Просыпается хмурый, осенний день. Кругом все пасмурно, грязь, лужи. Продолжительные, нудные дожди размыли высокую насыпную плотину через речку, по которой дети с фермы ходили в совхозную школу.

Каждый день с темного еще утра до самого вечера идет мелкий, моросящий дождь. Умопомрачительная погода, беспросветная грязь и отсутствие всякой перспективы, что когда-нибудь может закончиться эта долгая затяжная осень, это черное месиво под ногами, когда даже невозможно выйти на улицу и нормально, не упав в лужу, сбегать за сарай в старый дощатый туалет, навевает душе постоянную тоску и безысходность.

Скорей бы пошли снега, морозы, – только и говорят люди.

Мать рано утром собирается на ферму, где работает дояркой. Она уходит на целый день и, как обычно поступает в таких случаях, отводит сына, второклассника Аскара к соседке. В такие дни в школу можно попасть разве что на вездеходе или верхом на лошади.

Соседка на ходу наказывает своей старшей дочери Марине присмотреть да детьми: шестилетней Светой и Аскаром. «Если будет хулиганить – бей, не жалей! Я разрешаю! – как всегда, при детях, вставляет мать и, на всякий случай грозит сыну кулачком.

Загремев в сенях подойниками, женщины торопливо уходят в предутреннюю темноту.

– Ура! – кричит Аскар. – Мама ушла!

Марина грозно цыкает на него и, включив свет, идет одевать уже проснувшуюся и собирающуюся зареветь Свету, привычно достает ей из картонного ящика игрушки, а мальчику, чтоб молчал, подсовывает попавшуюся под руку книжку.

Аскар с книжкой садится за стол и ненадолго притихает, Света сразу принимается наряжать куклу в новые платья. На улице светает, Марина наскоро кормит детей и, повелев им, чтоб не смели на улицу высовывать и носа, убегает к подруге. Она тоже, из-за бездорожья, не ходит в школу, но сидеть каждый день с малышней ей давно надоело.

Потеряв терпение, первым заерзал Аскар и, с облегчением швырнув в сторону книжку, оказавшуюся толстой, неинтересной, да к тому же и без всяких картинок. Теперь можно вести себя вольней и свободнее, ведь Марина ушла, ее присутствие изрядно стесняло мальчика: если ей слишком докучать, она могла и треснуть, вроде бы и в шутку, но довольно больно.

– А что, ты делаешь? – любопытствует Аскар, глядя, как Света возится с куклой.

– Дочку, одеваю.

– А хочешь, я твоей кукле платье из бумаги вырежу? – дружелюбно предлагает он.

– Моя дочка бумажных платьев не носит! – отрезает Света, презрительно стрельнув своими голубыми глазами в сторону Аскара.

Аскар затосковал, не зная чем, более интересным занять себя. Мальчишек в этом доме нет, поэтому и не имелось ни игрушечных машин, ни ружей, ни автоматов. Зато было полно кукол всех сортов: маленькие и большие, с волосами и без, немые и невнятно говорящие слово «мама».

– Давай, в бригадира играть, – вспоминает Аскар.

Это была их любимая, вернее, единственная игра, выдуманная ими и в которую, они могли играть вместе. Однажды, они видели, как бригадир дядя Бахитжан ругался с трактористом Сержаном, который любил выпивать и часто не выходил на работу.

Аскар со Светой, сначала от нечего делать копировали, как они ругаются, а потом, незаметно для себя, превратили это действо в игру. Однажды, мамы случайно услышав спор своих малолетних детишек, ужаснулись и настрого запретили им говорить всякие плохие слова, которым они научились у взрослых, и малыши переиначили игру на свой лад.

Аскар всегда старался быть «бригадиром», а роль беспутного «тракториста» доставалась Свете. Игра обоим нравилась, так как не всегда заканчивались победой «дяди Бахитжана» и клятвенными обещаниями «Сержана» больше не пить, как было на самом деле.

Иногда, как бывало и не единожды, в Свете просыпалось ущемленное самолюбие и тогда «дяде Бахитжану» приходилось бегом спасаться от разъяренного «тракториста».

– Давай! – обрадовалась Света, отложив куклу в сторону. – Чур, я бригадир!

– Нет, я же первым предложил, значит, я и бригадир, – спокойно, но твердо отрезал Аскар, стараясь подчеркнуть свое старшинство.

Подумав, Света не стала ему перечить.

– Ты опять, понарошке, сломал трактор? – грозно спросил «бригадир», выйдя на середину комнаты.

– А не твое дело! – огрызнулся «тракторист», сразу включившись в игру.

– Кто сказал, что не мое?! – взвился «дядя Бахитжан». – Я тебе, сукин сын, покажу!..

«Дядя Бахитжан» и «дядя Сержан» ругались не только «по работе», но и по любому поводу, и порой, зачинщиком скандалов выступал сам «бригадир».

– Я тебя выгоню с работы, алкаш, несчастный! – грозится «дядя Бахитжан» и пытается взять Свету за шкирку платья.

– Ну и выгоняй! – увернувшись от него, заявляет Света. Ей явно не хотелось продолжать свою роль. – А я не буду играть!

Аскар пугается, что Света бросит игру.

– Вот и выгоню, если не наладишь трактор и скорее не уедешь на посевную, – уже более дружелюбно, пытается он продолжить игру, будто не замечая, как капризничает Света.

– Ну и выгоняй! На-а…

Света показывает ему язык и спокойно отворачивается к своим куклам. Игра не получилась.

Аскар недовольно подсаживается к окну и начинает смотреть на идущую от фермы, бурую, осеннюю дорогу.

На улице пустынно, в черной массе грязи непорочно белеет бугорок белой глины, сгруженный летом для обмазки дома и, от непрекращающихся дождей, молоком растекается в стороны. Тускло блестят зеркала разбросанных по всей земле луж, густые рваные клочья тумана стелятся низко к земле, скрадывая в себя дома, постройки…

Мальчику быстро надоедает любование приевшимся и унылым однообразным пейзажем, и он принимается тихо насвистывать песню, разученную недавно в школе. Белокурая, похожая на ангелочка, Света наряжает куклу в платье, сшитой сестрой Мариной.

– А что, это, ты свистишь? – спрашивает она.

– Песню. Про пограничников.

– А-а…

Аскар, перестав насвистывать, глядит на Свету.

– Смотри, как невеста! – восхищается Света и целует свою «дочку», разглядывает ее со всех сторон и не налюбуется.

– Тоже нашла мне, невесту! – язвит Аскар.

Он уже учился во втором классе и, в душе, считал себя, если не взрослым, то, по крайней мере, намного старше, чем эта глупышка Света.

Увлеченная куклой, Света пропускает это мимо ушей.

– А когда вырастешь, ты женишься? – вдруг, ни с того, ни с сего, спрашивает она.

Ее большие голубые глазки пытливо глядят на Аскара.

– Конечно, – не задумываясь, отвечает мальчик.

– А на ком? – настораживается Света.

Аскар долго трет пальцем лоб, что-то решая в уме. Света, раскрыв рот, выжидающе смотрит на него.

– Не знаю еще,– пытается легко отвертеться от сложного ответа Аскар.

– Нет, – не отступает Света. – Признайся!

– Наверное, на тебе, – подумав, отвечает он. – На ком же больше?..

Света, удовлетворенная ответом и довольная, думает о чем-то своем, женском.

– А когда, ты напьешься, то будешь меня бить? – строго спрашивает она.

Аскар задумался, он об этом как-то и не думал. Света, отложив в сторону свою «дочку», серьезно и выжидающе уставилась на будущего потенциального жениха.

– Ну, быстрее, – торопит она и нетерпеливо перекладывает куклу с места на место. – Говори…

– Вот когда вырасту и напьюсь, тогда и посмотрю, – пытается увильнуть от ответа Аскар, но, зная, что Света, все равно, от него не отстанет и достанет, спокойно уточняет: – Смотря как, если по делу…

– Как это, по делу? – вскакивает Света и подбоченивается как мать. – Как это, по делу?..

Аскар, исподтишка заведя Свету, уже сидит с безразличным видом, будто ничего и не было. Раскрасневшаяся со спадающими на лицо светлыми кудрями, она грозно и решительно надвигается на него, и мальчик сдается.

– Ну, например, – миролюбиво, начинает объяснять он. – Если ты будешь мне на мозги капать, когда я, выпивши, то я за себя не отвечаю...

Ошарашенная ответом, Света молчит.

– Ой, Светочка, смотри, – Аскар нагло и самоуверенно смотрит в глаза девочке, – сразу предупреждаю: когда я выпивши, ко мне – лучше не подходи…

Невеста недовольна.

– Тебе, лишь бы нахрюкаться! – по-женски ворчит она. – Все вы мужики, сволочи, одной породы, – вспоминает девочка слова матери и, словно ограждая себя от будущей участи, в сердцах бросает ему: – А тогда, я не выйду за тебя!

– Почему?

– А потому, – серьезно отвечает Света. – Не хочу! Успею еще горя нахлебаться. С вами, алкашами.

– Ну и не надо! Нужна ты мне больно. Вон у нас в классе сколько девчонок! А ты, даже и читать не умеешь…

– А я научусь! Когда в школу пойду.

– Тебя не возьмут!

– Почему?

– Ты – сопливая!

– Я?..

От такого чудовищного оскорбления у Светы теряется дар речи.

Растерянные голубые глазки наполнились слезами и заморгали часто-часто. Вот-вот, и она расплачется. Чтобы не разреветься, Света кусает дрожащие, непослушные губы и не знает, чем ответить обидчику.

– Сам ты, сопливый! – истерично визжит она и оглядывается по сторонам, высматривая, чем бы залепить по лицу такого бессовестного наглеца. – Аскар-кошкар! Уходи из нашего дома!

– Ну и уйду! – злится Аскар и хлопает дверью.

Света подбегает к двери и прикладывается к ней ухом. Мама, чтобы дети не выбегали в грязь на улицу, поставила в сенцах горшок.

Тишина. Забежав в комнату, Света забирается на подоконник и смотрит в окно.

Нахлобучив на голову большую мохнатую шапку, в коротком пальтишке и в огромных, не по размеру, сапогах, Аскар направляется по двору в сторону туалета. Подойдя к забору, он оборачивается к окну: не смотрит ли Света?

Увидев, как она наблюдает за ним, Аскар хочет показать свою силу и старается сломать штакетник. С виду слабые рейки изгороди не поддаются усилиям мальчика.

Света стучит в окно и показывает ему язык. Ее цель достигнута, задето уязвленное самолюбие мальчика, Аскар решает не сдаваться до конца. Ухватившись руками за штакетник, дергает изо всех сил, пыхтит и неслышно матерится.

Верх штакетника отламывается и он, с этим оторванным куском, летит в большую ледяную лужу. С шумом плюхается на спину и быстро вскакивает. Обильными ручьями стекает с него грязная вода. Аскар замирает с перекошенным от страха лицом, чувствуя, как мокрая одежда неприятно облекает его тело. Он искривляется в жалобной гримасе и, готовый уже разреветься, не знает, что делать.

Света тарабанит кулачками по стеклу и хлопает от радости в ладоши.

Аскар, весь жалкий, через стекло смотрит на счастливую Свету в теплой комнате и громко, как взрослые, матерно ругаясь и еле передвигая ноги в больших сапогах, уходит за дом.

Тяжелые, мглисто-бурые тучи снова закрыли весь горизонт. Холодный, пронизывающий ветер сильно студит, продувает насквозь. Кажется, что уже наступил вечер, хотя по времени, нет еще и полудня.

Идти домой к себе, Аскар не может. Мама на дверь повесила замок, а ключи забрала с собой. Холод пробирает во всю, мальчик пробует прыгать, но это не помогает. Он крепится изо всех сил, но уже не выдерживает и, понурый, заходит к Свете домой.

– Ага, пришел? – радостно выбегает навстречу Света. – Ой, вымазался, как поросенок!

Аскару не терпится ответить ей чем-нибудь обидным, но не может придумать. Он притворяется, будто не слышит, как дразниться Света.

Преодолевая всякое стеснение, Аскар скидывает у порога грязные брюки и шерстяные носки. Оставшись в одной длинной майке и огромных, как шаровары, мокрых трусах, с броской заплатой в самом неудобном месте, он старается не смотреть на Свету и, стыдясь своего неприглядного вида, только беззащитно сопит.

Света с удивлением смотрит на Аскара, ставшего вдруг таким тихим и безответным и, позабыв о своих обидах, по-женски, жалеет мальчишку. Раскопав где-то за печкой старые Маринкины штаны, она подает их Аскару.

– На, сними все мокрое и оденься! – командует она.

Послушно переодевшись в сенях, Аскар неохотно садится за стол и, раскрыв на середине книгу, молча смотрит в нее, делая вид, что читает. Так он сидит долго. Читать ему не хотелось, и все мысли его были заняты только тем, как бы по обиднее отомстить Свете за все свои унижения.

Вдруг, Аскар начинает громко смеяться. Заглядывает в книгу и прямо закатывается, что чуть не падает со стула.

Света в недоумении.

– Что, ты там, нашел? – не выдерживает Света. – А?..

Аскар, заглядывая в книгу, продолжает укатываться.

– Прочитай мне, – просит Света.

– На! – бросает он ей книжку. – Сама прочитай!

– Дурак! Балбес! – чуть не плачет Света. – Я маме твоей все расскажу. Она тебе покажет!

– Фу, нашла, чем пугать! Я, если хочешь знать, нисколечко ее не боюсь. Знаешь, я…

Хлопает на улице калитка. Аскар замирает и прислушивается.

– Ага, боишься! – радуется Света. – Не бойся, это Марина пришла и сейчас стянет с тебя свои штаны.

– Я даже учительницы своей не боюсь, – по инерции продолжает храбриться Аскар, но, увидев вошедшую в дом Марину, замолкает в шоке и весь недовольно насупливается.

– Ой, а знаешь, что было! – подбегает Света к сестре. Ей не терпится рассказать, что Аскар, как чушонок вывалялся в грязной луже.

– Уйди, не путайся под ногами! – обрывает ее занятая своими делами Марина. По валяющимся в углу грязной одежде и мокрым трусам Аскара, она и сама, должно быть, уже догадалась, что здесь произошло в ее отсутствие.

Света обиженно дуется и отворачивается.

Аскар, как ни в чем не бывало, смирно сидит за столом с книгой и опять хочет «найти» интересное место, но присутствие здесь Марины заставляет его пока воздержаться. Заранее предвкушая удовольствие от своей выдумки, и отворачиваясь к стене, чтобы не видела Света, он беззвучно смеется.

Марина подогревает обед, на скорую руку кормит детей и вновь спешит к подруге. Вслед за ней собирается уйти и Аскар, ему давно и невыносимо наскучило общество глупой Светы. Больше нет никаких сил, оставаться в этом доме.

Аскару хочется на улицу, поиграть, набегаться вволю. За такое удовольствие можно еще раз вытерпеть и очередные «проработки» матери и даже ее шлепки в воспитательных, по маминому мнению, целях. Все равно у нее руки мягкие и бьет мама не так сильно, жалеет.

И только, когда очень-очень сильно разозлится, она берется за электрический шнур от самовара, не торопясь, свертывает его пару раз. И тогда уже – пощады от нее ждать не приходится, но потом, что самое интересное, сама же плачет вместе с ним и клянется, что больше не будет его обижать…

Быстро схватив в охапку, валявшуюся на полу грязную и мокрую одежду, напоследок, нехорошо обозвав Свету, Аскар быстро выбегает в сени. Захлопнув дверь, там встречает он новое препятствие.

Предусмотрительная Марина спрятала его сапоги, а без них в такой день далеко не убежишь. От обиды хотелось заплакать, но и нюни нельзя распускать перед девочкой.

Недолго продержавшись босиком в холодных сенях, взяв себя в руки и горестно вздохнув, Аскар снова заходит в дом.

– Сколько раз, тебе можно говорить: не ложись спать без ночнушки! – ругает «дочку» Света, укладывая спать.

Проглотив обиду, Аскар карабкается на стол.

Поднялся резкий, порывистый ветер, он гонит тучи на запад. Небо немного светлеет, снова начинает моросить нудный, осенний дождь. Слышно, как он шуршит по шиферной крыше, бьет по стеклам маленьких окон дома.

«Вечером, придет мама и заберет меня, – успокаиваясь, Аскар с тоской глядит в окно. – А скоро, отремонтируют плотину и я, снова, пойду в школу…»

Ну почему, так долго не идешь, мама? Почему?..

С новой силой всколыхнулась жгучая обида на Марину за то, что спрятала сапоги. Ужасно захотелось в школу. Вспомнилась любимая учительница Динара Гайдаровна…

Мальчик вспомнил, как он на последнем занятий по математике без конца разговаривал с Сериком, который сидел за соседней партой и мешал Динаре Гайдаровне вести урок. Учительница по нескольку раз прерывала свое объяснение предмета и выразительно долго смотрела на него, взывая его к совести. Аскар тупо упирал свой взгляд в парту и как только она, вспомнив, наконец, где остановилась, продолжала тему, он снова принимался ей мешать.

Теперь Аскар очень жалел об этом. Захотелось побежать домой к Динаре Гайдаровне и просить прощения за все свои проделки…

Ему становится жаль и учительницу, и себя, заброшенного, забытого и никому не нужного. Даже собственному отцу, иначе он бы не бросил его, тогда еще совсем маленького и маму…

Слезы сами собой наворачиваются на глаза, мальчик украдкой смахивает их руками. Почему, так долго не идешь, мама?..

Аскар смотрит на дорогу, ползущую по бугристой земле, и видит, как тяжелые, полные металлическим блеском лужи, заливает матовый, желтоватый свет – и вспыхивают окна домов, а тучи рвутся, и по их обтрепанным краям пушатся негустые солнечные лучи.

– Света! – кричит Аскар. – Иди, скорей! Смотри!..

И детишки, разлепешив свои носы об оконное стекло, щурясь, дружно глядят на расползающуюся, латунную полоску заката…

Завтра будет солнечный день!