залогов, счетов и кредитов?
МЕСТО ТИШИНЫ
Текут минуты медленно и странно,
И дни пустые счёта лишены…
Когда я вдруг немыслимо устану,
То отправляюсь в место тишины.
В том месте, заколдованном, дремучем,
Я говорю, с кем был я до себя.
Он мне даёт потёртый медный ключик,
Ключ золотой куда-то затеряв.
Я тем ключом врата открою в память,
Тяжёлую и кованую дверь,
И, тонкими озябшими руками
«Вчера» перебирая и «Теперь» -
Все каталоги в полутёмном зале
Старейшей из своих библиотек - ,
Я наслажусь узорами мозаик,
Исполненных страданий и утех.
И в завитках известного сюжета,
И в арабесках их перипетий
Я всё пойму – я видел это где-то! –,
Поняв всех персонажей и простив.
Раздвинутся готические своды!,
Запляшут на мозаике лучи…
Я отыщу среди своих находок
Ключ золотой от следствий и причин.
ТРИНАДЦАТАЯ ЛУНА
Над головой дрожит глубина,
И глубина темна.
Из глубины в проёме окна
Тринадцатая луна
Смотрит насквозь катаракты бельмом,
И глубиной глубин
Дышит её беспокойное дно.
Я у окна один,
И чем сильнее пляска теней,
Там, на белёсом дне,
Тем тяжелее не думать о ней,
Тем я сильней одней.
Тихо, жестоко входя в зенит, -
Корчится Зодиак! –
Мрачно серебряный диск звенит,
Прочно сгущая мрак.
Где-то во тьме ненормальный крик:
Лезет наружу зверь.
В раме оконной – безглазый лик.
Кто-то стучится в дверь.
Я наблюдаю её восход
В ужасе и без сил.
Этою ночью она принесёт
То, о чём я просил:
Смерти родным и отмщенья врагам,
Зависти – всем друзьям,
Чёрный венец на горящих рогах,
Что надевать нельзя,
Прочая мерзость души и гной,
Что назвать не готов –
Всё это гостья возьмёт с собой,
Ровно тринадцать даров.
Чёрная, вязкая, липкая ночь
Через замок втекла.
Больше ничто мне не в силах помочь,
Тонкость одна стекла.
Я припаду к её алтарю –
Вдребезги! – мёртв и юн,
Чтоб она стала в небесном строю
Первою среди лун.
Чтобы сияла на небе – одна,
И над землёй – одна,
Чтобы над ней горела вина,
Как глубина, без дна,
Чтобы холодное скользкое зло –
Пасмурный эгрегор - ,
Что в мою дверь сквозь замок протекло,
Ожило с этих пор,
Чтобы не-я наблюдал из тьмы
Таинство полной луны,
Чтоб, обезумев, узнали не-мы,
Как же мы все темны.
СЕРО
Привычен глаз, и мрачна красота,
И серость монотонного пейзажа,
Что до невыносимости проста,
Печальна так – словами не расскажешь.
Во злом оцепенении зимы
Безмолвно-молчаливая природа,
Вся в грязных прядях снежной седины,
В моём окне мелькает мимоходом.
Мелькает мимоходом, мимо глаз
И мимо сердца, Сотворенья мимо –
И ровно выхлопной вдыхают газ
Угрюмого бетона херувимы,
И серопримитива божество,
С часами столб на площади вокзальной,
За мной без цифр, времени и слов
Следит опустошёнными глазами. |
***
Сияет дождь, и счастливы цветы,
Хор тихий возглашает Трисвятое.
В уединеньи пёстрой пустоты
Таким великим кажется простое:
Высокий купол в ризе облаков,
Причастие дождя дрожащей капли -
И, кажется, уже почти готов,
Чтоб пред тобой завесы тайны пали,
Что прячет лист в узорах тонких жил,
Качаясь на ветру, омытый ливнем,
Что мотылёк, последний день прожив,
Указывает каждому лениво.
Стоишь пред ней, трепещешь, но готов,
Последний шквал дождя порог оплачет.
Вдохнёшь, шагнёшь – и вскрикнешь: видишь – Бог,
Там только Бог, и счёт грехов оплачен,
И ты оплакан с ног до головы,
И чист настолько, что смотреть нет силы,
И лишь в объятьях вымытой травы
В слезах молиться «Господи, помилуй!»
Останется от мудрости такой,
Став и святым, и крепким, и бессмертным…
Но дождь прошёл, слова текут рекой,
И из углов зевают сонно черти.
ГРОЗА НАД РЕКОЙ
…И сияющий дождь на счастливые рвётся цветы,
Дикий мрак за рекой брызжет искрами в землю гневливо…
А я раньше не знал, что такого не видела ты,
Ты не знала сама, что несведуща ты и пуглива.
Ты лежишь на траве, как поверженный ветром тростник,
Ты внимаешь грозе, её старой чудовищной сказке,
Небосвод потемнел, и ковыль головою поник,
И притихла земля в ожидании боли и ласки.
Распахнувши глаза, как от ужаса, чёрным зрачком
Ты впиваешь в себя инфернально кипящие тучи,
На примятой траве рядом лягу с тобою ничком,
Вместе будет пусть нам и страшней, и смелее, и лучше.
Слово в небе блеснёт в дивном блеске своей красоты!..
Так гроза над рекой нас спаяет восторгом и страхом.
И сияющий дождь на счастливые рвётся цветы,
Со стихами листы тихо кружатся пепельным прахом.
***
Время - вода.
Никогда у воды ни причала,
И ни начала воды, ни страды, ни конца.
Кубиком льда
Время в окна мои постучало.
Полный стыда,
Я лижу эту воду с лица.
Время – печаль.
Замолчали секундные стрелки,
Белки с кукушками
Скрылись в своём терему.
Траур вскричал
И запел мерзким тенором мелко.
С этой игрушкою
Я ничего не пойму.
Время – песок.
Он разносится жёлтым и серым,
Стягом двуцветным
Ложится на тихий погост.
Стрелки часов
Колыхнутся неслышно и мерно –
И незаметно
Поднимется стяг в полный рост.
Время – огонь.
Обгорают обрывки фамилий,
Плавится лёд,
Стрелки капают воском в кремень.
Сырость и вонь
В свежевырытой тёмной могиле,
И наперёд раззевалась уставшая лень.
Время – ветра.
И с утра от зари до заката
Льдинки на дне
Поминально покойники пьют.
Памяти прах
Разгоняют курантов раскаты.
В этой стране
Поменять ничего не дают.
ЭТО ОСЕНЬ…
Это осень,
С оттенками ультрамарина,
Где закатно-оранжевый
Нежно-невинный,
Где космической тьмы
В звездопаде не видно.
Это осень,
Что с запахом погреба винного.
Это осень,
Минорно-прекрасная помесь,
О любви и о смерти
Печальная повесть.
Это яблочный спас
И священная возвесть,
Это белая известь
И чёрная совесть.
Это осень,
Бегут через тонкие пальцы
Караваны огней
Придорожных скитальцев,
Это жёлтые тополи
Древнекитайцами,
Те, что встали стеною
В желаньи качаться.
Это осень,
Янтарные зёрна софитов,
Что на бархате синем небес незакрытых,
На распахнутом атласе
Космоса ночи,
Том, что щедро
Огнями в ночи отороченный.
Это осень,
Движения спиритов заспанных,
Разделенье часов
Среди литер меж классами,
Младшесредними,
Нижними и буржуазными,
Переливы огней
Меж золой и алмазами.
Это осень,
Прозрение и помутнение,
Для заблудшей души
Вспоминанье и мнение.
Это осень,
Что листьями жёлтыми скалится.
Это осень,
Всё осенью лишь начинается. |
|
Родился в 1991 году в Павлодаре. Получил высшее филологическое образование в Павлодарском Государственном педагогическом институте (2012) и Павлодарском Государственном университете (2014) по специальности "магистр русской филологии". Преподаёт в школе русский язык и литературу. Руководит молодёжным литературным клубом «Меркурий», занимается литературной критикой, сотрудничает с городскими газетами; неоднократно публиковался в павлодарских и республиканский периодических изданиях. Увлекается кинематографом, историей и теорией искусства, историей русской литературы Серебряного века.
