Анатолий СТАТЕЙНОВ (Красноярск)

Какая твоя совесть

К 95-летию В.П. Астафьева

 
 
 

Так случилось, что в издательстве «Буква Статейнова» вышло уже восемь книг о Викторе Петровиче Астафьеве. В том числе два фотоальбома о нём, один о его супруге Марии Семеновне, подарочная книга «Виктор Астафьев. Фотолетопись.» и четыре книги воспоминаний о нем современников. Причем в большинстве людей известных, авторитетных, хорошо понимающих, что такое настоящая русская литература и роль Виктора Петровича в ней. Теперь в этом ряду и девятая книга, вроде как юбилейная. Ведь цифры: три, шесть, девять были священными на Руси. Да и у всех славян в древности.

Радоваться мне как издателю или печалиться, ещё не решил. И вряд ли когда –либо определюсь. Книги –то ведь все разошлись, это хорошо. Но я не гнушался ставить совсем разные размышления о гении. Иногда резковатые, как, например, рассказ Анатолия Байбородина из Иркутска. Или воспоминания Анатолия Буйлова из Тайшета, красноярца Олег Пащенко, они написали несколько воспоминаний в других наших книгах о Викторе Петровиче. Да и мои рассказы об Астафьеве по идеи почти с их думок, нота в ноту. Хотя у каждого из нас свое видение автора. С современниками я могу и поспорить: так или не так делал. А что скажет история, уже без нас?

Я внимательно перечитал вышедшую в нашем издательстве в 2011 году книгу «Уроки Астафьева». Там два или три интервью Виктора Петровича: в Канске и Зеленогорске. Он хвалит знаменитую ненавистницу России Светлану Алексеевич. Как она ненавидела Россию, как только не пыталась измазать её всякими пакостными словами. И в Отечественной войне мы сволочи, и в афганской наши солдаты дураки. А Виктор Петрович её на божничку.

Ошибался писатель, во многом ошибался, многой правды не знал. Он был грамотным человеком. Не только писателем, но и философом. Хороший писатель всегда философ. Вспомним хотя бы Шолохова. Но историю Астафьев знал плохо. Хоть и ругал коммунистических идеологов, но говорил о России по их трафаретам.

Писатель Геннадий Волобуев в своих раздумьях об Астафьеве вспоминает писателя Михаила Тарковского, который решил, что нужно строить в первую очередь храмы, а не школы и больницы. Тарковский сейчас у нас редактор журнала «Енисей», мы раньше альманахом его звали. Наскоком редактирует, набегом, ибо живет где-то в Туруханском районе. Но это не главное беда. Теперь телефоны сотовые, Интернет, всё можно дома прочитать. Но его журнал серый. Не любит такой «Енисей» красноярский читатель.

В 2011 году я как-то не особо видел передержки высказываний Виктора Петровича в интервью, которые нам прислали их авторы, и мы их в книге «Уроки Астафьева» опубликовали. А сейчас прочитал – страшно стало. Господи, куда нас Виктор Петрович звал? Горбачева славить, который сознательно развалил Советский Союз. Продал его. Ельцина, дескать, взял президент на свои плечи хомут тащить Россию вперед. Опомнитесь, Виктор Петрович, Ельцин её не тащил ни куда, а растаскивал. Его дети нахапали себе столько, не хватит этой книги описать всего.

Всем стараюсь законопатить в память, что Виктор Петрович был разным, и мнения о нем всегда противоречивы. Они двигают спорщиков к истине, но ни когда не приближают к ней. Весь мир живет только за счет противоречий и ничего тут не изменишь. В разговоре о Викторе Петровиче одной кистью, одной краской не отделаешься. Вспомним его завещание: мне нечего вам сказать. Виктор Петрович, что ещё говорить нам, Вашим современникам. И плохого, и хорошего наслушались. Нам бы, мне-то точно, осилить то, что вы уже сказали. Все-таки пятнадцать томов после себя оставили. А фактически написали намного больше.

Астафьев в пятнадцатитомник ставил только то, что считал лучшим. Красноярский ПИК «Офсет» и печатал, и редактировал книги одновременно. Как говорил сам Астафьев, только четыре корректора работало.

- А ошибок, ошибок, – всплескивал он руками во время интервью на встрече со студентами в Канске.

Денег хватило, штат работал солидный. Работа эта заняла четыре или пять лет. «Буква» арендовала помещение в этом же здании, я общался редакторами, было время с ними поговорить. Особенно с редакторами и корректорами. Девчата веселые, боевые. Сидят закинув ногу за ногу, дымят сигаретами. Кого высушило в будылину, кто за центнер весом. Но горбились за гранками, не считаясь со временем. Выпьем чаю, минут пять поговорим и сразу: извини, Толя, мне работать нужно. Откуда ошибки? Может для красного слова так сказал Виктор Петрович.

Расшнуровал недавно свои записи с отправлением Виктором Петровичем куда подальше не согласных с ним ветеранов в отношении оценок наших командиров во время войны. Тогда в Кремле учили газетчиков и писателей, кто не любил пьяницу Ельцина, называть красно-коричневыми, а кто поддерживал Советский Союз - совками. Этим же словом всех нас и Светлана Алексеевич пудрила. И другими словами, которыми её сатана надоумливал.

Все как в жизни. Выйду, бывало, к полю пшеничному. Они сейчас чистейшие. И вдруг метрах в десяти от краю осотина. Эта осотина и есть Алексеевич на теле Руси.

Как больно эти отсевки, ни какие они не писатели, тем более Алексеевич, шпыняли цвет нашей литературы. Того же Ганичева, Бондарева, Карпова, Проханова, Хайрюзова, Распутина. Но к ним ничего не приклеилось. Тот же Ганичев был и остался Ганичевым, не совком и не красно-коричневым. Хотя Виктор Петрович о каком-то выдуманном русском фашизме тоже говорил.

Виктор Петрович защищал пьяницу президента как махровый кремлевец. Матом крыл бывших одноокопников, самые обидные сравнения подбирал, дескать, вот кто они на самом деле. Газеты Ельцина, естественно самые демократичные, все слова Виктора Петровича писали самым жирным шрифтом. Уверен, эта кампания была хитрым отвлечением народа от разворовывания страны. Одни воровали, как богач золото из пещеры разбойников, помните сказку про Али Бабу? А мы сцепились с Виктором Петровичем вусмерть. Представляю, как потешались над нашими спорами Ельцин, дочь его Татьяна, Черномырдин, Абрамович, Толик Чубайс.

У нас же все не как у добрых людей. При Советском Союзе, во время своего правления, Брежнев считался гением. Равновеликим с Небом. Отличный хозяйственник, бывший военный руководитель и стратег в области спасения народа от фашизма. Выше Сталина. У него действительно было много хорошего. Но кончился Брежнев, и полилась на его имя грязь. Только сегодня, и то не намного, эти реки нечистот на Леонида Ильича чуть-чуть помелели. Иногда хочется взять палку потолще и заорать: что же делаете!

Но все чернители нашей истории при власти, хорошо охраняются, да и при таких деньгах, которые я в руках ни разу не держал. Что ты им сделаешь палкой, да в рваных сапогах, в рубашке, ещё при советской власти купленной, да если ещё обитаешь в далекой от центра деревне Татьяновке Красноярского края. От неё, ой, как далеко до столицы.

А если запрыгнуть хочешь в столицу, там покричать, высказать, кому хотелось бы, свою правду-матку, бесполезно копытить. Выехать туда мне не на что. Нищий я, хоть и издатель. Главное-это все заранее продумали наши правители.

А в Татьяновке хоть сутки возле магазина кричи. Вот тут я свободен. Потому как в гробу видали правители и Татьяновку, и мои думки о справедливости, и правду народную. Вместе с храмом мы тут построить хотим и ещё начальную школу.

Правители Россию через колено рвут. А мы, пустоголовые, только руки разводим: почему все трещит, ломается? Не ломается, ломают. Продают и продают народные предприятия. А мы хотим жить лучше! Они обещают. Однако с самых сладких обещаний не загуляешь, стопочка так и останется на столе пустой и ни сухарика рядом. Может и хорошо, голод заставит головы наши работать.

В подобных же воспоминаниях в этой книге Астафьев совсем ангелочек с крылышками, вроде не о Викторе Петровиче рассказ читаешь, а стоишь перед иконой образцового святого. Это работы Светланы Ермолаевой, Татьяны Константиновой, Юрия Жбанова из Москвы, Владимира Швакова из Красноярска.. Особенно хорош Юрий Жбанов. Он хоть и москвич, но в юности часто жил в селе Слизнево, что почти рядом с Овсянкой. Именно здесь у него и состоялись встречи с Виктором Петровичем, когда Жбанов был уже довольно пожилым человеком. Запоминающиеся встречи были у него с Виктором Петровичем. Во всяком случае, я так сужу, после прочтения работы Юрия Яковлевича. Молодец. Это он спросил у Астафьев: Виктор Петрович, как же жить дальше? Имея ввиду всех нас, россиян.

- По совести. Какая у тебя совесть, так и живи.

Мы и книгу назвали по мотивам рассказа Жбанова. По-моему, не ошиблись. В общем, известных имен в книге много, слов разных о Викторе Петровиче – высокие горы. Сходства в выводах между авторами как между летом и зимой. Или, как обычно говорят: между небом и землей. Самое же хорошее и для меня приятное, что ни кто из авторов ни разу не кольнул шильцем в гений Виктора Петровича. Это звезда, которая долго-долго будет светить над Россией, и одновременно всему миру. И нам, его современникам, приятно, что мы когда-то жили и работали рядом с ним. Мы все теперь несем большую ответственность перед историей, за каждое слово, сказанное о нем. Ведь мы его знали и видели, а что другие напишут, не знавшие Виктора Петровича, не слышавшие его чудесного голоса, не здоровающиеся с ним, как мы, ни отсчитывающие минуты до встречи с ним – у них совсем другая поленница воспоминаний, она сложена на том, что когда-то читали. Нам она никогда не будет понятной, мы правду знали, не они. Мы его любили. Прославляли. Плакали в залах на встречах с ним.

- Я родился при свете лампы в деревенской бане. Об этом мне рассказывала бабушка, - именно так Астафьев начал биографию своего героя Миши Ерофеева из повести «Звездопад». Это Астафьев писал о себе.

Действительно, Виктор Петрович родился в бане, при свете керосиновой лампы, других источников света тогда и не было. Родился в ночь на 2 мая 1924 года. В Овсянке, поди, и фельдшера-то не ведали, о какой акушерке речь. Кстати, я почти на тридцать лет моложе Виктора Петровича, но нас, статенят, тоже рожали дома, всех шестерых. Все также при керосиновой лампе, в бане. Командовала родами во всей Татьяновке бабка Князиха.

Замотавши в пеленки из старых простыней дитя, молодая мама тут же шла за водой, натаскивала её полный чан, топила баню, мылась сама и мыла баню. Наводила там идеальный порядок, чем всегда отличались русские женщины.

Виктор Петрович с детства хватил мурцовки. Спаси и сохрани ещё кого-нибудь повторить его судьбу. В июле 1931 года в Енисее утонула мать маленького Вити - Лидия Ильинична Астафьева, в девичестве Потылицына. Все его детство: поиски «замены» утраченной матери и дома. Они бесконечны, через детскую душевную боль и слезы, но безрезультатны. Хоть под кровать загляни, под стол, на печку – нет мамы. Говорят, первое время после смерти матери, подолгу стоял маленький Витя на деревенской улице, глядел на дорогу в сторону горизонта, где эта дорога кончалась. Ждал что-то, закусив губенки и со слезками на глазах. Сколько ему так плакать приходилось! Не судьба, судьбинушка.

Хоть сутками умывайся слезой, земля обратно оборота не сделает. Это исключено. Вот почему нельзя заглянуть ни в прошлое, ни в будущее. Возможны только предположения, а они от правды за сто верст.

Жил мальчик у бабушки и дедушки по линии матери, потом в молодой семье беспокойного, больного зудом вечных переездов и поиском хорошей жизни папы. Сначала Витя нашел тепло у бабушки Екатерины Петровны и дедушки Илье Евграфовиче Потылицыне. Пригрелся возле них, и так ему не хотелось из Овсянки уезжать. Забрали.

Раздумья писателя о сиротство, по большому счету, поиск того, что ты сам не терял. Виктору Петровичу всю жизнь «не верится, что мамы нет, и никогда не будет». Не верилось. Потому живой мамы, Лидии Ильиничны, в его творчестве нет. Всюду она проходит тенью, оговоркой, забивающая глаза слезами воспоминаний. Астафьев не сделал ни одной попытки воскресить её образ. Мать осталась в его жизни светлым огоньком, самою добротой, и он не стал перекрашивать образ мамы житейскими подробностями. Для него, да и для нас сегодня, она - святая. Ибо через неё богом был подарен миру гений.

Люди добрые! Пойдемте в храм и помолимся, затеплим свечечку воину Виктору Петровичу, простим его, и мы у него прощения попросим. Мы всегда рядом с ним были. Спорили, подпрыгивали от отчаяния, но не отталкивали его. Не бросали камни в накопившуюся под старость лет его озлобненность. И сейчас не будем этого делать, просто помолимся, скажем Небу спасибо за гения.

Пётр Павлович Астафьев, отец писателя, личность сложная, на ногу скорая. Виктор Петрович пишет о нем с юмором.

- Папа мой, деревенский красавчик, маленько гармонист, маленько охотник, маленько рыбак, маленько парикмахер и немаленько хвастун».

Скитание и беспризорность при живом отце подталкивали мальчика к размышлениям. Почему я один? Кто мне поможет? Как выжить? Рождало эти вопросы душевная боль, слезы, одиночество. Три невыносимые испостаси любого сироты. Сиротство уродует душу одинокого навсегда. Кстати, мне в мараловодческом совхозе в Саянском районе, зоотехник рассказывал, что марал, которому отрезают рога на лекарство, в социальном отношении в стаде деградирует навсегда. Лидером ему уже сроду не быть. В принципе он уже не самец, не производитель. Что-то наподобие женского и мужского в одном теле. Как в народе говорят двухснастный, а по-книжному – гермофрадит. Оказывается, возможностей изувечить сознание животного или человека много. А итог всегда один… В том числе с душами детдомовцев. Выстоять, стать людьми высокого полета могут не многие. Виктор Петрович смог.

О бабушке Екатерине Петровне писатель вспоминает с благодарностью. В деревне называли её «генеральшей». Но именно она учила Витю распознавать добро и зло. Хоть как-то противостоять злу, пусть и маленький он ещё был, бессильный, но уже думающий. Один ведь. Давайте вспомним его довольно продолжительную жизнь: он всегда один. Об одиночестве размышлял в своих работах часто и много. И приводил в пример всем нам хорошо известного писателя Габриэле Маркеса, который тоже писал об одиночестве. Можно жить в окружении десятка родственников и чувствовать себя одиноким. На самом деле быть одиноким.

Рядом с ним шла прекрасная жена, дети, внуки. Но намаянная холодным детством душа навсегда осталась одинокой, раздраженной, кусающейся. На встрече со студентами ПТУ в село Ирша Рыбинского района Виктор Петрович, когда ему подарили пряник в виде розового коня, неожиданно заплакал. Пряник этот вернул его в детство, а там только слезы. Сидел он с этим конем в руках перед набитым залом, и было такое впечатление, во всяком случае у меня, что сейчас он не сдержится и заревет навзрыд, а вместе с ним расплачемся и все мы. И пряник этот, подаренный Астафьеву, ни когда не уйдет из моей души. Но Астафьев дал всего несколько минут слабости, потом закостенел лицом и лишь едва заметно улыбался. В эти минуты он был со студентами, внутри зала, а ушел уже в воспоминания.

В 1934 году вернувшийся из заключения отец женился на девушке из деревни Бирюса Таисии Черкасовой и забрал сына в новую семью. Учебу в школе мальчику пришлось притушить, так как Пётр Павлович, устроился в сплавную контору и вместе с семьёй переехал на лесоучасток Сосновка, в верховья реки Маны. Там школы не случилось.

Пережив зиму, летом 1935 года Астафьевы отправились за большими заработками на север. Там жил с семьей дед Виктора Петровича по линии отца. К нему и отправился неугомонный папа писателя. Осенью 1936 года мальчик, не нужный отцу и мачехе, лишается крыши над головой, средств к существованию, беспризорничает. В марте 1937 года Витя Астафьев попадает в Игарский детдом-интернат. А в сентябре снова идёт в пятый класс.

- Самостоятельную жизнь я начал сразу, безо всякой подготовки, – напишет впоследствии Виктор Петрович.

Зимой 1938 года, катаясь на лыжах, Витя сломал ногу в бедре и пролежал четыре месяца в гипсе. Отец с мачехой разыскали его, забрали в станок Карасино, где Пётр Павлович работал десятником на дровозаготовительном участке.

В 1939 году Виктор снова оказался в детском доме и снова – третий год – в пятом классе. Тут взрослому впору накладывать на себя руки, а Виктор Петрович перенес лихо в детстве. Не месяц мучился, не два, до семнадцатилетия. Это минимум девять лет. Если бы железо могло плакать, оно бы за это время поржавело в пух. Не нужно быть психологом, чтобы понять, невыносимость его детство. Виктор Петрович всю свою чашу горечи выпил до дна. Директор детского дома Василий Иванович Соколов и учитель литературы Игнатий Дмитриевич Рождественский поощряют его увлечение чтением книг, прививают вкус к самостоятельному литературному творчеству.

Учитель школы-интерната Игнатий Дмитриевич Рождественский, почти забытый теперь поэт, часто заставлял ребят писать сочинения на вольные темы и однажды дал задание учащимся пятого класса рассказать о летних каникулах.

- В то лето я месяц назад заблудился в заполярной тайге и смертельно испугался поначалу, а потом опомнился и держался у неизвестного озера по-таёжному умело и лишь на четвёртые сутки живой вышел к Енисею. Своё сочинение я назвал «Жив!», – рассказывал и писал об этом случае Виктор Петрович. .

В книге «Затеси» в одном из рассказов-воспоминаний «Больше жизни» В.П. Астафьев пишет о И.Д. Рождественском.

- Мне в детстве повезло. Очень повезло. Литературе обучал меня странный и умный человек. Странный потому, что вёл он уроки с нарушением всех педагогических методик и инструкций. Начал он с того, что положил перед собою карманные часы и заставил нас читать вслух из «Хрестоматии».

Важную роль в становлении будущего писателя как личности, сыграл директор детдома Василий Иванович Соколов.

- Человеку везучему (а я отношу себя к этому ряду людей) судьба может отвалить нечто совсем уж удивительное и из всего многолюдного и разнокалиберного живого мира возьмёт да и пошлёт на встречу не просто хорошего человека, но человека редкостного и прекрасного, - писал Виктор Петрович Астафьев. - И прекрасных людей я знавал немало. Первым человеком – после мамы, бабушки и деда – был Василий Иванович Соколов, директор или заведующий детдомом. Валериана Ивановича Репнина в повести «Кража» (1961-1965 гг.) я писал, имея в виду Василия Ивановича Соколова.

О «везении» Виктору Петровичу в детстве, вроде, как и читать неудобно. Но сам он считает, что везло. Согласимся. Хороших людей, те же Рождественский и Соколов, на этом свете больше. Не только папа с мачехой жили в Игарке, но и другие люди. Добрее, человечнее родителей. Где-то, кто-то, может, и посыпал ему на корочку хлеба щепотку сахара. Нужно читать его книги, там все есть.

В мае 1941 года Виктор окончил шестой класс, ему исполнилось 17 лет. Взрослую жизнь Виктор Астафьев начал в Игарке коноводчиком на кирпичном заводе.

Может, Виктор Петрович и прижился бы в Игарке, но началась война Заработав денег на пароходный билет, Виктор выехал в августе из Игарки в Красноярск.

22 июня 1941 года Виктор Астафьев встретил в станке Курейка, где работал письмоводителем, конюхом и водовозом при сельсовете. В сентябре он прибыл в Красноярск и устроился в Красноярскую железнодорожную школу – ФЗО №1, которая спешно создавалась на станции Енисей.

- Группу и профессию в ФЗО я не выбирал – они сами меня выбрали. – писал Виктор Петрович, - Всех поступивших в училище ребят и девчонок выстроили возле центрального барака и приказали подравняться. Строгое начальство в железнодорожных шинелях пристально нас оглядело, и тем парням, что крупнее да покрепче, велели сделать шаг вперёд, сомкнуться и слушать.

- Будете учиться на составителей поездов, – не то объявили, не то приказали нам, а слов о том, что идёт война и Родина ждёт, тоже не говорили, потому что и так всё было понятно

В июне 1942 года, окончив ФЗО и получив специальность, Виктор Астафьев был направлен на работу на станцию Базаиха под Красноярском.

- Возле вокзала, у первого пути, брюхом в траве, стоял пассажирский вагон, разгороженный надвое деревянной переборкой. В одной из половин, в той, где была сложена печка, нас определили на жительство. К работе мы приступили с первого дня. Нас включили сцепщиками в составительские бригады, - писал он.

Виктор Астафьев проработал четыре месяца на станции Базаиха. И в октябре 1942 года добровольцем ушёл в армию..

17 сентября 1944 года в Польше под городом Дукла он получил тяжёлое ранение, после которого почти восемь месяцев пролежал в госпиталях.

В мае-октябре 1945 года Виктор Астафьев был комиссован и направлен в нестроевую часть. Победу встретил в городе Ровно. Работал на почтово-сортировочном пункте 1-го Украинского фронта (неподалёку от станции Жмеринка, в местечке Станиславчик Винницкой области). Там познакомился с Марией Семёновной Корякиной, сержантом почтового отделения.

И через много лет, после войны, М.С. Астафьева-Корякина в своей книге «Знаки жизни» вспоминает эту встречу.

- Однажды привёз мешок с письмами весёлый солдатик, однако на груди его хорошо смотрелась медаль «За отвагу» – очень редкая в ту пору награда, и орден Красной Звезды! Да ещё гвардейский значок с отбитой в нижнем углу эмалью. Боевой солдатик – сразу видно! Сказал: «Здорово ночевали!», рассмеялся широко, белозубо - веснушки по лицу разбежались. - - Теперь я ваш покорный слуга, не в полном, конечно, смысле, просто буду увозить-привозить. А вы меня ждите…с нетерпением! – весело пошутил, изобразил что-то наподобие «честь имею» и удалился.

26 октября 1945 года Виктор Петрович Астафьев и Мария Семёновна Корякина вступили в законный брак, демобилизовались и поехали на Урал, на родину жены.

Глубокой осенью 1945 года молодые супруги в летних гимнастёрках и с армейским продовольственным пайком прибыли в город Чусовой, где стали жить в доме Корякиных по улице Железнодорожной, 32.

В марте 1946 года молодая семья перебралась жить в старый флигель, который принадлежал родителям жены. 1 сентября Виктор Астафьев устроился на работу в артель «Металлист» кладовщиком. 1 апреля 1949 года он уволился из артели «Металлист» и 16 мая устроился работать плотником в вагоноремонтный цех, затем перешёл в горячий литейный цех, чтобы больше зарабатывать, так как жилось в послевоенные годы «трудно и скудно». Одновременно поступил в вечернюю школу. Делать тяжёлую работу, да ещё в горячем цехе, здоровье не позволяло, но с «этим в те годы никто не считался». Тяжёлая работа и учёба в вечерней школе переутомили и без того подорванное здоровье бывшего фронтовика, и Виктор Астафьев заболел. От работы в горячем цехе его отстранили. Врачи рекомендовали идти на лёгкую работу.

Кем только не приходилось маяться Астафьеву в Чусовом. Разнорабочим, грузчиком, слесарем, литейщиком, плотником, мойщиком туш на мясокомбинате, вахтёром. Наконец-то он угодил на лёгкую работу. Несмотря на все серые будни и превратности – бесквартирье, бесхлебье, нищенское существование - он никогда не переставал читать и, узнавши, что при местной газете «Чусовской рабочий» начинает действовать литературный кружок, пошёл на первое же занятие. На нём «бурное обсуждение вызвал рассказ «Встреча».

- В рассказе встречали лётчика после победы, и так встречали, - рассказывает он, - что хоть бери и перескакивай из жизни в этот рассказ. От такой лжи и вопиющей неправды зашумело в моей контуженой голове. Я решил больше не ходить на литературные занятия, но затем успокоился, насколько позволял характер, решил бороться с неправдой увиденными и пережитыми самим правдивыми картинами из жизни.

После этой встречи с начинающими литераторами в маленькой вахтёрской комнате колбасного завода, «в эмоциональном порыве», за одну ночь Виктор Астафьев написал свой первый рассказ «Гражданский человек». На следующем занятии литературного кружка будущий писатель прочитал «Гражданского человека». Рассказ приняли положительно, и в марте 1951 года в газете «Чусовской рабочий» он был опубликован. А 2 апреля 1951 года Виктор Петрович стал литературным сотрудником газеты «Чусовской рабочий». Начался новый, творческий виток в биографии В.П. Астафьева.

О этом и сам писатель, и его биографы выдали много, добротно, с пониманием сути предмета. Повторяться не будем. А вот о прозорливости писателя, умения постучать в нужную дверь сказать стоит. Слово везунчик, не из его детства, мы уже это отмечали. А вот во взрослой жизни, писательстве – он любимец судьбы. Хоть клял и проклинал он Советскую власть до самой своей кончины: и то у него не напечатали, и другое. И косо на него все время смотрели. А самом деле его печатали больше других, даже в ущерб другим. Та же «Царь –рыба» в Москве шла тиражами в сотни тысяч экземпляров. По пальцам можно пересчитать областные и краевые издательства, которые бы не напечатали его. В Красноярске она вышла тиражом в 100000 экземпляров. Его не хватило для края, потому что ещё куда-то отправляли. Я перед подготовкой этой статьи разговаривал с редакторами, которые в Красноярске готовили «Царь – рыбу». Гонорар Виктор Петрович получил прекрасный. Рабочему у станка за пять, а то и десять лет его не заработать.

В Красноярске, той же Перми, Вологде автору была обеспечена спокойная жизнь. Больше поисками куска хлеба он себя не томил. Кошмарные времена жизни в полуголодном Чусовом для Виктора Петровича давно кончились.

При переезде в Красноярск ему дали прекрасную квартиру в Академгородке, дачу в Овсянке он купил сам. На самом деле инициатива переезда в Красноярск исходила от него, а не от крайкома КПСС. Виктор Петрович переговорил с Павлом Федирко, и все решилось мгновеньем. Также в мгновенье, с помощью Валерия Ивановича Сергиенко, он построил в Овсянке библиотеку. Понимал, что с этой библиотекой его имя надежно переживет века. Свое будущее после смерти он обдумывал также внимательно, как и жизнь. В принципе у доброго писателя жизнь и смерть сливаются в одну какую-то категорию, нам совсем не понятную. Может она называется вечной жизнью.

И деньги на церковь в Овсянке он «искал» и «нашел» их. Сколько в Красноярске было первых секретарей крайкома КПСС при нем, губернаторов, он до поры до времени со всеми жил хорошо. А того же Федирко потом пинал, ноги даже вытирал о его имя, следом Шенина. А из губернаторов ему помогали и Зубов, и Хлопонин. Давайте ещё раз вспомним, музей в Овсянке построен на личные деньги "демократа" Александра Хлопонина. Нашего бывшего губернатора. Потом музей расширялся за счет государства, сейчас государство его содержит, а сразу после смерти Виктора Петровича строился на хлопонинские деньги. И покойный губернатор Александр Лебедь ему много помогал деньгами. И бывший глава Енисейского района, которого, говорят, ни за что посадили при Хлопонине, тоже ему помогал. От сердца.

Не случайно красноярский период жизни Виктора Петровича так богат его прекрасными книгами. Тут и земля его родная взбодрила - всем известная Овсянка, и любимый им Енисей, и крайком партии помог, хотя Астафьев потом так и не сказал ни разу крайкому спасибо. И тем более, Федирко. Тогда только задумывалось движение край высокой культуры и Павел Стефанович Федирко строил театр оперы и балета, навёз со всей страны туда актеров, квартиры им дал. А Виктор Петрович - знамя краевой культуры. Его Федирко так расселил, что Астафьев имел одну из лучших квартир в городе. Пятикомнатную. Персональную крайкомовскую машину ему выделили. Паек партийного работника. Работайте. Олег Семенович Шенин его на очередной съезд партии брал, ездил он туда.

Я ни разу не видел в Красноярске большой-большой выставки книг Виктора Петровича Астафьева. А её надо было сделать к его 95-летию. Чтобы посмотрели люди на все величие и могущество гения. Вот ради всего этого стоило ему жить и работать, а нам его читать и читать, радоваться знакомству со строками таланта. «Последний поклон», «Пастух и пастушка», «Звездопад». Они так близки и понятны читателю.

Память о Викторе Петровиче будет жить, пока жива матушка-Русь, русский язык, наши обычаи и культура. Пока не покинет людей вера в счастливое будущее России.

Господи, помоги нам сберечь Русь и память о её гениях. Которые были, есть и останутся вечными иконами русской духовности. Наши молитвы о них слышит сам Всевышний.

 

Анатолий Петрович Статейнов родился в 1953 году в деревне Татьяновка Рыбинского района Красноярского края. В 1968 году окончил  восемь классов Рыбинской восьмилетней школы.  В 1972 году Рыбинский сельскохозяйственный техникум по специальности ветеринария. Получил квалификацию ветеринарный фельдшер.
В 1981 году заочно окончил филологический факультет Иркутского госуниверситета,  журналист.
С 1972 года по 1974 служил во внутренних войсках.  Здесь опубликовал свою первую заметку в журнале внутренних войск «На боевом посту».
Работал ветеринарным фельдшером в совхозе  «Переясловский» Рыбинского района Красноярского края. С 1975 года в редакциях районных газет. С 1976 по 1981 год заведующий отделом, заместитель редактора Манской районный газеты Красноярского края  «Вперед к коммунизму».  С 1982 по 1987 -  редактор Идринской районной газеты Красноярского края  «По ленинскому пути».С 1987 по август 1991 год собственный корреспондент, заведующий отделом  газеты «Красноярский рабочий». С 1991 года  по 1998 год – директор издательства «Горница». С 1998 по 2003 год – собственный корреспондент «Парламентской газеты» по Красноярскому краю, Туве и Хакасии.
Является автором книг в прозе и автором проектов «Поэзия на Енисее», Литературный Красноярск» (ежемесячная газета). С 2003 года – редактор издательств «Буква», «Буква С», «Буква Статейнова». 
Книги  и произведения Анатолия Статейнова: «Обыкновенная история», «Повесть о старике Чуркине», «Старики мои и старухи», «Волшебный мир птиц»., «Родня», «Роев ручей», «Жизнь копытных», «Жизнь хищников», «Велесовы рассказы», «Азбука русской истории», «Азбука языческой религии» , «Гимн Валентине», «Малая Родина» , «География Красноярского края»., «Приенисейский край. История", «Моя любовь Иришка», «Создатели смутного времени», «Бархатное царство Ивана Грозного», Фотоальбом «Агафья Лыкова», «Достояние России» -  « И нет пути назад « о В.П. Астафьеве и «Горький вкус калины»  о В.М. Шукшине., «Сказание о Сибири и Дальнем Востоке», фотоальбом «Рыбы Сибири и Дальнего Востока».

 

Наш канал на Яндекс-Дзен

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную