| |
ПРИКАСПИЙСКАЯ НИЗМЕННОСТЬ
Это место под солнцем
Богами совсем не забыто.
Здесь недаром оставлена
Кем-то навеки печать –
То ли дланью святой,
То ли чьим-то нечистым копытом.
Надо жизнь здесь прожить,
Чтобы правду об этом узнать.
Из калмыцкой печи
Поднимается солнца коврига,
Чтоб читали в охотку
Живущие здесь племена
Золотых берегов
Летописную дивную книгу,
Что без устали волжская
Пишет и пишет волна.
Понизовую вольницу,
Горечь кандальных проклятий,
Скопидомство хазар
И казачью лихую гульбу
Заложили столетия
В наш астраханский характер,
Где холопство и воля
Не делят на части судьбу.
И беда, и удача
В таком двуединстве сокрыты.
В нём умение счастье
Найти средь нечаянных крох,
Что просеяны были
Сквозь дивное частое сито
И мятежных, и сытых,
И подлых, и честных эпох!
Пусть меняют цвета
Над кремлёвской стеною знамёна.
Оставаться бы только,
Как есть, неизменно всегда
Волге – сладкой,
Солёным озёрам – солёным.
И пускай Золотою
Зовётся, как прежде, Орда!
Да пребудут крепки
Астраханские древние корни.
Прорастать им опять
Заповедной стеной камыша.
И на грешной земле,
И в пределах неведомых горних
Да останется в нас
Астраханской породы душа!
* * *
Не молюсь берёзе и осине –
Нету их на родине моей.
Всё равно не как-нибудь – Россией
Испокон зовёмся без затей!
Уважением, любовью, долгом –
Наши чувства как ни назови,
Всё равно они, как Степь и Волга,
Навсегда растворены в крови!
Что-то в этом месте есть такое…
Эх, друзья, да что там объяснять!
Всё равно с Кремлёвскою стеною
Горизонт смыкается опять!
Чаканы, бударки и полои –
Хоть забыты старые слова,
Всё равно не каждою ль весною
Оживает наша родова,
Наша память без румян и глянца,
Рыбою пропахшая насквозь.
Всё равно остаться астраханцем
Каждому ль сегодня довелось?
Новая эпоха – новым людям,
Тем, что здесь достаток обрели.
Всё равно мы были, есть и будем –
Суть и соль неласковой земли!
Кто-то скажет прозой: груз традиций,
Им в веках исчезнуть суждено
Всё равно… Нет, Астрахани длиться!
Это нам совсем не всё равно!
Мы пути в грядущее осилим.
Земляки, глядите веселей!
Всё равно без нас не быть России,
Без любимой родины моей!
* * *
Ещё Гагарин не взлетел,
И послесталинский пройдоха
Упрямо вёл страну к черте,
Где зрела Брежнева эпоха.
Ещё отцы-фронтовики,
Конечно, были в полной силе.
Ещё «бессмертные полки»
В бессмертие не уходили.
Шла кукурузная страда
Наперекор заморским гадам.
И День Победы – он тогда
Был праздником, а не парадом.
Ещё… А, впрочем, о былом
Это теперь я что-то знаю.
А в детской памяти – село,
Деревня мамина родная.
А вот и мы – «отпускники» –
В июльской нежимся теплыни.
О, как же вечера сладки
На самой южной Украине!
Коровы с пастбища пришли,
Сочатся каплями парными.
У каждой – чуть не до земли –
Набухшее литое вымя.
Скатилось солнце в тёплый пруд –
«Ставок», как мама говорила.
И на три голоса поют
Бабуля, мама, тётя Мила.
Три голоса, как три ручья, –
То врозь звенят, то льются вместе.
И почему-то плачу я
Тогда, да и сейчас, как в детстве,
От немудрёных этих слов,
Где «биля грэбли вэрбы ростуть»,
От незабытых голосов,
От родины, где и легко, просто.
Там, где из каждого двора
Протяжной песне подпевают,
Которая, как мир, стара, –
Там родилась душа живая,
Моя душа! Через года
Я весь в её волшебной власти.
Спроси: от счастья плачут? Да!
Когда оно такое – счастье.
* * *
Смысл жизни… Да на белом свете
Кто сумеет словом и судьбой
На вопрос единственный ответить:
Хорошо ли времени с тобой?
Чьи решишься праведные тени
Вызывать сейчас на суд и бой,
Чтобы затушить пожар сомнений:
Хорошо ли памяти с тобой?
Стыд и срам, как листья ветки тонкой,
Ветерок стряхнуть готов любой.
Чем ответишь будущим потомкам:
Хорошо ли совести с тобой?
Ты мечты о счастье не разрушил
Радостной, наивной, голубой?
Заглянуть любимой трудно в душу:
Хорошо ли женщине с тобой?
Вот они, свидетели и судьи –
Время, память, совесть и любовь.
Главное от них узнают люди:
Хорошо ли Родине с тобой?
* * *
На что размениваю жизнь?
На суету и суесловье?
Но как же быть тогда с любовью
К не самой лучшей из Отчизн?
К не самой доброй, честной – к той,
Родней которой в мире нету,
И ты – по праву и завету –
Ей, неприветливой, - родной!
И потому ты всё простишь
И гулевой. И непутёвой –
И тумаки, и злое слово,
И склонность к блудодейству, лишь
Лишь бы она была жива,
Лишь бы она звалась Россией,
Лишь бы… А прочее осилим!
Сдавайся, сорная трава!
Ты просто оглянись вокруг:
Живёт Россия в русских лицах,
И в наших искренних страницах.
А у меня родился внук!
И как хотите, но и в нём –
Моя великая держава!
Живи, казак, живи по праву!
И мы с тобою проживём…
* * *
Бьёт судьба в который раз под дых,
Не жалея, с маху, что есть силы.
Наступило время молодых?
Или просто время отступило?
Отступило сирое за грань
Справедливости и милосердья.
Что ж, судьба, злодействуй и тирань,
Потрясай оплаченным усердьем!
Может, на заветном берегу
И воздастся там – в небесной сини –
И за то, что совесть берегу,
И за то, что вот люблю Россию.
И за то, что помню родовы
Промахи, победы и потери.
И за то, что в искренность Москвы
Я давным-давно совсем не верю.
Как давно не верует народ
В журавля, синицу и жар-птицу.
Знаю я, что русский – это тот,
Кто сегодня думать не боится!
Кто сейчас не плачет, не блажит
И не рвётся рьяно: «Подерусь-ка!»
Если есть на свете Вечный Жид,
Значит, где-то есть и Вечный Русский!
И когда нежданно в душу бьют,
В нём одном заветное спасенье:
Дай терпенья родового тут,
Но совсем не вечного терпенья!
* * *
Ах, эта мода на казачество,
В которой правила просты:
Гордись наиважнейшим качеством –
Какого цвета лоскуты,
Что прозываются лампасами!
Они, иль как там встарь? – оне
Становятся боеприпасами
В болтологической войне.
Материи полоски узкие –
В них смысл особенный и счёт:
Мол, казаки – совсем не русские –
Отдельный, избранный народ!
Отдельный… Сказано-то метко!
Отдельный… Спорить не берусь.
Но от чего? От славы предков,
Сложивших головы за Русь?
Раздвинувших её пределы
За тридевять чужих земель?
Кто из сынов казачьих сделал –
Из нас – беспамятных Емель?
Емель совсем не Пугачёвых,
Не Разиных, не Ермаков –
Лишь на одно, увы, готовых –
Пускать на печке шептунов
И песни старые дишканить…
Одна забота у врагов –
Чтоб не напомнила вдруг память,
Что нет Руси без казаков!
Коль выветрится дух казачий
На пограничном рубеже,
То быть Руси хлибивой клячей.
Да что там быть, когда уже…
Вот и зовут Емелю с печки,
Вовсю лампасами маня,
Чтобы заморскую уздечку
Надеть, как будто на коня.
Здесь бы по роду и по чину
Закончить гордо этот стих,
Что взнуздывал, мол, казачина
Наездников и не таких!
В лейб-гвардии казачьем взводе
Спросить бы деда моего
Об этом и о новой моде.
Поди, сказал бы: «Баловство!
Природным русским единачеством
Казачья вольница сильна!»
Ах, эта мода на казачество!
Не модничай, моя страна…
* * *
Неужто безмятежье – грех?
Хоть спорьте, хоть не спорьте,
А мысли, как нежданный снег,
Приходят на курорте.
И невесомые кружат
Над кисловодским парком,
Всерьёз одаривая март
Сомнительным подарком.
Лежит в аллеях тишина,
И благостность – на лицах…
Неужто прежняя страна
Уже не повторится?
На Хаме оборвётся нить
Или на добром Симе?
В России нашим детям жить
Иль впрямь – после России,
Когда мы дружно втопчем в грязь
То, что нам дали предки?
…Вон шишка тихо сорвалась
Навек с сосновой ветки.
Но для неё звучит «навек»
Совсем не словом чёрным.
Сосна – она не человек,
Разбрасывает зёрна.
Как будто мир не пьёт иуд
Предательского яда.
Взойдут ли всходы, не взойдут,
А только сеять надо.
* * *
Всё чаще вздыхаем в бессилье
Под грудами новых проблем:
«Какую страну загубили!
Какую державу! Зачем?»
У птицы подрезаны крылья,
Чтоб мелкой жила суетой.
Какую страну загубили!
Какие высоты! За что?
Забыты преданья и были
О подвигах наших отцов.
Какую страну загубили!
Неужто во веки веков?
Неужто стоим на могиле
Когда-то великой страны?
Какую страну загубили!
Кому эти жертвы нужны?
О, сколько же поднято пыли
Усердными слугами тьмы!
Какую страну загубили!
Кто эти злодеи? Не мы?
Не вёрсты – заморские мили –
Хозяева русской земли.
Какую страну загубили!
И что мы взамен обрели?
У времени в чадном горниле
Пусть станет железом руда!
Какую страну загубили!
Поднимем её. Но когда?
* * *
Когда в стране и дум, и сил упадок,
И злобный ветер дует над Москвой,
Пусть наступает мировой порядок.
Вы не ослышались. Порядок. Мировой.
Как парень мировой, как мировая
Девчонка озорная – маков цвет.
Как мировая и ещё живая
Держава та, которой больше нет,
Где мировые Минин и Пожарский
На мировой взирают Мавзолей.
Эх, власти бы не царской и не барской,
А справедливой власти на земле!
Грядут ли перемены – я не знаю,
В былую воду не войти опять.
А только справедливость мировая –
Как без неё счастливым можно стать?
Страна моя, от края и до края,
Хочу, чтоб каждый главное постиг:
Есть у тебя опора мировая –
Непобедимый, вечный наш язык!
Кому-то горек, а кому-то сладок,
Он – счастье – в каждом слове и строке!
Пускай единый мировой порядок,
Но только чтоб – на русском языке!
Пускай пугают мировым пожаром –
Язык во дни несчастий и невзгод
Народом на Руси зовут недаром.
Жив наш язык, а, значит, жив народ!
* * *
Мы выбираем… Что мы выбираем,
Когда трубит зазывно избирком?
Страну, которой нет конца и края,
Где родичи твои, судьба и дом.
Мы выбираем, чтобы это было
Надёжно, крепко, долго… Нет, всегда:
Рассвет над Волгой, пращуров могилы.
И что нам кандидатов чехарда!
Что нам их неизменная колода
В проворных пальцах избирком-мурзы!
У шулеров не иссякает мода,
Как видно, на краплёные тузы.
Россия спит. Похмельно и устало.
Не помня озарений и утрат.
И невдомёк сердешной, что каталы
Её на кон поставить норовят.
Не выбираем – ждём: она проспится
И встанет от столицы до села.
И от её карающей десницы
Вся нечисть разбежится по углам!
И сразу будет счастье добрым людям,
Наступит время чести и труда.
Вот только кто ж родимую разбудит?
Не можем? Не хотим? Молчим… Беда.
Когда мы наконец в себя поверим?
Когда вернём шестую часть земли?
Вы слышите, стучится кто-то в двери –
На выборы повестки принесли…
* * *
«Александрину поют «Песняры»,
Нежную песню из давней поры –
Той, где надежды и веры одной,
Были все вместе единой страной.
Нынче оно просыпается в нас –
Это единство – всего лишь на час.
Время концерта сейчас истечёт…
В зале покуда – единый народ.
Слушает, хлопает, а за стеной
Ждут декорации жизни иной.
Железноводский октябрь. Листопад.
Чудо, но время вернулось назад!
И для курортников Пушкинский зал
Снова Союзом единственным стал!
Радость и слёзы сейчас, как тогда.
Если не верите, что ж, господа,
Слушайте, как у Железной горы
«Александрину» поют «Песняры»!
* * *
Поэту Владимиру Владимировичу Маяковскому, автору поэм «Владимир Ильич Ленин», «Облако в штанах», «Левый марш», «Хорошо», «Во весь голос».
Граждане, бросайте папироски!
Удивленьем каждый схвачен рот –
Теплоход «Владимир Маяковский»
Астрахани голос подаёт!
Случай нынче, граждане, фартовый –
Увидать поэта у реки!
Вот, глядите: это не швартовы,
А его большие башмаки
На причал ступили деловито,
Радости встречающим даря!
Принимай, восторженная свита,
«Агитатора, горлана, главаря»!
Что же ты, Семнадцатая Пристань,
Не встречаешь странника опять
И рукоплесканьями, и свистом –
Как Поэта надобно встречать?
Он идёт незримо по бульвару
Через астраханскую жару
К исходящему полдневным жаром
Бронзовому гордому Петру.
Вот он хмурит в удивленье брови –
Всё никак не примет, не поймёт:
Да неужто с Самодержцем вровень
Нынче Маяковскому почёт?
Сколько для Поэта откровений
В городе, похожем на Бродвей,
Где маячит сиротливо Ленин
На кремлёвской площади своей!
Но и площадь та сменила имидж,
Всюду иноземия печать.
И вздохнёт поэт «Владим Владимыч»,
Как себя любил он величать.
Что потомкам посылать упрёки?
Здесь, под южным небом, неспроста
И его поэм литые строки
Новый век асфальтом закатал!
Но придёт «весомо, грубо, зримо»
Явь иных предбудущих веков,
И омоет скомканное имя
«Облако», конечно, «без штанов»!
«Левый марш» польётся с небосвода
Над Россией светлой и большой,
Чтобы хорошо жилось народу
Не в поэме. Просто «Хорошо»!
…Корабельных трапов гнутся доски
На причальной стенке у реки.
Теплоход «Владимир Маяковский»
«Во весь голос» подаёт гудки!
* * *
«Не для меня весна придёт…» –
Опять я слушаю и плачу.
Чем старше, тем напев казачий
Сильнее за душу берёт.
Ну что казачьего во мне,
Кроме отцовской родословной,
Где были мятежи и войны,
И предки в страшном их огне?
Да, говорят, что я похож
На деда на старинном фото,
Где он сидит вполоборота
При шашке доброй. Ну и что ж?
Казак лейб-гвардии полка,
Усы подкручены по моде.
А ну-ка я! Похоже, вроде?
Играть не стыдно в казака!
Никто не видит всё равно!
Портрет и зеркало – напротив.
Что значит сходство нашей плоти?
Смех. Бутафория. Кино.
Но где-то в сердце, сколь живу,
Ношу родства святое чудо.
И никогда я не забуду
Мою казачью родову!
«А для меня – кусок свинца…» –
Моя судьба в заветной песне.
О, сила гордая, воскресни!
В душе останься до конца!
Казак не плачет и в бою,
И в злые грозы, и в морозы…
За песней легче прятать слёзы.
Вот я сегодня и пою.
* * *
Зачем нам знать историю свою?
Зачем нам помнить подвиги и славу,
Добытые героями в бою
За нашу необъятную державу?
Зачем сражаться за вершок, за пядь,
Благоразумью кроткому не внемля,
Когда не перемерить, не объять
Такую нескончаемую землю?
Не обеднел бы предок на кусок,
Отрезанный соседскому задире!
Зачем не уступил и костью лёг
Упрямый за космические шири?
Ну что нам эта рыжая земля,
Где через солончак до горизонта
Упрямые хромают тополя
Калеками, вернувшимися с фронта?
На что сдалась нам эта Хулхута,
Где небо солнцем выжжено до глянца?
Но пролегла засечная черта
Навеки через душу астраханца!
И потому не в каждом ли бойце
В сорок втором, жестоком и кровавом,
Как и в моём, наверное, отце
Проснулся дух дружины Святослава!
Проснулась мощь суворовских полков
И поступь грозных земских ополчений,
И боевая удаль казаков,
И Дмитрия Донского ратный гений!
До Астрахани танки не дошли!
В бессмертие не в луговые травы –
Легли тогда в полынь и ковыли
Навеки богатырские заставы!
Да будет вечна память о былом,
Покуда кровь героев в наших жилах!
История не только за столом –
Она и в обелисках на могилах!
История – не в дальнем далеке –
В любом из нас, ты только сердце слушай!
Она и в поэтической строке,
И в старой песне, что ложится в душу!
О, Астрахань моя, судьба моя!
История, которой нету края!
Привольнее и краше есть края,
А вот родней – родней тебя не знаю!
* * *
Елене Головач
Кусками обожжённой глины
Засеян берег на версту.
Остались битые кувшины
На память о Сарай-Бату.
Несёт несметные осколки
За годом год речной откос
Туда, где Ахтуба от Волги
Стремится убежать всерьёз.
Туда, где в стороне заречной
Брели двунадесять племён –
Орды незыблемой и вечной
Походный воинский полон.
Туда, где множества обозов
Не утихала толчея.
Туда, где ждали перевоза
Смиренно русские князья.
Над стародавними веками
Легли забвения пески
Там, где – владыки над князьями –
Дарили ханы ярлыки
Или немилость и опалу –
Тугой удавкой палача.
…И снова осени началом
Пылает тополя свеча.
Да разве может быть иначе
На перекрестье древних троп,
Где археолог за удачей
Упрямо тычется в раскоп.
Сейчас откроет он такое!
А я? Моё открытье вот:
Ярило прежнею тропою
Здесь реку переходит вброд!
И молоко небесной синью
Течёт в кисельных берегах.
А ветер времени полынью
На веки вечные пропах!
Вот он, таинственный, струится
Из распахнувшихся степей
И овевает наши лица
Вселенской свежестью своей,
И величальные стаканы
Подносит бережно ко рту
За заповедным достарханом
С названием Сарай-Бату.
Прими, земля, хмельную влагу!
Прими, поклон, Харабали!
Чтоб эти строчки на бумагу
Заветной памятью легли.
* * *
Над самой великой из русских могил
Едва сорок дней отсчитали мгновенья,
Когда о дуэльной вине суд решил:
«По случаю смерти предати забвенью…»
Как точен порой канцелярии слог!
И снова поэт на погибельной мушке:
Предати забвению тысячи строк
И самое имя их автора – Пушкин…
Коварства лукавого истинный путь
Сокрыт на века приговорным покровом –
Забыть, погасить, задушить, зачеркнуть
Живое и вещее русское Слово!
Завистливой злобы глухая печать –
Проклятие наших культурных развалин.
О, скольких велели забвенью предать!
О, скольких мы предали, значит, предали!
В селениях праведных, в дальнем краю
Всевышний решает: и кто ты, и что ты.
А вот на земле, в нашем грешном строю,
Как в совести нашей, зияют пустоты.
И дышит всё также из той полыньи
Морозным дыханием Чёрная речка.
Неужто, Россия, убийцам твоим
И править, и славить даровано вечно?
Неужто затянется пушкинский стих,
Как панцирем льдистым, корою забвенья?
Неужто никто не о нас, а о них
Не скажет когда-то: «Предати забвенью!»
Неужто? Неужто? Кому в смертный час
Вопросы – полкам, окружённым врагами?
Остался у войска последний припас,
Надежда последняя – русская память.
* * *
Неужто и впрямь повзрослел наконец?
А только уже не столица –
Саманный курень, где родился отец,
Всё чаще мне, грешному, снится.
Какие твердыни рассыпались в пыль –
Куда там саманам коровьим!
Но не заметает забвенья ковыль
Родное степное гнездовье.
Как сладко среди бесконечных дорог
На той очутиться дороге,
Где не позабытый замьянский песок
Ласкает отвычные ноги.
Где светлым спасеньем от суеты,
От блуда и делом, и словом,
Поправлю на старом погосте кресты
Лаисцевым и Щербаковым.
Мира вашему праху в родимом селе…
И мир да останется с нами,
Покуда нас держит на доброй земле
Воистину вечная память.
ОТЪЕЗД БУНИНА
Как хохотали чайки за кормой
От вечного голодного азарта,
Когда из революции домой
Отчалила отчаянная «Спарта»!
Дрожали часто ржавые бока,
И вслед за разгулявшейся метелью
Спешили из Одессы облака,
Изорванные красною шрапнелью.
Протяжно выли цепи якорей,
Отсчитывая в горловинах клюзов
Начало самых окаянных дней
Из жизни новоявленных французов.
Неужто поразит сермяжный дух,
Который всё мятежнее и злее,
Как будто заразительный недуг,
И тех Булоней тёмные аллеи?
«Нет окаянней русского пути!
В крови сварившись, дуй – не дуй на воду…
Я ненавижу! Господи, прости
Раба, с лишком хватившего свободы!
Прости и нас, заносчивых господ,
Чья, кажется, навеки бита карта.
А всё же не случайно пароход
Зовётся так необычайно – «Спарта»!
Он погоднее запахнул пальто
И усмехнулся вдруг прозренью куце:
«Ни на щите, увы, ни со щитом
В Россию больше не дано вернуться,
Как тем спартанцам… Больше никогда!»
Господня воля в жребии суровом.
Века. Тысячелетия. Года.
И триединство:
Память. Вера. Слово.
|
* * *
Батя мой к перемене мест
Был армейской неволей охоч.
Аккурат на двадцатый съезд
Родила меня мама в ночь.
Где-то там, над Кремлёвским гнездом
Сети сплёл молодой паук.
Что с того! Вознесенский роддом
Распахнул окошки на Буг.
С первым криком – и первый вздох.
Лишь Всевышний знает ответ:
Для чего в перекрестье эпох
Дал увидеть мне белый свет?
Говорят, с незапамятных пор
Не меняется суть вещей:
Засыпает в земле Святогор –
И является в мир Кощей.
Вечен этот замкнутый круг –
С преисподней до райских кущ,
Даже если герой – сухорук,
А злодей – упитанный хрущ.
Ну, а тем, кого в новый путь
Отправляет в тот день судьба,
Достаётся не что-нибудь –
Достаётся навек борьба.
В этой битве добра и зла
Крепко сбит на Кощея прицел,
Потому что его игла
В сердце прячется – не в яйце!
Потому так неровен ход
Нашей совести на земле.
Поколенье моё живёт
Без наркотиков - на игле…
Снова потною пятернёй
Чешет лето макушку свою.
Вроде, не был я размазнёй,
Но опять сам не свой стою.
С дня рождения – новый год!
Отпустить бы ему удила!
Ну – как снова в груди кольнёт
Распроклятая та игла?
Шестьдесят да ещё с хвостом,
Что виляет при слове «собес»…
Жив ли тот Вознесенский роддом?
В «нэзалэжности» не исчез?
Долго ль, коротко ль – вьётся нить.
Не в клубок спешит, а с клубка.
Что-то делать и как-то жить
Удаётся ещё пока.
Истекает время моё,
За душой – узлы да столы.
И дрожащее остриё
Терпеливой, как смерть, иглы.
* * *
Прости, рифмованная речь,
Что не смогли тебя сберечь.
За то, что времени глухих
Не нужен больше русский стих.
Собратья! Нечего кивать
На старцев уходящих рать –
Они, дубы, не сберегли,
Мол, достояние земли!
Мол, подлость «знаковых» фигур –
Не замечать бикфордов шнур.
Что их чехвостить, коль при нас
Рванул погибельный фугас!
– А что случилось? – мне в ответ
Сказал шутливо брат-поэт. –
Отныне будешь, волчья сыть,
Как люди – прозой говорить!
Ах, невтерпёж? Ах, допекло?
Тогда рифмуй «бабло» и «зло»!
А, впрочем, – он махнул рукой, –
Врага не застрелить строкой!
Нас можно словом – наповал.
А для губителей – металл!
– Серебряная пуля?
– Брось!
Наш враг не оборотень – лось!
По жизни прёт, как через лес,
И называется – «прогресс»!
Стихи – как символ старины –
Ему и на дух не нужны!
Поговорили… За окном
Июль дышал печным теплом.
И рифмы у ночных машин
Рождал нежданно шорох шин…
* * *
Ты говоришь, Россия, как Союз,
Вот-вот падёт, развалится на части,
И будем называться мы улус
Какой-нибудь новоордынской власти?
Всё это верно. Только вот Ордой
Не напугать страну трёхцветных флагов.
Быть может, как когда-то, не бедой
Орда бы стала, а заветным благом!
Хотя о чём я! На сто лет вперёд
Просчитана судьба былой России.
И станет президенто-ханом тот,
Кто не похож на доброго Батыя!
Который вовсе не три шкуры драл –
Со всех доходов – только десятину.
О, золотоордынская пора,
Вернись опять на русскую равнину!
Пятою властной распри погаси!
Тогда, глядишь, из множества фамилий
Когда-нибудь и явится Руси
Пока ещё безвестный Джугашвили…
* * *
Кипит разбойно море Интернета
И грязной пеной хлещет берега,
Где целят в душу выстрелы-наветы
Совсем не виртуального врага.
Вот он в упор палит из амбразуры
Длиной во весь компьютерный экран.
При чём здесь, господа, литература?
Стрелок иной идеей обуян –
Чтоб чисто поле стало полем рати,
Чтоб где-то на заснеженной стерне
Перечеркнуть свинцовой плетью ватник,
Который навсегда прирос ко мне!
По мне одежда ратная отцова!
Метель. Передовая. Сталинград.
Оттуда – из глубин сорок второго
Сегодня пули хищные летят.
И надо страх дремучий пересилить –
Подумаешь, прицельная стрельба!
Такая уж у ватников России
Единственная, вечная судьба –
Вставать во имя света против мрака,
Который, словно пули те, свинцов.
Не захлебнётся русская атака,
Пока нам впору ватники отцов!
ВЕНОК ЛЕРМОНТОВУ
1.
Часы истории на Спасской башне бьют,
Отсчитывая годы и мгновенья.
У гения всегда один маршрут –
От непризнания до преклоненья.
Чтобы взошёл на вечный горизонт
Звездою незакатною потомок,
Далёкий предок – доблестный Лермонт –
На русский свет был явлен из потёмок.
«Невольник чести» – вот святая ось,
Которой к душам крепится шотландство.
Оно сполна сынам передалось –
То родовое гордое упрямство!
Суровый нрав задиры и бойца
Наследникам достался честной жизни.
И верою, правдой до конца
Служить им всем завещано Отчизне!
А что характер? Ну, несносен он
Для женской переменчивой природы.
Зато – гроза для вражеских знамён!
Зато – закваска боя и похода!
Зато – побед и славы торжество!
Да разве мы бы помнили доныне
Судьбу поэта, если б не его
Почти неукротимая гордыня!
И в этом русском истовом «почти» –
Вся суть любви и чести адъютанта!
И прегрешенья – Господи, прости –
Великого и вечного таланта!
О, времени река, по берегам
Твоим стихами грезят люди.
«Белеет парус одинокий» там –
Всегда так было, и всегда так будет!
2.
«Прости меня, Мишель!» – так закричал Мартынов
И долго не вставал в отчаянье с колен.
Нелепою сейчас нам кажется картина,
Рождённою на свет из театральных сцен.
А, впрочем, «жизнь – театр» – не спорить же с Шекспиром!
Подмостками давно стал мир живых людей.
Искусственность страстей привычно правит миром.
И нам не разобрать: герой или злодей
Дуэльный пистолет нацелил в грудь партнёра…
И бутафорский дым рванулся на простор,
Где декораций груз несли привычно горы,
И выстрел разнесло там эхо, как суфлёр.
Армейцы всех сортов, скучающие дамы,
Которых развлечёт спектакль наверняка –
Партер и бельэтаж одной великой драмы,
Разыгранной давно на склоне Машука.
Премьерная волна досужих пересудов,
Жеманного вранья и театральных слёз,
Где зрелища хотят, не веря в Божье чудо,
Где лицедейство всё, и только смерть – всерьёз…
Он не играл один, а просто жил Поэтом
На грани сил души и за пределом сил.
Он просто не допел двадцать седьмое лето.
Но занавес за ним никто не опустил!
Никто ни роль его, ни славу не осилил.
Несёт в себе его чеканная строка
Знак тождества понятий «Лермонтов» – «Россия»
И память, и любовь людские на века!
3.
Ещё не изготовилась жара
Пойти в штыки на горную прохладу.
И, непривычно робкая с утра,
Застрекотала у тропы цикада.
Стоял июль. И солнца абрикос,
Заслышав эту первую октаву,
Тугим плодом невиданным пророс
На голубой папахе у Бештау.
Подкумок извивался между скал,
Неутомимо путь ища на волю.
И руки в нетерпенье потирал
Армейский эскулап Барклай де Толли.
Последний миг – и в клочья разорвёт
Привычную рассветную картину
Очарованья Минеральных Вод
Гортанным эхом выстрела:
– Мар-ты-нов!
Молю, Господь: на склоне Машука,
На Чёрной Речке, в чадном «Англетере»,
Услышь: да не поднимется рука
На зло у нововзысканного зверя!
Но тишина в ответ на голос мой –
И нет верней Всевышнего ответа…
Приходят в мир за русскою судьбой
Великие российские поэты!
4.
У ПАМЯТНИКА ЛЕРМОНТОВУ В КИСЛОВОДСКЕ
У Лермонтова вытерты колени –
А это день-деньской наводит лоск
На гении стиха курортный гений –
Весенний многоликий Кисловодск!
А лик его сегодня – весь в тумане,
И птицы неуверенно поют.
Как будто чуют, что возьмёт и встанет
На страх туристам бронзовый М.Ю.!
Опустит наземь бережно девицу,
Что норовила тронуть эполет.
Глянь, минераловодская столица,
Во всём велик воистину поэт!
И обмирают в удивленье тучи,
И голосят промозглые ветра,
Что выпрямился в рост над самой кручей
Непобедимый исполин пера!
И что нам эта пасмурь межсезонья?
Короткий миг меж снегом и теплом!
На Красном Солнышке, на мокром крутосклоне
Навеки Солнце Красное взошло!
5.
В ТАМАНИ
Стоял февраль, так на апрель похожий.
В станичных окнах кроткая герань
Тянулась посмотреть на день погожий.
В Тьмуторакань, которая Тамань,
Нас привезла не тряская бедарка –
Автобус, комфортабельный вполне.
Эгей, ворона, под ногу не каркай –
Мы по тропе спускаемся к волне.
Не этой ли таинственною кручей,
Поросшею такою же травой,
Спускался как-то вечером поручик
За девушкой к черте береговой?
Он и сейчас, земной покой отринув,
А заодно – и бронзовый оплот,
Шагнёт за той, которую Ундиной
Потом его Печорин назовёт!
Насмешник, внук Арсеньевой, задира,
Художник, вольнодумец и поэт
Вернётся в «нехорошую квартиру»
Для новой жизни через много лет.
Наш русский гений, мы тобою живы!
В тебе меж явью и минувшим грань!
Восходит день над Керченским проливом.
Февраль. Плюс десять. Лермонтов. Тамань.
* * *
Предтеча Ивана Крылова, первый российский баснописец Иван Хемницер родился в крепости Енотаевской Астраханской губернии, умер в турецкой Смирне, перезахоронен в Николаеве в Малороссии. Сегодня могила его утеряна.
Говорят, что поэты – это граждане мира.
Был таким гражданином Хемницер Иван.
Отзвучала его баснеструйная лира
Там, где правят намазы и курят кальян.
Упокоился мастер в турецкой могиле.
Да пребудет с ним вечно великий Аллах!
Благодарные предки его не забыли
И вернули на Родину памятный прах.
Вроде так, да не так… Говорит Украина:
В Николаеве праха Хемницера нет.
Потеряла Россия достойного сына
Даже след в перекрестии огненных лет!
Вот они, москали, – ни родства, ни покрышки!
Ванька-ватник – беспамятный ватник и есть!
Не по Сеньке, мол, шапка! Хемницеру слишком
Велика в Украине покоиться честь!
Только так ли уж важно: кто где упокоен?
Люди смертны, творения вечно живут!
Лишь бы не было в памяти чёрных промоин,
Лишь бы доброе имя – всегда на плаву!
Будет время, как Волга, над миром струиться.
И на стрежне грядущего через года
Не казачий ли струг под названьем «Хемницер»
Будет к людям нести вещей силой вода?
Посмотрите в окно: словно память живая, –
Не рядами холодных кладбищенских плит
Над родимым, любимым, единственным краем
Енотаевской крепости знамя парит!
И не надо гадать: Николаев иль Смирна?
Украина иль Турция? Правда одна:
Породила земля наша доброго сына!
Да пребудет в ней память на все времена!
ВЕНОК РАСУЛУ ГАМЗАТОВУ
1.
«Я стал поэтом одного ущелья…» –
Сказал в пору безвременья Расул.
И, как всегда, в печали и веселье,
Читателей поэт не обманул.
Тогда казалось всё: конец союзу
Людей, республик, наций и племён.
Дружба народов названа обузой,
Тоталитарных символом времён.
Но в государстве, смутою объятом,
Где пляшут на костях и на крови,
Упрямо призывал Расул Гамзатов
К единству, милосердию, любви!
Орёл аварский, символ Дагестана,
Имам надежды, веры и добра,
Душа, которой прочно, без обмана
Соединились Завтра и Вчера,
Чтоб высилось счастливое Сегодня
Правды горой над морем красоты!
И не было, и нету благородней
Великого мыслителя мечты!
Огромное – всегда по виду просто,
Как хлеб и соль, как воздух и вода,
Как то, что нынче – ровно девяносто
Сыну аула горного Цада!
Не стать ущелья одного поэтом
Тому, в ком наши совесть, долг и честь,
Пока его страна на белом свете –
Бессмертная Россия наша есть!
Пусть будет эта память вечно свята,
Как знак Всевышнего, как озаренья знак!
Пускай живёт в сердцах Расул Гамзатов –
Учитель, брат, всех россиян земляк!
2.
На Каспийском море трудятся теплоходы-сухогрузы «Расул Гамзатов» и «Патимат Гамзатова»
Я помню, как в море Каспийском,
Где буйные ветры шалят,
С одной – дагестанской – припиской
Увиделись два корабля.
Они повстречались, как люди,
Движенье замедлив слегка.
Издали могучие груди
Два долгих прощальных гудка.
Не просто суда-сухогрузы –
Свела штормовая зима
Расула с единственной музой –
Его дорогой Патимат.
Хоть верьте, друзья, хоть не верьте
В земного бессмертия дни,
Я видел: вот так после смерти
Встречаются в море они!
Их души, наверно, курлычут
Последним прощальным «прости».
Живёт их стальное обличье,
Чтоб пользу другим принести.
Огромные вещие птицы,
Бортов вороненых перо…
И нам бы вот так научиться
Творить бесконечно добро,
Чтоб встретиться в море с любимой
В иной ипостаси опять!
Для этого необходимо
Расулом Гамзатовым стать…
3.
Вот море солью пряною дохнуло.
Вот – как с картинки – горное село.
Меня сюда, на родину Расула,
Конечно, любопытство привело.
Но есть ещё, помимо любопытства
К хозяевам каспийских берегов,
То, что в душе у каждого хранится –
Великое тепло его стихов!
Тепло и свет, добро и милосердье
За каждым словом, каждою строкой
К друзьям, родным, знакомым и соседям,
В которых у него – весь род людской!
Весь Божий мир, распахнутый и пёстрый,
Как нити дагестанского ковра,
Где – по Гамзатову – все братья мы и сёстры,
Носители надежды и добра!
Да будет вечной памяти основой –
Её святая сущность и броня –
Сегодня наше пламенное слово,
Как будто искры Вечного Огня!
4.
В КРЕПОСТИ НАРЫН-КАЛА
Судьбы придорожная лента
Меня возвращает назад –
Туда, где сентябрь Дербента
Суровые стены хранят.
Туда, где открытою раной
Зияет тюремная пасть.
Бросаем монетки зиндану,
Чтоб в жизни в него не попасть.
Позируют древние камни,
Зовя туристический взгляд
На площадь, где ханские бани
Над храмом подземным лежат.
Где двух археологов крики
Весельем находки полны,
Где запах дразнящий гвоздики
Доносится из чайханы.
Закрыты Ворота Позора,
Откуда в годину невзгод
Бежали правители в горы,
Бросая несчастный народ.
Конечно, история учит.
Не слышим – и грош нам цена…
А только порой было б лучше,
Чтоб не повторялась она!
Чтоб клоп, насосавшийся власти,
Бросая страну на разор,
Бежал не за горы и Каспий,
А прямо туда – за «бугор»!
Пусть крепости станут музеем.
Не станет музейною честь,
Где, кроме лукавых лазеек,
И стены заветные есть!
Которые будут защитой,
Пока наша совесть чиста.
Экскурсия. Древние плиты.
Россия. Дербент. Дагестан
ГРЕЧЕСКИЕ МОТИВЫ
1.
До исполнения мечты –
Лишь только день, а там – Афины!
О, как я грезил молодым
Об этом вот пути старинном!
Где древний тракт одет в бетон
Сверхсовременной автострады,
Где за автобусом вдогон
Летят предания Эллады.
Наверное, их ловит гид –
Клочки, обрывки и обрезки –
И так старательно бубнит
Скороговоркою одесской!
Мешает верить Моисей
Своей речистою работой,
Что выехать готов Тесей*
Навстречу из-за поворота!
Что колесница, а не джип
Под ним из златоструйной меди,
Что рядом с ним сидит Эдип* –
Герой сказаний и трагедий!
И что Персеем* до сих пор
По стародавнему закону
Глядится в зеркало шофёр
На отражение Горгоны!
Довольно! Как всегда права
Жена: «Не умничай, не надо!
Ты погляди в окно сперва:
Там Греция, а не Эллада!»
Гляжу. Наверно, в этом суть –
Глядеть на горы и равнины,
Чтоб одолеть заветный путь
И завтра увидать Афины.
Там ждёт «трёхзвёздочный» отель –
Совсем не логово Прокруста*.
Да, благородна эта цель,
И всё-таки немного грустно –
Мечта покоя не даёт.
И, дорогая, мне не снится,
Что освещает наш поход
Сам Гелиос* на колеснице!
___________
* Тесей – герой древнегреческих мифов, царь Афин;
* Эдип – герой древнегреческих мифов, царь, по ошибке убивший отца и женившийся на матери, был обречён на вечные скитания;
* Персей – герой древнегреческих мифов, победивший Горгону-Медузу, взгляд которой превращал людей в камни;
* Прокруст – герой древнегреческих мифов, кровожадный разбойник, убитый Тесеем;
* Гелиос – бог Солнца.
2.
Презрев музейные законы,
Я гладил камни Парфенона*.
И под ладонями была
Живою древняя Скала*,
Ещё не канувшая в Лету.
Конечно, мне казалось это.
Как из учебника картина:
Акрополь, а внизу – Афины!
И никакого волшебства –
Всегда история права,
Которую напишут люди:
Как пожелают, так и будет.
Неужто этою горою
Владели боги и герои?
И в пропасть чёрный парус сына
Эгея со Скалы низринул?
Гид, пересказывать не надо
Мне мифы древние Эллады.
Я сам тебе могу поведать
Про стародавние победы,
Про «медноблещущие» рати
И про богов Олимпа, кстати.
В который раз на новый приступ
Акрополя идут туристы!
Вон, валуны до блеска стали
Кроссовками отшлифовали!
Разноязыкий гам повсюду.
Пыль. Духота... Хотите чуда?
Глядите: облако, чернея,
Далёким парусом Тесея
Не по музейному закону
Плывёт к подножью Парфенона...
________________
* Парфенон – храм богине Афине, в честь которой названы Афины;
* Скала – древнее название возвышенности, на которой построены древние Афины.
3.
Сражён стрелою Дионисовой*,
Вернее, водкою анисовой,
Грек возлежал у Парфенона*,
Как будто важная персона.
И одиночные, и группами
Туристов взгляды грека щупали.
А как же! Достопримечательность!
Диагноз этот окончательный!
Кого признали джентльмены –
Сократа* или Диогена* –
В счастливейшем аборигене
На знойной улице осенней?
Смеялось небо голубое
Над человеческой судьбою:
Зачем стремятся миллионы
На родину Эрехтейонов*?
Чтоб надышаться, словно дети,
Пылью былых тысячелетий?
Для этого всего лишь надо
Прилечь на землю с нищим рядом!
Не можешь – так гляди с почтеньем
На чудо счастьеобретенья!
И уносите поскорее
То счастье прямо в Пропилеи*!
______________
*Дионис – бог вина;
*Парфенон – храм богине Афине, в честь которой названы Афины;
*Сократ, Диоген – легендарные древнегреческие философы;
*Эрехтейоны – династия древних афинских царей;
*Пропилеи – главные ворота Афинского акрополя, главной достопримечательности Афин.
4.
Курортников радостный топот
И пальмы – привычный сюжет.
В тропической зелени тополь –
Как родины зримый привет.
Ещё за оградою дивной
Бассейна, где знойная тишь,
Колышется декоративный,
Но, в общем-то, справный камыш!
Овеянный древнею тайной
Седых кипарисовых чар,
Зудит на балконе случайный,
Почти астраханский комар!
Ещё не кончается лето,
А дело – к концу сентября.
Ты родины ищешь приметы
Повсюду, конечно, не зря.
Признайся себе откровенно:
Хоть разных диковин не счесть,
Но в Греции благословенной –
Здесь всё, кроме Родины есть!
С жарой суховейною летом
И с вечною грязью зимой –
К ней, грешной, из райского гетто
Пора собираться домой!
Назавтра из праздных туристов
Волжанами сделает Бог!
Эллада! За всё – эфхаристо!*
И ясу*, родимый чертог!
_________________
* эфхаристо (греч.) – спасибо;
* ясу (греч.) – здравствуй.
* * *
О любви не кричат! Не кричат, а поют
Золотые сердечные песни,
У которых извечен заветный маршрут:
Он. Она. Озарение. Вместе.
О любви не кричат! Не кричат, а живут,
Каждый миг освящая любовью,
Сквозь горнила вселенских пожарищ и смут,
Сквозь предательство и суесловье.
О любви не кричат! Не кричат, а встают
В полный рост за неё, если надо,
Как Матросов в одну из последних минут,
Как отец мой под Сталинградом.
О любви не кричат! Не кричат и не лгут.
Разве только пронырливый «в кубе»
Записной прохиндей и завистливый плут?
Только он и себя-то не любит!
О любви не кричат! Не кричат – берегут
Маму, Родину, веру, свободу,
И Гагарина старт, и победный салют,
И любимую – вечные годы! |
