Очерк Василия Белова «Дорога на Валаам» - «краткая энциклопедия» современного бытия не толькоРоссии, но и целого мира, всего человечества.

I

Если хотите узнать о Василии Белове то, что таилось у него в душе, желаете понять в нём самое сокровенное, тогда неторопливо, вдумчиво читайте про то, как он ездил на знаменитый архипелаг Валаам. Там среди скал и бескрайних вод Ладожского моря, на лесистых островах действует одна из древнейших колыбелей русского Православия. Там монахи возносили и возносят молитвы к Небу о благоденствии Русской Земли, её сохранении и процветании, сбережении русского народа.

Заметки откроют вам глаза на многое и в обычных ваших заботах, и в событиях пёстрого, противоречивого современного мира.

Удивительное дело! Очерк написан 22 года назад, а не покидает чувство, что произведение вышло из-под пера Василия Ивановича вчера, оно ещё «свеженькое». Отчего так?

Существует, на мой взгляд, несколько причин «нестарения».

Определяющая причина - верность Василия Белова правде жизни, правде творчества, духовной правде. Не изменить Правде - было сложно для писателя во все времена. Ну, а в наше время - особенно не просто. Что мы наблюдаем вокруг? Очень часто ложь старается везде, где возможно, собой заменить Правду. Одни люди искажают события и факты из истории России, свершения её государственных и культурных деятелей, другие - без стыда называют предпринимательством обычное ростовщичество и корысть безмерную, третьи - обирание «правящей верхушкой» нищих людей возводят в ранг благотворительности.

Перечислять «новшества» можно ещё и ещё.

Ясно, что в подобной обстановке сохранить себя от соблазна «подыграть либералам» довольно трудно. Некоторым творческим работникам прямо-таки не терпелось «распнуть» с экрана или в «демократической газете» «кондовую Русь», обозвать русских людей «вековыми рабами», утверждать, будто «Россия тащилась всегда в хвосте Запада» и прочая, прочая.

За всё «это», так называемые, «новые хозяева» отменно платили рублём или долларом. И, увы, отыскалось немало «служителей пера», не устоявших в профессиональном долге и впавших в «ересь русофобства».

Василий Белов счастливо избежал «страшной участи». Как ему удалось? Очерк «Дорога на Валаам» даёт ответ.

Будет к месту привести одно из рассуждений о профессиональном долге.

«Творческая деятельность по призванию лучше всего образует, формирует личность и помогает осуществить общее для всех христиан призвание: строительство Царства Божия в себе и в мире, - считал Епископ Александр (Семёнов-Тян-Шанский). - Этой основной цели должны служить все таланты. Без этого основного творчества, совершаемого со Христом и во Христе, всякая человеческая деятельность, хотя бы и по призванию, искажается и увядает».
Другая существенная причина. Очерк «Дорога на Валаам» - едва ли не единственный в большом художественном наследии классика русской литературы, где героем является он сам, то есть, писатель Василий Белов. Мы узнаём об авторе почти всё: о привычках, характере, слабостях и пристрастиях, симпатиях и антипатиях, слышим оценки разных событий и явлений в обществе. Перед нами раскрывается, если можно так выразиться, «история духовного состояния великого писателя». Она заставляет читателя задуматься о смысле существования, несёт в себе много поучительного и познавательного.
Ведь от камней Ладоги до природы родной деревни, как посчитал автор, «всё сотворено Богом!». Путевые заметки по замечанию вологодского искусствоведа, «горькое свидетельство нашего духовного и душевного неблагополучия».

Наконец, очерк по-прежнему сохраняет актуальность из-за того, ради чего был написан. «Так христианин ли я?» - спрашивал себя писатель. Это - вопрос вопросов!

Для ответа на него и потребовалась поездка в древнюю обитель. Позже Белов признался, что жизнь его разделилась на две части: до поездки на Валаам и после поездки.

II

Исповедальный стиль «путевых заметок» не требует пояснений. Сам автор подтверждал своё желание очиститься от «накипи лет», он то и дело «изливал душу» читателю, выкладывал наболевшее. Из чего вполне можно заключить, что писатель ехал в монашескую обитель не как турист или поломник, а как желающий приобщиться Божественных Таинств.

Исповедь - величайшая Тайна, дарованная грешному человеку Богом.

Известно, что перед её совершением всякий обязан вспомнить свои прогрешения, большие и малые, осудить их, покаяться в них, и, по возможности, не совершать ничего подобного в будущем.

Так и поступил в своём очерке Василий Иванович Белов, - каялся!

Поскольку он большой писатель, чувствующий личную ответственность за всю Россию, её прошлое и будущее, за весь русский народ, то и начал он «своё покаяние» с пороков и всяких нестроений, которые пышным цветом расцвели в обществе в последние десятилетия.

В подтверждение мне пришлось бы, наверное, пересказать весь объёмный очерк, ибо «покаянный вопль» слышен в каждой из семи частей. Но дело это наблагодарное, пусть сам читатель прочтёт произведение. Я же хотел бы задержать внимание на «ключевых» моментах.

С самого начала автор даёт оценку того, что происходило в России:

«После первого действия великой трагикомедии с ельцинскими выборами вздумал я сделать себе маленький отпуск… На выборах тоже свои законы и тайны. Никогда не понять простому человеку, откуда появляются на свет, например, такие газеты, как «Не дай Бог». Или почему демократы называют себя демократами, а всех патриотов коммунистами? Лукавство явное, и справедливость тут даже не ночевала Что, разве Александр Николаевич Яковлев демократ? Увольте! К слову демократ без кавычек не обойтись», - писал Белов.
И тут же сорвалось с языка: «Вот если б взять отпуск от «демократии»!».

На его взгляд, особую разрушительную роль в крушении Советского Союза, а затем и в существовании Российской Федерации сыграли и продолжают играть, так называемые, средства массовой информации. И это наблюдение писателя абсолютно точное.

«Поэтому я редко слушаю радио, не получаю газет. По «ящику» гляжу только новости, - признавался он. - Новости сообщаются главным образом «демократические», а если и бывают чуть правдивые, то очень редко и очень малыми дозами, да ещё и перемешанные, с так называемой, «музыкой». Послушаешь - и тошно становится. Реклама противна того больше. Напрасно думают, что она безобидна! Реклама, если даже нейтральна в политическом смысле, всегда вредна в смысле моральном. Она ядовита в нравственном и противна в эстетическом. Но «демократу» ничего не докажешь».

Каким же целям, возвышенным или низменным, служит огромная армия «демократических писак»? Свету или мраку?

«Как никогда раньше, обнажается нынче в средствах массовой иформации суть дьявольских действий, - давал ответ автор. - «Разделяй и властвуй!» - безмолвно вопит своим клевретам враг рода человеческого. И народ забыл христианскую истину о разделённом доме. Да, Россия под водительством Ельцина - дом разделённый.
Страшная вещь раскол, к примеру, в семье. Раскол в Отечестве ещё страшнее…».

Следы его писатель обнаруживал и рядом, и вдалеке.

«На вокзале покупаю газеты, чтобы узнать, что происходит в Москве. И там всё то же. Деньги, рынок, челноки. За окном вагона - челноки. На улице - челноки. Челночная жизнь. Растительная. А есть ещё просто бандитская. Рэкет… Что за манера внедрять в печать иностранные термины? - возмущался он . - Жулика и бандита демократы назвали культурно: рэкетир. Гулящую девку демократические газетчики нежно кличут «жрицей любви». Но при чём любовь, когда речь идёт о пороке, о физиологическом акте, постыдном с точки зрения нормального человека?».

Потрясают впечатления писателя от посещения родной деревни, услышанные им мнения сельских женщин о действующей власти. И сам их скудный быт.

«Живут они в домах, срубленных ещё в прошлом веке, - отмечал автор. - Летом ещё ничего, дров надо не так много. А каково им зимой, господин Вяхирев? (БывшийглаваГазпрома - Г.С.). Дрова берегут, воду экономят даже на умывании. Лекарств нет и в помине. Медиков тоже нет. Пенсии хватает еле-еле на чёрный хлеб. (На белый лишь инвалидам войны). «Иной и на войне-то не бывал, - говорит Марья, - а пензию весь мильён огребает…».
У Марьи сыновей нет, у неё две дочери. Одна в Вологде, другая за военным в Мурманской области. У других старух детки кто в Самотлоре, кто где-нибудь в Архангельске.
- Друзья! - хочется мне обратиться к ним. - Сыновья вчерашних крестьян - газовики, шахтёры, нефтяники! Одумайтесь, что вы делаете? Вы же грабите родной дом, в котором родились! Вы гоните газ австрийцам и немцам, чуть ли не до Ла-Манша, а ваши родные бабки клянчат в колхозе трактор, чтобы привести волочугу дров. Последние рубли отдают сперва в контору, потом ещё и пьяницам, чтобы привезти эти дрова из лесу, чтобы не замёрзнуть в старой избе в крещенский холод. Да ведь и замерзают старушки одна за другой. Проголосуют и умрут. Безропотно, как некрасовская Арина.
Что же вы, внуки? Куда глядите? Почему даёте себя одурачить вином, телевизором, фальшивой газетой?».

