Владимир СКИФ (Иркутск)

ЗА КЕДРОВОЙ ДАЛЬЮ И ОСИНОВОЙ

(Из новых стихов)

 

РУССКИЙ НАРОД
               Живым и убиенным
Почему такой неласковый
Мой обманутый народ?
Жил под белыми, под красными,
Падал в голод, в недород.

В мировых сгорал пожарищах,
Не сдавался на войне.
В чужаках ходил, в товарищах,
Прокалился на огне.

Хлебным колосом и пашнями
Заполнял свой край большой,
Над пропавшими и павшими
Плакал русскою душой.

Собирал страну, как хлебушко,
В золотые закрома.
И спешил, спешил на небушко,
Пропадая задарма.

Почему такой нерадостный
Православный мой народ?
Терпеливый и покладистый,
Взятый властью в оборот…

В нём неужто нет умения –
Быть великим, трудовым?
…Да у злыдней – нет радения:
Видеть свой народ живым,

Не убитым, не страдающим,
А воистину – большим,
Свою землю обнимающим,
От полей и до вершин.

Он пытается по совести
Жить в украденной стране!
…Нет печальней в мире повести,
Чем о русской стороне…

* * *
За кедровой далью и осиновой
День-другой в зимовье проведу,
Посижу у лампы керосиновой,
И от битвы дух переведу.

Вышепчу тоску свою осеннюю
Узкому, дремучему окну.
Подожду летучего Есенина,
Блоку проходящему махну.

Мне от Блока тайна будет выдана,
И от Слова отданы ключи.
Зазвучит мелодия Свиридова,
И в тайге очнутся кедрачи.

Зазвенит метелица осенняя,
Чёрный космос высветит луна.
Я в зимовье приглашу Есенина
И налью убойного вина.

Сядем на сосновую колодину,
И, тревожа сонную тайгу,
Беспробудно будем пить за Родину,
За любовь и русскую тоску…

* * *
Это что? Обитаемый остров?
Или брошенный в бездну колосс?
Из Отечества вынули остов,
И пустили его под откос.

Смяли всё, что цвело и роилось,
Оглашало окрестную даль,
Нежным светом струилось и билось,
Разгоняя беду и печаль.

Кто Отечество наше порушил,
И напалмом прошёлся, увы!
По улыбчивым, трепетным душам,
От Камчатки до стервы-Москвы?

Кто стремительно выбросил Знамя
Из Отечества, славу и герб?
Кто сегодня на свете не с нами?
Кто за нас?
             Лишь подстреленный серб!

Образумьте несносное племя
Разрывающих нас на куски.
Уничтожьте лукавое семя –
В недрах корни его глубоки.

Как они приумножили роты
Наших явных и тайных врагов,
Как свои воздвигали оплоты,
Превратившие нас в дураков!

Довели мой народ до погоста,
Превратили беду в торжество…
Из Отечества вынули остов
И оставили нас без него.

* * *
Я знаю, я чувствую, вижу:
Эпоха сжимается вновь.
Я время набухшее выжал –
И брызнула алая кровь.

Я где-то во времени долгом
Свой путь, свою долю искал…
Я пел, как Некрасов на Волге,
Как Чехов – смотрелся в Байкал.

Но время меня торопило,
Пытало железом меня,
На знойном ветру прокалило,
Вдохнув в меня силу огня.

Во мне первородно, глубоко
Любовь трепетала моя…
И страждущим, веющим оком
Искал я таких же, как я.

…Светило лицо молодое,
Горя вдохновенным огнём…
И солнце вставало гнедое,
И я становился конём

Тем самым отчаянным, красным,
Которого мальчик купал…
Ты реяла девой опасной
Среди купидонов и скал.

Взрывались в Нью-Йорке высотки,
В ночи колебалась земля…
Коня рисовал Петров-Водкин
И тот уносился в поля.

* * *
Ветер байкальский меня не спросился,
Ветер свихнулся, ударил в лицо
И по тревожной земле покатился,
Будто бы жизни моей колесо.

Вот она круглая жизнь! Приникая
К мимо летящему полю, где рожь,
Я ей кричу: – Ах, ты, жизнь растакая!
Как ты меня по ухабам несёшь!

По златокудрым и чувственным бабам,
По крутоярам и дырам земли,
По деревенькам и рощицам рябым,
Где мои лучшие годы прошли!

Круглая жизнь, где твоя остановка?
Пламенем к небу взметнулись года…
Осень. Погост. Зазвенела подковка,
Будто упавшая с неба звезда…

* * *
Человек искал себе заслон,
Воевал, готовил пушки к бою.
Человек построил бастион
И назвал китайскою стеною.

Чтобы не щетинилась война
И не пролетала над стеною,
До небес возвысилась стена
И змеилась каменной длиною.

Мир горящий дыбился в огне
И молва звенела вне заслона,
Что китайцы спрятали в стене
Своего летучего дракона.

* * *
Выхвачу у демократа-вора
Спрятанный за пазухой стилет.
Он завёрнут в тряпку триколора,
Где в помине русской крови нет.

Фронтовик, несущий свои годы,
Скажет мне под сполохом Побед:
– Знамя русской крови и свободы –
Это алый, светоносный цвет!

* * *
Поднимется в небо дорога,
Где в прошлом мы ищем себя,
А надо дойти бы до Бога
И ближних, и дальних любя…

Прибраться на родине малой,
Прибиться к родной высоте.
Пусть даже больной и усталый
Великой служи красоте!

* * *
Не стихла боль… И горечь – не утихла,
Пьём яд любви, а думаем – вино!
Являться нам среди пустынь и вихрей –
Поэтам века – суждено…

* * *
В самом себе мне быть необходимо,
В каких мирах опять блуждаю я?
Да где ты есть и кем же ты хранима
Сосредоточенность моя?

* * *
Я не знаю куда – взвился день мой пылающий:
Почернели цветы и листы камыша…
В небе стынет печаль, стонет свет отлетающий,
Стала тесной земля и заблудшей душа.

Гнётся ива в ночи и с тоской беспощадною
Обнимает луны безответную тень…
Вспоминает судьба мою жизнь не парадную,
Всё пытаясь поймать улетающий день.

День уже иссечён злыми ветрами времени,
Он пробитым крылом еле плещет вдали.
Ему падать ещё с пулей-дурою в темени
И, быть может, спастись, но уже вне земли…

* * *
                            Николаю Зиновьеву
Чтобы только с ума не сойти,
Я к тебе улетал многократно.
Среди Млечного встану пути,
А потом возвращаюсь обратно.

Мимо чёрное небо плывёт,
Опустевшие русские дали...
И ознобом меня обдаёт
Среди русской беды и печали.

Стало небо черней во сто крат,
Но с земли его светом пронзает.
Это Коля Зиновьев, мой брат,
Нашу грешную землю спасает...

ОТВЛЕКАЮЩИЙ МАНЁВР
            Мы – русские, какой восторг!
                                   А. В. Суворов

            «Единство, — возвестил оракул наших дней, —
            Быть может спаяно железом лишь и кровью...»
            Но мы попробуем спаять его любовью, —
            А там увидим, что прочней...

                                   Ф. И. Тютчев
Я – отвлеченья манёвр в этом яростном мире,
Кем и когда был намечен пунктиром манёвр?
Мину несу или крест, или тяжкие гири…
Кто разминирует душу: бандит ли, минёр?

Я – отвлеченья манёвр для живых и убитых,
Пусть на меня посягают все те, кто хотел
Выбить из русских желание быть монолитом
И превратить золотой монолит в пустотел.

Я – отвлеченья манёвр для летучей России,
Лёт её в небе, в веках, как полёт журавлей.
Я отвожу от несчастий – и слабых, и сильных,
Только бы жили и были в невзгодах целей.

Я – отвлеченья манёвр, своим сердцем безмерен.
Пусть не ударит вас чёрного времени гром!
Счастлив быть русским! И я, словно Тютчев, уверен:
Мы победим постоянным и верным добром!

* * *
Не умею собирать я
В кучку мысли и слова…
Эй, друзья, могучей ратью
Были рядом вы сперва.

А потом вы все исчезли,
Кто-то спился, кто погиб…
Этот стал гранитом в кресле,
О кого я лоб расшиб.

Эй, вы женщины! Вы были
Рядом, чтоб любимым звать.
Как вы млели! Как любили!
И любили предавать…

…Как хочу вдруг заорать я
Перед тем, как лечь костьми:
– Где мои собаки-братья?
С ними лучше, чем с людьми!

ВЕРГИЛИЙ
Чтó возле ада нам скажет сегодня Вергилий,
Ставший для Данте – прославленным поводырём?
Мы с ним соратники, адовы слуги, враги ли?
Данте в аду, а кого мы ещё подберём?

Ждут нас Горгона и Цербер и фурий преграда,
В коих таится последнего вздоха цена.
Данте и девять кругов злополучного Ада,
Круг замыкался и падала в бездну стена.

Помнил Вергилий все камни и все закоулки,
Где проходил неземной, неизведанный путь,
Но всякий раз запинался в безвременье гулком,
Мыслил обратно в пустынную брешь повернуть.

Стану Вергилием жизни, а кто станет Дантом?
Как страстотерпца, подобного Данте, найду?
Где же мне взять эту бездну ума и таланта,
Чтобы Вергилием быть в современном аду?

МАРИНЕ ЦВЕТАЕВОЙ
(триптих)
        В бумагу кровью вляпано:
        «Трагически погибла…»
        Елабуга… Елабуга –
        Маринина могила.

                Михаил Успенский
1
Ты сбита влёт, ты влёт убита,
Гнездо над Родиною свито,
Но нет Отчизны, нет гнезда
И ты до Страшного суда

Дошла в любви непостижимой
К России, к дочери любимой,
И к сыну – посреди невзгод…
…Но грянул 41-й год…

2
И словно выдохлась Марина,
В душе означился исход…
Врагов и близких не корила,
Взошла на шаткий эшафот…

Простилась с миром и с кумиром,
Сын был кумиром для неё.
Маринин крик стоит над миром:
«Родное дитятко моё…»

3
Я был в Елабуге, Марина,
Я видел чёрный, смертный гвоздь…
Твой сын погиб... Он пулю принял,
Над ним горит рябины гроздь…

Ты пала раньше – в сорок первом –
В бою неравном, как в бреду.
…Я по Елабуге, по нервам,
Как будто по гвоздям иду.

ИВАН КАЛИТА
Сдвинется в сторону жизни плита
И, потревожив земную обитель,
Явится миру Иван Калита –
Мудрый, жестокий  и верный правитель.

Памяти жёрнов над веком скрипит,
Сердце правителя к свету выходит.
Может быть, сердце  Господь окропит,
И оживёт Калита при народе.

Будет стонать потревоженный лес,
Рухнут в поля дождевые потоки,
И, поднимаясь до самых небес,
Сердце, как солнце,  взойдёт на Востоке.

Будет Земля мимо зла пролетать,
Ангелы тучи разлепят на небе.
Скажет народу Иван Калита:
«Я к вам явился  по собственной требе!

Вижу, что кровью земля залитá…
Где же великие русские смыслы?
Русь чужеродна, Россия не та!
Подличать стали… Друг друга загрызли…

В сердце моём – чернота, пустота…
Всюду враги, а Россия в угаре…»
 …Сдвинет Царь-пушку Иван Калита,
Но по Царь-пушке  «С-300» ударит…

ПОЭТЫ РОССИИ
                      Анатолию Аврутину
Мы – скитальцы, мы возле небес, мы такие…
Нас по тёмным трущобам, по свету несёт.
Мы – усталая жизнь, мы – загадка России,
Но мы, всё-таки те, кто Россию спасёт.

О бесстрашии помним, о времени помним,
Мы себя из себя каждый день достаём,
Святорусскую отчину музыкой полним
Ту, которую в звонких стихах создаём.

Мы стоически держим земное пространство,
Замирая порой над погибелью дней.
Мы – российская мысль, мы её постоянство,
И она не исчезнет, поскольку мы в ней

Вечной сутью и русской судьбою пребудем,
Неотступно идём по священной земле.
И в бою, и в скитаньях её не забудем,
И не сможем предать в наступающей мгле…

* * *
Белошвейка-зима над полями застыла,
Белым инеем жухлые травы зажгла,
И к погосту пришла, тёмный Храм засветила,
И в туманных полях скорбный крест прибрала.

У природы нет зла и глухой, укоризны,
Тишина и печаль, как водицы бокал.
Здесь Рубцов проходил по изменчивой жизни
И в болотах последнюю клюкву искал.

Белошвейка-зима, мы покличем Рубцова,
Чтобы он – тихим днём – в русском поле ожил.
Вдруг туманы ушли. Стыло небо свинцово,
И на небе Рубцов или месяц кружил…

* * *
Всё плачет ива над рекою
В тоске осенней, как желна,
Соединю себя с тоскою,
Напьюсь гремучего вина.

Пойду по зимникам застылым
И по кладбúщам ледяным,
Где ходят звёзды по могилам,
И шелестит позёмок дым.

Пойду по ветреному свею
Искать загубленную Русь.
И не найду, и не сумею,
И свея белого напьюсь…

* * *
               Тамаре Бусаргиной*
Премудрости жизни не выучишь разом,
Не выстоишь воином в поле святом…
Когда вдруг заилятся сердце и разум,
Охота придти в твой обласканный дом.

Я чтил твои встречи, слова, разговоры,
К тебе направлялся мой вектор стихов.
В России валились дома и заборы,
И тлела деревня среди угольков.

Грома затихали, а войны гремели,
Былое в веках уставало от дум…
А помнишь, как с Глебом вы слушать умели,
И, кажется, рядом сидел Аввакум.

Князь Игорь вбегал Аввакуму на смену,
Забыв, что он половца бил на скаку…
Глазами Кончак пробуравливал стену,
Как только я «Слово» читал «о полку».

Я знанья свои в вашем доме упрочил
Когда святорусскому слову внимал,
Я в вашей семье обретал средоточье,
И веру, и правду, и честь принимал.

…И мне никогда не забыть в этом доме,
Как свет и любовь полыхали в крови,
Где жил Аввакум в чёрно-бархатном томе…
И мне избыть благодарной любви!
_____________
*Тамара Георгиевна Бусаргина – вдова известного русского писателя Глеба Пакулова,
автора исторического романа «Гарь» о протопопе Аввакуме

 * * *
Мир тяжёлый вокруг, он и новый и древний,
От орудий глубокие в нём колеи.
А я снова свою навещаю деревню,
Крутояры мои, глухомани мои.

Светит грустная даль и угрюмится осень,
По откосам дорог конский щавель стоит.
Терпкость прошлого дня
                                  тёплый воздух приносит,
И щемящую боль в птичьих криках таит.

Запахнула печаль до китайской границы
Пустоту одичавших и жухлых полей.
Снится им или нет золотая пшеница,
Молодых колосков сладкий запах и клей.

Но лежит пустота целиной поднебесной,
И молчит пустота над деревней моей,
Обернулась земля нескончаемой бездной,
И не стало на Родине хлебных полей.

Мне охота кричать, чтобы лоно земное
Стало жить и рожать, пить дожди и ручьи.
Слышу – стонут во тьме, убегая за мною,
Крутояры мои глухомани мои…

КУСТУРИЦА
Эмир Кустурица возжёг себя под небом,
Где восходил луны летучий серп.
Эмир Кустурица таким бы прочным не был,
Когда б не жил в нём югослав и серб.

В нём больно Югославия горела,
Как Герника, убитая в войне,
И Сербия из тёмных туч смотрела,
В Господнем распахнувшемся окне.

Едва жива, она была на копья
Воздета и, убитая почти,
Ещё цвела, цвели её подобья,
И Черногории с ней было по пути

Кустурица для Сербии родился,
Он Сербию всем сердцем постигал.
Кино снимал, с печалью породнился
И пребывал во времени цыган.

А жизнь всё чаще вдоль печали длилась,
Кустурица без устали снимал
И ночь, и день… И Господу на милость
Стал ктитором и Храм свой поднимал.

Кустурицу презрела Украина,
А он к России чувствами приник.
Кустурицы замедленная мина
Ещё рванёт Европы грузовик!

БОМЖ
Я встречаю бомжа, он живёт, в тектонической груде
Безобразных камней, неопознанный, полуживой.
Мимо годы идут, будто полые, голые люди…
Для кого он живёт и кому он знакомый и свой?

Я спускаюсь к бомжу в его тесное полужилище,
Я иду по трубе, а потом попадаю в дыру,
Где взрывается гул, будто нас преисподняя ищет,
Или чёрт на земле затевает шальную игру.

В закоулках трубы мы находим его амбразуру,
Некий свет из земли или с неба к нему заглянул,
Я случайно попал в эту штольню, а может быть, сдуру
Напросился к бомжу, словно время спиралью согнул.

Бомж хозяином вдруг ощущает себя в преисподней,
Приглашает к столу из базальтовых плоских камней.
Ставит водку со свалки, которую стырил сегодня
У другого бомжа ради странной персоны моей.

Мы сидим у бомжа. Полстакана – и стало уютно
В этой чёрной дыре, из которой не выйти уже
Ни стране, ни бомжу и не мне, что живём так беспутно,
Не надеясь найти просветленья в стране и в душе.

АФГАНЕЦ
Боль стара и Родина стара,
Свет идёт от древнего колодца,
Принеси водицы мне, сестра,
Может, мне пожить ещё придётся?

Одолеть бы чёрную напасть,
Отодвинуть грустную заботу,
Чтобы не убиться, не пропасть,
А пойти, как люди, на работу.

Принесла сестра ему воды,
Принесла, в углу поколдовала.
Насбирала тмину вдоль гряды,
Бога Всенебесного призвала.

Напоила брата, как могла,
Армяком овечьим принакрыла.
В сенокос на целый день ушла
Перед тем молитву сотворила.

Брат-афганец нынче не жилец,
Побеждён военной круговертью…
Хоть пришёл из ада, наконец,
Но упал меж недугом и смертью.

Сам себя почти не распознал,
Всё лежал в остуде непонятной.
И себя, как будто погонял,
Всё кричал: – Ни шагу на попятный!

Боль остра и Родина остра,
Всё своих сынов не обиходит.
С косовицы прибегла сестра,
Брата во светлице не находит.

Только кружит Ангел в тишине,
Видимо к болящему спустился.
И герань сказала на окне:
– В Ангела афганец превратился.

* * *
Синоптики взрыхлили непогоду,
С экрана притащив её силком,
И сатане ли, северу в угоду
Засыпали метельным молоком.

С небес упала яростная буря
И громыхая жестью февраля,
Нагнала из-за туч летучих фурий,
Да так что тьмою сделалась земля.

Носились в небе снежные лохмотья,
Стучали в окна, словно упыри.
Лесные поизранились угодья
Тяжёлыми обломками зари.

Хрипела и гасила непогода
Сверкающей берёзы белизну.
Но чуялось: пытается природа
Сквозь непогоду выдохнуть весну.

МЯСНИК
В его руках топор тяжёлый,
Он к туше ласково приник
И хряснул так, что у монголов
В степях летучий смерч возник.

Орда проснулась Золотая,
Затрепетала вдалеке,
В иных веках, не забывая
О грузном русском мяснике.

Среди гремучего базара
Топор значенье обретал,
И звук свистящего удара
До континентов долетал…

Топор вздымался на полсвета,
На небе пряталась Луна…
И Вашингтону мнилось: это
Летит ракета «Сатана»!

* * *
Я в бессознательном искал себя. Я – полоумья гений.
Ломал, зачёркивал себя, процеживал сквозь дно.
И находил себя в дыму, в чаду стихотворений,
Они сгорали на ветру, не оживало – ни одно…

Я в бессознательном живу. Здесь нет ни наслаждений,
Ни светлой осени, ни слов, ни злобы, ни тоски.
Лишь космы строк торчат и остовы стихотворений,
Которым прочил я любовь безумству вопреки.

Жить в бессознательном теперь – увы! моя услада,
Гоню живое из себя, где проживала ты.
И полоумный крик во мне – предельная награда
За все безумства и за дым сгоревшей чистоты…

СИНИЦА
А жизнь ещё, как будто длится,
Хотя все вешки снесены…
И вечность медленная мглится
Среди стеклянной тишины.

Как птица, вспархивает ветер
Ночь загоняет под крыльцо…
Взмахнёт синицы лёгкий веер
И опахнёт моё лицо.

Мне так охота затаиться
И видеть, как в зазорах мглы
Ко мне летит моя синица,
Чтоб пеньем оживить углы

Моей души многострадальной,
И радость из неё добыть…
Летит она из рощи дальней
Мою тоску растеребить,

Разворошить моё сознанье,
Растормошить слепую кровь,
Да так, чтоб сердце распознало
Во мгле последнюю любовь

* * *
То ли свет отлетел, то ли небо разверзлось,
Стала близкой пустыня и тёмное дно.
Моё сердце упало в кровавую бездну,
А твоё не упало с моим заодно.

Дно качалось, как магма, и не было жизни
Посреди вековой и глухой темноты…
Ты стояла вверху, ликовала на тризне,
И в кипящую магму бросала цветы.

* * *
Так хочется чистого снега
И света колючего дня…
А помнишь, как было: с разбега
Ты, ахнув, уткнулась в меня!

Уткнулась… И вздрогнули парки,
Качнулись деревьев верхи,
Цвели поцелуи-подарки
И падали с неба стихи.

Кружилась луна, словно лира,
А мы среди лунной земли
Не видели бренного мира
И видеть его не могли…

Свет бил из небесного лона,
И ворон над нами кружил,
Он помнил туман Альбиона
Где Дарвин, наверное, жил.

А мы позабыли про время,
Про тайную суть ремесла…
Мы жизнь поцелуями грели,
Чтоб мимо она не текла.

Такое бывает не часто,
Быть чуждым оно не могло,
И белое дерево счастья
Из чистого снега взошло.

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную