|
КРЫМ
В небе чёрных дыр всё больше,
Всё плотнее пустота.
Вон – в дыре – исчезла Польша,
Жаль, хоть Польша и не та…
В чёрных дырах, словно тина,
Мрак – и днём и поутру,
Но за Польшей Украина
Так и ломится в дыру…
В. Скиф «Чёрные дыры» 2005 г.
Светозарно и престранно
В нашу жизнь явился Крым,
Укрепился Русским Станом
И развеял горький дым
Безучастности, сиротства,
Серых буден, смертных дел…
В Русском Доме благородство
Вместе с братством углядел.
Избежал в разломах века
Навсегда – на все года –
Страшной мести «правосеков»
Из фашистского гнезда.
Избежал кровавой бойни,
Неоправданных смертей…
Жить в России вам спокойней
И спасать своих детей.
…Украина стала бездной.
Русский дух необорим.
В тёмной бездне не исчезнет
Светоносный Русский Крым!
2015
БЕССМЕРТНЫЙ ПОЛК
Нет, он навеки не умолк!
Он – в каждом человеке…
Бессмертный полк,
бессмертный полк,
Он будет жить вовеки.
Разлился он по всей стране,
Сильней и твёрже стали.
Все те, кто пали на войне,
Ожили и восстали.
Все те, кто пали на войне
И те, кто возвратились,
В одном строю,
в родной стране
Навек соединились.
И не возьмёт Европа в толк,
Откуда эти реки
Людей, портретов?
Это полк,
Оживший в новом веке.
В нём не угас
священный долг
И дух неукротимый.
Идёт, идёт
бессмертный полк
По всей Руси родимой.
ПАМЯТИ В. Г. РАСПУТИНА
1
Неужто этот русский голос
Уже навеки отзвучал…
Молчун Распутин,
беспокоясь
О русской доле, не молчал.
В родной простор
глядел с любовью
Неизъяснимою, живой.
Писал всей болью, всею кровью,
Не возвышая голос свой
Над русским домом,
русским ладом,
Над светоносною рекой,
Но голос тот звучал набатом,
Как в битве на передовой.
Он сердцем собственным латает
Пробитую в России брешь,
Куда держава улетает
И с нею тысячи надежд.
Его над бездною проносит
Несчастий самых горьких вал,
Но он не мог Отчизну бросить,
Оставить без любви Байкал,
И снова шёл с сердечной речью
К своим надёжным землякам,
К озёрам русским,
ясным речкам,
Таёжным далям и лугам.
Ему внимают грады, сёла,
Родная церковь, тёмный лес.
…Звучит его бессмертный голос,
Как голос совести, с небес.
18 марта 2015 года
2
Неумолчный звон в ушах…
Всё житейское отпало.
Чья уставшая душа
Над ночным Иркутском встала?
Чья горючая печаль
В Ангару слетает с неба
И спешит в немую даль
Среди мартовского снега.
Горько мучаясь, дыша,
Не иссякнет жизни драма.
Не уйдёт никак душа
Из ворот святого храма…
Ей бы выплакаться всласть
Возле дочери с женою.
И к могилам двум припасть
С той – последнею – виною…
Ей бы прошлое вернуть
С верой, верностью земною
И – прощённою – уснуть
Подле дочери с женою.
20 марта 2015 г.
В БОЮ
Я каждый день живу в бою,
В атаке неприкрытой.
Я вижу Родину мою
Развенчанной, убитой.
И я с утра вступаю в бой
Со злом и фарисейством,
С чиновной сворою тупой,
С холуйством и плебейством.
Порою, загнанный, как зверь,
Смотрю в окно слепое
И задыхаюсь от потерь
Проигранного боя.
А рядом тысячи врагов
Идут за мной по следу,
Готовят лёд глухих оков
И празднуют победу.
Не спят мои леса, поля,
Свод неба нависает.
Меня родимая земля
Находит и спасает.
Стою, к Байкалу прислоняясь,
И посреди планеты
С ним чую родственную связь
Повстанца и поэта.
Я на победное крыльцо
Взлетаю легкокрыло
И в бой иду. Своё кольцо
Не зря ты подарила.
БЕЛЫЙ ГРИБ
Меня дождался лес осенний!
Сентябрьский лист к душе прилип.
И, как весёлый собеседник,
На тропку вышел белый гриб.
В лесу густел пихтовый запах,
Звенел рябиновый багрец.
Мой белый гриб
махнул мне шляпой,
Как будто истинный купец.
Не суетился, не топтался,
Не шаркал ножкой предо мной,
А лишь смущённо улыбался
В траве и жёлтой, и рдяной.
Сказал: «Премного благодарен,
Что ты не убиваешь лес,
Что ты душою лучезарен,
И у грибов имеешь вес.
Что помнишь все грибные лица,
Наверно, больше чем людей,
И оставляешь нам грибницу
Для наших будущих детей».
Так, в золотую эту среду,
В осенней, лёгкой тишине,
Вёл белый гриб со мной беседу.
Потом в корзину сел ко мне.
ПУСТЫРЬ
За городом вырос пустынный квартал…
Александр Блок
Беспутный день. Пустырь за кранами
Завален битым кирпичом.
Опять я пью с бомжами драными,
И мне всё это нипочём.
Здесь свалка до пределов сдвинута
От стройки в бездну пустоты,
Сидят бомжи, из жизни вынуты,
Как ядовитые цветы.
Со свалки – здесь – треска солёная
Вонючим дыбится куском,
И водка дикая, палёная,
И едкий лук, и хлеба ком.
Сидят бомжи – в пустырь отброшены
От жизни, родины, Москвы…
Они едят из миски крошево –
Из хлеба, соли и ботвы.
Вон незнакомка – дева пришлая,
Уселась на бетонный блок…
Смотрю в неё, а как же вышло так,
Что с нею не встречался Блок.
Она, быть может, и не пьяница,
Одета, вроде, по уму,
Бомжу и мне поэту – глянется,
Но видно: стерва – по всему.
Глаза уже тоской ограблены
И грудь не стоит оголять…
Она мне говорит расслабленно:
«Я – незнакомка, но я – блядь!»
…Пустырь. Кругом земля унылая.
Не манит сучка кобеля…
И рядом женщина постылая,
Как будто стылая земля.
На свалке холодно и голодно,
И нет удачи, нет души,
В одеждах рваных – полуголые –
Здесь пьют российские бомжи.
…В России мы не стали первыми,
Ни свалка, ни народ, ни я…
Нам быть бомжами, жить со стервами,
Ведь мы – единая семья.
* * *
Обласкан женщинами, славой,
Стою на трудном рубеже…
Прости меня о, Боже правый!
Я приберусь в своей душе.
Я отниму себя у славы,
Скажу, мол, хватит, погулял.
Путь славы – это путь канавы,
И русский классик это знал.
У славы ушки на макушке,
Она затмит Господний свет.
Прости меня, горячий Пушкин,
Простите, Лермонтов и Фет.
Простите, женщины! Я с вами
В леса дремучие забрёл.
Но вы-то знаете и сами:
Несу в когтях вас, как орёл…
И пусть метёт в лесу пороша,
Клокочет пыл в моей крови.
Я ни одну из вас не брошу
В болото мрачной нелюбви.
САПФО
Я небо выронил из рук своих.
Сквозная
Меня пронзила боль. Немыслимая боль.
Мне встретилась судьба,
русалка ли – не знаю,
Какая для меня ей выпадала роль?
Русалка ли, Сапфо, с того явилась света,
Иль с этого, стихи и люди впали в шок.
Но юная Сапфо сожгла собой поэта,
Оставив на губах и сладость, и ожог.
Каким я буду жив присловьем, наговором?
Что смею я в любви и в близости сказать?
Какою же меня любовью-приговором,
Русалка и Сапфо, ты будешь истязать? |
* * *
Я город оставил железный,
Ушёл от людской суеты
В молчанье осеннего леса,
Где бродят по лесу цветы.
Вдоль тропок надёжно, и просто
Прозрачные встали кусты.
И смотрят мне в душу с погоста,
Как люди живые, – кресты.
* * *
Журавли поплыли в просини
Над осеннею рекой.
Что мне делать с этой осенью,
С этой жадною тоской?
С жизнью, в крошево порубленной
Мной самим среди потерь.
И с тобою, мной погубленной,
Что же делать мне теперь?
Тучи тёмные стараются
Над землёй слезами стать.
Мои годы собираются
Журавлями улетать.
Вот и сны меня забросили…
Не хочу я в поздний час
Оставаться в этой осени
Без твоих бездонных глаз.
СРЕДИ ЛИП
1
Я прóжитых дней не забыл, не прибавил,
Где ночью сырой средь лепечущих лип
В любовном чаду своё сердце оставил,
И мне показалось: я вправду погиб.
А ты среди листьев, смеясь и балуя,
То жадно играла, то нежно лгала,
И жарким огнём своего поцелуя
Меня опалила и небо зажгла.
Сияли жуки, светлячки и улитки,
Земля озарилась, как будто бы днём.
И долго во тьме лепетавшие липы
Сгорали со мною – последним огнём.
2
Не истончится лист, судьба не откачнётся,
Когда среди веков я вдруг тебя найду.
И тот – минувший век – из-за тебя начнётся,
Я к липе вековой неслышно подойду.
Ведь это Пушкин здесь с прелестницею славной
С восторгом пировал под липою густой.
И небожитель Фет преображался фавном,
Окрестность огласив: – Любимая, постой!
Степенный, смуглый Блок из прошлого являлся,
И томно, и легко, как Ангелы с небес.
Под липою сидел, с тобою целовался,
А, может, уносил тебя в небесный лес.
Терзался Пастернак, и ночью шёл под липы
С любимою своей прощаться навсегда.
В аллее золотой ветвей тяжёлых скрипы
Звучали, как небес осенняя гряда.
И лишь Есенин пел и глубоко, и звонко:
– Ой, липа ты моя, зелёный мой прибой!
И рядом ты была – красавица-девчонка…
Ах, это ты была! И рядом я – с тобой…
3
Мир многомерный отражается,
В прозрачном небе, как в трюмо.
К моей душе летит, снижается
Очарование само.
А я и вправду – очарованный
Тобой уже который год –
Твой поцелуй, тобой дарованный,
Несу, спасаясь от невзгод.
Ступеньки лет – живая лестница,
По ним, не замедляя бег,
Ко мне от Пушкина прелестница
Перебежала через век.
ПОДРАНОК
Мир загустел от перебранок,
От мерзкой лжи и липких слов.
Иду, судьбы своей подранок,
Сквозь сотни жизненных узлов.
На сердце зажимаю раны,
Да так, что леденеет кровь.
Пытаюсь, с детских лет подранок,
Из плена выручить любовь.
Иду, тоской себя калеча,
И понимаю: так и есть,
На свете никому не легче,
Кто защищает совесть, честь.
Встаю на битву рано-рано,
Вооружаюсь до зубов
Великим Словом. Я – подранок,
Но в битве выстоять готов.
ПРИНЦИП СОУЧАСТИЯ
Я долго терзался и ждал соучастия
В крамолах, в разлуках, в любви.
Везде и во всём разрывался на части я,
Хоть вправду себя разорви.
Искал во Вселенной тебя для участия
В моей бесшабашной судьбе.
Ты светоч, ты – солнце,
в твоей буду власти я –
Явись на знакомой тропе,
Чтоб стал сумасшедшим я в сумерки смятые,
Чтоб душу на части не рвал.
Чтоб сердце сомлело, чтоб губы разъятые
Я ночью и днём целовал.
Ты – вера и верность, святое причастие,
Ты космос и нежность огня.
Я долго терзался и ждал соучастия,
И ты сотворила меня.
ВДОХНОВЕНЬЕ
Оно явилось, распростёрло
Свои крыла – издалека,
Перехватив от счастья горло,
Мир поднимая в облака.
Оно несло мне вольнодумство,
Глубин достигло и высот.
Оно свалилось, как безумство,
Как полдень, рухнувший в осот.
В нём были сила и движенье,
И лёгкость чудной высоты,
И бездна слёз, и утешенье,
И рядом – ты и только ты!
* * *
Мне жить в самом себе не просто,
Не просто мне в себя смотреть.
Во мне ворочается космос,
Как будто раненый медведь.
И я постичь себя пытаюсь,
Непостижимое узреть.
Борюсь с собой,
с собой братаюсь,
Стремлюсь любимую согреть.
Моя любовь, как дальний остров,
Глядит в меня издалека.
Там бьются волны, светят росы
И проплывают облака.
Там жизнь вершится без нажима,
Там вспышки глаз и угли губ
Нацелены неустрашимо
В мою космическую глубь.
И я, большой, неизмеримый,
По краю космоса лечу.
И слышу: – Я с тобой, любимый!
Лететь мне рядом по плечу.
Любимая! Не стань постылой,
А коль остынешь, помни впредь:
Погибну я среди пустыни,
Как будто раненый медведь.
* * *
Никак не обойти всего, что расслоилось
На тысячи надежд, на сотни голосов.
Я чувствую: во мгле моя душа разбилась,
А, может, от людей закрылась на засов.
Я чувствую, я зрю, как может видеть космос,
Как видит в небесах колючая звезда
На горестной земле разлуки и погосты,
Забытые цветы, пустые города.
Я чувствую, увы! Я прорицатель чувства.
Я чувствами живу. Я чувствами богат.
Чувствительность, любовь –
высокое искусство,
Как молнии огонь, как громовóй раскат.
И это не пустяк, а светоносный полдень,
Целительный глоток святого вещества.
Я чувствами весь мир,
весь белый свет наполню,
Чтоб рядом ты была, и ты была – жива.
* * *
Вспоминаю детство без усилья,
Старый пруд, весенний краснотал.
Мне ночами снятся мои крылья,
На которых – в детстве я летал.
Это было далеко-далёко:
Я из детства в юность убегал.
Раздавался ястребиный клёкот,
Я свой меч из рук не выпускал.
Это было давнее начало…
Я бежал сквозь плотный чернобыл.
И вослед мне бабушка кричала:
– Ангел мой, ты крылья позабыл…
ПОЗЁМКА
Позёмка белая метёт,
Вокруг меня петлёю вьётся,
И поле жизни остаётся
Не пройденным сквозь этот гнёт.
Позёмка воет и гудит,
И синим пламенем играет,
А в поле жизни – тварь сидит,
Слова и чувства пожирает.
Уж столько на моём пути
Врагов, лгунов и тварей было!
Прожить – не поле перейти,
Но эта жизнь меня любила.
И я любил, я страстно жил,
Пришитый к женскому сословью.
Бывало, что не дорожил
Твоей тоской, твоей любовью.
– Прости! – вздыхал я глубоко…
Ты плакала, смеялась звонко.
…И заметала широко
Мой крестный путь змея-позёмка.
МАСТЕР И МАРГАРИТА
В чём тайна мастерства сокрыта?
И кто он – Мастер и Поэт –
Создавший образ знаменитый,
Несущий невозвратный свет
Над человечеством, над Летой,
Себя вписавший в торжество,
Высокой мысли, песни спетой,
И воссоздавший волшебство
Поэмы, двигателя, роли,
Небесных крыльев, полотна,
Кто создавал свой мир из боли,
Из соли пота, крови сна.
Изобретатель, светожитель
Творящий чудо на земле,
Принявший землю, как обитель,
Мечтавший с детства о крыле,
О неком вздроге, о решенье
Переиначить этот мир,
Идущий с тайной на сближенье,
Любимой женщины – кумир.
Что, Мастер, помнишь ты о прошлом?
Что видишь в будущем своём?
Что дал ты эпигонам дошлым?
Дремучей зависти объём,
Иль восхитительное рвенье
Продолжить Мастера полёт…
Твоё, о Мастер, излученье
Над веком радугой встаёт!
Ты – века дерзкого наставник,
Ты соучастник бытия…
Вдруг кто-то в доме стукнул ставней,
Вздохнула Муза: – Это я…
– В чём тайна мастерства сокрыта?
Ведь ты сказала – Мастер я…
Коль Мастер – я, ты – Маргарита,
Ты – Муза вещая моя. |
|