Прошибает до слёз сцена смерти старушки Марьи, той самой, соседки писателя - она скончалась в хлеву, под коровой, и никто не знал, «только в Марьином доме поминутно трубила корова».

Все эти факты, эпизоды и сцены «общественной части» покаяния писателя возвращают нас к главному: «Христиане ли мы?».

Если терпим разорение страны, если терпим бездушие и бесчеловечность, если смирились с теми, кто нагло и беззастенчиво грабит Россию, обрекая её народ на деградацию?

В «Части V» очерка Василий Белов уже по большому счёту ведёт разговор о воцерковлении народа русского, либо о невоцерковлении. Здесь проходит «основной нерв» существования общества и, так называемой, «демократической власти».

«Вероятно, челночница приняла меня за священника. Она сначала вежливо выяснила, куда я еду. И вдруг заявила ни с того, ни с сего:
- Никакого Бога нет!
- А почему вы так думаете?
- А потому что нет и всё. Одни сказки… Какой там ещё Бог?
- Если вы в Бога не веруете, то во что же вы веруете?
- А ни во что! Ежели Бог есть, то почему он допускает, что люди страдают? Я вон троих чужих детей вырастила… Чего вижу хорошего? Нет никакого Бога… И говорить про него нечего…».

Увы, признание случайной попутчицы могли бы, наверное, разделить очень и очень многие, живущие в России, особенно - в больших городах. После отмены «атеистической идеологии», царившей в Советском Союзе, у нас не произошло, к сожалению, полноценного возврата людей к русской соборности, к истокам Православия и его традиций.

Причин тому несколько. Думаю, одна из них заключена в том, что, так называемая, «элита», образовавшаяся, в основном, криминальным путём и «сросшаяся» с властью, совершенно чужда «русскому духу», традициям Святой Руси. Воровство, стяжательство, невиданная роскошь, «модная» безнравственность - отличительные черты её «лучших представителей».

Какой же пример будет брать с них народ?

Как бы продолжая спор с попутчицей, писатель воскрешает для читателя историю своей находки в одной из деревень Грязовецкого района - старинной иконы - и рассказывает о том, как она «помогала» ему восстановить Никольский храм в Сохте, на родине, рядом с деревней Тимониха.

Естественно, что на «исповеди» автор не утаил и личных грехов. Он поделился тем, как победил пагубную привычку к курению. Или открыл, как к нему, когда появляется желание труда и действия, «подскакивают бесы помельче: раздражение, нетерпение, торопливость. То и дело они суют нос в мою жизнь, нарушая душевное равновесие».

А это уже можно отнести к опыту «духовной брани» самого писателя.

«Но куда же движется наше бедное человечество? - вопрошал Василий Иванович. - То самое, которое так активно стремится к научно-техническому прогрессу? То самое, которое с такой напористой мощью строит заводы и всякие железные и бетонные штуки, вроде чернобыльского саркофага, не замечая ужаса и мерзости грандиозных городских свалок?».

Адресовал эти вопросы автор всем, кто живёт в России.

III

Что же такое Валаам в понимании художника слова?

«Итак, не озеро, а море, не остров, а целый архипелаг, созданный Творцом как бы нарочно для России. Судьба Валаама - судьба России. Около пятидесяти островов, бесчисленные заливы, протоки, бухточки, живописные леса, суровые скалы. Преображённые человеком заводи и протоки, дороги в дебрях. Множество скитов, прекрасных православных церквей, убогих монашеских келий среди скал и лесов, - открывал свои впечатления Белов. - То разрушаемых бесовскими силами, то снова чудесным образом являемых миру. И так длится много-много веков…
Говорят, что сюда ступал ногой апостол Андрей. С тех пор не стихала здесь борьба духа с «лукавствием мира сего», не прерывалась тяжба пламенной веры с афеизмом, как называл Александр Пушкин холодную рациональную мысль. Даже каменные лбы Ладоги отнюдь не безмолствуют, напоминая об этой вековой борьбе, а уж что сказать о православных скитах?».

Да, Василий Белов, естественно, не являлся «первооткрывателем» Валаама. Русские иконописцы, писатели, художники, деятели науки и культуры, начиная с самых древних времён, стремились побывать на Валааме, если предоставлялась возможность. В разные годы на архипелаг приезжали учёный Дмитрий Менделеев, поэт Фёдор Тютчев, композитор Пётр Чайковский, философ Владимир Соловьёв, художники Фёдор Васильеви и Иван Шишкин, ряд великих имён можно продолжить. И вписать в него даже прозаика из Франции Александра Дюма.

Белов ощущал себя их преемником, продолжателем русских духовных традиций. «Видать, было зачем…», - заметил он о цели их пребывания в обители.

И не случайно, ещё в начале очерка, он вспомнил стихотворение Александра Пушкина («Подъезжая под Ижоры…»), а после несколько раз ссылался на поэта, а также приводил мнения других авторов.

Нетрудно догадаться, что, собираясь на Валаам, Василий Иванович успел прочитать впечатления предыдущих писателей об обители.

«Не мешает вспомнить, в каком состоянии духа, вернее, в каком душевном состоянии был я перед этой поездкой. Впрочем, говорить о духовном состоянии, поскольку это высшее духовное состояние, имеют право одни подвижники. Даже многие верующие живут всего лишь душевной жизнью, а подавляющее большинство одной чувственной, либо даже животной. Последние знают лишь сон, еду и похоть. Ну, может ещё физкультуру, телевизор и шаманские ритмы…».

Уже, вступив за ворота подворья Валаамской обители в Петербурге, Белов завёл разговор со священнослужителем:

«Спросил я отца Панкратия, кто из писателей и когда посетил Валаам, не бывал ли там Александр Пушкин. «Нет, - говорит настоятель, - Пушкин на Валааме не был. Бывали в монастыре Лесков, Шмелёв, Зайцев».
Я, конечно, читал превосходные очерки Шмелёва и Зайцева о поездках на острова, но меня сильно интересовал вопрос о знакомстве с Александром Пушкиным моего земляка святителя Игнатия (Брянчанинова). В прекрасной книге Л.А.Черейского «Пушкин и его окружение» помещены все пушкинские знакомцы вплоть до крепостных девок. Однако братьев Брянчаниновых там нет. Между тем в жизнеописании святителя сказано: «…родственные связи вели его в дом тогдашнего президента Академии художеств Оленина. Там, на литературных вечерах, он сделался любимым чтецом, а поэтические и вообще литературные дарования его приобрели ему внимание тогдашних знаменитостей литературного мира: Гнедича, Батюшква и Пушкина. Такое общество, - продолжал биограф, - конечно, благодетельно влияло на развитие будущего писателя (св. Игратия - В.Б.). Преосвещенный Игнатий до конца жизни сочувственно отзывался о советах, какие ему давали тогда некоторые из этих личностей».

Случайно ли, что, готовясь к отъезду из Петербурга на Валаам, Василий Иванович вспомнил святителя Игнатия и стал рассуждать о нём?

Думаю, далеко не случайно. Это как раз свидетельствовало о его духовном настроении.

Припоминаю встречу с Беловым на одной из улиц Вологды и мимолётный разговор. Я поинтересовался, что в тот момент читал Василий Иванович.

- Читаю сочинения Игнатия Брянчанинова, - ответил Белов. - Вот у кого надо учиться русскому языку!

«Трудно не согласиться с Беловым. Антон Чехов советовал перечитывать «Героя нашего времени» Михаила Лермонтова, и сам от руки переписал несколько глав из романа. У Брянчанинова можно и нужно переписывать любое произведение, любой отрывок».

Обратимся снова к очерку.

«Как видим, жизнеописание прямо называет св. Игнатия писателем, - продолжал автор путевых заметок. - А разве не о писательском даровании свидетельствуют такие сочинения, как «Дума на берегу моря», «Дерево зимою», «Сад во время зимы»?
Конечно же, св. Игнатий был писателем. В молодости он наверняка близко знал Александра Пушкина. Каковы были их личные отношения? Когда и почему русская литература разделилась на два плохо соприкасающихся потока? Противостоит ли писатель Александр Пушкин писателю Игнатию Брянчанинову?
Неправомерным, во многом искусственным представляется мне такое противопоставление! …
Если же русская литература, действительно, разделена на две части, то опять приходит на ум дьявольская формулировка: «Разделяй и властвуй».»

На мой взгляд, примечательно: классик современной прозы признал, что святитель Игнатий «был писателем». Это не несёт в себе ничего нового, а скорее, лишний раз подтверждает высокий художественный уровень творений Епископа Кавказского и Черноморского.

Этот-то уровень и поразил Василия Белова!

Напомню, ещё при жизни у святителя Игнатия (в миру - Дмитрий Александрович Брянчанинов) вышло собрание сочинений, его произведения охотно печатали в России и за границей. Истинно русский, истинно православный писатель, Епископ Игнатий вызывал ненависть и бешеную злобу у «русских поклонников Запада», в частности, у отпетого русофоба Александра Герцена, которого в Советской России власти подняли на щит как национального героя.

Что же касается вопросов, поставленных Василием Ивановичем в связи с упоминанием имени Брянчанинова, то в очерке он не ответил на них.

Очевидно, писатель поручил исполнить эту «миссию» нам, кто ещё остался жить, так я думаю.

Не предваряя читателя, Белов в «Части V» очерка привёл довольно большую цитату из чьего-то описания путешествия на Валаам. Эти строки, отметил он, «по духу, по языку, и по самой образности родственны Пушкину, Тютчеву, Гоголю. И всей русской литературе».

Кто же автор названого отрывка? Святитель Игнатий (Брянчанинов)!

Да, в своё время он посетил Валаам в качестве священнослужителя.

Можно не сомневаться, что поездка в древнюю обитель была для Василия Белова и своего рода открытием творчества и личности Святителя.

Напомню: Святитель Игнатий – земляк писателя Белова. Дмитрий Александрович родился и провёл детство и отрочество в родительской усадьбе Покровское Грязовецкого уезда, недалеко от Вологды. Ныне усадьба восстановлена, в ней действует музей, посвящённый роду Брянчаниновых.

И ещё одна очень важная деталь.

Пытаясь постичь, что «значит духовный возраст», Василий Иванович вспомнил облик и мимолётную встречу с Иоанном, митрополитом Ладожским и Петербурским, которого мы вправе назвать последователем святителя Игнатия во всех смыслах.

«Деревенский старичок, по-домашнему добрый и хрупкий, стесняющийся своих телесных недугов.
Но как по-богатырски могуча его духовная суть!
Какова смелость и глубина постижения родной земли и родного народа, какое бесстрашие в борьбе со всевозможными бесами!
Как безукоризненна, как велика вера, как чиста была его жизнь, отнюдь смертью не прерванная, продолжающаяся за гробом, во что учёные люди никогда не поверят.
Однажды, будучи ещё в этом мире, владыка «в две смены» принимал русских недемократических писателей. Я осмелился рассказать про вологодских горшечников, т.е. про молодёжь, попавшую в сети каких-то забугорных проходимцев. Я спросил, как вести себя с иностранными проповедниками. «Гнать в шею!» - воскликнул митрополит Иоанн.
Мучал меня и до сих пор мучает вопрос: как совместить христианское смирение с необходимостью активного, иногда вооружённого противостояния бесовщине. Можно ли буквально во всём полагаться на волю Божию? При таком изобилии недугов православия и Отечества? Но задать этот вопрос митропололиту я не осмелился…
Тем временем вологодские горчешники под сенью местных и зарубежных банков смело вторгаются в души наших детей. Они ведут себя в России как хозяева, а демократические губернаторы не знают разницы между православием и католицизмом. Тем более начальству неведома разница между православным священником и протестанским пастором, засылаемым в глубинку России коварным Западом».

Глубоко символично, на мой взгляд, что два столпа русского Православия - Святитель Игнатий и Митрополит Иоанн - соединились в душе писателя во время путешествия в обитель.

Ну, а личные впечатления от непосредственного пребывания на Валааме мало что добавляют к уже сказанному, хотя, они, конечно, сохраняют «беловский взгляд» на всё вокруг.

Хорошо, что произошло самое главное. Исповедь состоялось. Искренняя, глубокая, правдивая. А всё остальное возложим на волю Божию!

Вологда, 3 декабря 2020

Вверх

Комментариев: