ХОДЯТ БАЙКИ ПО КРУГУ

Ещё и раньше я выступал против того, чтобы из Николая Рубцова «делали» икону. Выступаю против его «икононизации» и теперь. Значит ли моё желание что-то для других? Думаю, вряд ли! У поэта с течением времени приросло изрядное количество почитателей, поклонников, исследователей. Само по себе это прекрасно! Но дело в том, что многие из них готовы «обожить» стихотворного кумира, приписать ему всё, что угодно. И в это приписанное искренне, бездумно верить, будто в ожившую реальность, ни больше, ни меньше.

Ну, вот, возьмём хотя бы, так называемые, «социальные сети». Там как-то один из авторов, на уважаемом и популярном сайте, с жаром утверждал, что Рубцов был «глубоко верующим», даже приводил эпизод, похожий на анекдот. Однажды шёл Николай Михайлович в компании друзей по набережной, то ли в Вологде, то ли в пригороде, а им навстречу священник. Тот и говорит: «Пошли, поэт, причащу тебя!». Что делать? Не отказываться же! Поэт, якобы, пошёл, причастился, и через несколько минут догнал всю честную компанию.

Как оно, оказывается, всё легко делается!

В подобном духе много всяких «баек» ходило и ходит про Рубцова. На них порой «клевали» и люди, хорошо знавшие поэта. Один из исследователей рассказывал, что Рубцов, выступая в Тотьме, прервал чтение и попросил остановить часы-ходики, чтобы бы их тиканье не мешало декламировать строки. Очень красивый жест!

На самом деле в библиотеке никаких ходиков не было тогда, когда там выступал Николай Рубцов.

С лёгкой руки одного из близких друзей поэта пошла по белу свету гулять «побасенка» про то, как Николай Рубцов сочинял стихи. Ну, как? «Беру чистый лист, - утверждал Рубцов в пересказе товарища, - пишу сверху «Николай Рубцов», а внизу - всё стихотворение ровным столбиком».

Насчёт «ровного столбика» спорить не буду, почерк у поэта был на удивление красивый. Раньше, в начальной школе в Николе, в которую ходил Коля Рубцов, детей хорошо учили чистописанию.

А вот насчёт того, сразу или не сразу появлялся «столбик» - вопрос большой.

Для ответа на него, да и на другие вопросы, я в своё время внимательно посмотрел и поизучал материалы о Н.М. Рубцове в Государственном архиве Вологодской области. Существуют два рубцовских фонда. Один - криминалный, связанный с трагической кончиной Николая Михайловича, надолго ещё засекреченный по особым юридическим правилам. Его мне предоставили только по разрешению из Москвы.

Другой фонд, творческий, он общедоступный - письма, рукописи, записные книжки, черновики и оригиналы стихотворений.

Нам он наиболее интересен.

ЧЕРЕЗ ЛИЧНОЕ - К ВСЕМИРНОМУ

Нет свидетельств о том, чтобы Николай Рубцов занимался какой-либо литературноведческой деятельностью. Если, конечно, не считать его частых ответов-разборов на стихи, которые шли потоком в молодёжную газету «Вологодский комсомолец». Николай некоторое время на вполне легальных правах сотрудничал с изданием. Молодёжка печатала его поэтические обзоры. Он также иногда давал свои оценки книгам или рукописям коллег.

Так, известен его добрый, исчерпывающий отклик на сборник Ольги Фокиной «Реченька», опубликованный в ноябре 1966 года в «Вологодском комсомольце». В материале дана подробная оценка дарования О.А.Фокиной, названы особенности её поэтического голоса. В то же время из статьи мы можем сделать выводы и том, какие требования предъявлял сам автор к тем, кто пишет стихи, в чём он видел назначение Поэта.

Тоже обнаружим и в оценках обстоятельного разбора Рубцовым поэтической рукописи Людмилы Дербиной, которую ему передали из Вологодской писательской организации.

Ни рукопись, ни отзыв на неё Рубцова не были опубликованы в связи с трагическими обстоятельствами, вскоре случивишимися 19 января 1971 года.

Вполне определенно высказывался Рубцов о предназначении поэзии в набросках к автобиографии «Коротко о себе» (фонд 51, опись 1). «Стихи пытался писать ещё в детстве. Особенно люблю темы Родины и скитаний, жизни и смерти, любви и удали. Думаю, стихи сильны и долговечны только тогда, когда они идут через личное, через частное, но при этом нужны масштабность и жизненная характерность (выделено - Г.С.) настроений, размышлений».

Поэт через личные ощущения и переживания призван подняться до понимания всемирных явлений, выразить их в своём творчестве.

Не напоминают ли вам приведённые рубцовские размышления о чём-либо?

Да, это мироощущение, которое мы встречаем в творчестве Федора Тютчева и Федора Достоевского, так, по крайней мере, я думаю.

Любопытные наблюдения сделал В.Друзин в отзыве на дипломную работу студента заочного отделения Литинститута Н.М. Рубцова. «Тонкое и точное проникновение в мир русской природы, в характер русской национальной самобытности (выделено - Г.С.) - вот оличительные черты поэзии Николая Рубцова», - отмечал рецензент.

«О стихах Николая Рубцова трудно говорить, как трудно говорить о музыке, - признавал известный поэт Егор Исаев, когда прочитал дипломный цикл Рубцова «Зелёные цветы». - Слово его не столько обозначает предмет, а живёт предметом, высказывается его состоянием» (выделено - Г.С.).

Интерес представляет и существующая в архиве выписка из зачётной ведомости. В Литинстиуте Н.Рубцов посещал семинары по творчеству Сергея Есенина, Максима Горького и спецкурс по Эрнесту Хэменгуэю (зарубежная литература), а также изучал французский язык.

О ЧЁМ ПОВЕДАЛИ ЗАПИСНЫЕ КНИЖКИ

Честно говоря, несколько озадачила фраза, написанная рукой Николая Рубцова на обложке одной из его записных книжек, хранящихся в архиве: «Смогу ли я писать стихи?» И тут же ответ: «Смогу!».

Что получается у поэта?

Сомнения в себе и вера в себя шли рука об руку.

Наверное, так. Наверное, внутренее состояние, которое не оставляло поэта, хотя он уже печатался в ведущих журналах Советского Союза, готовил к изданию первую книгу. К слову, по его же архивному свидетельству, рукопись первого сборника называлась «Над вечным покоем».

Перебирая сохранившиеся пригласительные билеты, записные книжки, нетрудно понять, что вхождение в «литературную среду» для Николая Рубцова началось в период, когда после окончания службы на Северном флоте, он жил в Ленинграде и работал на Кировском заводе.

24 января 1962 года в Доме писателей имени В.Маяковского, это недалёко от Литейного проспекта, состоялось выступление перед публикой участников литературного объединения «Нарвская застава». Именной «Пригласительный билет» на мероприятие получил и Николай Рубцов. Он выходил на сцену, читал стихи. От литературного объединения, кроме него, выступали известная ленинградская поэтесса Ирина Мадярова, поэт Виктор Соснора и другие.

Похожий «Пригласительный билет» передали Рубцову и весной, 6 мая того же года. Во Дворце культуры им. Горького прошла встреча с молодыми поэтами Ленинграда. Рубцов опять же декламировал на публике и, по отдельным свидетельствам, имел некоторый успех. В числе молодых также выступали Людмила Щипахина, Александр Кушнер, Виктор Сосонора.

В том же году было ещё одно памятное событие. 21 июня Николай получил аттестат зрелости, окончив среднюю школу рабочей молодёжи № 120 города Ленинграда.

Молодой поэт прислушивался к людскому говору, к языку народа и как-то пытался обозначить это для себя: записывал меткие выражения, поговорки. На одной из страниц читаем: «Работа лентяя хвалит!». Как-то необычно звучит, но опрелённый смысл во фразе, конечно, есть.

О круге общения Николая Рубцова в период пребывания в Ленинграде также дают некоторое представление записные книжки. В них мы находим адреса, телефоны, фамилии тех, с кем он дружил или встречался: поэта Игоря Шкляревского (г.Могилёв), поэта Иосифа Бродского (г.Ленинград), поэта Геннадий Хомутова (Ново-Сергиевский район, Оренбурская область), поэта и прозаика Вадима Шефнера (г.Ленинград), поэта Леонида Мерзликина (г.Барнаул), ещё некоторых. Ну, а поэту Глебу Горбовскому Николай Рубцов посвятил даже ироническую миниатюру «Жалобы алкоголика», где рядом приписано: «Глеб, ждал тебя!» (январь 1962 г.).

Замечу, кстати: умением быстрой импровизации - редким поэтическим качеством - Николай Рубцов обладал сполна. Чаще всего эти миниатюры, сочинённые, что называется, мгновенно, поэт обозначал термином «шутка».

Вот история одной из них под названием «На реке». Друг его юности и молодости, ныне здравствующий прекрасный прозаик Сергей Петрович Багров, рассказывал, как однажды в начале лета он приехал из Тотьмы в Николу к своему другу, и они пошли купаться на Тошму. Вода была ещё слабо прогрета, и Николай, раздевшись, не решался пойти в воду. Сергей же, закаленный, ничуть не испугался, нырнул прямо с берега и поплыл. Когда он вылез на песочек, Николай, хитро поглядывая на друга тёмными глазами, прочитал ему следующее:

Реки не видел сроду
Дружок мой городской,
Он смотрит в нашу воду
Со страхом и тоской.
Вода тепло струится,
Над ней томится бор.
Я плаваю, как птица,
А друг мой - как топор…

Ничего себе, похвала!?

