| |
***
Такое моё ремесло,
Профессия, как по заказу.
В закат окунаю весло
И тихо плыву по закату.
Вы спрашиваете – «Куда?».
Вы лучше спросите – «Далёко?».
А сзади круги, как года,
А сзади вода, как дорога.
Ни всплеска, ни шороха волн.
Я сам себе молод и волен,
Я сам себе мыслями полн
И этим, пожалуй, доволен.
Плыви, моя лодка, вперёд,
Лови ускользающий берег.
Где новое утро встаёт
В берёзах, торжественно белых,
Где слышу друзей голоса,
Где вдруг над заботами мира
Восходят любимой глаза
И смотрят задумчиво мимо.
Я в них не увижу себя
И вздрогну в предчувствии страшном,
И прошлое нежно любя,
Всё буду скорбеть о вчерашнем.
И выйду на берег земной,
Подумав, что жизнь виновата,
И вздрагивать будет за мной
Тревожное море заката.
***
Стынет в синем холоде река,
Журавли над рощей отжурчали.
Старая дорога нелегка,
Но трудней, которая вначале.
Прошлое
поземка замела,
Но легко от утреннего света.
Песенка пропетая мила,
Но милей, которая не спета.
Содрогнётся от удара твердь.
Каждый выстрел грозен и опасен.
Пуля пролетевшая — не смерть.
Та страшней,
которая в запасе.
***
Там жена поскандалила с мужем,
Здесь с соседом не ладит сосед...
Но взгляните – по солнечным лужам
Катит мальчик свой велосипед.
И сверкают весёлые спицы,
Как от яркого солнца лучи,
Рассыпаются света крупицы,
Превратясь в золотые ключи.
А мальчишка, надменный и рыжий,
На педали блестящие жмёт,
Голубым и сиреневым брызжет,
Пролетая по лужам вперёд.
Что ему эти серые здания
И кручина без всяких причин,
И обиженных женщин рыдания,
И угрюмые лица мужчин...
У него продолжается детство –
Чистый праздник сверкающих дней,
Неразгаданное чародейство,
Без которого детство бедней.
И когда мы порою затужим,
Пусть в сознанье возникнет на миг:
Мчится мальчик по солнечным лужам
Через детство своё напрямик.
ПОЗДНИЕ ПТИЦЫ
Поздние птицы летят на ночлег,
Путают путь им и ветер, и снег.
Добрые птицы в слепящем снегу
Ищут деревья знакомого сада,
И надрывается в сердце досада,
Что я помочь им ничем не могу.
Чёрные птицы и белая мгла.
Криком встревоженным
высь оглашая,
К цели своей пробивается стая,
Бьются по снежному ветру крыла.
И за упорство
внизу,
как награда,
Старые ветви знакомого сада.
Жизнь продолжается!
Ветер и снег.
Поздние птицы летят на ночлег.
***
Женщина
Расчёсывает волосы,
В зеркало блескучее глядит.
Света перепутанные полосы
На её волнуются груди.
Отчего же полосы волнуются?
Вся она в стекле отражена,
И стеной закрытая от улицы,
Грудь её почти обнажена…
Тишина.
Ни звука и ни голоса,
В неширокой комнате одна
Влажные расчёсывает волосы
Женщина у белого окна.
Почему же так неосторожно?
Даже занавесок не свела,
Словно так сегодня и положено,
Если красотою расцвела.
И ложатся волосы богатством
На живую обнажённость плеч
Для кого-то золотистым царством,
Для кого-то,
Как по сердцу плеть.
Красоты
Нечаянный свидетель
Отрываю грешные глаза.
Так уходят от соблазна дети
И глядят с надеждою назад.
Но теперь, не сожалея вовсе,
Что тогда в окно не постучал,
По плечам распущенные волосы
Вижу в свете белого луча.
Сквозь метели белые и ливни
Я её поныне узнаю –
Полуобнажённую, без имени,
Незнакомку давнюю свою.
Чья она жена или невеста?
Кто её ласкает по ночам?
Почему глядит во тьму невесело,
Волосы рассыпав по плечам?
А возможно, даже не печалясь,
В той же узкой комнате одна
Синими глазами излучает
Нежность беспокойную она.
Женщина расчёсывает волосы,
Словно пряжу медленно прядёт.
Тишина.
Ни звука и ни голоса.
И никто, наверно, не придёт.
***
А я люблю слова на «О»:
Ока,
околица,
окно,
Огонь,
овеянный,
а вот
уже летит свободный овод,
Осенний лист,
Осенний холод,
и ветра рябь на глади вод…
Едва приметною тропой
Олень идёт на водопой.
Набрав спокойно высоту,
Орёл крылами небо чертит –
он презирает голос смерти,
её холодную черту…
Округлых слов живой овал,
их мир меня околдовал.
В них «О» –
как точка высоты,
в них «О» –
начало и основа.
Скажу –
колечком золотым
покатится по свету
слово.
***
Завтра будет ясная погода:
Солнце чисто село за леса.
Продолженье летнего похода
Обещает ранняя роса.
Приютит нас добрая опушка.
Некогда нам будет тосковать.
Будет одинокая кукушка
Годы-километры куковать.
А за перекатами речными,
Где гуляет ветер налегке,
Перепёлка вскриками ночными
Сонно отзовётся вдалеке.
Вечно молодой и вечно древний
Мир полей зелёных и лесов
Всколыхнёт нам души за деревней
Шёпотом и звоном голосов.
Оттого и станем вдруг моложе,
Выйдя за родительский порог,
И земля покажется дороже
Даже пылью пройденных дорог.
ЛЕБЕДИ
…Над лебедою
Лебеди летят,
Над летним лесом
Лебеди белеют.
Что в этом мире
Лебеди хотят,
За что они, свободные,
Болеют?
Внизу –
Земля в рассвете и росе.
Внизу –
Зелёный зов берёз и сосен.
В низинах
На траву туман осел:
А лебедей
Уносит и уносит.
И высота открытая стоит,
Как на ветру –
Тесовые ворота.
Она в себе
Взволнованно таит
Величие спокойного полёта.
А дальше
Просыпается село,
В зевоте
Рты дверей распахивают избы.
Ах, лебеди,
Куда вас понесло!
Сейчас вам стаей
Опуститься вниз бы,
На старый пруд,
Где синяя вода
Ещё ночной прохладой
Сонно дышит,
Где тихо голубеет лебеда.
Но вы летите
Выше,
выше,
выше,
Крылами
Жадно рассекая свет
Над лёгкими,
Как утро, облаками.
И машет вам
Сама Россия вслед
Берёзовыми белыми руками.
***
Память, память,
Ты порой нелепа.
Помню:
Я – малыш, а рядом мать.
Мне бы корку маленькую хлеба,
Только где её теперь достать?!
Мать,
В её глазах и боль, и жалость,
И губа закушена слегка.
Ласково к щеке моей прижалась
Дрогнувшая матери рука.
- Потерпи, сынок… - шептали губы.
«Потерпи…» - я помню и теперь.
И голодный,
сжав до боли зубы,
Я учился медленно
терпеть.
Дни крутые были у эпохи,
Мы взрослели, днями дорожа,
Мы росли, и нас боялись боги,
За седыми тучами дрожа.
Мы росли и оставляли парты –
Мальчики – свидетели войны,
И учились не у школьной парты
Обживать безбрежье целины.
Белый ветер бил в лицо упруго,
Жизнь учила в битвах не сдавать,
Дорожить всегда заботой друга,
Золотом оценивать слова.
Мы росли, мужая, как Россия,
В нас любовь светилась и текла,
Нас на гибких крыльях выносила
Сила материнского тепла.
Может, потому я часто вижу
Это:
я – малыш, а рядом – мать…
И чем дальше те года, тем ближе,
Тем больнее их припоминать.
Память, память,
Ты порой тревожно
Бьёшь по нервам,
бешено скользя.
Позабыть иное невозможно,
Потому что позабыть нельзя.
***
Я был давно.
Ещё я долго буду,
Пока стоит единственная Русь,
Готовая к величию, как к бунту,
Заученная сердцем наизусть.
Я русый пахарь,
Сеятель и воин.
В глазах моих –
Синь неба и воды,
Да бешено-немая жажда воли
С пророчеством неведомой беды.
По мне идут столетия и бури,
Их боль ложится солью на виски.
Татарами изрубленный в куски,
Я поднимаюсь вновь,
От горя бурый.
Меня чужие дико топчут кони,
И вороны клюют мои глаза,
Ноя встаю уверенно-спокойный,
Иных столетий слыша голоса.
Я – Русь.
Встаю и падаю,
И снова
Встаю!
И на губах горит полынь.
Я – Русь. Её начало и основа,
Её полей опора и теплынь.
Я был убит на поле Куликовом,
Но вновь восстал.
И в Бородинский бой
По старым и неписаным законам
Закрыл Россию горькую собой.
Я – Русь.
И отступают вражьи орды.
И так всегда
В пожарах новых гроз
Не гибну я,
А прорастаю гордо,
Как белое бессмертие берёз.
СУВОРОВ
Валентину Сорокину
Всё просто,
Как под солнышком трава.
Всё сложно,
И тревожно,
И сурово.
Но вдруг
Воскреснут в памяти слова
На белом камне:
«Здесь
лежит
Суворов».
О, сколько их, блистательных имен.
Лежит под сенью траурных знамен!
Они России —
Слава и оплот.
Её земли —
Начало и основа.
Им благодарен памятью народ
И не жалеет бережного слова.
О, сколько их, богатырей,— не счесть!
Они — России мужество и честь.
Кто хочет в землю русскую войти,
Забыв урок,
Разбойником и вором.
Пусть встретит белый камень на пути
И содрогнется —
Здесь лежит Суворов!
***
Страх начинается с сомнений,
Он нарастает, как обвал,
Сбивает грозно на колени
И убивает наповал.
Его расширенное око
Пронзает с головы до пят,
И слепнут голубые окна,
И сны зловещие скрипят.
Но есть победное движенье:
Сгорают люди на кострах,
И уползает от сожженья
На хищных лапах липкий страх.
А есть оружие иное,
Оно уверенней вдвойне:
Людей и смертью и войною
Не запугаешь на войне.
И сердце – вечная бойница –
Готово выдержать бои.
Кто был в огне,
Тот не боится
В колючих звёздах раствориться
За убеждения свои.
ПАМЯТЬ
Его друзья вернулись по домам,
Или в земле лежат на веки вечные.
А он ещё шагает по холмам,
Ему ещё глотать туманы млечные.
Никто не скажет – жив или убит,
Ему такая участь в жизни выпала.
А женщина усталая скорбит –
Ещё не всё большое горе выпила.
На голове мерцает седина,
Но нет его, в боях полмира спасшего,
Всё ждёт солдата женщина одна,
Всё ждёт солдата,
Без вести пропавшего.
***
В небе чистом,
Как будто голеньком,
Осень каждую
Тысячи лет
Гуси-лебеди треугольником
Улетают за летом вслед.
Гуси-лебеди,
Гуси-лебеди,
Птицы-странники,
С давних пор
В их знакомом и милом лепете
Слышу я неумолчный спор.
Но желанную цель преследуя,
Не замрут они вдруг,
Осев.
Улетают они,
Не ведая,
Что вернутся сюда не все.
И рябина,
Ветрами завитая,
Песню грусти боясь спугнуть,
Сожалея,
А не завидуя,
Провожает их в долгий путь.
Над пустынными огородами
Не понять ей теперь и впредь,
Как же можно
Прожить без Родины.
И без Родины умереть.
***
Слышу всхрапы коней
И удары мечей о кольчуги,
Слышу клич боевой
У кровавой Непрядвы-реки.
Это бьются за Русь
Русобровые, крепкие други,
Это ворога рубят
Точёные наши клинки.
Чёрный ворон кричит,
Предвещая кому-то победу.
Пращур раненый мой
Тяжело на колено привстал,
Удивился, как чуду,
Травы молодому побегу,
Рухнул наземь опять
И навеки дышать перестал.
И остались одни
Молодая жена и два сына,
И осталась земля,
За которую жизнь положил,
Да берёза, седая, как мать.
У зелёного тына,
Да река,
Над которой орлёнок кружил.
Сыновья подрастут.
Значит, есть на кого положиться,
Значит, Русь не иссякнет,
А будет в бессмертии жить.
Не орлятам – орлам
Над глубоким покоем кружиться
И за землю свою
В трудный час
Гордо крылья сложить.
СНЕГ
Январь задумчиво колдует,
Усердствуя, не отдохнёт.
То синим холодом подует,
То снегом бережно дохнёт.
А снег на солнце белый-белый.
Белее утренних берёз,
Как будто ласково запели,
А где поют, не разберёшь.
В нём что-то есть от русских песен,
От их прозрачной глубины,
В нём что-то есть от грустных писем
И от серебряной луны.
Когда идёт он на рассвете
И засыпает санный след,
Белее снега что на свете?
Белее снега только свет.
А снег загадочно теснится…
В столице и под сенью слег
Какому русскому не снится
Хотя бы раз
Пушистый снег! ***
В моём краю
Лугами пахнет небо,
И небом пахнет белая вода.
Не только солнцем и высоким хлебом
Моя земля сильна и молода.
Она сильна рабочими руками
И молода улыбками людей.
И над её просторными лугами
Трубят знакомо стаи лебедей.
Лежат холмы, как прожитые годы,
В них – кровь и крик,
В них – камни на золе…
Громадами тяжёлыми невзгоды
Ползли угрюмо по моей земле.
Вставала Русь
Разгневанной стеною
И гордо шла на чёрную грозу.
Мы отстояли дорогой ценою
Своей земли былинную красу.
Вот почему лугами пахнет небо
И небом пахнет белая вода.
Закат в Оку закидывает невод
И на деревьях сушит невода.
В садах от яблок ветки тяжко гнутся,
Вот-вот сорвутся яблоки в траву,
Ну а пока,
Пока они сорвутся,
Тебя в мой край Орловский
Я зову.
Я покажу тебе такие дали,
Такие затаённые места,
Где блещет голубым оттенком стали
Отточенная ветром высота.
Я покажу тебе Оку и Зушу,
Широкий мир
Российских деревень.
Иди в мой край разбуженный и слушай
Возвышенную песню перемен.
Здесь мне знакома каждая дорога,
И старое Дворянское гнездо,
И Бежин луг за берегом пологим,
И под седыми тополями дом.
Зелёный край!
Покой тебе и вечность.
Мне далеко отсюда не уйти.
Пусть над тобой течёт
Живая млечность
Намеренного Млечного пути.
Пусть будет для твоих полей
Нелепа
Любая боль и новая беда,
Пусть навсегда
Лугами пахнет небо,
И небом пахнет
Белая вода.
***
Стареют войны ветераны.
У многих уже седина.
Их мучают старые раны,
Их память к войне сведена.
Им выпала доля иная,
Чем павшим в боях навсегда.
Им жить на земле, вспоминая
Ушедшие в песни года.
Устрой же, страна, перекличку,
Пусть встанут они на Руси.
Истории свежей страничку
Хотя бы на миг воскреси.
И ты их увидишь во славе,
И внукам расскажешь о них,
Рождённых в Советской державе
Петрах и Иванах твоих.
Пусть многие больше не встанут,
Ни слова не произнесут,
Живые живых не обманут,
Присягу тебе принесут.
Пусть «мёртвые сраму не имут»,
Но те, кто остался в живых,
Над Родиной выше поднимут
Высокие помыслы их.
Есть в этом великая сила
И мужества чистая честь.
На том и стояла Россия,
Что ей продолжение есть.
Кто поздно уходит, кто рано,
Теряет Отчизна мужей.
Стареют войны ветераны,
Не сдав боевых рубежей.
|
***
На скрещенье дорог, под ракитой,
На ветру –
Обелиск со звездой.
Здесь лежит в сорок первом убитый
Русочубый солдат молодой.
Не дождалась солдата невеста,
Не дождалась родимого мать.
Может, им до сих пор неизвестно,
Как солдату пришлось умирать,
Как упал он на тёплые травы –
День сиял в голубой высоте –
Как лежал он,
Суровый и правый,
От села на девятой версте.
Образ давний, знакомый и милый,
Прорастает, как в мае трава,
И листва над солдатской могилой
Задушевные шепчет слова.
Ветви тонкие тянутся к жизни,
Будто нам о погибших трубят.
Много их полегло по Отчизне,
Молодых да красивых ребят.
Не вернуть эти жизни обратно,
Но в сердцах поколений иных
Им за подвиг великий их ратный
Будет
Вечная
Память
Живых.
СВЕТ РОДИНЫ
Свет Родины во мне горит
Как свет берёз,
Луны и снега…
О многом сердцу говорит
Напев над зеленью побега,
Или летящих вдоль саней
Деревьев чёткие приметы,
Или пасущихся коней
Отчётливые силуэты.
Я слушаю людскую речь,
Ту, за которую Иванам
Пришлось на поле ратном лечь
На гибель всяким басурманам,
И различаю голоса
Друзей,
Которых надо встретить,
Когда весенняя гроза
Дорогу молнией осветит.
Неповоримый колорит,
Особый вкус зимы и лета…
Свет Родины
Во мне горит,
И нет на свете
Чище света…
УТРЕННИЙ ГОЛОС
Тихий голос меня окликает.
Я иду на него, как на свет.
По деревьям
На травы стекает
Голубой и зелёный рассвет.
Мне родное в том голосе слышно,
Словно это усталая мать
За калитку на улицу вышла
Загулявшего сына позвать.
Или, может, отец мой,
Пропавший
На войне,
Никого не виня,
Весь дорогой и дымом пропахший,
Окликает тихонько меня...
Голос детства
Во мне пробудился,
И душа замирает во мне,
Будто маленький,
Я заблудился
В голубой и зелёной стране.
То ли с колосом шепчется колос,
То ли ветер шумит у огня.
Но звучит
Этот утренний голос
И зовёт,
И волнует меня.
ТРУС
И он бежал.
Ещё не зная сам,
Куда бежать.
Бежал напропалую.
Его хлестали ветви
По глазам.
Его тянуло
На траву сырую,
Но он бежал.
В сознанье билась
Мысль
Единственная:
«Выжить,
Выжить,
Выжить!»
И неба расколовшаяся высь
То падала.
То вдруг взлетала
Выше.
А он бежал
От смерти,
От войны,
От Родины
И от себя
Сквозь грохот,
А он бежал,
Не ведая вины,
Не слыша за спиной
России ропот.
А за спиной
Остались умирать
Его друзья,
Его однополчане,
А под Орлом
Его крестьянка-мать
За сына
Долго молится ночами.
Её трехлетний внук
Зовёт отца.
Во сне слова невнятные
Лопочет.
А он, не вытирая пот с лица,
Бежал к оврагу
Из последней мочи.
Упал под куст,
Как заяц,
И затих.
И только сердце прыгало
И билось.
С куста
Прохлада капель золотых
На лоб горячий
Медленно скатилась.
Куда теперь?
Теперь друзьям он —
Враг,
И не отец он
Собственному сыну.
Листвой осенней
Шелестит овраг,
И ноги, за ночь вымокшие,
Стынут.
Деревья шепчутся зловеще:
«Трус...»
И нет на них ни слова,
Ни запрета.
Сидит беглец,
Голубоглаз и рус,
На той земле,
Которую он предал.
И голос говорит ему:
«Вернись!
Тебя простят,
Хотя осудят люди...»
Другой же голос жестко:
«Оглянись!
Ты предал нас.
Прощения не будет!»
И долго-долго
Мечутся в зрачках
Сомнений и надежд
Немые тени.
И автомат
В измученных руках
Тяжелой сталью
Холодит колени...
А над землей
Неведомый рассвет
Уже звенел
Невидимой струною.
В овраг
Громадой туч, через просвет,
Сочилось небо
Тяжкою виною.
Спросонок дико ворон закричал.
Тревожным криком,
Будто душу выскреб.
Свинцовым приговором
Прозвучал
В холодном утре
Одинокий
Выстрел.
РАЗДОР
Зимы пустынные владения.
Медлительного снега лёт…
Как удержаться от падения,
Когда под каблуками лёд!
Холодный свет нисходит матово
От одиноких фонарей,
Как будто ночь его разматывать
Взялась у окон и дверей.
А ты один.
Забыты дочиста
В прищуре острые глаза.
Плетётся рядом одиночество
И тоже не глядит назад.
Там пустота,
Там свет неоновый,
Два сердца,
И меж ними – ров.
И кто-то в кофточке нейлоновой
В тебя бросает камни слов.
И ты уходишь,
Дверью выстрелив
В мир устоявшейся беды,
Не видя, как тревожно вытерли
Твои оплывшие следы.
Ты в снег уходишь независимо,
Едва не падая, скользишь,
Кого-то проклиная мысленно,
Кому-то мысленно грозишь.
Но, как во власти сновидения,
Горячий разум не поймёт,
Как удержаться от падения,
Когда под каблуками лёд?
***
Черна чугунная ограда,
За ней могила холодна.
Какая жалкая награда
За жизнь, испитую до дна.
На сером камне – жизни даты.
Ни памятника, ни креста.
И все печали, все услады
Вместила тонкая черта.
Она меж датами, как тайна
Любви, которой больше нет.
Всегда строга и неслучайна,
Таящая тепло и свет.
Но сможет кто под слоем пыли
Узнать сегодня до конца,
Какие это люди были,
Какие бились в них сердца!
Неужто жизни всей награда,
И все наследство на лета –
Одна чугунная ограда
И камня серая плита?
СПИТ СЕЛО
Спит село под снежными мехами
И вздыхает,
старое,
во сне.
С петухами спит
и с женихами,
С думами о будущей весне.
Спит село.
Ему, наверно, снится
Тёплый май,
на зелени – роса,
И селян улыбчивые лица,
И селян родные голоса,
Детвора шумливая у речки,
На воде – весёлое весло...
Словно дед, ворочаясь на печке,
Спит под снегом
русское село.
На заре
его петух разбудит.
От колодца до колодца – звень.
Знают все, что нынче снова будет
Трудный,
но благословенный день.
КУЗЬМА
То в ожидании письма,
То в ожидании приезда
Уже стареющий Кузьма
Под крышей не находит места.
Среди берёз,
Среди осин
В земле копается часами,
Или уходит в магазин
Потолковать со стариками.
Работать нет уж прежних сил –
Давно на отдыхе по сроку.
А было ведь:
исколесил
По свету не одну дорогу.
Восьмой десяток позади.
Но память о жене и сыне
Болит осколками в груди
Годами долгими доныне.
Прасковья спит в сырой земле
В холодной роще за дворами.
Портретик старый на столе
Желтеет в самодельной раме.
А сын не едет и не шлёт
Отцу ни вести, ни пол-вести,
В далёком городе живёт,
Работает на важном месте.
Дохнула холодом зима.
Стучит мотор у переезда...
Опять стареющий Кузьма
Под крышей не находит места.
В фуфайку старую одет,
Век доживая понемногу,
Выходит за калитку дед
И долго
смотрит на дорогу.
ЖЕНЩИНЕ
Женщина,
благословенна будь.
Лучась душевно нежностью и светом,
с годами спорь,
как путник спорит с ветром,
когда шагами меряет свой путь.
Матери,
за вашу доброту
от всех детей – великое спасибо,
спасибо, что несете вы красиво
по жизни молодую красоту.
От колыбели до последних дней
нас руки женщин берегут, как могут.
Нас провожают женщины в дорогу
и ждут назад
с годами всё верней.
А мы спешим, а мы всегда спешим,
в иной рассвет дела и мысли целим,
и в женщине мы иногда не ценим
всю ласковость и женственность души.
И лишь потом,
уже в конце пути,
мучимые осознанной ошибкой,
приходим с запоздалою улыбкой
и говорим взволнованно:
«прости».
Прости мне, мать,
любимая, прости,
что был порою сух и равнодушен.
Вы мне нужны,
как птице воздух нужен,
чтобы рассвет на крыльях
вознести.
***
Тот счастлив,
кто умеет замечать
под серый вечер
утренние краски.
На нем лежит младенчества
печать,
а наши дни стремительны
и кратки.
С далеких дней
храню одну мечту:
хочу среди забот и потрясений
и в некрасивом
видеть красоту,
и в декабре
увидеть день весенний.
***
Мечтала девочка о многом,
Любила девочка цветы,
Но растеряла по дорогам
Свои прекрасные мечты.
Она заметить не успела,
Остановиться не смогла,
Как детство шумно пролетело,
Махнув крылом из-за угла.
Мечтала девушка о многом,
Хотела девушка любить,
Но оборвалась за порогом
Любви натянутая нить.
Она заметить не успела,
Остановиться не смогла,
Как юность тоже отшумела,
У глаз морщинками легла.
Мечтала женщина о многом,
Растила тихо сыновей,
Но пел прощально и недолго
Её последний соловей.
Она заметить не успела
И оглянуться не смогла,
Как половица заскрипела,
И старость в горницу вошла.
ВЫСОКИЕ ДЕРЕВЬЯ
По нраву мне
Высокие деревья.
Их чёрных сучьев
Острые углы.
Когда земля,
Как белое поверье,
Отзеленев,
Выходит из игры.
Но в глубине корней
Таится сила,
Грозя прорваться
К солнечным лучам…
Стоят деревья гордо и красиво,
О новых днях
Мечтая по ночам.
И облаков вершинами касаясь,
Они-то знают мужества удел.
В них бродит гулко
Новой жизни завязь,
Им песни века ветер нагудел.
Их высота
Мне с каждым днём роднее,
При встрече с ними
Радостны глаза.
Высоким быть –
Тревожней и труднее:
Разит высоких первыми гроза.
Вот почему растёт во мне доверье
К деревьям тем,
С которыми расту…
Не умирают гордые деревья,
А гибнут,
Покидая высоту.
ЛЕБЕДИНАЯ ПЕСНЯ СВОБОДЫ
В. Н. Соколову
Вот и всё.
Ничего не случилось.
Пролетела последняя ночь.
Ты жалеть и беречь научилась,
Но любить тебе, видно, невмочь.
Пролетели мгновенья, как годы.
Прошумели, как ветер, слова.
Лебединая песня свободы,
Как и жизнь на закате, права.
Мы напрасно себя торопили,
Забывая о прошлом пути,
И в мелькании мыслей забыли:
От себя никуда не уйти.
Вот и всё.
На холодные воды
Голубая надвинулась тень.
Лебединая песня свободы
Обещает загадочный день.
ПОРА ЛЮБВИ И ЛИСТОПАДА
Когда приходит к нам пора
Большой любви и листопада,
Мы ждём тепла или добра,
Или участливого взгляда.
Ещё денёчки горячи,
Высок зенит в спокойном свете,
Но вдруг
поймаются лучи
В седые облака, как в сети.
И паутинки тонкой нить
От ветра лёгкого порвётся,
Её концов соединить
Нам никогда не удаётся.
Надежды голос нас ведёт,
Как будто вечность обещает,
Но ни теперь, ни наперёд
Ошибок горьких не прощает.
А жизнь до самого конца
Огню, воде и небу рада,
И согревает нам сердца
Пора любви и листопада.
***
Учусь у дерева,
У птицы,
Учусь у неба и воды,
Читаю чистые страницы,
Как занесенные следы.
Учусь у неба постоянству,
У птицы - пению души,
А у воды учусь пространству
И силе, зреющей в тиши.
Учусь у человека жизни,
В сердца доверчиво стучусь,
И только верности Отчизне
Всегда у дерева учусь.
ЯБЛОКИ
Зреют яблоки, соком полнятся;
Но в пахучую пору эту
Мне другие яблоки помнятся
И совсем другое лето.
Берегами, заросшими рощами,
Весь в пыли и поту от похода
По разбитым дорогам Орловщины
Август шёл сорок третьего года.
У людей же улыбки радушные,
Будто нет ни разрухи, ни голода.
Площадь шумно людьми запружена,
Словно вышло с цветами лето,
И встречает сегодня дружно
Русских воинов гулом приветов.
Я стоял возле матери смирно,
От рассвета ёжился зябко…
Вдруг
Солдат в гимнастёрке застиранной
Протянул мне
Два спелых яблока.
Были яблоки крутобокие.
И, взглянув на весёлые лица,
Тот солдат улыбнулся и, окая,
Мне:
- Возьми. Отобрал у фрица.
Мне как будто сказать было нечего.
Я стоял и молчал, как рыба.
Только к матери жался застенчиво
И совсем забыл про «спасибо»…
Годы скачут, как белые лошади.
Я теперь вспоминаю часто
Как тогда на гудящей площади
Ел я сочные яблоки счастья.
***
Птицы уже на отлёте.
Вот над обрывом стою.
Ветры, о чём вы поёте
Вечную песню свою?
Знаю – не будет ответа.
Даль горизонта чиста.
Полны осеннего света
Милые сердцу места.
Только на сердце тревога,
А на душе непокой,
Словно осталось немного
Видеть отчизну такой.
Всё это было и будет,
Словно по сути самой:
Ветер души не остудит,
Птицы вернутся домой.
***
Луна, очерченная строго,
Взошла, огромна и кругла,
Как будто вышла на дорогу
Из-за туманного угла.
В деревьях задремали птицы,
Не шелохнётся тёмный лист.
Порой замрёт и повторится
Тревожный полусонный свист.
Как будто позовёт на помощь
Высокий голос из глуши.
И снова медленная полночь
Течёт спокойствием в тиши.
***
Нет, я не потерял свои права,
И не в угоду умнику слепому
Я говорю обычные слова
О том, что верен я родному дому.
Нет, я не спорю с умником слепым,
Который от начитанности млеет,
Пускать слова и фразы, словно дым,
Он от житейской мудрости умеет.
С ним трудно спорить.
Он, пожалуй, прав.
И мыслей ход его предельно ясен.
И всё же, все премудрости поправ,
Я говорю спокойно:
«Не согласен».
Приятель мой, ты мудрый человек,
Ты видел жизнь, её порыв суровый,
И времени стремительный разбег
Тебя несёт вперёд,
Как ветер новый.
Но посмотри пронзительно вокруг.
Пускай ты много видел,
Много знаешь,
А вдруг ты ошибаешься, а вдруг
Чего-то в жизни ты не понимаешь,
И то, что выдаёшь ты за своё,
Заветное, как слово или дело,
Накаркало когда-то вороньё,
И до тебя случайно долетело.
Среди земных ошибок и удач,
Среди земных признаний и гонений
Есть плач, как смех,
И смех, как лёгкий плач,
И много, много затаённых мнений.
Прости меня за честные слова.
Конечно, в жизни этой всё не ново.
Нет, я не потерял свои права
На это недосказанное слово.
***
Давай сегодня помолчим,
Сердца за нас доскажут сами,
А мы в мерцающей ночи
Сойдемся тёплыми глазами.
Ведь нам уже немало лет,
И юность наша отшумела,
Но сохранить тепло и свет
Она воистину сумела.
Пускай меж нами был разлад,
Как будто рушилась основа...
Но разве облетевший сад
Весной не зацветает снова?
Кто от любви неизлечим,
Тот знает жизнь под небесами.
Давай сегодня помолчим,
Сердца за нас доскажут сами. |
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"
Анатолий Шиляев (1938-1987)
родился в 1938 году в городе Орле. Отец — Шиляев Степан Михайлович, лейтенант, командир сапёрной роты, погиб в июле 1941 года. Мать — Гусельникова Евдокия Александровна (1910—2000), в тяжёлые военные и послевоенные годы одна воспитала четверых сыновей. Анатолий Шиляев после окончания средней школы № 12 г. Орла служил в рядах Советской Армии, в Москве.