POLACY! Или снега не будут больше А ты, славянская комета, После семидесятилетнего забвения стихи Мандельштама вернулись в русскую жизнь. В последовавшие за этим двадцать лет к его поэзии получил доступ самый широкий круг читателей, как в России, так и за её пределами. Поэт прочно и по праву вошёл во все мыслимые и немыслимые антологии русской поэзии ХХ века и в учебники по литературе, по его творчеству написаны сотни диссертаций. Казалось бы, можно только радоваться… Но вряд ли именно такое возвращение порадовало бы поэта. Дело в том, что нынешняя, несколько истеричная, «любовь к Мандельштаму» меньше всего связана с его поэзией. Возвращение поэта в родную культуру оказалось отравлено «политикой», которую он так ненавидел. Из него сделали своего рода либеральную икону, «мученика режима», «жертву ГУЛАГа» и лично Сталина. Чуть ли не «русофоба», чуть ли не «европейца», презиравшего «всё русское». И это его! Раз и навсегда влюблённого в Петербург, зачарованного имперской мощью Северной столицы России; это его, заворожённого нежнейшим кружевом Московского кремля и кремлёвских соборов, «с их итальянскою и русскую душой»! Сегодня очень трудно найти «неканонические» стихи поэта в широком доступе. Везде подаётся знаменитая эпиграмма на Сталина, далее немножко любви, немножко культурологии, немножко Чёрного моря, всё. Патриотическая лирика Мандельштама практически изъята из культурного обихода. А ведь он не был сторонним наблюдателем начавшейся Мировой войны! Уже в октябре 1914 года поэт пишет стихотворение Polacy! (Поляки!) , напрямую продолжающее пушкинское «Клеветникам России». И это именно о ней, о своей родине (Осип Мандельштам родился в Варшаве), в очередной раз предавшей Россию, он говорит: «Рассыпалась чужим огнём/Сообщница чужого света!» Самой большой удачей своей жизни Мандельштам считал дружбу с Гумилёвым и Ахматовой. Трудно представить, чтобы Георгиевский кавалер, убеждённый монархист и православный христианин Николай Гумилёв дружил с человеком, не любившим и не понимавшим Россию. Соборы вeчные Софии и Петра,Амбары воздуха и свeта, Зернохранилища вселенскаго добра, И риги Нового завeта. Не к вам влечется дух в годины тяжких бeд, Зане свободен раб, преодолeвший страх, «Мне на плечи кидается век-волкодав» - так он скажет о своей судьбе и о всём безбожном ХХ веке. Жернова истории перемалывали в ту пору миллионы человеческих судеб и по эту, и по ту сторону границы. Вспомните «о потерянном поколении» у Ремарка, Хемингуэйя, Фолкнера… А впереди ещё был Гитлер и газовые камеры, американские ядерные бомбардировки и общечеловеческий напалм. Кто-то выживал в этих жерновах, кто-то ломался. Кто-то исчезал навсегда. Осип Эмильевич Мандельштам погиб в 1938 году от тифа, под Владивостоком. Так и не доехав до места своей второй ссылки. «Птицей Божьей» называл его ближайший друг и первый поэт русской эмиграции Георгий Иванов. А ещё: «поэтом – в самом чистом, самом беспримесном виде». (Опубликовано в "Московской правде" (25.01.2011)
|