- Я, конечно, обиделся, - вспоминал Сергей Петррович. - Как это, Коля, ты чего? Сравнил меня с топором? Разве ты не видишь, как я плаваю? На что Рубцов застенчиво отвечал, что, мол, это же - шутка, а если уж ты, Сергей, недововолен моей шуткой, то я, хочешь, сочиню другую. И сочинил, конечно, тут же. Но я эту, вторую его шутку, увы, не запомнил…
Известна миниатюра Николая Рубцова, посвященная поэту Александру Александровичу Романову, который в то время возглавлял Вологодскую писательскую организацию.

Романов понимающе глядит,
А мы коньяк заказываем с кофе,
И вертится планета, и летит
К своей неотвратимой катастрофе…

Как ни покажется странным, к «жанру шутки» Николай Михайлович обращался довольно часто, если судить по записным книжкам и некоторым черновикам. Порой, вместо написания «развёрнутого» стихотворения, он и ограничивался «шуткой». Ка в случае со стихотворением «Ничего не буду делать».

Год пройдёт…
другой….
      А там уж -
Что тут много говорить?
Ты, наверно, выйдешь замуж,
Будешь мужу суп варить.

«ВЫСЕКАТЬ ОГОНЬ ИЗ СЛОВА!»

Теперь приступаю к самому главному. «Столбиком» писал или не «столбиком»?

Знакомство с оригиналами, с черновиками стихов Николая Михайловича Рубцова, находящимися в Госудраственном архиве Вологодской области, производит потрясающее впечатление.

Оглушительное просто! За внешней, как бы непритязательностью и простотой, присущей его поэзии, открывается изнурительная, напряжённая работа, о которой читатель не догадывался. Да и не должен догадываться. Ему не нужно об этом знать!

Поразительно, но едва ли не все из самых известных стихотворений Рубцова, в том числе и положенных на музыку, имели по два-три-четыре варианта. Отдельные строки - по пять-шесть - семь вариантов. Невольно вспоминается изречение древних мудрецов: «Поворачивай стило!».

Если делать подробный анализ «творческой лаборатории» Николая Михайловича, то это выльется в отдельное обширное исследование.

Приведу лишь некоторые, наиболее характерные, примеры.Возьмём стихотворение «Ночь на Родине», которое открывает книгу «Душа хранит», изданую ещё при жизни поэта (Северо-Западное книжное издательство, Архангельск, 1969 ). В черновиках читаем:

Высокие березы, глубокая вода.
Спокойные на них ложатся тени.
Влечёт воображенье, как рыбку невода,
Старинный возраст призрачных селений.
И поздний наш костёр, как отблеск детских лет,
Очаровал моё воораженье,
И дремлет на душе
Спокойный дивный свет,
И сгинул след недавнего крушенья.

А теперь мы видим то, что появилось в окончательном варианте:

Высокий дуб. Глубокая вода.
Спокойные кругом ложатся тени.
И тихо так, как будто никогда
Природа здесь не знала потрясений.

И тихо так, как будто никогда,
Здесь крыши сёл не слыхивали грома!
Не встрепенётся ветер у пруда,
И на дворе не зашуршит солома.

И редок сонный коростеля крик…
Вернулся я - былое не вернётся.
Ну что же? Пусть хоть это остаётся,
Продлится пусть хотя бы этот миг,

Когда души не трогает беда,
И так спокойно двигаются тени,
И тихо так, как будто никогда
Уже не будет в жизни потрясений.

И всей душой, которую не жаль
Всю потопить в таинственном и милом,
Обладевает светлая печаль,
Как лунный свет овладевает миром…

Как говорится, почувствуйте разницу между черновиком и окончательным вариантом.

Что же произошло?

А то, о чём и говорил Николай Михзайлович - личные переживания приобрели масштабность, уже стали присуще не только автору, но и всем нам, всему миру.

Любопытно, на черновике гениального стихотворения «До конца, до смертного креста» какой-то издательский критик ( так и хочется сказать - кретин) сделал заключение: «Много крестов, здесь можно обойтись и без них».

Вот уровень понимания Поэзии!? Он определялся количеством крестов или ещё чем-то! Ужас!

«Визитная карточка» Николая Рубцова - его стихотворение «Тихая моя Родина», которое он посвятил Василию Белову, имеет четыре (!) варианта. Причем, варианты различаются и по объёму - количеству строк. Заключительная строка про «смертную связь» приходит к поэту не сразу: связь у него сперва «светлая», потом ещё какая-то, наконец - «смертная».

Всё это возвращает нас к старой, как мир, мысли. Искусство, а поэзия Николая Рубцова - это искусство, обретает себя через самопостижение и труд.

Другого, увы, не дано!

Вверх

Комментариев: