Владимир СКИФ (Иркутск)

ЛЕТУЧИЙ СЛЕПОК БЫТИЯ

Стихи разных лет

МАЛАЯ РОДИНА
           Маме - Смирновой Надежде Прокопьевне

Милая, малая Родина:
В сенях – уютный закут,
Зорь раскалённые противни
Солнечных зайцев пекут.

Поле овсяное, тихое
Прячет улыбку в усы.
Каплет роса или тикают
В маминой спальне часы.

С облака падают голуби,
Рдяное утро свежо.
Ткань поднебесного полога
Первым кроится стрижом.

Дверь наша в сенях захлыбала,
В подпол ушла тишина.
Встала деревня, одыбала
От упоённого сна.

Переливаются голуби
Радужным, ярким пером.
Будто бы звёзды расколоты –
Светят дрова серебром.

День – обновленьем и гомоном
Утренний двор приобнял,
И золочёную голову
В небо подсолнух поднял.

Пряная наша смородина
Перешагнула забор…
Милая малая Родина –
Божьего промысла двор.

Вижу твоё назначение,
Вижу в тебе испокон
Божьего света течение,
Словно теченье времён.

* * *
       Валентину и Светлане Распутиным
Как спится у Распутиных на даче!
День закатился, словно медный грош.
Мой сон, как пух небесный, не иначе,
Мой сон на детство давнее похож.

Настой черёмух и настой сирени,
И хвойный воздух с млеком тишины
Мне кажутся божественным твореньем,
Вдыхаются до самой глубины.

Не слышатся ни ангельские плачи,
Ни гомоны вечерних городов.
Как спится у Распутиных на даче,
Как будто в поле посреди цветов!

В шитье живых черёмуховых кружев,
Ночь зыбкою летит берестяной.
А Мирозданье каруселью кружит
И выпрямляет сосны надо мной.

Как будто в кокон – в одеяло прячусь
И улетаю по ночной тропе.
Как спится у Распутиных на даче,
Как в раннем детстве в маминой избе.

* * *
Высветляется ночи коробка,
Открываются створки небес.
На опушках цветёт кровохлёбка,
Словно солнечной крови замес.

Раздвигаются неба границы,
Свет любви заселяется в нём.
В страстной неге заходятся птицы,
Напитавшись любовным огнём.

В каждом горле – горошина песни,
В каждой песне – цветок янтаря.
Из распахнутых далей небесных
Выбегает лосиха-заря:

Облаков непочатые слитки
Лижет алым своим языком.
Опускается солнце на нитке
И горит золотым пауком.

Вот и день, как мужик, потянулся
Над сияющим лоном земли.
От земной красоты покачнулся,
Будто пьяный, упал в ковыли.

Солнцепёк, словно адская топка,
Прожигает травы малахит.
Даже треснула ночи коробка,
Ночь пролиться, как тушь, норовит.

Сосны капают талой смолою,
Светит бабочка, словно фонарь.
Так и кажется: мир подо мною
Запекается в жёлтый янтарь.

* * *
Это было или не было:
Скалы в каплях, как в слезах.
Это дно морское, небо ли,
Затонувшее в глазах.

Это осень или осыпи
Из опаловых камней.
На лице Байкала оспины,
Или чайки на волне.

Поросло сухими остьями
Лето бедное моё.
Навзничь дни кромешной осени
Выпадают из неё.

Затекла в немом стоянии,
Занемела синева.
Устилает со старанием
Душу стылую листва.

Шевелится тропка щавелем…
Непроглядною порой
Мы с тобой навек прощаемся
Под рябиною сырой.

Ты стоишь, ты стала каменной,
Ничего не говоришь.
Вместе с сенью этой пламенной,
Вместе с осенью горишь.

Раздаются чаек жалобы
Из холодной бирюзы,
Жалко им твоей опаловой,
Твоей каменной слезы.

МОНОЛОГ СЧАСТЛИВОЙ СОБАКИ
Снова снег неудержимый,
Выпал белою грядой.
Я лечу, как за наживой,
За снежинкой молодой.

Хорошо лететь по снегу
Между длинных-длинных строп,
В рыхлый пух упасть с разбегу,
Опрокинуться в сугроб.

Похватать кипящей пастью
Леденяще-вкусный снег.
Эту радость, это счастье
Не изведал человек.

Снежный сход вершится с неба
Без особого труда.
На земле такого снега
Не бывало никогда.

Ожидаем и желаем,
Валит снег густой-густой,
И лечу я с диким лаем
По околице пустой.

РЕКА
Бег реки – рисковый, быстротечный.
Тает лёд на удилах судьбы.
Кто-то речку захлестнул уздечкой
И поднял, как лошадь, на дыбы.

Даль сияет звонкою подковой,
И река несётся сквозь века.
По законам берега крутого
Пенится и кружится река.

Я кутил на берегах отвесных,
Рыскал на отлогих берегах,
И такую отыскал невесту,
Что носить бы только на руках.

Ей река нашёптывала тайны,
Нрав крутой дарила ей река.
Я невесту отыскал случайно,
А любовь осталась на века.

Я с любимой пропадал в метелях,
Целовался у речной воды,
По ночам качался на качелях,
Долетал до утренней звезды.

Я кружился, будто бы в кружалах
С наречённой будущей женой,
А река вынянчивала жало
И ждала расправы надо мной.

В жизнь мою река вонзила жало
Льдистое и острое, как сталь! –
По реке невеста убежала
От меня в неведомую даль…

ПРЕДЧУВСТВИЕ
Неба дымит полусфера,
Видится с неба одно,
Как окаянная эра
Тянет Россию на дно.

Небо подпёрто столбами –
Это среди высоты
Встали кометы-собаки
На золотые хвосты.

Материки наклонились,
Залепетала ветла…
А из подземных хранилищ
Лавою кровь потекла.

Камни потоками льются,
Гнутся деревья, хвощи…
Кажется, что разорвутся
Звёздного неба хрящи.

Дрожь мирового озноба
Материки понесут,
Медленно с Шара Земного
В тёмную бездну сползут.

* * *
Вижу толщу вселенских завес,
Сквозь века уходящую в небыль,
Где стоит, словно скважина, небо,
Словно мира глубокий порез.

Этой влаги испить поспеши,
Высоту поднебесную пробуй,
Чтоб в тебе не избылись до гроба
Чистота с высотою души.

* * *
Уже листва сошла на землю,
Вечерний воздух сыр и мглист.
В пустом, ночном, распятом зеве
Один – живой – остался лист.

Один-единственный трепещет,
Горит подобием блесны,
Как будто он зиме завещан
И сохранится до весны.

Кленовое упало семя,
И я увидел, как летит
В водоворот, в воронку – время,
И вспять себя не обратит.

Так прародителем заброшен
В пучину времени и я –
Одна из призрачных горошин,
Летучий слепок бытия.

КРЕЩЕНЬЕ
Грядёт Господнее Крещенье,
Мороз выстуживает лес,
Но источается свеченье
На землю грустную с небес.

Грядёт Господнее Крещенье,
Струится чистый Иордан.
Суть таинства первосвященна,
Христу – Креститель Богом дан.

Грядёт Господнее Крещенье!
С любой души снимая груз,
Грехов великих отпущенье
Нисходит на Святую Русь.

Грядёт Господнее Крещенье.
Не зря явился нам Христос:
Всеизбавленье, всепрощенье
Он миру грешному принёс.

Грядёт Господнее Крещенье,
Гудит неистовый мороз.
В соборе Знаменском священник
Молитвы Господу вознёс!
1998

ЛЕТО НА БАЙКАЛЕ
Какое лето! Царственное лето!
В Байкал –
           алмазов ссыпали откос.
По небу золочёная карета
Провозит солнца золотого воз.

Тайга,
        на небе свет перенимая,
Желтеет сочным золотом сосны.
Бежит волна, песок перемывая,
И слитками сияют валуны.

Ютятся деревушки по распадкам:
Дворов по тридцать,
              кое-где по пять...
Летим на лодке
            по хрустальным складкам,
И вот она – Молчановская падь!

Цветное лето. Травостой – примета,
Что нынче будет ранний сенокос.
У дяди Коли – моего соседа –
Не сенокос, а серебренье кос.

По травам косы вихрем пронесутся
И отзвенят, и загустеет день.
На кошенине лошади пасутся,
Внизу Байкал томится, как тюлень.

Сверкнули чайки и в лучах погасли.
Я помогал соседу, а потом
Мы с ним сига зажаривали в масле,
Серебряного – в масле золотом.

* * *
В осенней тишине закружится солома,
Последний ледяной сломается цветок.
Поднимутся ветра, запляшут возле дома,
Пройдет моя душа сквозь вихревой поток.

Сталистая, как дым, завьюжится дорога,
Небесный об неё расколется сосуд.
Иду сквозь ураган, иду по воле Бога,
А сотни белых змей навстречу мне ползут.

А дьявол мне в плечо разгорячённо дышит,
А ветки тычут в бок, как перочинный нож,
Но светится душа и дьявола не слышит,
Где я с крылами вьюг на Ангела похож.

Иду сквозь пелену, сквозь дьявольские плачи
И вижу отчий край в сиянии небес:
То воссиял Господь и путь мой обозначил,
Где я несу во тьме свой Неделимый Крест.

ДУША ИЗЮБРЯ
           Николаю Терещенко
Снéга ли, времени вижу движенье.
Что здесь первично – никак не пойму.
Вижу синиц и ворон мельтешенье,
Вижу изюбря в смертельном дыму.

С кедра в сугроб опадают иголки.
Время не держится в снежной узде.
Здесь проживают изюбри и волки
В вечном союзе и вечной вражде.

Светит тайга предо мною живая,
Словно живая эпоха земли.
Пули и пчёлы ее прошивают,
Люди и звери в ней душу нашли.

Снег покрывает – таёжные дали,
Дождиком – Ангел кропит из ковша.
Люди, скажите, вы душу видали?
Как она выглядит – ваша душа?

Или душа молодого оленя?
Или сохатого, павшего в снег?
Как происходит ее отселенье?
Как это чувствует мир, человек?

Падает снег – всех эпох соглядатай…
Сколько у дерева белых ресниц!
Мчится сквозь снежное время сохатый,
Словно у времени нету границ.

Ходит изюбрь у копны затверделой…
Вот он над временем словно завис.
Пуля смертельной осой просвистела,
Сердце изюбря срывается вниз…

Стоном тайга с ним навеки простилась,
Но на земле, справедливость верша,
В гордых, изящных рогах уместилась,
Закаменела изюбря душа.

СЕРБСКИМ БРАТЬЯМ
В преддверье Пасхи – вербы
Слезами налились.
Быть рядом с вами, сербы,
Мы жизнью поклялись.

Сегодня мы не можем
Спокойно спать и жить.
Как позволяешь, Боже,
Великий грех вершить?

Скажи, людская совесть,
Неужто кровь – бальзам?
Нас поразила новость,
Как бритвой по глазам.

Откуда вы? Из ада,
Налетчики небес?
Горит среди Белграда
Наш православный крест.

Вот так же христианство
Они сомнут, губя…
Смотри, смотри, славянство,
Как в клочья рвут тебя!

Мы всё на свете терпим,
Глотаем кровь и яд.
И только насмерть сербы
За Родину стоят.

Простите русских, сербы!
В народе нет вины,
Но плачут, плачут вербы
У храмовой стены.

Кровит России сердце,
И мы издалека
Кричим вам, братья-сербы:
– Мы с вами на века!
1999

* * *
Пускай жучок живёт на свете,
Бессмертной ласточки полёт.
Пускай на самом гребне века
Душа, как иволга, поёт.

Пускай раскачивает тополь
Качели кроны надо мной,
Всемирным дыбятся потопом
Кусты черёмухи весной.

Пускай на школьной промокашке
Останется рисунок дня.
Цветы, деревья и букашки –
Моя нестрогая родня –

Вы мне дорогу осветили
В кромешной, саблезубой тьме,
Меня во мне освободили,
Всё про меня держа в уме.

Не уходя в варяги, в греки
И рысью время не гоня,
Вы отпечатали навеки
В себе, как матрицу, меня.

Вот потому, идя сквозь ветер,
Я произнес в начале дня:
«Пускай жучок живёт на свете» –
И понял: ОН – УЗНАЛ МЕНЯ!

* * *
Клином век 20-й вбит в тысячелетья…
Как он расщепляет атомы сердец!
Как он нас, крылатых, рассадил по клеткам,
Чтобы в горло певчим разливать свинец!

Страшный век 20-й выдаёт коленца:
Стали благодатью – пуля и обман!
Вяленое ухо пленного чеченца –
Самый современный модный талисман.

Русского солдата призвала Отчизна
Равновесье миру падшему добыть.
Бродят по Европе волки терроризма –
Завтра чьим-то жизням быть или не быть?

Брошенная в бездну необъятной силой,
Сдёрнутая с жизни, будто бы ковёр,
Атомной подлодкой тяжкая Россия
Распорола днище остриями гор.

А в горах солдату беспокойно спится…
Жаль, что умер Тёркин – русский балагур.
Век 20-й длится, тёмный космос мглится
И Кавказ дымится, как бикфордов шнур.
1999

МОЛИТВА
Нетронутые белые листы
И тишина, и в небесах перила.
И напугалось сердце немоты,
И с Господом в тиши заговорило:

- Прости, Господь, удел наш роковой
И снизойди до существа земного,
Где о России с думой вековой
Я пред тобою на коленях снова.

Молюсь о горькой Родине своей -
Истерзанной, обманутой, несытой,
Где сгинули напевы косарей
И спит народ, как богатырь убитый.

Где очи русских деревень пусты
И курослепом зарастает поле,
Где покрывают Родину кресты
И в небесах рыдает колокольня.

Прости, Господь, мой горестный народ!
Верни надежду, укрепляя веру!
Уж реки крови перешли мы вброд,
Уже в другую переходим эру.

Мы строили и храмы, и мосты,
Чтоб нам идти к Сиялищу Пророка,
Но нас бросали в бездну темноты
Всемирные служители порока.

Мы обращались к светлым небесам
И снова путь окольный начинали,
Но бесы нас кружили по лесам
И чёрной мглою души начиняли.

Мы чуда ждём с небесной высоты,
Мы молча ждём последнего итога
И посреди Вселенской Немоты
Мы замираем в ожиданье Бога!
1999

ОГОНЬ
Я наблюдаю за огнём
Уже тысячелетье.
Какая сила скрыта в нём,
Какое долголетье!

Отбросив тёмные века,
Промерив бесконечность,
Огонь скакнул издалека
И протаранил вечность.

Что он такое? Существо,
Летящее с трамплина?
Тысячелетий вещество?
Вселенной дисциплина?

Наверно, нет сильней оков,
Волшебней нет затеи,
Чем стаи красных языков,
Танцующих, как змеи.

О, чары позднего костра,
О, пламени дыханье!
То жизни смертная игра
И смерти полыханье.

Смотрю в раскрытое окно,
Уходит ночь до срока…
Тысячелетье, как бревно,
Уже горит с востока.

* * *
Зачем России поле боя?
Зачем, как будто не в себе,
Воюют горцы меж собою,
А гибнет русский на тропе?

В глухих горах, в долинах узких,
Внутри российских городов
Чеченцы убивают русских,
И русский убивать готов.

Сверкает автомата ложе.
Для битвы не хватает дня…
И, как шагреневая кожа,
Собой съедается Чечня.

Тысячелетнее теченье
Заблудший мир ввергает в ад.
И в Терек катятся мгновенья,
Как будто головы солдат.
1998

РОЖДЕСТВО
        Валентине и Николаю Куклиным

В детстве я, к окну прилепленный,
Чуда ждавший в тишине,
С колокольчиком серебряным
Видел Ангела в окне.

Дух святой – живой, вещественный –
В лоб меня поцеловал,
И навеки Свет Рождественский
Душу мне околдовал.

Ах, какие были радости
На деревне у меня:
Скоморохи, песни, сладости,
Запряженная свинья,

На которой мы с потехами,
В новогодней кутерьме
В сельский клуб из дома ехали
По сверкающей зиме.

Начинался вечер святками,
Выметался весь чулан,
Чтобы в ночь идти с колядками
В страшных масках, чучелах.

Мир, наполненный преданьями,
Визгом, смехом, колядой
И девичьими гаданьями
Под Рождественской звездой.

Мир любви, почти утраченный,
Снова в ночь меня позвал,
Снова Ангел в час назначенный
В лоб меня поцеловал.

Коляда смеётся, дразнится,
Собирает торжество…
Нет на свете ярче праздника,
Чем святое Рождество!

ПАСХА
Словно печка - заря затопилась,
Заалела, как дверца в ночи.
Мне сегодня
         под утро приснилось:
Выпекает заря куличи!

Это правда,
       а может быть сказка,
Но я вижу на стыке веков:
Луч рассвета -
            янтарная скалка
Раскатала блины облаков.

Это тихая явь или небыль?
Я услышал:
          запела пчела,
И поджаристо хрустнуло небо,
И веселая Пасха пришла.

* * *
Сбились в стаю мои
           перелётные птицы,
Покидают прозрачную тихую Русь.
Только чечеты, галки,
           клесты и синицы
Над землёю разносят осеннюю грусть.

Только чечеты, галки,
         клесты и синицы
Запекаются в утро румяной зарёй.
Я к рябине приду,
          чтобы с нею проститься,
Светом душу промыть над рекой Ангарой.

А рябина красна.
            Небосвод аж багрится
От рябиновых ягод – от горьких огней.
Вьются чечеты, галки,
             клесты и синицы
Над печальной и гордой рябиной моей.

Ухожу до весны.
             Расставание длится.
Одиноко в лесу. Не кричит вороньё.
Только чечеты, галки,
              клесты и синицы
Обрывают рябину, как сердце моё.
1999

* * *
Уж скоро холода повыгладят лощины,
Омоют синевой скользящий в небе плот.
И выстудят леса, и небо опрокинут
В озёрные миры, и заморозят в лёд.

Осенняя печаль полмира опояшет,
Завяжет на цветах пожухлые узлы.
Остынет иван-чай, рябина перемажет
Кровавою листвой таёжные углы.

На треснувшем кресте скукожится ворона,
Озябнет тишина и выдохнет ручей
Последний перезвон. Берёзовую крону
Стряхнёт к себе в карман октябрь-казначей.

И снова пелена нетающего снега
Опустится с небес, прилепится к жнивью.
По ступицу в него провалится телега,
Когда поеду я на Родину свою.

И станет торопить возница запоздалый
Трепещущих коней сквозь эту пелену…
Домой приеду я – счастливый и усталый –
И рухну до утра в густую тишину.

* * *
Ой, ты, Родина златоглавая,
Ты лесами, цветами расцвечена!
Судьбоносная, величавая,
Неподкупная, вековечная.

В золотых веках предком свитая,
Ввысь до Господа вознесённая,
Где ты, Родина позабытая,
Злыми ветрами унесённая.

Как пробитая астероидом,
Ты свистишь насквозь
свистом горестным.
И едят тебя смертным поедом,
А защитников – ровно горсточка.

И высокая, и широкая,
Ты была на миру заглавная.
А теперь стоишь одинокая,
Но, как прежде ты – православная.

И, как прежде, ты – моя Родина,
Ты – любовь моя сокровенная,
Мной не предана и не продана,
Русской памяти сердцем верная.

Предку-воину благодарная,
Горемычная и несытая,
Небом чтимая, богоданная,
И поэтому неубитая.

ШЕСТВИЕ ГОСПОДНЕ
И пересверк полночных молний,
И горечь прожитых обид:
Во мне всё живо в эту полночь…
И всё – во мне!
И дочка спит.

Сплошной тяжёлый плеск капели.
Неужто, нас Господь кропит?
И в небе Ангелы пропели,
И я их зрю!
И дочка спит.

Ночное шествие Господне
К утру затихло. Мир умыт.
Господь создал его сегодня!
И я заснул.
И дочка спит.

ПОБИРУШКИ
На коленях - фуражки и кружки:
У церковных ворот, на траве,
Побирушки сидят, побирушки
В каждодневной, нелёгкой жнитве.

Славят Господа или в молчанье
Подпирают церковный забор.
Кто-то в корчах, а кто-то в печали
Тянет руки к спешащим в собор,

Здесь бомжи, инвалиды, старушки,
Обитатели грязных халуп.
Побирушки сидят, побирушки,
Просят деньги на хлеб и на суп.

Припекает их знойное солнце,
Возникает мираж или дым:
Сквозь струящиеся волоконца
Белый Ангел спускается к ним.

Гладит девочку, словно подружку,
Глянет – девочка и расцветёт…
Он в её пожелтелую кружку
Незаметное счастье кладёт.

Скажет деду: - Успенья не бойся!
Сдует пепел с его седины
И с лица чуть живого пропойцы
Смоет копоть похмельной вины.

Старой нищенке вдруг улыбнётся,
Обещая невиданный день.
О бомжа молодого споткнётся,
Полыхнёт: - Взыдешь в свет,
а не в тень!

Всем убогим подарит надежду
Очутиться в селеньях Творца,
И библейскою притчей утешит
Поглощённого тьмою слепца.

Обойдёт череду побирушек,
На растерзанный мир поглядит
И заплачет, и в небе закружит,
И слепец вслед за ним полетит.

ПРОПАЩИЙ ЧЕЛОВЕК
Среди Москвы стоит пропащий,
Совсем пропащий человек,
Смердящий, пьющий, в норах спящий,
Страной потерянный навек.

Пустопорожний, жизнь влачащий,
Не обустроенный никем,
Как будто в пропасти лежащий,
Разбитый, ржавый «АКМ».

Я мимо шёл. Стоял пропащий,
Но милостыню не просил.
Кольцо Садовое, как хрящик,
Он будто бы перекусил.

И я подумал: смрад гремящий,
Или Москвы большой гарем
Его разбудят, и - пропащий
Вдруг превратится в «АКМ».

* * *
Какая осень, Господи! А лес
Такие миру выставил наряды!
И столько напридумывал чудес,
Что блекнут восклицанья и тирады.

Оранжевым перенасыщен лес,
Карминно-красным, золотым, бордовым.
И этот весь божественный замес
Колеблется на фоне бирюзовом.

Так сквозь листву является Байкал,
Когда под гору из распадка глянешь:
По всей длине сияет между скал
На нём природный бирюзовый глянец.

А эти горы, что легли вразброс,
Уже в снегу, как чудо-великаны.
Над ними плещет золото берёз -
И катят слитки с плеч Хамар-Дабана.

Не увезти, в тюки не увязать
У осени запаса золотого.
Пылает лес и хочется сказать:
- Какая осень, Господи!
И снова
В её леса янтарные упасть,
И в янтаре, как без вести, пропасть…

СТРУНА
Я ночью, пробудившись ото сна,
Лежу один во тьме несокрушимой.
В ночи звучит негромкая струна...
Откуда этот звук непостижимый?

Быть может, это Ангелы во тьме,
Создателем отпущенные к миру,
В предутренней осенней кутерьме
Несут мою истерзанную лиру.

А, может, это у меня - Господь
С души покровы темные срывает.
Наверно, он, обретший кровь и плоть,
Струну небес негромко задевает.

А, может, сон - царапает сосна?
Поводит ворон крыльями из жести?
Наверно, эта странная струна -
Забытых предков тайное известье.

Их слово заповедное - во мне,
Их вера мне передалась в наследство.
Вновь наяву, а может быть, во сне
Под звук струны я проживаю детство.

И кажется - расходится стена.
И светлячками бездна расцветает.
Звучит над бездной вещая струна,
И над струною Ангелы летают.

* * *
Так случилось, так судьба сложилась,
Источилось временем лицо,
Панорама жизни завершилась
И ушла за Вечное Кольцо.

Смотрит Высший Разум панораму
Каждой жизни - каждого из нас.
Чья-то жизнь напоминает драму,
Чья-то жизнь напоминает фарс.

Бесконечна времени катушка,
Млечный Путь дымит, как паровик.
Чья-то жизнь светла и простодушна,
Чья-то жизнь - кровавый маховик.

Нет конца мелькающим картинам,
Вечный не кончается показ.
Ангелы в ночи необратимой
Звёздами просвечивают нас.

И клубится, темная от века,
Достигая кладбищ, улиц, луж,
Беспредельность - жизней фильмотека,
Средоточье человечьих душ.

НАЧАЛО ЗИМЫ НА БАЙКАЛЕ
Высокий свет насыщенных небес,
Лазурью напитавшийся в Байкале,
Морозом опрокинулся на лес
И подсинил заснеженные дали.

Как звонко в небе и легко в лесу,
В прозрачных рощах все переменилось.
Себя неслышно по тропе несу,
Мне это утро будто бы приснилось.

Среди берез такая благодать!
Прильну к березке и скажу: - Голубка!
Твоя душа - моей душе подстать,
Всё в нас с тобой устроено так хрупко.

О, где ещё так плавно, так легко
Стремится время по сугробам ясным.
И дышится, как в храме, глубоко,
И видится грядущее - прекрасным.

ДУША
Сквозь печаль душа протаяла,
От беды убереглась,
Средоточье взяв за правило,
Ясной верою зажглась.

От безумства несусветного
Оклемалась, отошла.
До святилища заветного
Пепелищем добрела.

Не рассыпалась, не сгинула
Посреди большого зла.
Из себя всю силу вынула
И Отчизне отдала.

СТЕПЬ
Какое в небе полымя заката!
Какая удивительная степь!
И облаков немеренное злато,
И дальних гор чуть видимая цепь.

Ах, Забайкалье!
             Мира непомерность.
Седеющее пламя ковыля.
Земли и неба трепетная верность,
Они друг в друге - небо и земля.

Живая степь не забывает длиться,
Шуршит песком, погонщиком поет.
Здесь даже время, словно кобылица,
От бесконечной скачки устает.

И дышит степь, вздымая над собою
Высоких сопок круглые бока.
Здесь бесконечность
               кажется судьбою,
И вечностью становятся века.

ПЕЧЬ
Пылает печь и согревает душу.
Она согласье призвана беречь.
Простого ритуала не нарушу,
Когда в тиши растапливаю печь.

Горят дрова, потрескивая мерно...
Гори, печаль! И горечь, отгори!
Судьба и время дышат равномерно,
И тает льдинка у меня внутри.

Зима уже, как будто, недалече:
Вот-вот на землю явится Покров.
Стоит мороз,
но мы довольны с печью:
Я дивно нынче заготовил дров!

Душа моя постанывает сладко.
Как благостно,
как сладостно прилечь
У самой печки на топчане гладком
И слушать разговорчивую печь.

Спит кухня, убаюканная речью.
Я все сготовил, все успел сварить...
Лежу и разговариваю с печью,
Нам с нею есть о чем поговорить.

ЧАРА ЖИЗНИ
Как чару крепкого вина
Я выпью эту жизнь до дна
С ее печалью и любовью.
Она мне Господом дана,
И мне с надеждой вручена
Моими предками и кровью.

Ах, эта жизнь! Шальная жизнь!
Она - трагедия и шутка.
И я шепчу себе: - Держись!
На Божье Слово положись.
Ведь ты, моя шальная жизнь,
В бездонном космосе - малютка!

Моя земля, я - твой солдат.
Тебя, мой друг и мой собрат,
Я одарить хотел любовью.
Но я почти не виноват,
Что век двадцатый бил в набат
И умывался русской кровью.

Цвела весна в моей груди,
Гроза гремела впереди,
Моя земля меня качала.
Мне жизнь кричала: - Подожди!
Но я летел через дожди
К ее последнему причалу.

Звезда упала. Ночь темна.
Не плачь, любимая, одна.
Не плачь, как будто бы на тризне.
Давай с тобой, давай до дна
Мы выпьем горького вина,
Как будто чару нашей жизни.

* * *
Преступно - Родины не знать,
Не осознать её терпения.
Ее лица, сердцебиения
Среди других не распознать.

Не понимаю - как живут,
Не слыша Слова Вдохновенного!
И ради зрелища мгновенного
По жизни - мёртвыми плывут.

* * *
Восход, туманясь и лучась,
Над миром крылья расправляет.
Господь Великий в этот час
Надежды в душах расселяет.

Дымится времени река,
Невзгоды, словно льдины, тают.
Идет Россия сквозь века,
А, может, в Вечности плутает.

Восходит утро, тает тень.
Сиянье - для души - угодней.
И дольше века - длится день,
И слаще млека свет Господний!
1980

ОХОТА
Какие кружат небосводы!
О небо,
Свода не нахмурь!
Твои вечерние кроссворды
Назавтра
Выплеснут лазурь.

Лес оживёт, зазолотится
У непогоды
На краю,
Приют и пищу
Давший птицам
И насекомым, и зверью.

Пройдут охотники украдкой
По тропке,
Словно в тайный лаз.
Забьётся солнце куропаткой,
В кустах
Застреленное в глаз!

Очередная рухнет жертва,
Из жизни
Выбитая прочь.
Винтовок сумрачные жерла,
Как пули –
Всаживают ночь!

У бедной Родины над бровью
Тропинка кровью
Запеклась.
Опять охота в Подмосковье
На всё живое
Началась.

* * *
Россия спит. Спят ковыли,
Дорога, мельница, развилка.
И лишь на темени земли
Река пульсирует, как жилка.

Тиха Россия. Сон глубок
Её домов и голубятен.
Вот первый утренний дымок,
Потёк на небо, невозвратен.

С лучом рассветным молодым
Взойду, как в детстве,
на пригорок.
Я – блудный сын. Мне этот дым
В родном Отечестве не горек!

* * *
Иду по осенним последним цветам,
По лапкам сухим иван-чая,
По жухлой траве, по истекшим годам,
Потери свои различая.

За мной не одна продвигается тень.
Теней, как деревьев – не меньше…
И тени за мною следят целый день
Глазами покинутых женщин.

Они молчаливы. Я тоже молчу,
Ступаю, прощенья не чая.
Послушно тяжелые тени влачу
По лапкам сухим иван-чая.

От них не избавиться, их не предать.
Я отдан им всем безраздельно.
Мне с ними, наверное, век коротать
И помнить о каждой отдельно…

* * *
Чу! Гроза! И небо ниже
Залегло в единый миг.
Я бегу. Мне спину лижет
Длинный облачный язык.

Как лягушки –
           скачут капли
По тропинке, по траве.
Ослепительные сабли
Прячет туча в рукаве.

Реют сабельные взмахи,
Высота рассечена.
На поляне, как на плахе –
Голова или копна?

И душа моя разъята
На частицы,
            но смогла
Не утратить чувство сада,
И ромашкой расцвела.

Всё трепещет: листья, травы
И саранки завиток…
По земле текучей лавой
Дождевой летит поток.

Напились леса и пожни
Влаги чистой, как слеза.
Позапрятав сабли в ножны,
Ускакала вдаль гроза…

КАМЕННЫЙ ЦВЕТОК
Изъела души, искромсала,
Как будто ржавчина – война.
Висит у каждого вокзала
Беззвучным взрывом тишина.

В той тишине, глухой, как вата,
Навеки запечатлены
Тот эшелон и те ребята,
Что не вернулись из войны.

Тот эшелон, как на экране,
Завис в кромешной тишине.
И пули той июньской ранью
Летят пока что в стороне.

Там – раскалённые, как тигли,
Снаряды не разорвались.
Сердец – осколки не достигли
И бомбы воем не зашлись.

Не слышно стука эшелона,
Но жив тот Первый Эшелон!
Он до последнего вагона
В солдатских снах запечатлён.

В нем горьких песен не допели
И не допили кипяток.
Горит, не смятый в канители,
В петлицу вставленный цветок.

Солдату долго будет сниться
Цветок дарившая рука…
… Цветок в могиле сохранится,
Окаменеет на века.

Не станет девушки влюблённой
Погибнет юный командир.
Узлом любви соединённый,
Разъединится этот мир.

Пройдут года. Наступит дата,
Когда взойдёт у трех дорог
Над прахом Русского Солдата
Высокий каменный цветок!

ВЕЧНЫЙ СНЕГ
Сегодня – вечный снег.
Он падает, летает,
И, кажется, вовек
Не сгинет, не растает.

Снежинки мельтешат,
Проносятся, толкутся.
Как будто бы спешат
В плечо земле уткнуться.

Осенние поля
Лежат в объятьях снега,
И кажется – земля
Засыпана до неба.

Огней за домом нет,
А лес, как будто в лампах,
И кедры держат снег
В своих мохнатых лапах.

Пойду дрова колоть –
Снег сыплет – чистый, вечный,
Как будто сам Господь
Нам Путь просыпал Млечный.

Под звёздами вовек
Никто не будет лишним…
Сегодня – в е ч н ы й с н е г!
Он осенён Всевышним!

ВОЛЧЬЯ СВАДЬБА
               Владимиру Солоухину
Я ночью по лесу бреду
За собственною тенью.
               А днём на скальную гряду
               Взойду и греюсь день я.

В ночи в капкан не попаду,
Подстреленный, не взвою.
               Невесту я себе найду
               Меж небом и землёю.

У ней во лбу, как два огня,
Два глаза – путь мой крестный.
               Готовьтесь, волки! У меня
               Вам не отбить невесту.

Летучий, лёгкий бег её
Другим на загляденье.
               Её сохатый не убьёт
               И пуля не заденет.

Она пока не признаёт
Меня, цветёт клыками.
               Я – волк. Мне драться за неё
               С такими же волками.

А, ну-ка, волки, выходи,
Который посильнее!
               Четыре боя позади…
               Сугробы пламенеют…

И вот последний! Пастью в пасть…
В ночном бою незрячем
               Переплелись и жизнь, и страсть
               В одном клубке горячем.

Сплелись и лапы, и хвосты,
Слюной кусты прогоркли…
               И все ж, соперник мой, не ты
               Сомкнул клыки на горле!

Не ты, а я закончил бой…
Из раны кровь сочится…
               Но в вихре страсти, как прибой,
               Ко мне бежит волчица.

И вот уже она – моя!
Не подходите, волки!
               Ах, волчья свадьба! Вол-ча-я!!!
               В крови и лбы, и холки…

Хмелеют волки под луной
От пиршества ночного.
               Волчица нежная – со мной –
               Под крышею сосновой.

Меня всей стаей не свалить!
Сижу, овеян славой,
               И чтобы жажду утолить
               Глотаю снег кровавый.
1974

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную