Александр СМЫШЛЯЕВ, писатель, председатель Камчатского регионального отделения СП России

МОЙ ДЕД – МОЯ ГОРДОСТЬ!

 

Степан Филиппович Смышляев (1905-1986) – потомственный сибирский казак, кавалерист, прошел войну с августа 1941 г. по июль 1945 г. гвардии рядовым 2-го эскадрона 55-го гвардейского полка 15-й Алтайской гвардейской Мозырско-Бранденбургской, Краснознаменной, ордена Суворова кавалерийской дивизии 7-го гвардейского Бранденбургского ордена Ленина, Краснознаменного, ордена Суворова кавалерийского корпуса. 
Награды: орден Красной Звезды (№2532408), медаль «За боевые заслуги» (№579349), медаль «За освобождение Варшавы» (А «148705), медаль «За взятие Берлина» (№017610), медаль «За победу над Германией».
После войны работал слесарем на руднике Темир-Тау в Кемеровской области. На пенсии переехал в г. Ленгер Южно-Казахстанской области. Там и похоронен.
Им написаны «Записки алтайского конника», в которых он рассказывает о своем боевом пути. Частично записки под названием «Рассказ алтайского конника», опубликованы в 3-м томе книги «Сибиряки в Сталинградской битве» (Альманах «Тобольск и вся Сибирь», 21-й выпуск, 2013 г.).
Призывался из с. Широкий Луг Кузедеевского района (Горная Шория) нынешней Кемеровской области.

Он писал в мемуарах: «25 августа 1941 года я уходил на фронт. Всех, кто из бывших сибирских казаков, бывших кавалеристов гражданской войны собрали по таежным деревням и селам и привезли в Бийск. Не думал я тогда, что мать больше не увижу, она умерла в 1943-м, похоронена в Широком Лугу. И сынок мой старший Коля рядом с ней. Не всем военная голодуха позволила выжить.

Меня определили в 235 кавалерийский полк 73-й отдельной Сибирской кавалерийской дивизии. Дивизия была только-только сформированной, поэтому нас поселили в специальном учебном лагере и обучали сабельному и ружейному бою. Вскоре из Монголии прибыли кони, их начали объезжать.

В ноябре мы отбыли на станцию Бийск, погрузились в эшелоны и отправились на фронт. Но сначала прибыли в деревню Смолево под Шатурой, охраняли электростанцию. Конными разъездами прочесывали лес, задерживали диверсантов...

Мне уже тридцать седьмой шёл. Хлопцы меня – Филиппычем, не иначе. А молодые ребята к концу войны и вовсе батей звали. Из-за возраста меня вскоре определили в команду коноводов. В конной атаке мы вместе со всеми, а в пешей забираем коней и уводим в укрытие. При артналетах и бомбежках кони тоже на нашей ответственности. Хлопотное, очень тяжелой дело, враг всегда стремился в первую очередь конский состав положить, поэтому забот хватало, и смертность среди коноводов была высокая, как и среди коней…

Перед уходом на передовую к нам в дивизию прибыл Семен Михайлович Буденный. Лично я его близко так и не видел, в строю стоял во второй линии, а он далеко, напутствовал нас. С тем мы и ушли воевать. Это был уже январь 1942 года, леса Подмосковья. Нас сильно мучили глубокие снега. Враг атаковал часто, воевали пешим строем против пехоты и танков, поэтому кони гибли массой. Удерживать их в укрытии не было никакой возможности. Взрывы, взрывы, взрывы, самолет на самолете. Каждый день похороны. А убитых коней разделать надо, туши сдавали интендантам. Намучились, мертвым завидовали.

А вскоре приказ: двигаться вперед на Воронеж, затем - на Луганск. Опять полк сел на коней. За нами шли танкисты, связисты, медики. Шли с боями. Под станцией Бутурлиновской я в атаке получил пулевое ранение в ногу, да еще и упал с убитого коня неудачно, сильно вывихнул руку, и до лета пролежал в госпитале.

А в конце лета наша 73-я сибирская дивизия вошла в состав 55-й кавдивизии, сменила ее и приняла ее номер.

Осенью 1942 года весь  наш 8-й кавалерийский корпус из трех дивизий двинулся на Дон. Танки проделали нам проход во фронте, и мы лавами ушли в тыл немцу.

На нас возлагали задачу прорыва под Сталинградом и чистку тылов противника.

Дон встретил нас неласково - снарядом и пулей. Перед нами были румыны».

При выходе из тылового прорыва Степан Филиппович Смышляев второй раз был ранен, и вновь в ту же ногу. После госпиталя ему удалось вновь вернуться в родной полк.

«Опять наша дивизия вместе с Башкирской в прорыв вошла, - пишет далее Степан Смышляев. - Это уже февраль 1943 года. Наш второй эскадрон полностью обновился. Хлопцы в основном с Дона, на месте призваны, молодежь зеленая, но казачья, лихая. Тогда-то они меня и стали батей называть и Филиппычем – я единственный от прежнего эскадрона живым остался, да и под сорок мне было, седины много появилось.

Прорыв неудачным получился. Ушли мы без танковой поддержки, да и обозы порастеряли. А в них не только продовольствие, но и боеприпасы. И опять пришлось брать врага в основном на клинок. Неожиданными ударами нам удалось уничтожать одно немецкое подразделение за другим. Но воткнулись в село Чернухино, где в атаке полег целый эскадрон разведчиков нашего полка. Чернухино вообще запомнилось нашими сплошными неудачами. Спасла положение соседняя горно-кавалерийская дивизия. Они отрезали противнику железную дорогу между Дебальцево и Ворошиловградом, оставив его без боезапаса и подкрепления. И только тогда мы всеми силами навалились на Ворошиловград и вошли в него.

Мы двумя эскадронами остановились на краю города в частном секторе. Люди встречали нас, как героев, у некоторых даже стопочка-другая нашлась. Спать улеглись по сараям, офицеры ушли в дома по приглашению хозяев. А утром вдруг прискакал из штаба полковник Макаров и объявил построение. Коней держали в поводу. Стояли смирно. Макаров был серьёзен. Громко зачитал нам приказ Народного комиссариата обороны о том, что наш 8-й кавалерийский корпус за героизм, проявленный в боях за советскую Родину, переименован в 7-й гвардейский кавалерийский корпус. Мы стали гвардейцами! Дружно закричали «Ура!»

- Но это еще не всё, - громко и радостно сказал полковник. – Все три наши дивизии получают тоже другие, потому что это гвардейские номера. Сибиряки получают номер 14, алтайцы – 15, башкиры – 16. Теперь вы гвардейские кавалерийские дивизии и полки! И скажу по секрету, рассматривается вопрос о присвоении нам наименования казачьих кавалерийских дивизий. Пока рассматривают, так что рано радоваться. А вообще, молодцы, хлопцы! Поздравляю!

И пошел обнимать командиров дивизий и полков. Мы опять дружно кричали «Ура!».

Подъехал обоз, раздали водочку, накормили. На сердце радостно, гордость в душе. «Вот мои узнают, что я теперь гвардеец». Все дружно сели писать письма».

Далее боевой путь кавалеристов пролегал через Украину, корпус участвовал в Черниговской операции, затем форсировал Днепр.

«Хорошо, что наш берег был густо заросшим высоким кустарником, и противник долго нас не обнаруживал. Ширина Днепра около полукилометра, глубина, как оказалось, 5-6 метров.  

К каждому плоту привязывали длинную веревку, конец которой оставался на берегу. Это для того, чтобы плот можно было вернуть для следующего рейса. Я же нашел себе пустую бочку из-под горючего, привязал к ней длинную доску, а к ней – коня, чтобы он был спрятан за бочкой.

Первыми пошли сибиряки из 14-й кавдивизии, за ними башкиры и мы, алтайцы. Сибиряки дошли до правого берега скрытно, без единого выстрела, а когда завязали бой, захватывая плацдарм, немец стал освещать реку и ударил по ней из артиллерии. Мы пошли уже под пулями и снарядами. Вода просто кипела. Моя бочка не крутилась только потому, что я привязал к ней доску. Конь мой плыл спокойно, на разрывы не реагировал. Я держался за уздечку. Попону еще на берегу свернул и тоже привязал к доске, как и вещмешок.

Но вот немец применил минометы. Плоты разлетались в щепки, люди и кони гибли массами. Кувыркнуло и мою бочку, доска от нее отвязалась и поплыла вниз вместе с моими вещами. Мы с конем поплыли сами. Вскоре вышли на мель, отдохнули, поплыли дальше. До берега оставалось немного, когда мина ударила прямо перед мордой коня. Меня спасло то, что я был за его крупом. Конь мой погиб, а я все же выплыл. Без сил распластался на камнях под высоким обрывом. Здесь была мертвая зона, можно было расслабиться. Но недолго. Подплывали другие бойцы и командиры, торопили.

Этот кусок берега был уже наш, сибиряки его удерживали, хотя немец активно контратаковал. Всех выплывших коней оставили под берегом, в мертвой зоне. Я, как старший коновод, выпросил у командира какого-то башкирского эскадрона трех конников, и мы стали собирать коней и сгонять их под кручу. Остальные ребята стали забираться наверх, на крутой берег и вливались в ряды воюющих сибиряков.

Всё больше и больше выплывало наших к берегу. И кони пошли массой. Это радовало. Следом стали подходить плоты и понтоны с артиллерией и минометными расчетами. Пришла и кухня, а там и фураж. Значит, мы форсировали Днепро-батюшку! Значит, наша взяла!»

Далее было белорусское Полесье, опять тяжелые бои, в том числе сабельные.

«Все-таки я запустил, не залечил свою простуду, она постепенно переросла в двухстороннее воспаление легких, и меня отправили в армейский госпиталь. Болезнь протекала тяжело, я буквально задыхался, думал, что и не выкарабкаюсь, плохо ел, потерял в весе, но лекарства и уход сделали свое дело, через месяц я пошел на поправку. 

Наш корпус тем временем находился в резерве 2-го Белорусского фронта, и я легко нашел свой полк после выписки из госпиталя. Буквально перед моим приездом корпус посещал маршал Семен Михайлович Буденный, и я долго сожалел, что не застал и не увидел его. Медаль «За боевые заслуги» мне бы вручил он, как вручал многим нашим бойцам и командирам, а теперь передал ее мне командир полка гвардии майор Мишуков. Но при этом пояснил:

- Из рук маршала Буденного. Гордись, Степан  Филиппович!

Всю весну и часть лета 1944 года мы вели ожесточенные бои под Ковелем. Немец там зацепился крепко, и 1-й Белорусский фронт, которому нас подчинили, теряя силы, пытался выдавить его за речку Турью. Речка-то – пустяк, а форсировать не получалось. Здесь мы не раз схватывались с немецкими егерями и венгерской пехотой. В результате встали в оборону и до мая сдерживали натиски противника…

К концу июля 1944 года наши 14-я и 15-я кавалерийские дивизии вышли к Западному Бугу с целью форсировать его.

- Постоим еще хоть немного на родной земле, - говорили хлопцы, докуривая самокрутки. – За речкой – Польша. Как-то она нас встретит?

- Ясно, как. Огнем фашистов! – посмеивались другие.

Нашу переправу прикрывала артиллерия и зенитчики, отгонявшие «Мессеры», которые тут же налетели, словно оводы. Нашему полку выпало форсирование уже в сумерках, поэтому мы переправились вместе с конями относительно благополучно. Вышли на правый берег уже в темноте. Следом за нами пошли башкиры, затем танкисты и артиллерия на понтонах.

- Польша, братцы! – веселым возгласом поддержал нас комиссар полка Байдаченко. – Освободили мы свою Родину, теперь наш долг освободить братскую Польшу и идти дальше, на Берлин!

Нашей дивизии была поставлена задача выйти на польский город Хелм. Не дожидаясь рассвета, мы сели в сёдла и пошли вперед. Разведка докладывала, что немец быстрым темпом отходит. Сопротивления не было, и к утру перед нами открылись окраины Хелма. Быстрой конной атакой мы вошли в город. Сопротивлялись лишь отдельные группы автоматчиков, но нам удавалось их быстро ликвидировать».

При проходе через Польшу конники приняли участие в освобождении Варшавы.

«К концу января 1945 года мы подошли близко к Одеру, неподалеку был город Грюнберг, сейчас это Зелёна-Гура. За рекой была уже Германия. Не верилось, что, форсировав Одер, мы вступим на землю ненавистного врага. Хлопцы то и дело спрашивали командиров, доверят ли нам брать Берлин. Всем этого хотелось. Командиры неизменно отвечали: «А как же без нас! Мы ведь гоним его от самой Москвы. И загоним в логово!» И, шутя, добавляли: «Кто самолично Гитлера возьмет на клинок – сразу дважды Героя дадут! Вдвоем возьмете – Звезды поделят. Так что старайтесь в одиночку его поймать».

29 января 1945 года первым форсировал Одер 56-й гвардейский кавалерийский полк 14-й дивизии. За ними пошли и мы. С этого времени наши кони уже топтали германскую землю провинции Бранденбург. Командиры говорили, что именно в этой провинции находится Берлин».

Корпус не брал центр Берлина, не атаковал Рейхстаг. Алтайским конникам достались окраины. Тяжело дался город Ратенов, находящийся уже в зоне Берлина.

«Немцы вообще дрались отчаянно, понимая, что конец у них один. Наконец в небе появились наши самолеты. Под ударами бомб посыпались немецкие укрепления Ратенова. После бомбометания мы пошли в атаку. Штурмом лично руководил командир корпуса генерал-лейтенант Константинов. Пришлось брать дом за домом, улицу за улицей. 1 мая башкиры уже взяли Бранденбург, а мы и 3 мая еще зачищали Ратенов. И вот 4 мая бои закончились. Ратенов лежал в руинах – так мы размолотили его из трофейных фаустпатронов. А что было делать, если немец не сдавался и бился отчаянно. Приходилось брать его даже поэтажно, загоняя на чердаки и крыши и уничтожая затем гранатами и автоматным огнем.

А сколько же наших погибло, не дожив буквально считанные дни до Победы… В Ратенове и Бранденбурге мы оставили большие братские могилы.

9 мая пришла весть о Победе! Мы так и не вошли в сам Берлин, но почистили его пригороды, и это нам засчитали, как участие во взятии Берлина. Позже я получил медаль «За взятие Берлина». Наш 7-й гвардейский кавалерийский Краснознаменный, ордена Ленина, ордена Суворова корпус получил наименование Бранденбургский.

Берлин брали и другие конногвардейские корпуса. Командование разрешило конникам пройти колонной через поверженный Берлин. И мы шли и шли бесконечной вереницей, огибая развалины. Путь нам показывали девчонки-регулировщицы. Это про нас Даниил Покрасс написал песню: «Казаки, казаки, едут, едут по Берлину наши казаки!»

Выйдя из Берлина, мы отправились к месту постоянной дислокации корпуса на территории Советского Союза. Но по пути многих из нас отпускали домой по демобилизации. Попал под это и я. Каждому оставили боевого коня и шашку. С ними я и прибыл домой в Широкий Луг и обнял жену, детей и отца…»

(Писатель, председатель Камчатского регионального отделения Союза писателей России Александр Смышляев участвует в акциях «Бессмертный полк» с портретом своего деда Смышляева Степана Филипповича. Дед прошел всю войну – с 1941 по июль 1945 года, брал Берлин, имел награды.
Рассказ, в основном, написан в 1978 году, дополнен устным рассказом под запись внуку Александру Смышляеву в 1981 году. Литературная обработка внука Александра Смышляева. Здесь приведен лишь фрагмент. Полностью Записки будут опубликованы в журнале «Наш современник»
).

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную