1. В основе всего видимого есть элемент невидимый

Мы привыкли, повторять ставшее нарицательным Русской литературы определение: «Все мы вышли из «Шинели» Гоголя». Определение, действительно, емкое, символичное, вмещающее, если и не «все», то - «главное», Русской литературы, «сострадание к ближнему», разделенную боль за «маленького человека» в Русской действительности или, как пишут в современных энциклопедиях, «характеристики гуманистических традиций классической русской литературы».

На самом деле емкое, сродни прозрению, мнение о «Шинели» Гоголя – есть лишь видимый состав одного из главных «секретов» Русской литературы. Секрет, секретный в контексте «гуманистических традиций», и очевидный, явственный, откровенный в свете Православного миропонимания.

«Живое чутье действительности научило его тому, что в основе всего видимого есть элемент невидимый, но не менее реальный, и что не учитывать его в практических расчетах значит рисковать ошибочностью всех расчетов» (Бунин, «Эртель», 1929). Постулат Бунина, сформулированный как основная мировоззренческая характеристика писателя А.И. Эртеля, имеет своим основанием опытное (достигнутое в жизненном опыте, посредством «живого чутья действительности») Исповедание Православного Символа веры: «Верую во единаго Бога Отца, Вседержителя, Творца небу и земли, видимым же всем и невидимым».

Надо живым чутьем воспринять действительность Православного Символа веры. Надо обратиться к Творцу, как обращается Молитва Оптинских старцев: «Господи, просвети мой ум и сердце мое для разумения Твоих вечных и неизменных законов, управляющих миром, чтобы я, грешный раб Твой, мог правильно служить Тебе и ближним моим».

И тогда, если Богу будет угодно, станет внятен элемент невидимый как основа всего видимого, и тогда, полнота миросозерцания (не ограниченная лишь миром видимым), позволит разуметь законы, управляющие миром, если только цель постижения законов состоит в том, чтобы «правильно служить Тебе и ближним моим».

2. Другого  имени  дать  было  никак  невозможно

Посмотрим, как все сказанное выше, работает на практике, в осмыслении «невидимых элементов» повести «Шинель» (1842), одного «из глубочайших созданий Гоголя» (В.Г. Белинский).

Отметим, что нам предстоит рассмотреть целый ряд элементов видимых, уже открытых и отмеченных заинтересованными исследователями повести Гоголя. Пусть это не смущает читателя, мы пройдем по открытым элементам «Шинели» для того, чтобы вывести и предложить иную Логику осуществления «Шинели» в пространстве Русской литературы.

Обратимся к имени главного героя.

«Имя его было Акакий Акакиевич. Может быть, читателю  оно покажется несколько странным и выисканным, но можно уверить, что  его  никак не искали, а что сами собою случились такие обстоятельства, что никак нельзя было дать другого имени, и это произошло  именно  вот  как».

Автор подчеркивает неизбежный (Промыслом Божиим? – «И Случай, Бог изобретатель» А.С. Пушкин) характер наречения имени. В то же время по отношению к дате рождения автор строг гораздо в меньшей степени:

«Родился  Акакий Акакиевич против  ночи,  если  только  не  изменяет  память,  на  23  марта».

Текст «Шинели» говорит - «против ночи» на 23 марта, то есть, предположительно – не в ночь на 23 марта, а все-таки накануне ночи 23 марта, то есть родился Акакий 22 марта? Все это обосновано ставится под вопрос. Очевидно, - автор, «размывает» календарную четкость, незыблемость, даты 23 марта. Незыблемость даты спровоцирована по двум параметрам: во-первых, нет надежды на память, во-вторых, что значит «против ночи на». То есть, дата рождения героя – представлена зыбкой, предположительной. Запомним, для нас это будет важно.

«Покойница матушка, чиновница и очень  хорошая  женщина,  расположилась,  как  следует, окрестить ребенка (…) «Ну, уж я вижу, - сказала старуха, - что, видно, его такая судьба. Уж если  так,  пусть  лучше  будет он называться, как и отец его. Отец был Акакий, так пусть и сын  будет  Акакий». Таким образом и  произошел  Акакий  Акакиевич.  Ребенка  окрестили, причем он заплакал и сделал такую гримасу, как будто бы предчувствовал,  что  будет титулярный советник. И так, вот каким образом  произошло  все это. Мы привели потому это, чтобы читатель мог сам  видеть, что это случилось совершенно по необходимости и другого  имени  дать  было  никак  невозможно».

Вновь – артистическая работа автора, вроде бы в естественном течении содержания. Именно автор располагает неизбежные обстоятельства таким образом, что окрестить ребенка матушка «расположилась» сразу после рождения. Подчеркнуто, «как следует». Но на самом деле «следовало» крестить новорожденного на третий день.

Таким образом, зыбкая дата «против ночи на 23 марта» является – зыбкой, но важной для автора, не только как день рождения героя, но и день его Крещения, наречения ему имени, обретение святого покровителя на всю жизнь.
И автор дважды подчеркивает, что другого имени дать герою было «никак нельзя» и «никак невозможно».

Настало время пояснить, почему столь пристальное внимание – необходимое для созерцания элемента невидимого «Шинели» – мы уделили зыбкости даты рождения и неизбежности наречения имени главного героя.

Дата рождения самого автора «Шинели» Николая Васильевича Гоголя, так же является в какой-то мере зыбкой, существуют разночтения. Вот как говорит об этом В.Воропаев: «Биографы Гоголя, в первую очередь П.А. Кулиш и В.И. Шенрок, считали датой рождения писателя 19 марта. Сомнения в этом возникли после публикации выписки из метрической книги Спасо-Преображенской церкви в Сорочинцах, где крестили Гоголя. Здесь под № 25 сделана следующая запись: «Марта 20 числа у помещика Василия Яновского родился сын Николай и окрещен 22. (…) Однако на ошибочности даты, указанной в церковной книге, настаивали многие исследователи, Так, например, Н. Лернер в юбилейном 1909 году, когда вновь был поднят вопрос о дне рождения Гоголя, писал: «Вообще метрические записи, давая верную дату крещения, сплошь да рядом ошибаются в дате рождения; день крещения записывается очевидцем и участником самого обряда, а рождение датируется на основании чужих слов. Гоголь был крещен 22 марта, и весьма возможно, что данное в тот день церковному притчу родными новорожденного показание, что ребенок родился три дня назад, то есть 19 марта, было понято как третьего дня, то есть 20 марта».

Столь пространное цитирование призвано подчеркнуть, совпадение в интонации двух событий (зыбкость даты) рождение автора и рождение героя. Так же точно можно было бы спорить о дне рождения Гоголя, если бы в достоверном источнике было сказано – «родился против ночи на 20 марта».

В отличии от даты рождения, дата Крещения р.Б. Николая (Гоголя) незыблема и сомнению не подвергается – 22 марта.

И вот эту-то, собственную незыблемую дату, 22 марта, Гоголь и вводит в текст произведения, по умолчанию, чтобы явных, слишком четких, прямых параллелей не было. (!)

Приведем еще одну цитату из работы В.Воропаева.

 «И, заметим в скобках, конечно же, мать Гоголя дала обет назвать его Николаем не «в честь чудотворного образа Николая, хранившегося в диканьской церкви», как пишет Ю. Манн, а в честь святого угодника Божия Николая Чудотворца, перед чудотворным образом которого она молилась о даровании ей сына».

Полагаем, правомерно будет вновь сопоставить героя и автора и по характеру наречения имени – то есть в честь угодника Божия, в честь святого, прославленного Церковью.

Гоголь, вновь говорит не напрямую, герой назван по имени отца. И это тоже важно, это своего рода преемственность – «из рода в род». Но ведь за именем отца, и за именем теперь уже и - сына один из прославленных Церковью святых.

Какой это святой?

Далее происходит – удивительное, нам в действительности, вдруг, открывается «элемент невидимый», и где?, в изученной «от и до» повести Н.В. Гоголя «Шинель»!

Дата, обозначенная в повести по умолчанию – 22 марта, требует от нас вспомнить имя одного из Сорока мучеников, в Севастийском озере мучившихся.

Мученик Акакий Севастийский.

Отметим, что сопоставление имени главного героя «Шинели» с именем и житием Акакия Севастийского, исследователями отмечено и проработано, но нас интересует осмысление буквального совпадения имени Акакий и дня памяти святого Акакия по святцам 22 марта (новый стиль).

Понятно, что память Сорока Севастийских мучеников Православная Церковь празднует 9 марта, так было, есть, и, дай Бог, будет «всегда, ныне и присно и во веки веков».

Но, сегодня, в двадцать первом веке Русской жизни, в день Празднования памяти Сорока Севастийских мучеников, готовясь утром  выйти из дома в храм, чтобы вместе со Вселенским Православием встретить один из самых трогательных Русских праздников, если мы взглянем на обычный домашний календарь, то увидим дату – 22 Марта. То есть, если младенец, рожденный в двадцать первом веке, родится или будет крещен 22 марта, то среди выбираемых ему по святцам имен, будет и имя – Акакий.

Дата Памяти Сорока мучеников, взятая по новому стилю, и есть – зыбкая, в полном смысле этого слова, она меняется от девятнадцатого века к двадцать первому, от 20 Марта до Марта 22, но «Шинель», и это удивительно, декларирует «зыбкость» даты. И явленная «зыбкость» имеет нечеткие границы - в пределах (!) дней рождения и крещения самого автора «Шинели», от 19 Марта (вполне может быть – «против ночи на» 20 марта) до 22 Марта.

Дальше надо рассуждать, рассуждать – просто, не мудрствуя, но с учетом всех тех параметров земного бытия, которые обозначены в начале нашей работы и в Свете Православного Символа веры. Нам потребуется и живое чутье действительности, и знание законов, управляющих миром.

В чем состоит горькая, она же художественная, правда «Шинели»?

3. Вторая заповедь Русской литературы

«Только если уж слишком была невыносима шутка, когда толкали его под руку, мешая заниматься своим делом, он произносил: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» И что-то странное заключалось в словах и в голосе, с каким они были произнесены. В нем слышалось что-то такое преклоняющее на жалость, что один молодой человек, недавно определившийся, который, по примеру других, позволил было себе посмеяться над ним, вдруг остановился, как будто пронзенный, и с тех пор как будто все переменилось перед ним и показалось в другом виде. Какая-то неестественная сила оттолкнула его от товарищей, с которыми он познакомился, приняв их за приличных, светских людей. И долго потом, среди самых веселых минут, представлялся ему низенький чиновник с лысинкою на лбу, с своими проникающими словами: «Оставьте меня, зачем вы меня обижаете?» - и в этих проникающих словах звенели другие слова: «Я брат твой». И закрывал себя рукою бедный молодой человек, и много раз содрогался он потом на веку своем, видя, как много в человеке бесчеловечья, как много скрыто свирепой грубости в утонченной, образованной светскости, и, Боже! даже в том человеке, которого свет признает благородным и честным...».

В этой малой толике текста «Шинели», совсем даже не Гоголь, вернее – не лично Гоголь, а Сам Господь /Азъ éсмь лозá, вы [же] рóждiе: [и] иже бýдетъ во Мне, и Азъ въ нéмъ, тóй сотворитъ плóдъ мнóгъ, яко безъ Менé не мóжете творити ничесóже (Иоан.15:5)/ - свободным выбором Гоголя /Речé же Марiáмь: сé рабá Госпóдня: бýди мне по глагóлу твоемý. И отиде от нея áнгелъ (Лук.1:38)/ - усваивает Русской литературе «вторую заповедь» Нового Завета – «И один из них, законник, искушая Его, спросил, говоря: Учитель! какая наибольшая заповедь в законе? Иисус сказал ему: возлюби Господа Бога твоего всем сердцем твоим и всею душею твоею и всем разумением твоим: сия есть первая и наибольшая заповедь; вторая же подобная ей: возлюби ближнего твоего, как самого себя; на сих двух заповедях утверждается весь закон и пророки» (От Матфея, 22: 35-40).

Русская литература знала эту заповедь и до Гоголя, жила любовию к ближнему и болью за ближнего, но в Гоголе, свободным выбором Гоголя, Русская литература принимает вторую заповедь в свой состав. И отныне, от «Шинели», Вторая заповедь – есть одна из основных сил, созидающих мироустройство Русской литературы. (Отметим в скобках: именно поэтому – «мы» Русской литературы берет Начало («выходит» как родник от истока) в «Шинели», потому что сама «Шинель» берет Начало в Евангелии).

Как это происходит? Белинский точно отметил о Пушкине: «Все эти поэты относятся к Пушкину, как малые и великие реки к морю, которое наполняется их водами» (Белинский, 1948, т.3, с.382).

Так же наполнялось духовными водами Наитие о Второй заповеди в Русской литературе, пока, наконец, - сконцентрировалось, сказалось, исповедано было в тексте, вспомнено от истока человечества.

Вспомним свидетельство Александра Николаевича Радищев:

«Я взглянул окрест меня - душа моя страданиями человечества уязвленна стала. Обратил взоры мои во внутренность мою - и узрел, что бедствия человека происходят от человека, и часто от того только, что он взирает непрямо на окружающие его предметы. Ужели, вещал я сам себе, природа толико скупа была к своим чадам, что от блудящего невинно сокрыла истину навеки? Ужели сия грозная мачеха произвела нас для того, чтоб чувствовали мы бедствия, а блаженство николи? Разум мой вострепетал от сея мысли, и сердце мое далеко ее от себя оттолкнуло. Я человеку нашел утешителя в нем самом. «Отыми завесу с очей природного чувствования - и блажен буду». Сей глас природы раздавался громко в сложении моем. Воспрянул я от уныния моего, в которое повергли меня чувствительность и сострадание; я ощутил в себе довольно сил, чтобы противиться заблуждению; и - веселие неизреченное! - я почувствовал, что возможно всякому соучастником быть во благоденствии себе подобных. Се мысль, побудившая меня начертать, что читать будешь» («Путешествие из Петербурга в Москву», 1790).

В этом свидетельстве звучит та же интонация сострадания, боли за «благоденствие себе подобных», как и в «Шинели».

Но дело даже не в интонации. В свидетельстве Радищева нам открывается боль человека с природным органичным Православным миропониманием. Сказанное Радищевым, сказано на уровне Святоотеческого наследия. На уровне, но… -

Святоотеческое наследие говорит о прямом и личном Пути ко Христу, открывается в откровении преподобного батюшки Серафима Саровского: «Но никто Вам не сказал о том справедливо. Ибо пост, молитва, бдение и всякие другие дела христианские, сколько ни хороши сами по себе, однако не в делании лишь только их состоит цель нашей жизни христианской, хотя они и служат средствами для достижения ее. Истинная цель жизни нашей христианской есть стяжание Духа Святого Божьего. Пост же, бдение, молитва, милостыня и всякое Христа ради делаемое добро суть средства для стяжания Святого Духа Божьего. Заметьте, что лишь только ради Христа делаемое доброе дело приносит нам плоды Духа Святого, все же не ради Христа делаемое, хотя и доброе, мзды в жизни будущего века нам не предоставляет, да и в здешней жизни благодати Божьей тоже не дает. Вот почему Господь наш Иисус Христос сказал: всяк, иже не собирает со Мной, тот расточает (Мф. 12, 30)» (Беседа преп. Серафима О цели христианской жизни. Из беседы преподобного Серафима Саровского с Н. А. Мотовиловым. Найдена была эта рукопись в 1903 году С. А. Нилусом в бумагах покойного Мотовилова, переданных ему его вдовой Еленой Ивановной).

«Невидимо склоняясь и хладея,/Мы близимся к началу своему…» («19 октября», Пушкин, 1825).

«Начало» в словах Пушкина следует понимать как Начало с большой буквы. Парадокс Пушкина, на самом деле не парадоксален и свидетельствует прямую логику Нового Завета: «Я есмь Альфа и Омега, начало и конец, Первый и Последний» (Откр. 22:13). Только в этой Логике, мы, приближаясь к концу земной жизни, приближаемся к Началу.

Святитель Феофан Затворник пишет: «Вы собираетесь на тот свет. Добре! Благослови, Господи! Желаете слышать что-либо в напутствие. И рад бы наговорить вам столько, чтоб вы уморились читая. Но что сказать, когда дорога та сокровенна. Общее же ведение о ней, конечно, вам известно. Путь сей однажды только всяким испытываемый, потому до времени сего испытания неведомый никем в подробностях, освещен однакож для нас верою нашею святою. Воспроизведите все чаемое в сознании, - и стойте в том, взирая на Господа, прошедшего впереди нас сим путем, и всех после того сретающаго вступающих на него. Омойтесь слезами покаяния, облекитесь в благопомышления и расположения Господу приятныя и стойте так, пред дверьми входа сего, пока услышите: Варвара - гряди!. Читайте Евангелие... и из отеческих книг, что припомните наилучшаго... св.Ефрема. Он часто молитвенно обращался к часу смертному» (№ 1449 письмо 990 вып.6 стр. 25).

Святоотеческое наследие прямо предстоит перед Христом, пред Пресвятой Троицей, пред Началом Жизни. Святоотеческое наследие работает и свидетельствует, открывает путь живого постижения Первой заповеди. «Стяжи Дух мирен» - это не умозрительная, не абстрактная Любовь, - это умное делание. Обожение – общение или соединение с Богом, исполнение благодати Божией в человеке» (прот. Григорий Дьяченко «Полный церковнославянский словарь», 1900). Исполнив же Первую заповедь, не возможно не осуществится в заповеди Второй, «Ибо так возлюбил Бог мир, что отдал Сына Своего Единородного, дабы всякий верующий в Него, не погиб, но имел жизнь вечную (Иоан.3:16).

Русская литература «так же» (почти - так же) предстоит пред Христом, но стоит за плечами Святоотеческого наследия.

Русская литература, читает Евангелие по свидетельству Константина Николаевича Леонтьева «Чтобы быть православным, необходимо Евангелие читать сквозь стекла святоотеческого учения; а иначе из самого Священного Писания можно извлечь и скопчество, и лютеранство, и молоканство и другие лжеучения, которых так много и которые все сами себя выводят прямо из Евангелия (или вообще из Библии)» (К.Н. Леонтьев «О всемирной любви. Речь Ф.М. Достоевского на Пушкинском празднике», 1880).

Русская литература видит впереди себя Святоотеческое наследие, видит Христа и Евангелие, открытое в Руках Его, видит сквозь «стекла святоотеческого учения».

Но -

Русская литература пытается достигнуть Христа через Вторую заповедь.

Русская литература, писатель Русской литературы, по Совести своей, и, как это неудивительно звучит по немощи своей человеческой - (но сколь же высока эта немощь пред Господом, ибо это «немощь» Второй заповеди, это «немощь» Любви к ближнему) – не может себе позволить встать вне страдания народного, народа русского.

Отсюда и промыслительно переиначенное, или сконцентрированное, народным, Русского народа, сознанием откровение преп. Серафима Саровского – «Радость моя, молю тебя, стяжи Дух мирен, и тогда тысячи душ спасутся около тебя»! «Спасись сам и тысячи вокруг тебя спасутся», - вторит своему святому подвижнику Русский народ. Как же спастись?, бежать ли из Севастийского озера, озера страдания или, напротив, войти в него, встать рядом с тысячами, встать рядом, - подсказывает нам Память Сорока Севастийских мучеников.

Встать «выше» страдания народного – это стать «ближе» ко Христу, но тем самым – более болеть страданием народным. Ибо чем «ближе» ко Христу к Пресвятой Троице, тем более Страдания, не личного, а именно того, которое и Понес Господь, взявший на Себя грех мира.

Этого не умеет и не может Русская литература.

Но кто из нас, живущих, умеет и может это?

Таких людей во все времена Русской жизни были единицы, в сравнении с общим числом человечества и Русской его части.
Эта «высокая немощь» - это беда Русской литературы. Но она же, «высокая немощь» сострадания ближнему – есть Источник, Основание, бытия и бытования Русской литературы на Русской земле.

Но единицы были и тех, кто милостью Божией /яко безъ Менé не мóжете творити ничесóже (Иоан.15:5)/ оставил письменное свидетельство об опытном исполнении Второй Заповеди, «встал рядом со своим народом», в элементе видимом в тексте, а в элементе невидимом и свидетельстве об открытии Первой Заповеди. Иного устроения быть не может, и нет.

Во всем том, что оставлено нам и дошло до нас по Милости Божией, и носит имя Русская литература – безусловно видимо – свидетельство и исполнение Второй заповеди – «возлюби ближнего своего» и не видимо, но становится очевидным в Свете Православного миропонимания, в Святоотеческом Свете – безусловное исполнение заповеди Первой – «возлюби Господа».

Все, что устроено иначе – не имеет отношения к Русской литературе, не есть Русская литература. Но надо уметь читать. Надо уметь видеть.

Надо обладать природным Православным миропониманием и миросозерцанием.

Поэтому и смотрит Святоотеческое наследие «с высоты» на Русскую литературу. Потому что на уровне Святоотеческого наследия Русская литература уже не нужна. Посредник не нужен. Христос на прямой видимости от Святоотеческого наследия.

Сердце народное знает Христа, но в земных тяготах, утешается состраданием Русской литературы.

Отсюда Русская литература не учительна, не нравоучительна. Русская литература - Откровенна. Откровением о Русской жизни, исполнением Второй заповеди, свидетельством опытным, о том, что Вторая заповедь подобна Первой и к ней выводит.
Но сколь же не прост, полон опасностей, искушений, и внешнего осуждения – этот второй по немощи человеческой, но это немощь совести, Путь ко Христу.

Сколько же судей на этом пути, судей, не разумеющих толком, не Первой заповеди, не Второй – но берущихся судить все и вся…

О, Русская земле!, уже за шеломенем еси…

И Русская литература за шеломенем… так и не понятая не прочтенная но Любимая народом, ответной искренней во истину Христовой любовью за разделенное страдание народное за искренность. За любовь и Любовь, за Совесть.

Но продолжим о усвоении Второй заповеди Русской литературой
 
«И сказал Господь [Бог] Каину: почему ты огорчился? и отчего поникло лице твое? если делаешь доброе, то не поднимаешь ли лица? а если не делаешь доброго, то у дверей грех лежит; он влечет тебя к себе, но ты господствуй над ним. И сказал Каин Авелю, брату своему: [пойдем в поле]. И когда они были в поле, восстал Каин на Авеля, брата своего, и убил его. И сказал Господь [Бог] Каину: где Авель, брат твой? Он сказал: не знаю; разве я сторож брату моему? И сказал [Господь]: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли» (Бытие, 4:6-10).

Кто этот «молодой человек» в «Шинели», пронзенный «среди самых веселых минут», «звенящим» «голосом крови брата» своего – «Я брат твой»; и содрогающийся, «видя, как много в человеке бесчеловечья»; и на вопрос Совести своей: «где брат твой»?, свободным выбором, принимающий на себя великую обязанность: «я сторож брату моему», голос крови брата моего вопиет во мне, - кто этот, «молодой человек»?

Он – Русский писатель, писатель Русской литературы.

«Стало быть, есть в нас голос, который мы должны признать не нашим голосом. Чьим же? Божиим. От Кого естество наше, от Того и голос. Если он Божий, то должно его слушать, ибо тварь не смеет поперечить Творцу. Голос этот говорит, что есть Бог, что мы от Него состоим в полной зависимости и потому не можем не питать в себе благоговейного страха Божия; имея же его, мы должны исполнять волю Божию, которую совесть и указывает. Все это составляет слово Божие, написанное в естестве нашем, читаемое и предлагаемое нам, и мы видим, что люди всех времен и всех стран слышат это слово и внимают ему» (Феофан свт., 2008, с.147).

«Молодой человек» в «Шинели», обидевший, всего лишь – «по примеру других», «позволил было себе посмеяться над ним», над «низеньким», значит, и, буквально, «маленьким» - чиновником, которому и на роду было написано, «видно, его такая судьба», от отца и вслед за отцом, принявшего и имя Акакий и Божие намерение – какое?, скажем же прямо, по имени святаго его покровителя Акакия Севастийского, – быть мучеником…

Но, справедливый, при всем сострадании к Акакию Акакиевичу, вопрос – Акакий Севастийский, один из Сорока мучеников за Христа в Севастийском озере мучавшихся, а Акакий Акакиевич, в русском Петербурге пострадавший, какое отношение ко Христу имеет?

4. «Акакий Акакиевич» Гоголя и «Бернар» Бунина: усердное исполнение Божьего намерения

И ответит нам на этот вопрос, сначала Новый Завет:
«Когда же приидет Сын Человеческий во славе Своей и все святые Ангелы с Ним, тогда сядет на престоле славы Своей, и соберутся пред Ним все народы; и отделит одних от других, как пастырь отделяет овец от козлов; и поставит овец по правую Свою сторону, а козлов - по левую. Тогда скажет Царь тем, которые по правую сторону Его: приидите, благословенные Отца Моего, наследуйте Царство, уготованное вам от создания мира: ибо алкал Я, и вы дали Мне есть; жаждал, и вы напоили Меня; был странником, и вы приняли Меня; был наг, и вы одели Меня; был болен, и вы посетили Меня; в темнице был, и вы пришли ко Мне. Тогда праведники скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, и накормили? или жаждущим, и напоили? когда мы видели Тебя странником, и приняли? или нагим, и одели? когда мы видели Тебя больным, или в темнице, и пришли к Тебе? И Царь скажет им в ответ: Истинно говорю вам: так как вы сделали это одному из сих братьев Моих меньших, то сделали Мне. Тогда скажет и тем, которые по левую сторону: идите от Меня, проклятые, в огонь вечный, уготованный диаволу и ангелам его: ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. Тогда и они скажут Ему в ответ: Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне. И пойдут сии в муку вечную, а праведники в жизнь вечную» (От Матфея, 25:31-46).

Вслед за Новым Заветом ответит нам Русская литература.
Акакий Акакиевич, один из «меньших сих», ко Христу имеет самое прямое отношение, так как Крещен в Таинстве Крещения, и обижающие его чиновники, и смеющиеся над ним чиновники, - обижают Христа и над Христом смеются. И именно потому, что это так и есть на самом деле, и в Русской жизни, и в жизни человечества, молодой человек - «по примеру других», «позволил было себе посмеяться над ним» - вдруг, голос совести своей слышит, слышит голос Божий, и понимает, что он сейчас, «по примеру других» - над Христом посмеялся, вот именно это осознание – Совесть – заставляет его остановиться – «как будто пронзенный, и с тех пор как будто все переменилось перед ним и показалось в другом виде».
Это – Покаяние. И это – Преображение.

Но Гоголь, понимая, зная своим «жизненным составом», «как много в человеке бесчеловечья», и как, ни за что не пожелает увидеть Христа в «низеньком чиновнике» - «утонченная, образованная светскость» и,  даже тот человек, «которого свет признает благородным и честным», - Гоголь дает безспорное указание на тот факт, что Акакий Акакиевич и есть «один из малых сих».

Это «указание Гоголя», Иван Алексеевич Бунин положит в основу своего последнего произведения «Бернар» (1952):

«Бог всякому из нас дает вместе с жизнью тот или иной талант и возлагает на нас священный долг не зарывать его в землю. Зачем, почему? Мы этого не знаем. Но мы должны знать, что все в этом непостижимом для нас мире непременно должно иметь какой-то смысл, какое-то высокое Божье намерение, направленное к тому, чтобы все в этом мире «было хорошо» и что усердное исполнение этого Божьего намерения, есть всегда наша заслуга перед Ним, а посему и радость, гордость. И Бернар знал и чувствовал это. Он всю жизнь усердно, достойно верно исполнял скромный долг, возложенный на него Богом, служил ему не за страх, а за совесть. И как же ему было не сказать того, что он сказал, в свою последнюю минуту? «Ныне отпущаеши, Владыко, раба Твоего, и вот я осмеливаюсь сказать тебе и людям: думаю, что я был хороший моряк» («Бернар», 1952).

Более того, Бунин усваивает это понимание всей Русской литературе:

«Но ведь Сам Бог любит, чтобы все было «хорошо». Он сам радовался, видя, что его творения «весьма хороши».

Мне кажется, что я, как художник, заслужил право сказать о себе, в спои последние дни, нечто подобное тому, что сказал, умирая, Бернар».

А, ведь, начало этим словам положено Русской литературе в «Шинели».

Просто сравним:

«Вряд ли где можно было найти человека, который так жил бы в своей должности. Мало сказать: он служил ревностно, - нет, он служил с любовью. Там, в этом переписыванье, ему виделся какой-то свой разнообразный и приятный мир. Наслаждение выражалось на лице его; некоторые буквы у него были фавориты, до которых если он добирался, то был сам не свой: и подсмеивался, и подмигивал, и помогал губами, так что в лице его, казалось, можно было прочесть всякую букву, которую выводило перо его (…) Вне этого переписыванья, казалось, для него ничего не существовало (…) Но Акакий Акакиевич если и глядел на что, то видел на всем свои чистые, ровным почерком выписанные строки (…) вынимал баночку с чернилами и переписывал бумаги, принесенные на дом. Если же таких не случалось, он снимал нарочно, для собственного удовольствия, копию для себя, особенно если бумага была замечательна не по красоте слога, но по адресу к какому-нибудь новому или важному лицу (…) словом, даже тогда, когда все стремится развлечься, - Акакий Акакиевич не предавался никакому развлечению. Никто не мог сказать, чтобы когда-нибудь видел его на каком-нибудь вечере. Написавшись всласть, он ложился спать, улыбаясь заранее при мысли о завтрашнем дне: что-то Бог пошлет переписывать завтра? Так протекала мирная жизнь человека, который с четырьмястами жалованья умел быть довольным своим жребием».

То есть, Акакий Акакиевич – «Он всю жизнь усердно, достойно верно исполнял скромный долг, возложенный на него Богом, служил ему не за страх, а за совесть» («Бернар»), «служил с любовию», как уточняет Гоголь.

Так, Русская литература – сама защищает себя, открывает и утверждает законы, управляющие миром, усваивает эти законы в свой состав.

И, в силу сказанного Русская литература – есть пространство особого рода, сродни – мирозданию.

Как назовем мы, - искомое и открывающиеся не по Закону, а по Благодати, по великой Любви к ближнему своему и к своей земле, - пространство-мироздание?

Мы назовем пространство-мироздание, по-русски просто – Вселенная Русская литература.

5. Вселенная Русская литература

Понятие «Вселенная» в применении к Русской литературе, является не только, и, даже, не столько, метафорой, но вполне реалистичной характеристикой (описанием) реального пространства.

В.И. Даль раскрывает содержание понятия «Вселенная» в контексте значений слова «ВСЕЛЯТЬ, вселить (кого куда), водворять, поселять, селить, давать место и средства для житья; (что в кого), внушать, вкоренять. -ся, возвр. и страд. смотря по ·знач. речи».

Вселенная – место вселения, место для житья. Перечтем, и отзовется Русская литература: «Простор вселенной был необитаем,/И только сад был местом для житья» (Б.Л. Пастернак, «Гефсиманский сад», 1949).

Но, пойдем, - «да выше, выше» за удивительным Далем в удивительной Русской литературе.

 «Бодрый дух все еще сохранял могущество свое, - изредка только полудремотное забвение на несколько секунд туманило мысли и душу. Тогда умирающий, несколько раз, подавал мне руку, сжимал ее и говорил:
- Ну, подымай же меня, пойдем, да выше, выше, - ну, пойдем!

Опамятовавшись, сказал он мне: - Мне было пригрезилось, что я с тобою лезу вверх по этим книгам и полкам, - высоко - и голова закружилась» (В.И. Даль, «Смерть А.С. Пушкина», 1837, опубликовано – 1860) .
Пушкин, уходя, подсказывает нам, что взявшись «за руку Даля», за Словарь его, Живого Великорусского языка, можно «выше и выше» пойти по русским книгам, Русскую литературу составляющим.
 

Словарь Даля: «Вселился, как рак в славное Ростовское озеро, от прибасенки. Вселение ср. всел муж. Водворение».
И вот, после прибасенки о вселившемся в озеро раке, следует определение, значение:

«Вселенная жен. вся заселенная, предназначенная для заселения людьми земля; белый свет, мир наш, земля, шар земной; совокупность мироздания, все миры, все вещественное в природе. Вселенский, относящийся до вселенной: всесветный, всемирный. Вселенские соборы, совещания высшего духовенства всего христианского мира. Вселенская субота, дмитриевская, родительская, родоница, радуница (последнее название относится до фоминой недели)».

Отметим в высшей степени трезвящее (в Святоотеческом контексте) и живое (в контексте Русской литературы), то есть вдыхающее Дух жизни в букву «словарной статьи», упоминание рака, вселившегося в озеро, и далее, буквально преодоление земного притяжения и выход в космос, более того - за пределы Вселенной, ибо объективное описание объекта возможно только из вне. Таким образом, главное свойство Вселенной определено Далем как Жизнь, наличие Жизни, так как Вселенная, являясь пространством Вселения, дает вселяемым – «место и средства для житья». Важнейшее, в этом смысле, значение имеет упоминание рядом с Вселенскими соборами, Вселенской родительской субботы. Контекст истинного понимания подобного сочетания может быть только один – Новый Завет: «Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы» (От Луки, 20: 38).

Какое же пространство прообразует собой (то есть по образу и подобию, какого пространства сотворена) Вселенная Русская литература?

«Понятие Русская земля охватывает как название территории, так и собирательное название народа», - скажет нам энциклопедия «Слова о полку Игореве».

По образу и подобию Русской земли (и территории и народа – как в «Слове») сотворена и жива Вселенная Русская литература.

Могла ли Вселенная «выйти» из одной «Шинели» Гоголя? Да, нет, конечно. Но в одной «Шинели» могла уместиться, как в капле воды – все свойства океана, озера, так и в созвездии «Шинель» мироздания Гоголь - все свойства (законы, управляющие миром) Вселенной Русская литература.

По точному замечанию В. Шкловского: «Но Гоголь знал, что он делает, зачем работает. Он говорил, обращаясь к критике: «И после этого кто может сказать, что мало трудов для русской критики? Видите ли эти зарождающиеся атомы каких-то новых стихий? Видите ли эту движущуюся, снующуюся кучу прозаических повестей и романов, еще бледных, неопределенных, но уже сверкающих изредка искрами света, показывающими скорее зарождение чего-то оригинального: колоссальное, может быть, совершенно новое, неслыханное в Европе, поток, предвещающий будущее законодательство России в литературном мире, — что должно осуществиться непременно, потому что стихии слишком колоссальны и рамы для картины сделаны слишком огромны». Здесь есть ощущение будущего и ощущение связи с настоящим; подчеркнуто значение становления новых форм в литературе и предсказано их мировое значение» (В.Б. Шкловский, Избранное, т.1, 1983).

Гоголь чувствует «живым чутьем действительности» созидание, становление новой Вселенной, именно такой масштаб звучит в его словах.

Но, где точка роста Вселенной, где Исток ее?

«Стихии слишком колоссальны и рамы для картины сделаны слишком огромны».

Какая Сила собирает Вселенские, в масштабе по Гоголю, стихии в «снующуюся кучу»?

При той огромности и колоссальности стихий, которые чует Гоголь, просто необходима Сила еще большая, еще колоссальнейшая, превосходящая стихии по мощи, качественно превосходящая, для того чтобы сводить стихии в Целое. Не просто сводить, но организовать стихии в управляемую систему. Какая же это должна быть сила, и какая это Сила?

6. Русская литература «вышла» из под Епитрахили

«Все мы вышли из гоголевской Шинели» («В настоящем виде это выражение вошло в оборот после того, как в России вышла книга Эжена Вогюэ «Современные русские писатели. Толстой - Тургенев - Достоевский» (1887), - Энциклопедический словарь крылатых слов и выражений, 2003)... - Близко, очень близко. Горячо. Пришло время пойти дальше, к Самому Свету.
Откуда же вышел сам Гоголь? Отчего же мы раньше не спросили?
Вероятно, время тогда еще не пришло.
Гоголь представляет собой русского писателя, чье искреннее Исповедание Православного Символа веры, чья воцерковленность (при всей ответственности этого состояния в Истине), являются – безспорными.
Гоголь, едва ли не исключительный, в пределах мира видимого, открытый исповедник Православия и искренний открытый свидетель о Христе в Русской литературе.
Внешними судьями не ставится под сомнение ни значение Гоголя в Русской литературе – это безспорный первый ряд русских писателей; ни значение для самого Гоголя Истины Православия, Единства - и Веры и Церкви, – это первостепенное значение.

В случае Гоголя можно ответить совершенно определенно. - Откуда «вышел» и куда «идет» русский писатель, писатель Русской литературы Николай Васильевич Гоголь.

Русский писатель Гоголь вышел из под Епитрахили, и встал среди верных на Божественной Литургии.

Не только «Размышлением» о Великом Таинстве Православия, но и самою жизнью своей. Гоголь не только встретил Христа за Божественной Литургией, но Принял Христа, «будучи сеном огня причастился».

Справедливо ли все пережитое Гоголем для Русской литературы?

И путь его – воцерковление и вершина пути – Литургия. – Да, справедливо, мироздание, одно из мирозданий Вселенной, отвечает и управляется общим для всех мирозданий порядком, этот порядок (законы, управляющие миром) и созидает Вселенную.

Русская литература – вышла из под Епитрахили.

Здесь Начало Русской литературы и самая главная Тайна.

Здесь необходимо смотреть полное значение понятий «Епитрахиль» и «Исповедь» по Полному церковно-славянскому словарю (сост. протоиерей Григорий Дьяченко). В сопоставлении которых, мы видим: «Епитрахиль означает совершительную и свыше сходящую благодать Св. Духа», а «видимая, обрядовая часть таинства покаяния», состоит в том, что «христианин перед своим духовником, как уполномоченным свидетелем Сына Божия, единаго имеющего власть отпущать грехи, с сердечным сокрушением и решимостью впредь исправится, рассказывает свои согрешения и содеянные направды». – Непосредственное участие Лиц Пресвятой Троицы в важнейших событиях жизни христианина. После Исповеди, после наложения Епитрахили и разрешительной молитвы священника, христианин, очищенный Благодатию Духа Святаго, буквально «из-под Епитрахили», был готов приступить к Таинству Причащения. «В котором верующий под видом хлеба причащается истинного Тела Христова, и под видом вина – истинной Крови Христовой, и таким образом соединяется со Христом и в Нем становится причастником жизни вечной» (Словарь Дьяченко. С.504).

В чем состоит первостепенное значение названных величин в формировании Русских писателей, создавших – единое в основополагающих критериях – пространство Русской литературы?

Ответим просто цитатой из работы «Веротерпимость и проблемы национальной политики Российской империи (вторая половина XIX – начало XX в.в.)» А. Ю. Бендина (канд. ист. н., доцента Института теологии имени святых Мефодия и Кирилла Белорусского государственного университета):

«Закон предписывал православным христианам обязательное исполнение религиозных обязанностей. Каждый православный христианин должен был не менее одного раза в год исповедаться и причаститься св. тайн. Детей необходимо было приводить на исповедь и к причастию, начиная с семилетнего возраста. Гражданское и военное начальство, как и духовное, должно было наблюдать, чтобы подчиненные неукоснительно исполняли свой христианский долг. О тех, кто не исполнял своего христианского долга в течение трех лет и не воспринимал увещевания священнослужителей, сообщалось гражданскому начальству на его усмотрение. Родители, которые не приводили детей на исповедь, подвергались особому внушению священноначалия и замечанию от местных гражданских властей».

Автор статьи ссылается на Свод законов Российской империи. СПб, 1892. Т. 14. Ст. 20–24; и - Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. Ст. 209.

«Исполнение религиозных обязанностей» для православных христиан в Российской Империи было обязательным. И установлен был данный порядок не со второй половины XIX в., а по разным источникам: «Каждый православный христианин должен хотя бы раз в году исповедоваться и причащаться Святых Тайн. Впервые законодательно это было закреплено в «Инструкции старостам поповским или благочинным надзирателям» патриарха Адриана 1697 г. … Синодский указ 16 апреля 1737 г. вводил формуляр исповедных ведомостей, который действовал вплоть до 1917 г. … Указ также окончательно закреплял порядок проведения исповеди и причащения: …все Ея Императорского Величества верные подданные исповедания Святыя православно восточныя церкви, всякаго чина мужеска и женска пола люди, от семилетне-возрастных и до самых престарелых, во дни Святыя четыредесятницы (т.е. Великого поста) у отцов своих Духовных исповедывались и приобщались Святых Таин повсягодно, без всякого, от такового душеспасительного долга избежения, лености же и небрежения своего. Буде же кто за какою-либо крайне богословною виною в Святую четыредесятницу онаго не исполнит, то таковым тое исповедь чинит в последующие тому два поста, в Петров или Успенский неотменно и потому же Святых Таин приобщаться … Ведение исповедных росписей (так же, как и метрических книг) продолжалось до 1918 г., хотя в некоторых местах они продолжали составляться даже в 1920-е гг.» (А. Воробьев Исповедные ведомости (исповедные росписи). История ).

То есть, мы видим, что с конца XVII - начала XVIII вв. вплоть до катастрофы Русской жизни 1917 года к Таинству Исповеди и к Таинству Причащения приступали все без исключения – «верные подданные исповедания Святыя православно восточныя церкви», а к этому числу принадлежали и все заметные Русские писатели, вплоть до начала ХХ века, тем более - Русские писатели, составившие эпоху «до Пушкина» и «Пушкинскую эпоху» Русской литературы.

Далее просто сравним даты:

- «Синодский указ 16 апреля 1737 г. вводил формуляр исповедных ведомостей»
- «первая ода его (и в то же время первое русское стихотворение, написанное правильным размером) было песнею на взятие русскими войсками Хотина. Это было в 1739 году», - В.Г. Белинский в своем фундаментальном труде «Сочинения Александра Пушкина» (1843 – 1846 гг.) называет М.В. Ломоносова «первый русский поэт». Обратим внимание и на дату создания труда Белинского, «Шинель» (1842) предваряет, во многом законодательную для Русской литературы, работу Белинского о Пушкине.  

Законодательное закрепление порядка «проведения исповеди и причащения» в земле Русской по дате совпадает с усвоением Русской литературой в лице Михаила Васильевича Ломоносова порядка («первое русское стихотворение, написанное правильным размером») Русского стихосложения.

Подобные совпадения сами собой не происходят. Повторим, - «И Случай, Бог изобретатель» А.С. Пушкин. Это свидетельство единства Начал Вселенной Русская литература. – Обретает порядок жизнь Русского человека на Русской земле, одновременно обретает порядок Русская литература.

7. В Севастийском озере Русской жизни

Высветлив в сфере видимого необходимые нам для дальнейшего понимания смыслы о Русской литературе, перейдем к выявлению главного невидимого элемента «Шинели». Главного – потому что элемент этот основополагающий не только «Шинели», но в метафоре (точнее – в Символе) открывает все существо Русской литературы.
Еще точнее, посредством «Шинели» возможно дать символический очерк пространства Русской литературы, образ ее – Вселенная, но с чем сравним, с чем соотнесем?

В «Шинели» Гоголя открывается важнейший смысл Русской литературы. Акакий – это имя одного из Сорока мучеников, в Севастийском озере мучавшихся. И родился герой Гоголя в ночь на 23 марта, то есть марта 22 – это память как раз Сорока мучеников, но - по новому стилю и в двадцать первом веке - /«какой-то зимний вечер с ужасным и очаровательным снежным ураганом за стенами, – ужасным потому, что все говорили, что это всегда так бывает «на Сорок Мучеников», очаровательным же по той причине, что, чем ужаснее бился ветер в стены, тем приятнее было чувствовать себя за их защитой, в тепле, в уюте» (И.А. Бунин, «Жизнь Арсеньева»/. Сразу возникает вопрос, как Гоголь в девятнадцатом веке мог привести дату «по новому стилю» до введения, которого в России надо было в следующий, двадцатый век, перейти, пережить «великое и быстрое крушение Державы Российской, равного которому не знает человеческая история!» (Бунин, «Несрочная весна», 1926), а по самой дате и на два века (двести лет) вперед заглянуть? Это и есть «элемент невидимый» Русской литературы. Это и есть Гоголь, до сих пор не понятый и не осмысленный в должной мере.

Дата памяти Сорока Севастийских мучеников, указанная Гоголем по календарю двадцать первого века, удивительным образом соотносится с другой им же указанной датой, точнее - вехой, так же вроде бы двадцать первого века, так же не понятой нами, не осмысленной в должной мере.

 «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление  русского  духа: это  русский  человек  в его  развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести  лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла» (Гоголь, «Несколько слов о Пушкине», 1832).

Примем, пока, данный тезис без рассуждения, лишь как очевидное свидетельство того, что Гоголь умел и мог мыслить в перспективе, и делал это корректно, не утверждал, но предполагал – «может быть, явится».

Вся жизнь Акакия «Петербургского» – есть то же самое стояние в ледяной воде русской жизни. Что делает Гоголь и Русская литература (иже с ним) в лице Гоголя? Он – прямо по Житию Сорока Севастийских мучеников встает рядом с ними. Такая возможность открывается – так как один от Сорока, не выдержав мучений, бежит. Его место должен кто-то занять. Это место в Русской жизни рядом и вместе с Русским народом занимает Русская литература, русский писатель, писатель Русской литературы.

И, тем самым, Русская литература исполняет «вторую» по важности Заповедь Евангелия.

Так что «ошибки» - нет. Значение «Шинели» сущностное. Добавим, что безусловно исполняет Русская литература и первую заповедь. Но, вновь в полном соответствии с Евангелием делает это в невидимом пространстве. «Ты же, когда молишься, войди в комнату твою и, затворив дверь твою, помолись Отцу твоему, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно» (От Матфея, 6:6).

И более того. Более литературы.

Севастийское озеро – это озеро Русской жизни. Над ним совершается Литургия. И Гоголь, Русская литература, «Шинелью» встав рядом с Севастийскими мучениками и с Русским народом, стоят в великом этом стоянии. И Сам Христос идет к ним, как идет ко всем страждущим, паче страждушим во имя Христово. К ним нисходят с небес венцы. К ним приходит Христос и совершается Литургия. И Гоголь свидетельствует это – «Размышлениями о Божественной литургии». Это Божественная Литургия над Севастийским озером Русской жизни. Все это в точности станет очевидным, явно повторится и произойдет при крушении Державы Российской. Но сначала Днем Памяти Сорока мучеников будет установлено в России – 21 Марта. Вот тогда и начнется Настоящее Севастийское озеро и вся Россия станет в нем. Но тогда и – в точном соответствии с житием – откроются и Небеса Станет явственна Литургия и пойдут с небес золотые венцы в таком количестве, какого со со времен первых христианских мучеников не бывало. Вот это и есть Русская литература.

И сказать об этом «22 Марта» - прозрение Гоголя. Это значит не сказать ничего. А сказать надо: это Литургия, Божественная Литургия. И Вершина Литургии – Соединение со Христом – Отсюда – от Христа - все знание и видение и прошлого и будущего, Конца и Начала. И – Русская литература. - «Ян говорит о Христе, о том, что он «чует Его живым, каким Он ходил по этой знойной земле»; (…) Вечером мы выходим побродить, без всякой определенной цели. Доходим до западной стены, идем вдоль нее. Ян говорит о Христе. Дома он вынимает Евангелие и дает Его мне, советуя читать особенно серьезно» (запись о путешествии в Палестину в 1907 г., В.Н. Муромцева-Бунина, «Жизнь Бунина», 1967).

«Коренная, исходная заповедь - люби. Малое слово, а выражает всеобъятное дело. Легко сказать люби, но не легко достигнуть в должную меру любви. Не совсем ясно и то, как этого достигнуть; потому-то Спаситель обставляет эту заповедь другими пояснительными правилами: люби, «как самого себя; и как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними». Тут указывается мера любви, можно сказать, безмерная; ибо есть ли мера любви к самому себе и есть ли добро, которого не пожелал бы себе кто от других? Между тем, однако, это предписание не неисполнимо. Все дело стоит за тем, чтобы войти в совершенное сочувствие с другими так, чтобы их чувства вполне переносить на себя, чувствовать так, как они чувствуют. Когда это будет, нечего и указывать, что в каком случае надо сделать для других: само сердце укажет. Ты только позаботься поддерживать сочувствие, а то тотчас подойдет эгоизм и возвратит тебя к себе и заключит в себя. Тогда и пальцем не пошевелишь для другого и смотреть на него не станешь, хоть умри он. Когда сказал Господь: люби ближнего, как самого себя, то хотел, чтобы вместо нас, стал в нас, т. е. в сердце нашем, ближний. Если же там по старому будет стоять наше «я», то не жди добра» (Святитель Феофан Затворник. Мысли на каждый день года).

Вот это и есть – Русская литература, смысл ее и существо и основа.

И хоть доказал я уже все вышесказанное.

Но со всяким доказательством – можно спорить. А что, если так доказать, чтобы и спорить было – не то чтобы – нельзя, но – уже не с чем.

Так и докажу.

«Само сердце укажет», - говорит святитель Феофан Затворник.

И еще одна цитата, из другого, а можно сказать из совершенно (на первый взгляд) другого, источника:

«О нас, советских писателях, злобствующие враги за рубежом говорят, будто бы пишем мы по указке партии. Дело обстоит несколько иначе: каждый из нас пишет по указке своего сердца, а сердца наши принадлежат партии и родному народу, которым мы служим своим искусством. Иногда мы бываем излишне резки в отношении друг с другом, иногда нетерпимы в творческих оценках, но вызвано это, разумеется, не нашим дурным характером, не честолюбием и не корыстью, а единственным желанием сделать нашу литературу еще более могучей помощницей партии в деле коммунистического воспитания масс, еще более достойной нашего великого народа и того великого литературного прошлого нашей страны, прямыми наследниками которого мы являемся».

Это Михаил Александрович Шолохов. 1954 год - Речь на Втором Всесоюзном съезде советских писателей.

 «Само сердце укажет», - говорит святитель Феофан Затворник.

«Каждый из нас пишет по указке своего сердца», говорит «советский» (на самом деле – русский писатель - в советском периоде истории нашего Отечества) писатель Михаил Александрович Шолохов.

Шолохов цитирует святителя Феофана?

Нет, и Шолохов и святитель Феофан Затворник – не цитируют, а свидетельствуют, повторю – свидетельствуют, выстраданные ими, самостоятельно, лично, опытно смыслы Русской жизни, а для Шолохова еще это и смыслы Русской литературы.

Времена – разные. Смыслы – одни и те же. Потому что и жизнь, Русская жизнь, и опыт ее – одни и те же. Первая заповедь и Вторая. Вторая заповедь и Первая…