Геннадий САЗОНОВ (Вологда)

ВОЙНОЮ ОПАЛЁННЫЙ

В древнем Белозерске отметили 95-летие своего знаменитого земляка - фронтовика, поэта Сергея Сергеевича Орлова

Высокая синь неба и бескрайняя  синь Белого озера, тихие улочки, неторопливые прохожие, купола святого храма - так выглядит современный Белозерск, один из главных центров  культуры и  экономической мощи Древней Руси. Здесь, где-ниюудь в переулке,  будто «письмо» из глубины веков, вдруг увидишь  красавицу с чисто славянские чертами, коих уже давно нет в наших, так называемых, мегаполисах.

И поразишься её очарованию, её стати!

В тот день, 22 августа, в размеренную жизнь Белозерска были привнесено оживление -  сами горожане и гости, прибывшие из Москвы, Вологды, Петербурга и окрестных мест,  собрались на большой праздник - 95-летие своего земляка, поэта Сергея Сергеевича Орлова.

Несмотря на то, что  эта чудесная древняя земля дала  России немало великих имён, Белозерск был и остаётся городов поэта Сергея Орлова. В его творчестве мы найдём искренние трогательные строки признания в любви к родному городу, которые  десятки лет спустя после их написания волнуют и  трогают сердце.

Думаю, всякий порядочный русский человек, который не потярял свою совесть в «рыночной суете», помнит и знает (по крайнем мере, должен знать!) строки Сергея Орлова, возвышающиеся огромным монументом русскому солдату-победителю:

                              Его зарыли в шар земной,
                              А был он лишь солдат,
                              Всего, друзья, солдат простой,
                              Без званья и наград.

Вдумаемся в такую деталь!

Когда Сергей Орлов выплавил из своего  сердца вот эти строки, ему было всего 23 года! Он  командовал взводом  тяжелых танков «КВ» на Волховском фронте и вёл смертельные жестокие бои с фашистками, участвуя в операции по освобождению Великого Новгорода.

Фашисты боялись наших танков «КВ», но всё же командир взвода уже один раз горел в подбитом танке, правда,  ему удалось спастись. А в боях под Новгородом, командирский танк  Сергея  Орлов  враги подожгли второй раз. Просто счастливая случайность, что командира и механика, уже обгоревших, в чёрных от копоти  бушлатах,  вытащили из горящей машины, но огонь успел  всё же полыхнуть Сергею по лицу и глазам.

Войною опалёный!

Так можно сказать о Сергее Орлове - и личности, и выдающеся русском советском поэте.

Известный наш стихотворец  Егор Исаев в предисловии к первому посмертному сборнику Сергея Орлова «Костры» отмечал: «Это - в самом характере Орлова, в его, я бы сказал, северянской первооснове, в уставе его души: уж если делать, то добротно, уже если баять, то красно. И - совестливо! Вот первопункт его творческой заповеди… Писал о войне. Писал о своих друзьях-товарищах, как о витязях, прекрасных и в гневе, и в любви. Писал нежно и торжественно. А главное, выстраданно, без всяких суесловий и претенциозных изысков. Писал так, чтобы хоть на мгновение, хоть на самое малое чуть-чуть продлить в своём слове жизнь тех, кто навсегда остался там, на поле боя».

Ещё в 1944 году, обращаясь к будущим поколениям, Сергей Орлов сказал:
                                        
                            А мы прошли по этой жизни просто,
                            В подкованых пудовых сапогах.
                            Махоркой и соленым потом воздух,
                            Где мы прошли, на все века пропах.
                            Нас счастье даже в снах не посещало,
                            Удачами не радовала жизнь,
                            Мы жили от привала до привала,
                            В сугробах мерзли и в песках пеклись.
                            Что из того, что там потом поставят
                            Потомки благодарные навек
                            Нам монументы? - не для звонкой славы
                            Мы замутили кровью столько рек.
                            Мы горе, что по прау причиталось
                            И им, далёким, выпили до дна.
                            Им только счастье светлое осталось,
                            И мир всю жизнь, как нам всю жизнь - война.

Да, вот это обжигающее признание почаще бы надо читать современным правителям и нуворишам в России, чтобы не забывать, чьей  кровью, чьей жизнью оплачено их «успешное» существование, их несметные «капиталы».

Но они, к сожалению великому, не читают таких поэтов, как Сергей Орлов, да, наверное, и не слыхали о нём.

Торжества в честь юбилея  поэта  начались  в  мемориальром доме-музее Сергея Сергеевича  с открытия выставки «Первый город мой в зорях юных…». В литературной гостиной  было тесно от пришедших на выставку. В этом доме когда-то жила семья Орловых, стенды выставки рассказывают о разных периодах судьбы и творчества поэта. Примечательно, что музей Орлова, который, к слову, в эти дни отмечал тоже юбилей - 35-летие, занимается пропагандой творчества поэтов-земляков. Изданы буклеты о творчестве белозерских поэтов Леонида Беляева и Алексея Шадринова.

На открытии выставки преподаватель музыкального училища имени Римского-Корсакова из Санкт-Петербурга  Галина Савоскина передала музею записи хоров на стихи Орлова, музыку написал её муж Борис Можжевелов, он лично знал поэта. Затем представители руководства Белозерска и гости возложили цветы к памятнику Сергею Сергеевичу.

В большом зале  музея «Белозерск исторический» прошли основные торжества. От имени Вологодской писательской организации выступили её руководитель поэт Михаил Каречев, поэт Геннадий Сазонов, литературный критик Андрей Смолин. В частности, Михаил Карачев сказал о той огромной роли, которую и теперь играет творчество Сергея Орлова в сохранении и удержании «русских смыслов» в современной информационной войне против России. Литературный критик Андрей Смолин особо отметил заслугу Серргея Орлова в том, что он в своём творчестве «соединил» две литературные школы  - вологодскую и ленинградскую. Среди, гостей, прибывших на праздник, был внук поэта Степан Орлов, депутат Московской городской думы, со всей семьей и друзьями - писателем Евгением Шестинский и Владимиром Коптевым-Дворниковым.

И ещё об одной подробности необходимо упомянуть.

Хоть Белозерск и есть город Сергея Орлова, но рядом с ним стоит и известное имя - Сергея Викулова. Они познакомились ещё в сельской школе в селе Мегра, где Сергей Орлов, как старший, шефстовал над Сергеем Викуловым, помогая ему в творчестве. Позже, уже после войны, Сергей Орлов способствовал изданию первых книг Сергея Васильевича. И теперь - вот что удивительно - они рядом в родном городе: дом-музей Сергея  Орлова и «Культурный центр» имени Сергея Викулова находятся на одной улице, в шестидесяти шагах друг от друга.

Война -  жестокая реальность!

Но вот чудо: её жестокость «переплавилась» в яркое и самобытное творчество Сергеря Орлова, он доказал, что любовь к миру, к человеку выше потрясений войны.

Будем помнить об этом!

Фото автора

22-24 августа
Белозерск-Вологда

Сергей ОРЛОВ
(1921-1977)

* * *
Когда это будет, не знаю:
В краю белоногих берез
Победу девятого мая
Отпразднуют люди без слез.

Поднимут старинные марши
Армейские трубы страны,
И выедет к армии маршал,
Не видевший этой войны.

И мне не додуматься даже,
Какой там ударит салют,
Какие там сказки расскажут
И песни какие споют.

Но мы-то доподлинно знаем,
Нам знать довелось на роду,-
Что было девятого мая
Весной в сорок пятом году.

***
Пусть о нас вспоминать будут редко,
Пусть потомки забудут о том,
Как за них несчастливые предки
Умирали под Мгой и Орлом.

Всё равно в этой жизни далёкой
Будем вечно мы жить среди них
Чернозёмом на пашнях широких,
Кирпичами в дворцах голубых.

В лёгкой песне берёз по дорогам,
На рассвете в прохладной росе,
В ясных реках и травах, во многом,
Без чего нету жизни совсем...

Без чего не сбывается счастье...
Мы придём непременно в него,
В этот век, через дым и ненастье,
Став свободным дыханьем его.

ПОСЛЕ МАРША
Броня от солнца горяча,
И пыль похода на одежде.
Стянуть комбинезон с плеча -
И в тень, в траву, но только прежде
Проверь мотор и люк открой:
Пускай машина остывает.
Мы все перенесем с тобой -
Мы люди, а она стальная...
1944

***
Ты в жизни жёг хоть раз мосты
В своей,
Как жгут мосты сапёры,
Настилы руша с высоты
И за рекой оставив город?
Он бел. Над ним плывут сады,
Сверкают шпили колоколен,
Но сожжены к нему мосты,
И надо уходить по полю.
И лучше не глядеть назад.
Там над безгрешною рекою
Мосты горят, мосты горят —
Твоею зажжены рукою.
Ты в жизни жёг хоть раз мосты?
Вот так, а может быть, иначе?
На пламя глядя с высоты,
Сто раз оборотившись, плача.
Сапёрам что! Они пройдут
Огонь и дым, но час настанет —
Мосты сапёры возведут,
И город вновь в их лица глянет.
А в жизни жгут мосты навек,
И в прошлое возврата нету,
В тот город за разливом рек,
Где мост горит в разгаре лета.
1966

* * *
Человеку холодно без песни
На земле, открытой всем ветрам.
Я не знаю: в мире место есть ли,
Где не верят песням, как кострам.

Песни на земле не сочиняют,—
Просто рота городом пройдет,
Просто девушки грустят, мечтают
Да гармошку кто-то развернет.

Белая береза отряхнется,
Встанет под окошками в селе,
Сердце где-то сердцу отзовется,—
И поется песня на земле.

Как лесам шуметь, рождаться людям,
Ливням плакать, зорям полыхать —
Так и песня вечно в мире будет,
И ее не надо сочинять.
1956

***
Приснилось мне жаркое лето,
Хлеба в человеческий рост
И я — восемнадцатилетний —
В кубанке овсяных волос.

Такой, как на карточке старой:
Без шрамов военной поры,
Ещё не видавший пожаров,
Ещё не ходивший в прорыв

На танке гвардейской бригады
По дымному тракту боёв,
Ещё не писавший в тетради
Ни строчки военных стихов.

Во сне в ту далёкую пору
Я глянул с улыбкой, а там
Парнишка с доверчивым взором
Шагал напрямик по полям.

Весёлый, счастливый, довольный,
Ничуть не тревожась о том,
Что девушка в садике школьном
Впервые тоскует о нём.

Шагал, не жалея пшеницы,
Шагал, тишины не ценя,
Не слушая песенку птицы,
Что встала у солнца, звеня.

На русого мальчика глядя,
Мне так захотелось сказать:
«Вернись к этой девушке в садик,
Ей лёгкие руки погладь.

На тропку сверни из пшеницы,
Почувствуй, как тихо вокруг,
Послушай залётную птицу, —
Не поздно пока ещё, друг».

Но тут же я вспомнил о том, как
Ревел над землёю металл,
Как в чёрных окопных потёмках
Я письма твои ожидал;

Как небо казалось оттуда
Синей, чем любимой глаза,
И тишь приходила как чудо,
Когда умолкала гроза;

Как падал я в травы устало,
Не помня уже ничего...

Его впереди это ждало —
И я не окликнул его.
1953

В АВТОБУСЕ
Косматый, рыжий, словно солнце, я
Оптимистичен до конца.
Душа моя огнепоклонница,
Язычница из-под венца.
Чем дело кончилось с татарами?
Как мартом сарафан белён!
Вдрызг реактивными фанфарами
Исполосован небосклон.
Летят дюралевые капли
По небу синему, свистя.
Не так ли хлынет вниз, не так ли
Ливнь реактивного дождя?
Но вальсы, вальсы, только вальсы,
Кружа в динамике, дрожат.
Белеют на баранке пальцы,
Темнеет у шофёра взгляд.
Весь голубой, как будто глобус,
В никелированной росе
Летит размашистый автобус
По пригородному шоссе.
Он в солнце, в первых лужах, в глине...
Творится на земле весна,
Как при Микуле и Добрыне,
Как при Владимире, красна.
И Лель сидит на косогоре
С кленовой дудочкой в зубах,
И витязи торчат в дозоре,
Щитами заслепясь в лучах.
Мосты над реками толпятся,
В бензинном дыме провода...
И ничего не может статься
С весной и Русью никогда.
1962

* * *
Я сам вселенную свою
Творю. И вымыслов пустяшных
Над нею вешаю зарю,
Творю леса, взрыхляю пашни.
Героев под руки веду,
Над женщиной замру от счастья,
Сшибаю радость и беду,
Тревоги, подвиги и счастье.
Рукав рубахи закатав,
Ероша волосы, вздыхая,
Во всем неукротимый нрав,
Всему, что создал, сам являя.
1960

***
Старый снимок
Нашёл я случайно в столе
Среди справок
В бумажной трухе, в барахле.

Старый снимок далёких,
Но памятных лет.
Ах, каким я красивым
Был тогда на земле!

Шлем ребристый кирзовый
Да чуб в три кольца,
Зубы белой подковой,
Веснушки, что солнца пыльца.

Не целован ещё
И ни разу не брит,
Крепко через плечо
Портупеей обвит.

Вдаль гляжу я весёлый,
Прислонившись к броне,
Среди сосен и ёлок,
На великой войне.

Светит солнце на траках,
Дымится броня.
Можно просто заплакать,
Как мне жалко меня.

Время крепости рушит,
А годы летят...
Ах, как жаль мне веснушек
Ржаной звездопад!
1957

 

ПЕСНЯ
         Л. П.

Начинается песня эта
На делянке, там, где костер,
В дым кудлатый сверху одетый,
Лапы жаркие распростер.

Он ломает сухие сучья,
Плещет пламенем у виска,
И для песни, пожалуй, лучше
В полночь места не отыскать.

Высоко, высоко и тонко
Тенор песню вывел,— она
Все о том, как жила девчонка...
А за тенором, как со дна,—

Бас, упрямый, тяжелый, низкий,
Поднимается на снегу.
И летят светляками искры,
Пропадая, шипя в кругу.

Бородатые, в полной силе
(Седина легла у виска),
О девчонке вдруг загрустили
И запели два мужика.

И не то, чтобы счастье мимо
Пронеслось у них, стороной,
И не то, чтобы нелюдимы,
Одиноки в стране лесной.

Просто хожено было много,
Этак лет, наверно, с полста,
По тяжелым земным дорогам,
И давалась жизнь неспроста.

Просто были, видать, невзгоды,
Просто трудно было не раз,
Просто вспомнили вдруг про годы,
Так вот песня и родилась.

Высоко, высоко и тонко
К синим звездам летит она,
Как жила за рекой девчонка,
За рекой, за Шексной, одна.
1951

СКВОЗНЯК
Я — словно опустевшая квартира,
Откуда за полночь ушли друзья.
В ней происходит перестройка мира,
Которую откладывать нельзя.
Передвигаю вещи и предметы,
Сор выметаю. Убираю дом.
Переключаю свет. Поменьше света.
И больше трезвой ясности притом!
Слова, слова... Они ещё клубятся,
Как дым несвежий старых сигарет,
Даёшь сквозняк!
Пусть ветер с Петроградской
Обдаст прохладой стены и паркет.
Но главное не в этом. Тихо стало.
С Невы влетел и зазвучал во мне
Крик чайки. Отдалённый гром вокзала,
Стук каблучков, как строчка в тишине..
1950

***
Скрипучие сосны залива,
Тяжёлый, намокший песок
И ветер, упавший с обрыва
На пену морскую у ног.
А ты, на Суворовском, знаю,
Не думаешь вовсе о том,
Как я одинокий шагаю
На береге этом пустом.
На пирсе пустынно и голо,
Какая-то птица кричит,
И месяца тонкий осколок
Занозою в туче торчит.
А ты не придёшь в этот вечер,
Тебе никогда не понять,
Как мне одному только встречу
С тоской неприкаянной ждать.
И думать настойчиво — снова
Молчание будет и ложь,
Где больно от каждого слова...
Но ты никогда не поймёшь.
Скрипучие сосны залива,
Тяжёлый, намокший песок
И ветер, упавший с обрыва
На пену морскую у ног.
1948

***
Земля потрескалась от зноя,
В стручки свернулася листва,
Деревья умирали стоя,
Поникнув, падала трава.

Но вот в узде гремящих молний
Пришла гроза издалека,
И, воздух пением наполнив,
На землю ринулась река.

И стало мне под ливнем ясно
Сквозь шум воспрявших трав тогда,
На свете есть не только в сказках —
Живая вправду есть вода.

Вот так и ты пришла однажды,
Как ливень из живой воды,
Когда я погибал от жажды,
Как те зелёные сады.
1948

***
Ты любовь не зови,
Коль ушла она прочь от порога.
От несчастной любви
Есть отличное средство — дорога.

Километрами меряй
Летящее время разлуки.
Позабудешь потерю,
Коль занято сердце и руки.

Поброди по тайге, задубей
От наждачных ветров на заимках,
От железных дождей,
От мороза и льда, от зазимка.

Топором поработай
И горы порви аммоналом,
Всё забудь, и, припомнив кого-то,
Вернись, и влюбляйся сначала —

В синеглазую девушку,
Вовсе не схожую с тою,
Не подумавши (где уж там!),
Стоит любить иль не стоит.

И нагрянет любовь,
От которой некуда деться,
А коль влюбишься вновь —
Помогло, значит, верное средство!
1947

У СГОРЕВШЕГО ТАНКА
Бронебойным снарядом
Разбитый в упор лобовик,
Длинноствольная пушка
Глядит немигающим взглядом
В синеву беспредельного неба...

Почувствуй на миг,
Как огонь полыхал,
Как патроны рвались и снаряды,
Как руками без кожи
Защёлку искал командир,
Как механик упал, рычаги обнимая
И радист из «ДТ»
По угрюмому лесу пунктир
Прочертил,
Даже мёртвый
Крючок пулемета сжимая.

На кострах умирали когда-то
Ян Гус и Джордано Бруно,
Богохульную истину
Смертью своей утверждали...

Люк открой и взгляни в эту башню
Где пусто, черно...
Здесь погодки мои
За великую правду
В огне умирали!
1947

***
И если я тебя не встречу,
Я выдумаю наугад
И жаркие, крутые плечи,
И косы длинные до пят.

Из света лёгкого, из зыбкой
Мечты, неведомой иным,
Я сам создам твою улыбку
И не отдам тебя другим.

И ты войдёшь (по всем приметам
Я верю в рождество твоё),
Как дождь в засушливое лето,
В моё навеки бытиё.

Несостоявшиеся вёсны,
Сожжённые в огне войны,
Вдруг засверкают в травах росных,
Для нас с тобою созданы.

Нам будет вновь по девятнадцать
Не тронутых войною лет.
Я всё забуду, может статься,
Забуду тьмою бивший свет.
1946

***
Вот человек — он искалечен,
В рубцах лицо. Но ты гляди
И взгляд испуганно при встрече
С его лица не отводи.

Он шёл к победе, задыхаясь,
Не думал о себе в пути,
Чтобы она была такая:
Взглянуть — и глаз не отвести!
1946

***
Его зарыли в шар земной,
А был он лишь солдат,
Всего, друзья, солдат простой,
Без званий и наград.
Ему как мавзолей земля -
На миллион веков,
И Млечные Пути пылят
Вокруг него с боков.
На рыжих скатах тучи спят,
Метелицы метут,
Грома тяжёлые гремят,
Ветра разбег берут.
Давным-давно окончен бой...
Руками всех друзей
Положен парень в шар земной,
Как будто в мавзолей...
1944

СМОТРОВАЯ ЩЕЛЬ
В машине мрак и теснота.
Водитель в рычаги вцепился...
День, словно узкая черта,
Сквозь щель едва-едва пробился.

От щели, может, пятый час
Водитель не отводит глаз.
А щель узка, края черны,
Летят в неё песок и глина,
Но в эту щель от Мги видны
Предместья Вены и Берлина.
1941

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную