Анатолий СТАТЕЙНОВ (Красноярск)

О ЛИТЕРАТУРЕ ПРИЕНИСЕЙСКОГО КРАЯ

Региональная литература, впрочем, и все другие её деления - понятие условное. Она поднимает не только местные проблемы, но и насущные, масштабные, важные для мировой литературы. Многие писатели Приенисейского края обрели не только всероссийскую, но и мировую известность. Миллионам знакомы имена таких художников слова, как протопоп Аввакум, Виктор Астафьев, Валентин Распутин, Алексей Черкасов, Анатолий Буйлов, Сергей Сартаков, Владимир Топилин.

Но многие сибирские литераторы, одаренные светлым талантом люди, так и не вышли на российский и мировой уровень. А вполне могли бы. Это Сергей Задереев, Владимир Леонтьев, Вениамин Зикунов, прекрасный фантаст и психолог Олег Корабельников, поэты Николай Ребяченков и Юрий Астафьев, Сергей Яценко. Божественно одаренные люди. Одних уж нет, другие – пишут, но знают их только дома.

 

Труды Астафьева, Черкасова, Бушкова по численности тиражей превзошли всех остальных наших писателей вместе взятых. Из ныне живущих сотнями тысяч экземпляров печатают Топилина. На книжных ярмарках в Красноярске очереди только к стендам Топилина. До сорока человек доходят. Сам считал. Это в наше - то время безденежья и непрерывного оскотинивания россиян. Значит, многое не получается у наших хулителей.

Для писателя важен не только талант, но и умение заставить себя работать от зари до зари, как это делал Астафьев. Если Виктор Петрович садился за роман, то месяц – два мог вообще ни с кем не встречаться. Гости, конечно, шли, но верная и надежная Мария Семеновна «вежливо» просила их заглянуть позже. В глазах у ней четко прописывалось: лучше вы к нам пока не звоните. Такой шлагбаум, как жена Виктора Петровича, ни кому преодолеть не удавалось, если она этого хотела. Телефон в доме во время работы Виктора Петровича тоже поднимала только она. И посетителям приходилось ретироваться. Независимо от чина, а если это были писатели, то и от таланта.

Увы, не у всех, владеющих пером, астафьевская воля, напор и решимость. К “пострадавшим” можно отнести поэтов Николая Рябеченкова, Юрия Астафьева. На мой взгляд, это был лучший поэт двадцатого века в Красноярья. Но Юра так и не сложился в глыбу, не расцвел, не засверкал. Издал одну маленькую книжечку. Хотя писал много. Скончался скоропостижно, а при жизни о своих рукописях даже не задумывался. Где они, может уже ушли на подтопку в печах. Я пытался искать. Бесполезно.. Удивительно отвратное отношение человека к своим трудам. Но царствует среди писателей именно оно. Не раскрыл своих возможностей очеркист Владимир Леонтьев. Но его книгу мы издали, готова к печати ещё одна. Первая разошлась мгновенно. Впрочем, все мы мало чем отличаемся от них. Заедает текучка, лень, собственная неорганизованность. То простываем, то давление скачет, то жена с утра что-то обидное прошуршала. На всё находятся отговорки, и книги не пишутся. Сколько сейчас писателей в Красноярском крае, не знает ни кто. Одних крупных союзов – шесть! Есть ещё литературные объединении, клубы. Издается около трехсот наименования в год тоненьких, в мягкой обложке, в 60-100 страниц книжечек. Кто их читает, кроме авторов, сказать не могу. Серьезных книг в триста – пятьсот страниц, в твердой обложке, тиражами от трехсот до пяти тысяч примерно столько же. Но тиражи, кроме Топилина, пятьсот, тысяча. Но мы, пожилые, хорошо помним, когда книги Астафьева, изданную тиражом 90 тысяч экземпляров не хватило на край.

Некоторые талантливые сильно любили горячительные напитки, потому чаще садились «к столу», чем за стол. Особенно это касалось Владимира Леонтьева. Впрочем, был еще один бесподобный очеркист и поэт – Михаил Жемеров. У этого вообще ни одной книги. Так и ушел со своей золотой головой в никуда. Но то, что эти люди были очень талантливы, одаренные, не обсуждается.

 

С чего начиналась история литературы Приенисейского края. Этого не знает ни кто. Знаменитый путешественник Грум-Гржумайло поднимал обожженные глиняные таблички в Китае на границе с Тувой. Находили их и в Минусинской котловине, на Алтае. Это остатки древних библиотек скифов. Скифы – русы. Эьто знают все, кто мало - мальски занимался историей Руси. Есть знаменитые Енисейские писаницы, которые расшифровал Геннадий Гриневич. Перевод полностью подтверждает, что это скифское письмо. ВЫо многом похожее на сегодняшнее слоговое письмо японцев.

Во-вторых, здесь в Сибири и у нас в Енисейске в семнадцатом веке писал свои знаменитые письма протопоп Аввакум. Это тоже далековато от нас. Письма протопопа - истинные литературные шедевры, которые не сравнить ни с какими Степановыми. Протопоп был публицист, в полном понимании этого слова. Его слово зажигало, вело за собой. Да и весь Протопоп горел неистовым огнем за Русь и Веру. Он воспротивился черным людишкам патриарху Никону и низменному царишке Алексею Михайловичу. Которого какой-то недалекий назвал Тишайшим. А этот “тишайший” в упряжке с Никоном сжег почти два миллиона верующих, которых теперь зовут старообрядцами, зато то, что не приняли изменений в догматах Веры. Потом они с царем разошлись, Никон хотел поставить себя выше царя. Лишили сана кровопийца. А старообрядцев стали жечь ещё больше.


Воспротивившихся Никону было много, среди них протопоп Аввакум, который звал народ русский на борьбу с ересью. Много мучений он принял во время ссылки в Сибирь, но нужно благодарить бога, что гонимый был отправлен к нам, в Сибирь, в Енисейский острог, в том числе. Что он проплыл по Ангаре, описал свое путешествие. Протопопа можно смело заносить в число российских, енисейских литераторов. Причем сразу поставить в первый ряд, где самые выдающиеся. Люди ни к чему не безразличные, с горячим сердцем. Вот строчка воспоминаний Аввакума. Обратите внимание на чудесный язык.

- О горе стало. Горы высокие, дебри непроходимые, утес каменный и поглядеть заломя голову. В горах тех обретаются змеи великие: в них ветают гуси, птицы – перия красные. (очевидно утки огари. Примечание А.П. Статейнова) Вороны черные, а галки серые. В тех же горах орлы, и соколы, кречаты и курята индейские.( очевидно глухари. Примечание А.П. Статейнова) и бабы, и птицы разные. На тех же горах гуляют звери многие дикие: козы, и олени, изубри и лоси, и кабаны, волки, бараны дикие. Во очию нашу, а взять нельзя.

Этот маленький отрывок хорошо показывает способности Протопопа. Сравните с ними слог Степанова. Неба и земля. Поэтому ни когда не соглашусь с публицистом Владимир Шаниным, что Степанов первенствовал когда-то в литературе Приенисейского края. Человек средних или ни каких возможностей, однако его раздували и сейчас раздувают. Но какое тепло может дать охапка соломы: ложку пепла и кучу искр.

На мой взгляд: первенство литературное в современной литературе Сибири стоит отдать протопопу Аввакуму. Хотя он родился в 1620 году, а Савва Осипов в то время уже был в Тобольске, ходил по кельям архиерейского дома с чернильницей на груди и пером в руке. С раннего утра затеплив на столе свечечку писал о народном герое Ермаке, восхвалял первых сибирских архиереев. Он их троих или четверых пережил. Каждого возвеличил. За это хоть и жил при монастыре, но сладко. А еще до Саввы были два летописца при Ермаке. В его команде они походной жизнью жили. Они по штату были включены в отряд, чтобы писать о всех событиях с походом Ермака. Я этого не знал, пока не стал искать материалы по первым литераторам Сибири. Савва об этом писал. А рукописи первых летописцев Ермака сожгли те, кто переврал специально всю историю России. Теперь прихожу к выводу, что, скорее всего, Ермак совсем другой человек, как нам его показывают. Если бы поехал за Урал атаман – убивец, зачем ему знамена, священники, летописцы? Такому нужны в стругах бочки с водкой, а не пищали и порох. За Урал пошел отряд во главе с серьезным государственником. Продолжать Русь была цель Ермака, не грабить, как это сделали «первопроходцы» в Америке. Палачи приехали в Америку почище Гитлера. Выкосили быстренько миллионы индейцев как траву. Сейчас они что-то брызжут про права человека в России.

Но разобраться в истории литературы Сибири - молодых русских историков работа. Нам просто не успеть. Что-то я не знаю, чтобы у Емельяна Пугачева были свои летописцы, или у Болотникова. Зато всем теперь хорошо известно, что восстание Емельяна и Болотникова, Разина готовили тайные общества Европы. И водку заранее завозили в места будущих восстаний, и оружие.

Но только Аввакум действительно авторитетный литератор. Почитайте его письма из Сибири. При всей разнице стилей очень, очень он похож на нашего Виктора Петровича. Тот же изумительный слог как у Астафьева, та же нетерпимость к критике, способность измесить в грязи своих обидчиков. Правы обидчики или нет, для таких авторов – второй вопрос и далеко не главный. Если внимательно прочитаешь пару рассказов Астафьева и Аввакума – сразу приходишь к этому выводу. Не случайно об Аввакуме и говорим в этой статье. Первый он словотворец Сибири, и не только по алфавиту.

В 1828 году в Красноярске вышла первая современная красноярская книга – “Енисейский альманах”. В нем напечатаны произведения как местных писателей – Варламова, Кузмина, Петрова, Рассказова, известного вольнодумца енисейского губернатора Степанова, а также столичных авторов средних возможностей.

Губернатор Енисейской губернии Степанов был первым из наших литераторов, чья книга увидела свет. Самым внимательным читателем “Енисейской губернии” был в наше время доктор исторических наук Геннадий Быконя. К печати готовил её он. Быконя родил немало книг по истории края. Впрочем, как и другой историк, Леонид Васильевич Безъязыков. Но книги Леонида Васильевича понятней, доступней и правдивей. Добрый словотворец.

Литературные ценности произведения Степанова сомнительны, что касается исторических достоинств, они есть. Статистические данные о развитии уездов Енисейской губернии, рост численности населения, в том числе подробный анализ данных о численности народностей и племен, которые в будущем составят нашу Хакасию, национальные округа. Но Александр Степанов не собирал это, а ему представили материал подчиненные чиновники. О книге Александра Петровича в то время знали те, кто хотел знать, и не больше. Что касается премии, Степанов получил её не за литературный талант. Премия, говоря сегодняшним языком, давалась за экономические достоинства произведения. Да и вырешили её под нажимом тех сил, что всегда поддерживали Степанова. Причем премия прошла по разделу «Статистика».


Считалось, что история литературы Приенисейского края практически началась с девятнадцатого века, со Степанова. Так все говорили, и мне, в том числе, также думалось. Существовало общее убеждение среди писателей, что первый литератор Приенисейского края, он же первый губернатор, Александр Степанов. Тем паче у автора была книга «Енисейская губерния», которую наше издательство и выпустило недавно с подачи доктора исторических наук Геннадия Быкони. Геннадий Федорович лепил со Степанова второго Христа. А может и что-то выше Господа.

Степанов ваял стихи, ещё чего-то. Организовал в Красноярске общество пишущей и думающей братии «Красноярская литературная беседа». Деятельность этого общества я изучал по разным источникам, но больше всего по Быкониным исследованиям. Хотя Быконя красил и общество, и самого Степанова только в розовый цвет. Но Степанов в редких случаях был серобурый, а в остальном – черный. В этом я над Библией поклясться могу.

И с официально сложившимся мнение об его обществе не согласен. Второе – третье десятилетие девятнадцатого века – совсем от нас близкое время. Что такое двести лет – миг! Русская литература вставала на первое место в мире. А тут Степанов со своим языком и слогом, будто всю жизнь переквашенной капустой питался. И ко всему вкусному интерес потерял. Да и красноярское общество это было каким-то сумасшедшим, в полном смысле этого слова. Возглавлял его сын Александра Степанова - Николай. А секретарил некто В.И. Соколовский, что-то вроде наших сегодняшних писателей из разряда вечных революционеров. Вот какое стихотворение Соколовский написал на смерть Александра Первого и воцарение на трон Николая Первого.

Русский император
В вечность отошел,
Ему оператор,
Брюхо распорол.
Плачет государство,
Плачет весь народ.
Едет к нам на царство
Константин урод.
Но царю вселенной
Богу высших сил
Царь благословенный,
Грамотку вручил.
Манифест читая
Сжалился творец.
Дал нам Николая
С…. подлец.

Не больше и не меньше. Кто может смеяться при виде человека разорванного бомбой на куски, даже если он тебе лютый враг? Только сумасшедший или Соколовский. Спрашивается, есть у человека совесть, стыд, знал ли он такое понятие как нравственность. И хорошо, что обществу Степанова не дали пошагать по России. Потому что у власти у нас сейчас Соколовские. Знаем мы, на что они способны. Чуть не так книжку написал – экстремист и пошел по этапам. Вспомните убиенного Петухова. Не десятки, сотни, тысячи уже за колючей проволокой ходят за свои взгляды на мир. Приклеили лычку экстремиста, и пошагал руки назад. А если пищшешь и говоришь как Быков, гонорар даже заплатят.

А до Степанова красноярские историки, которые до сих пор революционеры, считали первым литератором Приенисейского края и даже Сибири дьяка Скрябина, который сгоношил в свое время какие-то четверостишие, с покушением на ущерб властям, вроде критики стишата. Четверостишия его я читал и раз, и два, и ещё бог знает сколько, но отнести дьяка Григория Федоровича Скрябина к литераторам оснований не нашел. Приведем два четверостишия.

Что город Красноярск не славен
Многим вить это известно.
И началом он недавен
Ничего в нем не прелестно.
Что ж, мужик мнится бытии сыни боярски-
Моду ту имеет Красноярск.
Мужик не мнит, что он мужик
Хоть правда, что невежда
Меж протчими мнится велик
Так то и ныне, так и прежде.

В общем, словосложение Скрябина ни о чем. Вроде нынешнего рэпа, да ещё какой-нибудь бяки. Точно не известно, где и зачем выкопали историки революционеры этих якобы литераторов. Скрябин - не история нашей литературы, он вообще не литератор. Так же, как и его «Стихи о плеши», которой дьявол в лице дьяка Скрябина наградил местного полицмейстера. Его и лупит Григорий Федорович почем зря. Приведем один отрывок из этих стихов.

Щелковистая гладкая плешь, что ты размышляешь?
Для чего тебе сидеть, что ты составляешь?
Есть ли путь в твоем гнезде, ведь тя сыщут и везде
Хоть и долго ты сидишь
Право город не смешишь
Хоть вшивым паруком плешь свою закроешь
Только льстивости своей ничем не прикроешь

Примерно такого же, уровня, только чуднее «Епиграммы о городе Красноярске». Более ничего написанного у автора не случилось. Тем более, оказалось, что дьяк был серьезный любитель спиртного, пил много и умело. Вот тут он считался профессионалом. А как говарил в свое время Виктор Петрович Астафьев, человек должен быть талантлив в чем-то одном. Если он и в питие показывает мастер класс, и в литературе, то в чем из этих двух начал, он все равно лучше. Судя по слогу, Скрябин больше специалист в уничтожении спиртного. А стихи его оказались не более, чем страдания с похмелья. За образ жизни, несоответствующий званию учителя, его из Красноярска отправили в Енисейск, и больше в истории нашего края это имя не встречалось.

Если не считать сообщения, что его перевели в Вологодский драгунский полк священником. Долго он и в полку не проработал. За занозистость и увлечение спиртным, он часто переезжал из одного города Сибири в другой. Затем следы его теряются окончательно. «Литературных» его произведений больше не отыскивается, даже с самым ярким фонарем. То ли пить бросил и соответственно перестал писать на власть злую критику, то ли наоборот, и время на четверостишия дьяк уже не имел. Но попытки его заняться словотворчеством в Красноярске так и остались в единственном числе. За пределы нашего города они не вышли.

Водка ведь страстная ревнивица, она забирает у человека все, оставляет только себя. И когда она становится полновластной владелицей упившегося, то отправляет его быстренько на тот свет. Не зависимо, литератор человек, или простой смертный. Таких людей, которые пишут по пять- шесть стихотворений за свою жизнь, в стране миллионы. Ни какой Григорий Федорович Скрябин не литератор, тем более не в числе первых из них в Сибири. Мне все-таки удалось определить первого литератора Приенисейского края и Сибири – это протопоп Аввакум, книга о котором только что вышла в нашем издательстве. Но о Протопопе чуть позже.

- Принято считать, что писательская организация в Красноярске образовалась в 1946 году, - пишет прозаик и публицист Владимир Шанин, - Официально – да. А неофициально – в 1823 году, когда приехал в наш город, назначенный государём в качестве губернатора в только что утверждённую им Енисейскую губернию Александр Петрович Степанов, не лишённый литературного дара. Степанов любил и повсюду искал людей творческих: писателей, поэтов, музыкантов, художников. Некоторых он привёз в Красноярск с собой, других подыскивал уже здесь и вскоре создал научно-литературное общество “Беседы о Енисейском крае”… Степановские “Беседы” оставили для нас, потомков Ермака, “Енисейский альманах” - первый сборник красноярских литераторов… Степанов понимал, что талантливое творческое окружение может повысить его авторитет, поможет решить многие проблемы в управлении губернией.

Мы с Владимиром Яковлевичем друзья и хорошо знаем друг друга лет тридцать, может больше. Но здесь мнения расходятся. Я уже писал, кто такой Степанов и как губернатор, и как литератор. Это мое мнение, но оно сформировалось на объективных данных. Что касается начала нашей литературы, то и почти двести лет, о которых говорит Шанин, не истинный возраст литературы на Енисее. Ныне покойный публицист и историк Леонид Безъязыков перевел очень много писем, которые казаки Красноярского острога писали царю с просьбами. И издал несколько книжек с этими письмами и историей строительства красноярского острога.

Какие это психологически продуманные, логически выутюженные сказки!

- Царю государю и великому князю Михаилу Федоровичу всеа Руси бьет челом холоп твой Новокачинской землицы Красново острогу атаманишко Ермак Остафьев.

Или вот.

- Царю государю и великому князю Алексею Михайловичу всея Руси бьет челом сирота твой пашенной крестьянин Васька Оксенов. Женился я, сирота твой, в Томском у Воскресенского попа Левонтия Пантелеева во наурошные лета на восемь лет. И в прошлом, государь, во 145 году прислан я, сирота твой, ис Томского в Красноярский острог с отцом своим Оксеном в пашню. И с тех государь мест со 145 году по нынешний 157 апреля по 15 число женишка моя в Томском, а строшные, государь годы отошли, сироте твоему, женишка моей он, Левонтий не отдает, держит у себя на постеле за сроком два года. Милосердный государь царь и великий князь Алексей Михайлович всея Руси, пожалуй, меня, сироту твоего, вели государь женишко моего Левонтию отдать. А прежние воеводы в Томск писали многожды, а женишка моева не присылывали, а меня, сироту твоего, для женишка твоево в Томской не отпустят от твоей, государь, пашни. Царь, государь, смилуйся, пожалуй.

 

Разве это не публицистика? Многие письма едва умещаются на пяти и больше страницах. А это только шестнадцатый век. Не за горами время, когда письмам этим будет по четыреста лет. А некоторым уже есть. Вот бы собрать все, что нашел в московских архивах и перевел Безъязыков, да издать, цены книгам не будет. Это тоже наша история и мы, и наши потомки должны ее знать. Леонид Безъязыков не был ни членом Союза писателей, ни профессиональным историком, а такое большое дело сделал, дай бог каждому. Своими книгами он навсегда вписал себя в историю литературы Приенисейского края, впрочем. России тоже. В красноярском издательстве “Буква Статейнова” выходила его знаменитая книга “Красноярск изначальный”.

Как весенняя трава заиграла литература Приенисейского края, когда стала выходить газета «Енисейские губернские ведомости». В ней печатался и господин Латкин, очень много написавший о нашем крае. В свое время я горел желанием издать хотя бы одну из его книг. Но ничего не получилось Редактировать его можно, но тогда от самого Латкина ничего не остается. Уж очень сильно он «растекался мыслью» по бумаге. Если на сообщение могло хватить и абзаца, у него на это выходило страниц пять. Из литераторов старших поколений хотелось бы отметить Ивана Ершова. В Гражданскую войну он воевал в Сибири на стороне красных. Постоянно принимал участие в расстрелах белых офицеров. Ударно ставил страну на новые пути. После войны демобилизовался и остался в Сибири. Жил в Красноярске. Первый сборник его стихов вышел в Новосибирске. Потом автор уехал в Москву в 1943 году и связи с Красноярском потерял. Судьба его нам не известна.

Первое постановление о создании в Красноярске отделения СП СССР было принято в 1938, однако организационно оформилось оно лишь в 1946. Первыми членами писательской организации были Сергей Сартаков – ответственный секретарь, Игнатий Рождественский, Николай Устинович, Казимир Лисовский. Полузабытые или совсем забытые теперь авторы. Несмотря на то, что по поводу них написано сегодня куча восторгов, особенно Виктором Петровичем Астафьевым, ведь Рождественский был его первым учителем, творчество всех четырех литераторов вряд ли можно отнести к выдающимся. После них в писательской организации ковали да куют стихи такие поэты как Анатолий Третьяков, Александр Щербаков, Вениамин Зикунов, Николай Рябеченков, Иван Захаров, Владимир Пугачев, Борис Терещнко, Зинаида Кузнецова, Сергей Яценко. Впрочем, каждому свое, кто любит попа, а кто и попадью. Возможно, есть какой-то особый смысл в поэзии Лисовского, Устиновича, Рождественского. Но я в этом сильно сомневаюсь, потому как не увидел, грешный и скудоумный.

– Но хорошо, что наряду с социально-экономической и краеведческой наконец-то появилась на земле красноярской и литература художественная. Состоялось это в 1938 году…, - писал Сергей Сартаков, - Вот передо мною лежат первые мои книжки: “Домой”, “Депутат”, “Совершеннолетние”, “Ночь на Ангаре” по одному - полтора авторских листа и “глыба” – сборник из пяти рассказов “Алексей Худоногов”…По сборнику рассказов “Алексей Худоногов” я был принят в Союз писателей СССР… Так же счастливо складывались тогда судьбы и Казимира Лисовского, Игнатия Рождественского, Николая Устиновича. Они тоже выпустили в свет по нескольку книжек, хороших, талантливых, не блекнущих во времени, и тоже получили подписанные А. Фадеевым членские билеты. … Уже в мае 1946 года в Красноярске было создано отделение Союза писателей СССР… Товарищи по перу избрали меня ответственным секретарём отделения”.

Ничего не блекнущего в этом мире нет., господа-товарищи! Спросите сегодня в любой красноярской школе: кто таков Сартаков? Сам Сартаков только не упомянул, что рекомендовали его на этот пост партийные органы. И, несмотря на талант, он свою руководящую работу в Красноярском Союзе согласовывал с партийными органами. Впрочем, без партии руководить писательской организацией тогда бы не получилось ни у кого. Уже в двадцать первом веке Анатолий Чмыхало часто комментировал “диктат партии” на свой лад. Дескать, он не прогибался ни под кого, и всегда дул в свою дуду, когда возглавлял писательскую организацию. Но официальные документы говорят о другом. К тому же Чмыхало не Астафьев. Виктор Петрович был звезда мирового уровня. Он свою жизнь продумывал от начала и до конца. И переезд в Красноярск, тоже. Астафьев понимал, что без Овсянки, Енисея его будущее, в том числе после смерти, может приносить неожиданности. Он и намекнул партийным органам, что не прочь был переехать в Красноярск. А потом уже сказали, что инициатива переезда Виктора Петровича в Красноярск шла от крайкома КПСС. Нет, он сам собрался перебраться в Красноярск. И одним из условий переезда был уход Анатолия Чмыхало с поста руководителя Красноярской писательской организации. Его должность тогда занял Николай Волокитин, опять же, по подсказке Астафьева, все решили партийные органы.

В начале 1960-х отделение было преобразовано в Красноярскую писательскую организацию СП РСФСР. В разные годы ее членами были такие писатели, как Виктор Астафьев, Алексей Черкасов, Роман Солнцев, Алитет Немтушкин, Мария Семеновна Астафьева – Корякина, Жорес Трошев, Любовь Ненянг, Огдо Аксенова, Иван Захаров, Николай Волков, Владимир Пугачев. Но были писатели, которые не смогли вступить в Союз. Однако выпустили в свет прекрасные книги, ни чуть не хуже, чем у членов Союза. Это Геннадий Шестаков с его притягивающими детективами советской закваски; “Операция “Кобры”, “Тайна золотого креста”. Владимир Топилин, повестями которого зачитывается вся страна. Его приняли в Союз совсем недавно. Леонид Безъязыков, Вероника Ануфриева. Их произведения находили себе место в лучших книгах, написанных в Приенисейском крае.

Строго периодически выходил альманах “Енисей”. Долго время это был единственный литературный журнал в Красноярском крае. В годы смуты девяностых годов прошлого века Роман Солнцев открыл свой журнал - “День и ночь”. Чем сразу же наш привычный «Енисей» был поставлен на колени. Немало помогал Солнцеву в создании журнала Виктор Петрович Астафьев.

У Романа Харисовича был авторитет среди руководителей края и страны, все-таки член ПЕН-клуба. И он находил деньги на выпуск своего журнала. Альманах “Енисей” в это время задыхался и появлялся на свет от случаю к случаю. А “День и Ночь” был на слуху у литераторов всей России, процветал. Фактически, в бытность Солнцева “День и Ночь” был всероссийским журналом. Не важно, кто и как к нему относился. Мы говорим о фактах. Журнал выходил, его знали, читали. Здесь печатался и сам Солнцев, Астафьев, Михаил Успенский, Здуард Русаков, Антон Нечаев и даже те, кто был в оппозиции к Роману Харисовичу. Свои произведения ему присылали из Израиля, Германии, других стран. Судя по географии авторов журнала, распространялся он по всей России, за рубежом. Правда, рядовой читатель журнал мало покупал и открывал, а у интеллигенции он был на слуху. И деньги Солнцеву находили, в том числе Пен-клуб. Это международная организация, денежная. Да и люди там не простые. Они умеют нажать и на губернатора, и на министра любой страны.

В 2001 году в Красноярском крае зарегистрировано Красноярское региональное отделение СП России, в котором к настоящему времени насчитывается три с лишним десятка членов Союза писателей России. Создано оно было по инициативе Романа Харисовича. В Красноярске было открыто отделение союза российских писателей. Долго время его возглавлял сам Роман Солнцев. По существу это был спланированный раскол писательской организации. Но в то время рушилось все, а лидеров, типа Романа Харисовича накопилось с избытком. Думаю, даже с большим избытком. Вот они и искали возможность, где бы себя устроить. У Романа Харисовича с журналом все получилось. Это способный организатор. Иногда он жаловался на нехватку денег, но мне, думается, скорее для собственной значимости: денег нет, а мы выходим.

История писательской организации края больше связана с Союзом писателей России. В 1958 году в Союз писателей вступил Виктор Петрович Астафьев. Правда, в то время он жил не в Красноярском крае. Звенел на весь Союз ещё не особо, поэтому новость в крае приняли к сведению только те, кому это было интересно. Не думаю, что даже руководители красноярской писательской организации знали тогда, кто такой Виктор Астафьев. После войны он в Красноярске появлялся от случая к случаю.

- К этой поре я написал первую свою повесть “Перевал” и был безоговорочно принят в Союз писателей, с чем меня первым поздравил мой бывший школьный учитель Игнатий Дмитриевич Рождественский, работавший разъездным корреспондентом от газеты “Правда” и оказавшийся в ту историческую минуту в Москве, – говорил во вступительной статье пятнадцатитомника полного собрания сочинений В.П. Астафьева. - Вот совпало: я поставил первый автограф на первой книге – своему учителю – он первым поздравил меня со вступлением в Союз писателей, а то уж в Чусовом меня начали преследовать, как тунеядца, нигде не работающего, ни топором, ни пилой, ни лопатой, всё остальное здесь трудом не считалось. Я оказался в Союзе, который на протяжении многих лет давал мне право числиться на работе, служил поддержкой и опорой не только в нелёгкой и непростой жизни провинциального литератора, поспособствовал крутым и полезным изменениям в творческой жизни. И поклон земной, и спасибо Союзу писателей за это.

Однако не все гладко в отношениях с Союзом было и у Виктора Петровича. Я присутствовал на собрании Союза писателей России в Красноярске, хотя в то время ещё и не был её членом, где Виктор Петрович заявил, что он выходит из Союза. Дескать, те люди, которые возглавляют Союз в Москве - его яростные противники. Правда, “вышел” он из Союза с оговоркой.

- Если вы меня пригласите на свои собрания, я обязательно приду, - сказал в конце своей исторической речи Виктор Петрович, – нам в Красноярске делить нечего.

Что он делил с руководителями Союза в Москве, сказать трудно. Получилось так, вроде бы Виктор Петрович ни от чего и не отрекался. Слава богу, что он приходил к нам до тех пор, пока мог ходить. При всех его недостатках, это очень талантливый человек и прекрасный учитель. Впрочем, скандалы у писателей продолжались. Они лихорадили организацию. Мнений было много, звона – ещё хлеще. Через которое-то время Астафьев вышел из редколлегии альманаха “Енисей”, когда в нем Бушков опубликовал мощную статью о Сталине. Но зато раньше Виктор Петрович остался в альманахе, когда тот вышел миллионным тиражом с помещенной там книгой “Кама Сутра”. Печатал ее Сергей Задереев. Писатели возмущались кощунством Задереева. Виктор Петрович почему-то тихо молчал.

Вокруг Астафьева были постоянно какие-то друзья - советники, которые натравливали его и на государство, и на конкретных людей. Помню, Роман Харисович возил его в Железногорск на атомную станцию. Дескать, вот, нужно скорей закрывать предприятие, это приносит вред людям. Газеты края сразу заорали, что где-то в районе села Атаманово на Енисее нашли полтора квадратных метра берега зараженных радиацией. Подобные слухи распространялись всегда. Даже где-то собирали митинги, с требования срыть с лица земли реакторы в Железногорске. А чего их было зарывать, реакторы и так под землей. Потом пошли разговоры, что митингующим заплатили, деньги шли через какой- то красноярский фонд, а его спонсируют из-за границы. Думаю, дураков за границей нет. Деньги на эти митинги все - равно брали из бюджета России. Мы вот сейчас активно помогаем американской военной промышленности, а свою – под корень.

Спорить бесполезно, любая атомная станция – вред и людям, и природе. Но она несет значительно меньше бед, чем Сосновоборская ТЭЦ с её золой и вредным дымом. Деньги на ТЭЦ нам дали американцы. Они рады, что мы закрываем современные производства и превращаемся в папуасов. К тому же эти деньги наши. Чубайс их в Америку гнал миллиардами. Американцы же у себя ничего не закрывают, Роман Харисович знал об этом, но толкал и толкал страну в яму расхристанности. В данном случае действовал как их прямой агент. Хотя, возможно, он делал это из благородный побуждений. Поэт есть поэт. Причем поэт неплохой, значит, эмоции в любом случае преобладают над логикой и разумом. Но действовал он строго по чьему-то плану. Виктор Петрович, побывав на атомной станции, увидел насколько тут все безопасно и чисто, больше не сказал о ней ни одного плохого слова. И слава богу, что тут так все хорошо кончилось.

Красноярскую писательскую организацию в это время возглавлял Сергей Задереев. В том числе и по его инициативе прозаика Олега Пащенко тогда вывели из состава красноярской писательской организации. “Демократия и Свобода” набирали силу, и уже показывала острые зубы. Одним из тех, кто эти зубы всегда носил в кармане, был Виктор Петрович. Он умел расправляться с оппонентами. Произнес на собрании большую и гневную речь в адрес Пащенко и Бушков. Впрочем, больше он прославился на всю Россию как автор детективов.

Потом Бушков вышел из Союза писателей России и вступил в союз российских писателей. Перебежчиков оказалось не мало. Но сейчас они возвращаются. Может другиен ветры почувствовали? Вот и все, что можно и хотелось мне рассказать об истории бывших скандалов в нашей писательской организации девяностых годов. Трудное было время, очень даже. Наши скандалы – посевы все той же перестройки, ее можно называть ещё убийством. В пору безнаказанного воровства в государстве и ни кем не одергиваемой нравственной распущенности, каждый из писателей как мог, так и показывал себя. А может это и к лучшему. Дурь каждого издалека была видно. Выход из редколлегии “Енисея” сначала Пащенко, потом Астафьева. Исключение из рядов писательской организации Олега Пащенко, сейчас он вновь в ней, потом самовыход Астафьева – чересполосица больше чем трагичная..

Первый председатель Красноярской писательской организации С. В. Сартаков со временем уехал в Москву. Ответственным секретарём красноярского отделения Союза писателей избирают Николая Устиновича, проработавшего на этой должности до 1962 года. После Устиновича Красноярскую писательскую организацию тринадцать лет возглавлял А. И. Чмыхало. Тот самый, который в последние годы относил себя к борцам с тоталитарной партией. Но воспламенился он на нее почему-то лет через десять, как партия уже была закрыта.

Десять лет руководил организацией выдающийся поэт и просто прекрасный человек Владлен Николаевич Белкин. Его слово в годы реформ и разврата, как когда-то и протопопа Аввакума, звало за собой и зажигало. Он был и остался борцом с теми, кто разрушил Советский Союз. И не побоялся делать это в самый пир “победителей”.

Дважды избирался председателем Николай Волокитин, который был большим другом Виктора Петровича Астафьева. Затем руль правления был в руках Алитета Немтушкина. Наконец, Олега Корабельникова и Сергея Задереева. В 2001 году возглавил Александр Щербаков. Затем к управлению пришел его выдвиженец Алексей Мещеряков.

Имена писателей Приенисейского края звучные, всем знакомые. Некоторые лучше перечислить. Все-таки об истории литературы говорим. Впрочем, доброе слово можно и нужно найти каждому. В. П. Астафьев, О. Е. Аксёнов, В. Н. Белкин, Н. И. Волокитин, автора первого советского романа В. Я. Зазубрин, О. С. Корабельников, В. А. Назаров, А. Н. Немтушкин, Л. П. Ненянг, С. И. Павлов, И. И. Пантелеев, Б.М. Петров, Э. И. Русаков, С. В. Сартаков, Р.Х. Солнцев, Г.К. Суворов, А. И. Третьяков, Н. С. Устинович, А. Т. Черкасов, А. И. Чмыхало, А. И. Щербаков, З. Я. Яхнин.

А также автор прекрасных детективов Геннадий Шестаков, поэт Владимир Пугачев, прозаик Владимир Топилин, публицист Владимир Леонтьев, поэт и публицист Михаил Жемеров, Николай Рябеченков, очеркист Юрий Градинаров, публицист Владимир Сальников, писатель –юморист Марат Валеев, Жорес Трошев, Александр Бушков. У нас много хороших писателей, поэтов и не только членов Союза писателей. Многие из них действительно создали бессмертные произведения.

Отметим историко-эпические полотна, созданные Сергеем Сартаковым, Алексеем Черкасовым, Виктором Астафьевым, Иваном Сибирцевым. Анатолием Чмыхало, Леонидом Безъязыковым, Владимиром Топилиным, Алексеем Бондаренко, Владимиром Шаниным – трилогия “ Суриков или трилогия страданий”. Книги Владлена Чарикова, Геннадия Шестакова, Андрея Кулакова, Бориса Терещенко.

В жанре исторического романа и повести работали Михаил Перевозчиков, он много писал о староверах, где-то даже идеализировал их веру, образ жизни. По случаю ругал почем зря Советскую власть. Дескать, ни за то, и про что арестовывали староверов и войну, и сразу после нее. Гноили верующих в тюрьмах. Может Перевозчиков и прав, но не во всем. Далеко не во всем. Идеология двадцатых, тридцатых, сороковых, пятидесятых – это бесчеловечная идеология неисправимых революционеров. Страдали не только староверы – все верующие. Что касается самих староверов. Во время одной из экспедиций издательства “Буква Статейнова” на север по Енисею мне удалось много общаться с ними. Хотя мысли могут показаться странными, но я думаю, их сознание зашорено псалмами, “Библией”. Это рабы мифического Христа. Но став однажды в чем –то рабом, ты становишься им во всем. Христианство вообще воспитывает из человека раба. Заботы о государстве на втором месте, о своей семье – на третьем, о самом себе - на десятом. На мой взгляд, посвятить свою жизнь молитве ради молитвы – вообще не жить. Староверам нельзя отказать в умении сохранить веру в самых трудных условиях. Но если все это делается только ради веры, значит, жизнь прожита зря. Михаил Перевозчиков только перечисляет страдания староверов, не делая из этого ни каких выводов. Как умели сделать их тот же Астафьев, Солнцев, поэт Сергей Яценко, Олег Корабельников, Александр Бушков.

Хочется отметить ещё одного автора, большого моего друга Жореса Петровича Трошева. Он был старше меня, опытней, особенно в общениях с коллегами. Жорес писал книги об исторических событиях на Таймыре, в Эвенкии, о хорошо известных людях Севера. Например, о Герое Советского Союза Иннокентие Увачане. О восстании северных народов против Советской власти в Туруханском крае. Большинство своих книг он издал в нашем издательстве. Его книги охотно покупались читателями, и тем самым Жорес Петрович поддерживал нас.

Писательский мир края мало знает Бориса Холкина. Сегодня не каждый писатель вспомнит, кто такой Холкин. Хотя Борис выдал прекрасный роман “Августейший посол”, о путешествии царя нашего Петра Первого и его разудалых хлопцев по западным странам. Сегодня эти путешествия оцениваются по-разному. Петра Первого искусственно возносили и возносят. Но Холкин его хвалит. Горбачев многое взял у Петра Первого, все мотался по за границам и перенимал какой-то опыт. Помню, по телевидению выступал американский фермер и долго-долго рассказывал, как правильно замачивать навоз в бочках с водой, чтобы потом этим раствором поливать грядки. И это в двадцать первом веке, гнул низменную несусветность человек очередного колена Иуды. Покойница баба Прыся в нашей Татьяновке, если не ошибаюсь, прожила почти девяносто лет. Она и без американского гастролера, которого везли к нам за наш счет и заплатили тоже за счет народа, всегда поливала эти грядки навозной жижей, и урожаи овощей получали всегда рекордные. Но баба Прыся Горбачеву была не нужно и ее опыт тоже. Он собирал в Союз подонков со всего мира. И выполнил главную свою задачу – похоронил Советский Союз.

Холкин был влюблен в Петра Первого и писал о его заслугах перед Отечеством. Для выпуска книги Борис продал свою квартиру, надеясь, что издание быстро разойдется, и деньги вернутся, может даже с прибылью. Однако этого не случилось. Писатель тяжело переживал свое экономическое фиаско, сердце не выдержало напряжения… Но его книга в моей личной библиотеке есть, я её несколько раз перечитывал – добрая работа. Думаю, она ещё будет напечатана. Борис Холкин – самобытный и интересный писатель. Он имел право на собственное мнение в отношении Петра Первого.

Произведения жанра очерковой и публицистической прозы, посвященной теме Красноярья, принадлежали перу совсем молодого в шестидесятых годах прошлого века Валентина Распутина, ставшего в дальнейшем знаменитым русским писателем, Героем Социалистического Труда и лауреатом Государственной премии СССР. Даже новая власть неоднократно награждала его орденами и медалями.

Две первые книги Валентина Григорьевича вышли в Красноярске. Затем Валентин Григорьевич постоянно жил в родном Иркутске и там издавался. Хотя большинство его книг напечатано в Москве. Но Валентина Григорьевича у нас помнили и помнят. Правда, его первые книги событием в культурной жизни края почему-то не стали. Но это не мешает нам любить писателя. Ректор педагогического университета Николай Иванович Дроздов много сделал, чтобы Распутину было присвоено звание почетного профессора Красноярского педагогического университета. В Красноярске у Распутина было много друзей, в том числе писатели Виктор Астафьев, Олег Пащенко, Анатолий Буйлов, Мария Корякина, вел с ним переписку и я. В нашем издательстве вышел ярко иллюстрированный фотоальбом о Валентине Распутине в серии «Достояние России». Вышли также в этой серии книги об Астафьеве, Шукшине, Марии Корякиной, Борисе Терещенко, Владимире Топилине. При жизни с Валентином Григорьевичем издательство вело с ним разговор о фотоальбоме. Но он тактично отказался. Дескать, умру, тогда хоть что пишите. Переубедить его, что такой альбом нужен, дабы сохранить в истории правду, так и не удалось. А вот когда Распутина не стало, его друзья фотографы заломили такие цены за снимки, что гонорар им выкатывался больше, чем в четыре миллиона рублей. Это в ста девяноста двух страницах формата А-4. Пришлось собирать то, что давали фотографы любители или что я фотографировал сам. Качество альбома пострадало.

В альманахе “Енисей” Распутин напечатал свой первый художественный рассказ “Продается медвежья шкура”. Замечательная вещь, которая и сегодня читается с большим интересом. Всегда пользуются спросом книги Валентина Распутина “Прощание с Матёрой”, “Деньги для Марии”, “Последний срок”… Повесть В. Г. Распутина “Дочь Ивана, мать Ивана” стала пророческой для многострадальной России. Об этой книге у нас писали Мария Николаева, Анатолий Буйлов. Анатолий Ларионович редко выступает в печати с подобными статьями, но аналитик он добрый.

Прекрасным очеркистом Красноярья двадцатого века можно считать писателя Владимира Леонтьева. К сожалению, у него при жизни вышла только одна тоненькая книжечка в мягкой обложке – “Широкий прокос”. Она выпускалась приличным по сравнению с нынешними временами тиражом – пять тысяч экземпляров. До выхода этой книги я не знал о существовании Володи. От частого использования эта книжечка у меня быстро пришла в негодность, поистрепалась. Пришлось отдать профессионалам, они её подмолодили.

Затем уже после смерти писателя в нашем издательстве была подготовлена и выпущена в свет его новая книга “ В горах Путорана”, более солидное издание в твердой цветной обложке. Даже в наше “не книжное» время, «В горах Путорана» выдержала два тиража. Сейчас подготовлена к печати ещё одна его книга. Но удастся её сделать или нет, сегодня сказать трудно. То, что мы много лет буквально выживаем, можно назвать чудом. Долгое существование издательства в будущем – сомнительно при нынешней экономической политике правительства. Хотя “Буква” - единственное в Красноярском крае и в Сибири издательство, которое существует только за счет продаж своих книг. Мы не выиграли ни разу ни одного гранта. Когда я спрашивал почему, нынешняя редактор журнала “День и Ночь” кокетливо отвечала: так решила комиссия. Намекая при этом на наши дурные книги. Но эти книги на сегодня в каждой крупной библиотеке России. Есть ли там книги этой редакторши – история умалчивает.

 

К прекрасным очеркистам, тонко владеющим словом можно отнести и ныне покойного Вениамина Зикунова. Ему повезло больше. Вениамин Карпович был более пробивной и периодически выпускал свои книги очерков и рассказов. Последняя книга “ Никишкины крылья” - сборник лирических рассказов и очерков писателя. Деньги на нее дал генеральный директор ОАО “Востоксибпромтранс” Геннадий Семенович Лапунов. А у Леонтьева этих качеств, просить для себя, не было с рождения.

Уникальным очеркистом был красноярский журналист Владимир Сальников. Его имя было на слуху примерно с шестидесятых годов и до конца двадцатого века. К сожалению, большинство работ Владимира Сальникова не объединены и не изданы. Почти все осталось на уровне публикаций в газете “Красноярский рабочий”. Поэтому о Володе помним только мы, его современники. У Сальникова есть несколько книг, это документальные повести о работниках сельского хозяйства Красноярского края. Володя хорошо знал село и писал только о деревне. Такие талантливые, как он, публицисты рождаются редко. Хотелось бы, чтобы его очерки увидели свет. Это не только прекрасная публицистика, но и история сельского хозяйства России. Хочется верить, что труды Владимира Сальникова будут жить. К мастерам этого жанра можно отнести Александра Щербакова, Валерия Шелегова, Андрея Кулакова, Зинаиду Кузнецову, Эдуарда Стрельцова, Николая Волокитина, Геннадия Волобуева, Людмилу Волобуеву.

Краеведческие книги о Приенисейском крае писались Николаем Устиновичем, Борисом Петровым, Геннадием Волобуевым, Людмилой Волобуевой, Владленом Белкиным, Леонидом Безъязыковым, Вениамином Боровцом, Анатолием Чмыхало, Николаем Юрловым, Геннадием Шестаковым. Много книг о краеведении написали Любовь Ненянг, Алитет Немтушкиным, Огдо Аксенова, Владимир Шанин. К лучшим книгам последнего автора можно отнести его трехтомник о художнике Сурикове. Такие трилогии пишутся лет по десять, а то и больше. Кормила все это время Владимира Яковлевича, поила, одевала и платила за квартиру его жена, корректор Валентина Петровна Шанина. О женах писателей можно вести отдельный разговор. Но семьи таких авторов как Виктор Астафьев, Владимир Шанин, Олег Пащенко могут служить образцом для нынешних молодых. Жены этих писателей хорошо понимали, что такой труд литератора и какие ему нужно создать условия для творчества.

О людях Дивногорска и о себе издал отличную книгу, к сожалению очень мало проживший, Борис Никонов. Предисловие к его книге написал Виктор Астафьев. Я купил эту книгу сразу после выхода. Читал не отрываясь, не постесняюсь сказать, плакал. Нужно иметь громадную силу воли, чтобы с одной стороны ощущать затылком свою смерть в 17 лет, Борис перетерпел очень много операций на позвоночнике, а с другой стороны остроумно, с задором писать в это же время о своей жизни. Книга Бориса Никонова стоит в планах нашего издательства, но посетую еще раз, удастся ли её выпустить в свет, знает только Небо.

У Бориса Никонова есть брат по страданиям и неукротимому мужеству Владимир Топилин. Он тоже упал с кедра, вернее с лабаза, ножки у которого подгрыз медведь. Володя сломал позвоночник и уже два с половиной десятка лет колясочник. Но одаренный и талантливый человек к тому же оказался с железной волей, мужественным, мудрым. Это правда. Он не расплакался, не ударился в водку, как это делают у нас многие, не впал в маразм депрессий. Взял себя в руки, убедил, что он по-прежнему нормальный человек и написал уже дюжину книг. Это книги о событиях, которые происходили на юге Красноярского края. “Длинная лыжня Чибижека” и “Серебряный пояс”, «Хозяин спиртоносной тропы», последняя его книга, только что увидевшая свет «Легенда о таежной Пирамиде». А также уйму повестей и романов. Сегодня Владимир Степанович – известный российский писатель. Все его книги изданы в Москве, громадными тиражами. Не сомневаюсь, что в ближайшее время он вырастет в писателя с мировым именем. Может уже вырос.

Хотелось бы несколько слов сказать и о старом друге нашего издательства, писателе Евгении Михайловиче Стригине. Ныне покойном. Очень талантливый автор. Его публицистику охотно принимали и московские издательства. Но все его попытки стать членом Союза писателей России также окончились ни чем.

Военные романы и повести создавали Виктор Астафьев, Николай Мамин, Иван Уразов, Владлен Чариков, стихи о войне писали Владимир Пугачев и Петр Коваленко. Самая известная и скандальная из них книга Виктора Петровича “Проклятые и убитые”. Это роман о войне. Какую он вспомнил собственную войну в преклонные годы, такую и написал. Первыми книгу не приняли его фронтовые друзья, окопники. Подогревал отталкивание книги и сам Виктор Петрович. Он заворачивал такие тирады в сторону своих братьев по оружию, бумага краснела от матов. Когда удалось купить это произведение Астафьева, я прочитал его раз, два. Думаю, особо нового о войне эта книга ни для кого не рассказывает. Вспомним серию произведений, издававшихся во времена Советского Союза “Мужество”. Там такое узнаешь, от тех, кто пережил войну - без валидола не заснешь. В “Проклятых и убитых” Виктор Петрович явно переборщил с матом. Книга при дальнейшем издании должна обязательно готовиться редакторами. Все последние книги Виктора Петровича шли без редакторской правки. Астафьев считал, что всё должно быть так, как написал он. Отсюда и столько матов и выводов “очаровашек”. С негативом в книге явный перебор. Все его солдаты только пьют, что-то воруют у населения или друг у друга и меняют у населения на спиртное. Мне кажется, мы спорили не с книгой, там все легко правится: вычеркнуть маты и больше ничего не трогать, а с его высказываниями о рецензиях фронтовиков на книгу. Сам писатель утверждал, что “Проклятые и убитые” начнут читать лет через пятьдесят. Думаю, раньше. “Проклятые и убитые” будут читать, только нужно убрать маты и некоторые возрастные глупости писателя. Иначе эту книгу нужно убрать от детей и держать под большим- большим замком.

В таком виде, как есть, эту книгу нельзя было пускать в мир. Это дискредитация нашего божественного языка. Сегодня у русского языка нет кризиса, мат не стал и не станет основой языка. Нам этот кризис стараются усиленно навязать, в том числе руками Виктора Петровича.
Что касается поэмы Владимира Пугачева “Мой сын убит”. Прекрасная вещь. Владимир Николаевич писал о своем сыне, капитане Советской армии, погибшем в Афганистане. Уже больше десяти лет нет самого писателя, но я частенько беру в руке эту поэму. Талантливым поэтом был Владимир Николаевич. К тому же простой, душевный человек. В нашем издательстве Пугачев издал немало своих книг и коллективных сборников писателей и журналистов о войне. Но лучшей была его поэма “Мой сын погиб”. Она печаталась, по-моему, в журнале «Современник». Сколько там слез о сыновьях России, сложивших невесть, где свои золотые головы.

В жанре научной фантастики работали такие авторы, как Николай Шагурин, Сергей Павлов, мало проживший Вячеслав Назаров. Сюда же отнес бы и Олега Корабельникова. Но он ни как не хочет этого делать сам. Дескать, все написанное мною так себе, увлечение, вроде тяги на рыбалку или к собиранию марок. Так мыслил наш губернатор Зубов, сравнивания литературу с собиранием марок. Дескать, зачем помогать писателям? Филателисты же не просят денег. Зубов образованный человек и знал, что такое литература и при каких условиях она может расцветать. Но вот нес несусветность, будто всю жизнь пас татьяновских овец. А вот зачем так говорит о своем таланте и себе Корабельников – сообразить не могу. Корабельникова обычно относят к писателям-фантастам, психологам. Однако сам себя он не считает ни фантастом, ни профессиональным писателем: К великому счастью своему литературой не заболел и писателем себя не считаю. Только врачом. А хобби и есть хобби. Собирать марки или писать романы — для меня вещи равнозначно несерьезные, призванные лишь отвлечь человека от тоски и одиночества перед неизбежной смертью.

В этих словах весь Олег. То он отрекается от своего увлечения, то снова возвращается к нему. Но не искренен он, играет под нигилиста. Может под Остапа Бендера или Щукаря. Зачем тогда было поступать в Литературный институт? Занимать место человека, который действительно мог посвятить свою жизнь литературе? Мне он, и его творчество чем-то напоминают Велимира Хлебникова. Хотя не исключаю, сравнение может идти от моего скудоумия. “Башня птиц” Олега Корабельникова, что-то подобное философии созерцания. Осмысление сделанного и увиденного для Корабельникова вторично. Хотя возможно – это обычное татьяновское пижонство. В любом случае Корабельникову оно ничего не дает. Но как сладко читать его «Башню птиц»… Олег отошёл от активной литературной деятельности. И это ещё одно подтверждение справедливости моей мысли. Литература не теплое море с пляжем, в воду можно войти сто раз в день, и сто раз выйти обратно. В литературу входят один раз и уже ни когда не покидают её, чем бы человек не занимался в дальнейшем. Литература не теплая морская вода – трясина. Попавший в нее, в ней и остается. Своей игрой в отречение и в приходы, Корабельников теряет отпущенную ему богом милость таланта. Я не знаю, что он сделал в медицине, но в литературе Приенисейского края он был и останется писателем. Который мог и был обязан сделать ни кем раньше не деланное, но не выполнил ни одной задачи, возложенной на него Небом.

К фантастике можно отнести и роман Николая Гайдука “Волхитка”. К сожалению, даже профессиональные писатели мало знают об этой книге автора. А она заслуживает того, чтобы её не просто читать, а зачитываться. Это одно из лучших произведений, написанных красноярскими прозаиками за последние десятилетия. Но сам Гайдук больше считает себя поэтом, налегает в основном на выпуск поэтических книг.

Книги красноярских писателей Виктора Астафьева, Сергея Сартакова, Анатолия Зябрева, Сергея Павлова, Романа Солнцева, Григория Найды, Владимира Топилина, Евгения Стригина, Владимира Прасолова и ряда других, выходили в столичных издательствах. По ним снимались фильмы, ставшие широко известными в стране, ставились спектакли в театрах. В том числе и по произведениям Романа Солнцева. Его пьесы шли по центральному телевидению в самый разгар развала Советского Союза. На мой взгляд, они коньюктурные и вряд ли в будущем появятся на экранах и в театрах. К тому же, у Романа Харисовича много хороших, даже прекрасных стихов, которые с удовольствием читает и будет читать вся страна.

Хотя в России все возможно. В очередную годину смуты, разрушители могут вспомнить и о его пьесах. Издают же у нас пасквилянтов на Россию и на Ивана Грозного Таубе и Крузе, Герберштейна, «исследователя» жизни политических ссыльных в Сибири во времена Николая Второго американца Кеннана. Хотя это такая политическая сука, Кеннан, пером не описать. Его в Америке давно забыли, да и не читали там особо, кому он был нужен со своим враньем о России. В Америке тоже люди, и они хорошо понимают, что такое Россия, и что такое американские президенты и тайные правители государства. Во время очередного борцовского турнира имени Ивана Ярыгина в Красноярске мне удалось поговорить с одним американским тренером. Он неплохо знал русский. Так вот, посмеиваясь о выборах в Америке и американской свободе, он только разводил руками. Дескать, выборы везде одинаковые, у нас и у вас выбирать обычно не из кого. Американцы тоже понимают, что написано от сердца, а что – на заказ. Кэннана они не приняли, не помнили и ничего не потеряли, от того, что словоблуд ушел в мир иной. А у нас издают, потому что на Россию грязь несет. Перед подготовкой этой статьи я снова перечитал пьесы Романа Харисовича. Они были нужны в то время громкоговорящим разрушителям. Роману Харисовичу не нужно было вмешиваться политику, но он делал то, что хотел.

С 1981 года жила и работала в Красноярске писатель Мария Семёновна Астафьева - Корякина, ушедшая из жизни в 2011 году. Свои книги она подписывала по –разному. Сначала просто Корякина, потом Корякина- Астафьева, в конце уже Астафьева – Корякина. Эти изменения псевдонимов – эволюция сближения её с позицией Виктора Петровича в литературе. В одной из бесед мы с ней обсуждал книгу Астафьева “Проклятые и убитые”. Я считал и считаю, что засилье мата убивает роман. И доказывал ей, что нужно немедленно вышелушить мат из романа, как убитые морозом семена гороха. Плодов они уже не дадут. Мария Семеновна тоже покачала головой.

- Сколько я ему раз говорила, нельзя так писать, дети будут читать, в школах. Не слушал!

Потом ещё раз качнула благородной седой головой и улыбнулась, как - то по-детски, беззаботно кивнув мне.


- Он Великий, знал, что писать и как. Как сделал, пусть теперь остается. Изменить ничего нельзя. Его уже нет, а кто возьмет на себя смелость править Астафьева? Вы не хотите принимать его маты, я - тоже. Но другого Астафьева нет и не будет.

Те, кто действительно интересуется её творчеством, читали документальную повесть Марии Семёновны “Знаки жизни”. У ней, кстати, вся проза, документальная. В большинстве своем она пишет от первого лица. Кто-то резко отрицает возможность существования такого стиля. Например, Олег Пащенко. Но я тоже всю жизнь пишу от первого лица и под старость лет не собираюсь ничего менять в своей манере. Может потому мне так интересны Астафьев, Мария Семеновна, Володя Леонтьев, Валерий Шелегов, Михаил Перевозчиков, Олесь Грек.

Проза Марии Семеновны как горящая свеча в темноте. Читателя к её книгам тянет. Очень хорошая работа “Знаки времени”. Написанная, простым, чуть похожим на астафьевский, языком. Её выводы неторопливы, продуманны, логичны. Мы были с ней знакомы и раньше, а после смерти Виктора Петровича общались чаще, второй фотоальбом о В.П. Астафьеве делали вместе. Работать с ней легко. Она не только диктовала мне свою волю, но и всегда прислушивалась к чужому мнению. И это на сотом десятке лет! Теплыми наши отношения были до самой смерти Марии Семеновны.

Немало добрых слов можно сказать и о замечательном российском поэте Владлене Николаевиче Белкине. Он родился в 1931 году в селе Щербакуль Омской области. В 1952 году окончил Ярославский пединститут. Был учителем, журналистом, клубным работником. Первые публикации появились в газетах, коллективных сборниках, альманахах. В 1954 году по комсомольской путёвке уехал на освоение целинных земель в Северный Казахстан (об этом — его поэма “Первоцелинники”). С 1956 года живёт в Дивногорске. В 1975 году принят в Союз писателей СССР. Издал более десятка поэтических сборников. В том числе один довольно приличный, пятьсот страниц, в нашем издательстве. Помог ему издать эту книгу Олесь Грек. Поэзия его последних лет – не согласие с убийством России. Это поэт-патриот, государственник. Большой печальник о России. Руководит в Дивногорске литературным объединением. Член Союза писателей России. С 1979 по 1989 год руководил Красноярской писательской организацией.

Нельзя не упомянуть в этой статье и замечательного российского прозаика Анатолия Ларионовича Буйлова, проживающего сейчас в городке Тайшет Иркутской области. Он родился 25 мая 1947 года в Комсомольске-на-Амуре. Детство провёл на Колыме. Работал в старательской артели, в топографической экспедиции. В 12 лет уехал в поселок Ямск Магаданской области. Здесь провел семь лет среди оленеводов –эвенов. Работал оленеводом, охотником. Как и всякий талантливый писатель, умеет не только видеть, но и проанализировать увиденное. Его язык прост, доходчив. Мысль жива, глубока, притягательна. Мы с Анатолием Ларионовичем большие друзья. О нем опубликован большой очерк в книге “Писатели Сибири и Дальнего Востока”. Рассказы и очерки Буйлова публиковались в коллективном сборнике писателей Сибири и Дальнего Востока “Проза Сибири и Дальнего Востока”. В нашем издательстве в электронном виде вышла его книга “Тигроловы”. 2014 год. Толя – частый автор наших коллективных сборников. Редакторы издательства постоянно бывают у него в гостях. Анатолий Ларионович – бессеребренник. В постоянном обиходе его вполне можно относить к людям, которые «не умеют жить». Но это только на первый взгляд, мещанский вывод. Он живет так, как умеет. У большинства наших писателей по одному ребенку, а то и этого нет. Мне не совсем тактично считать детей Толи, да и по суду можно ответить за вторжение в его личную жизнь, но их больше двенадцати. Анатолию Ларионовичу давно за шестьдесят, два последних ребенка от его шестой жены уже школьники.

После службы в армии Анатолий Буйлов работал в Приморье тигроловом. Ловил тигров для съёмок фильма “Дерсу Узала”. Окончил в 1987 году Высшие литературные курсы в Москве. Первый рассказ “За соболем” опубликовал в районной газете “Рассвет Севера” (пос. Ола, Магаданская обл.). Первая книга — роман “Большое кочевье” — увидела свет в 1982 году. Положительную оценку роману дали в то время Виктор Астафьев и Леонид Леонов. С этими писателями он много общался, хотя ссор с Виктором Петровичем избежать не удалось. Впрочем, это судьба многих друзей Виктора Петровича. Анатолий Ларионович сильно переживал разрыв, но от своих убеждений все равно не отказался. В конце концов, они все-таки помирились. Астафьеву нравились романы Буйлова — “Большое кочевье” и “Тигроловы”. Оба романа вызвали целый ряд одобрительных статей в центральной прессе. Анатолий Буйлов - лауреат Всесоюзного литературного конкурса имени А. М. Горького на лучшую первую книгу молодого автора (1983), премии имени К. Федина за лучшую книгу о рабочем классе и современной деревне (1984). Член Союза писателей России. В Красноярском крае жил с 1987 года. Последние три года в Тайшете. Автором написан роман “Сквозь дебри” размером в 1200 страниц. К сожалению, эта трилогия так и не доведена им до конца. Книга пока не опубликована. Дай бог, чтобы он нашел возможность её выпустить.

Талантливым автором считался и поэт Анатолий Третьяков. Он окончил Красноярское речное училище. Служил в армии, работал судовым механиком, помощником машиниста тепловоза, литературным сотрудником в газетах. Учился на сценарном факультете ВГИКа, в Литературном институте им. А.М. Горького. Печатался во многих коллективных сборниках Москвы, Красноярска и других городов России. Автор книг стихов: “Цветы брусники”, “Марьины коренья”, “Птицы над водой”, “День сквозь деревья”, “Пора моих дождей”, “Ковчег”, “Галерея”. “По дороге к тебе”, “На ладонях моей земли”. Автор слов торжественной песни – гимна Красноярска и многих других песен. Лауреат Пушкинской (губернаторской) премии Красноярского края. Член Союза писателей России.

Не могу не сказать несколько слов в адрес своего давнего друга Валерия Николаевича Шелегова. Какой лирика! Он родился в 1953 году в Канске. Мы ровесники. Окончил Томский геологоразведочный техникум и Литературный институт имени А. М. Горького. Одно время работал в экспедиции на Индигирке и Колыме. Первый рассказ “Чифирок” опубликовал в журнале “Полярная звезда” в 1985 году. Кто не читал, советую, прекрасная вещь. Там же в 2000 году был напечатан его роман “Полярный круг”. Первую книгу прозы “Зелёный иней” выпустил в 1992 году. Печатался в журналах “Наш Современник”, “Енисей”, “Дальний Восток”. Автор книги “Пока горит костёр звезды небесной”. Член Союза писателей России. Живёт в Канске. Несколько резкий и вспыльчивый, на самом деле он добрый человек. Когда красноярские писатели ни как не хотели принимать меня в свой Союз, он взял мои книги, рекомендации и отправил знакомым в Москву. Через два месяца позвонили из Москвы и спросили, как я буду забирать читательский билет.
В 1991 году мы познакомились с полковником Андреем Кулаковым. Он тогда только что вернулся из Чечни. И написал книгу о своей поездке - “Раненая весна”. Андрей Евгеньевич оказался работоспособным. За эти годы вышло около десятка его книг. Думающий автор, много работающий над своими рассказами и повестями. В 1998 году вышла его книга “Фельдмаршал”. Это повесть о русско - прусской семилетней войне и о фельдмаршале. Салтыкове. Почти следом мир увидел его новую книгу “Последний правитель”. Она о продаже Америке Аляски. Событие это трагичное для России, именно так Кулаков его и описывает. Эта его книга издана и в Японии. И наконец “Аланды”. Книга об островах в балтийском море, которые когда-то принадлежали России. На мой взгляд, Андрей Евгеньевич ежегодно прибавляет в творчестве. Принят в Союз писателей России. Число книг растет, качество их - тоже.

Давно знаю Канского поэта и прозаика Сергея Яценко. Сложный, талантливый автор. Его стихия - Россия. Звонкие, эмоциональные, славящие Родину стихи. Философия его сказа – призыв уйти от суеты. Можно всю жизнь глядеть в небо, но песок ближе, в одной песчинке вся истина познания мира. Нужно уметь в мелочах видеть главное.

- Я вышел за околицу. Светила луна, серебрился снег на ветках берез и на глади поля. Вот, я стою среди заснеженного поля. Ни кого, ни души. Зачем я жил? Для чего? Я – кто? Никто! Нападал снег за зиму, а весной пригретый солнцем растает. Зачем падал? А пришло время. А таять зачем? Да пригрело солнце…

Лия Баринова впервые опубликовала свои стихи “Антология поэзии закрытых городов”. Автором и составителем этого сборника выступила замечательная поэтесса Наталья Алтунина. Затем Лия Васильевна публиковалась в сборнике “День поэзии – 2000 год” в Москве и сборнике стихов “Избранное Красноярской поэзии ХХ века”, вышедшем в красноярском издательстве. У ней ещё при жизни увидели свет свои сборники под авторским циклом “Стихи для домашнего чтения”. Она участвовала практически во всех коллективных поэтических сборниках нашего издательства. Лия Баринова была хорошо знакома с Виктором Астафьевым. В конце жизни она писала о своем творчестве так: в моих стихах – о главном: о познании Мира одной единственной Душой. В писательских союзах не состояла.

Галина Чернова – поэтесса со стажем и признанием. Живет в глубинке, в село Ермолаево на Енисее, по течению ниже Красноярска. Публикуется с молодости. Пишет постоянно. Любит стихи известных русских поэтов, в том числе Есенина. У него есть чему поучиться и прежде всего образности. Может быть и из –за его влияния стихи Черновой с теплой лирикой, светлыми образами, как маленькие свечечки на ночной дороге. . Строчки ее стихов писаны розовыми чернилами, потому нет в них места разочарованию, унынию, тоске. Все сборники ее стихов светлые, запоминающиеся. Не случайно с ними охотно работают профессиональные композиторы. Член литературного объединения “Русло” - город Красноярск.

Мы начали эту статью об истории литературы Приенисейского края с размышления о значимости литературы в жизни писателя, читателя, и наконец, в уровне духовности общества. Важно было не посадить литературу и литераторов выше колокольни. Книги не способны сделать нищего богатым, а богатого – щедрым. Основа всему экономика, литература вторична. Но она и писателю, и читателю омолаживает душу, открывает, делает более понятным для человека окружающий мир. Она начисто отмывает наши души, как весной хозяйка окна. Если солнца больше на улице, значит не меньше его должно быть и в доме. Чем тщательней ведется отбор истинно талантливых людей, тем желанней обществу книги талантов. Литература живет в обществе и жизнью общества. Поэтому её не может быть вне политики. Последнюю революцию в России сделали всего две с половиной тысячи человек, специально подготовленных в США. Из них абсолютное большинство журналисты и литераторы. Смута до мелочей была проработана в каких-то кабинетах Америки. Заранее во всех краевых и областных газетах были посажены самые доверенные люди. В “Красноярском рабочем” таким смотрителем был Григорий Симкин. Я в то время работал в газете и видел, что творил этот хуже посредственного журналист, но преданный разрушению человек. В первую очередь публиковались только материалы носящие разрушительный характер. Очеркисты, аналитики, государственники изгонялись из газеты под флагом наступления истинной свободы и демократии. Мы сейчас её хорошо ощущаем на себе. Их места занимали какие-то безбожники. Материалы “Красноярского рабочего” были направлены против государства и коммунистов. Коммунисты считались той силой, которая стояла за государство. Поэтому партию разбивали в пух и прах. Не считаясь ни с чем. Чем хуже, чем лучше. Почитайте газету 1990 – 1991 годов. Такая ж ситуация была на телевидении, радио. Пик разгула разрушителей пришелся на самые знатные дни – август 1991 года. Советский Союз пал. Под взмах дирижерской палочки неизвестной нам силы, по всей страны прошли мощные митинги в поддержку развала. В Красноярске на нем выступал публицист Золик Мильман. Случайно?

На стороне разрушителей в Красноярске был Солнцев, Астафьев, Астраханцев, Русаков. Им противились поэт Михаил Величко, журналист Иван Кирьянов, писатели Пащенко, Статейнов, Трошев, поэты Владлен Белкин, Зорий Яхнин и другие. Нас называли фашистами, краснокоричневыми, совками, ещё как-то. Симкины не могут творить добро, рай для них буря и разрушение. Но абсолютное большинство писателей занимали позиции или ближе к победителям, или – моя хата с краю. Однако ни кто из вышеназванных своей позиции не поменял и из литературы не ушел.

Нам довелось жить и работать в смуту, и мы с ней не смирились, хотя и ощутимой пользы Отечеству не принесли. Но, слава богу, сегодня снова идет сближение позиций. И от этого только выигрывает творчество. Возрождается настоящая культура, способная осветлить души народа. Только что принес в издательство новую книгу Валерий Шелегов. Издал прекрасную повесть о погибшем на войне отце Владлен Чариков. Заканчивает работу над очередной, желанной для читателя книгой Владимир Топилин. В нашем издательстве вышла книга о протопопе Аввакуме.

В 2009 году Эдуард Стрельцов выпустил прекрасную книгу “Послание во Вселенную”. Это рассказы большинства красноярских писателей. Они разные. По языку, стилю, подтекстовой философии. Но все рассказы, я в этом уверен, зовут к добру. И это главное, чем должна заниматься литература Приенисейского края. Вчера, сегодня, завтра. Хочется верить, времена царства в газетах и журналах Симкиных прошли.

Диалектика вечных смут в России – черная работа черных людей. Какой бы навязанная нам война не была жестокой, вечная борьба противоположностей возвращает все к якобы прошлому – расцвету. В литературе это рождает новое единство, которое дарит людям самые талантливые книги.

В смутное время родились повести Топилина, это единственный автор Красноярья, на книги которого идут заказы со всей страны. Завистникам остается только хулить Топилина, что они и делают. В смуту написал свои лучшие стихи Владлен Белкин. Диалектика не предусматривает остановку и чьего-то вечного наслаждения своей победой. Как говорил один великий: и конец мой, ещё не конец, мой конец – это чье-то начало. Не останавливается и не остановится литература Приенисейского края.

Красноярск 2019 год

Вверх

Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"

Комментариев:

Вернуться на главную