1.

Церковным ладаном туман над лугом,
Лежим у стога мы со старым другом
И зрим природу мы, к себе манящую,
И объяснить хотим жизнь уходящую.
Житьём неласковым потрёпан друг,
А я тем более - сплошной недуг.
А жить всё хочется, и нужно очень.
Чего ж торопишься ты, жизни осень?

2.

Кто поверит, что много лет назад сложились эти жалостливые строки под грустное настроение у сельского учителя . Сегодня он же, Побединский Иван Иванович, в канун Рождества - 6 января 2011-го отмечает свой Сто Первый день рождения. Житель старинной воронежской Александровки Россошанского района, которая спряталось от степных ветров в яру почти у самой межи независимых теперь "ридных-риднэсынькых" сестёр России и Украины. Его застал с телефонной трубкой в руке. Патриарх горячо клял «бисовську нэзалэжну» политику. Где-то в далеком судостроительном Николаеве, украинском городе на Черноморском лимане, батю выслушивал сын Володя, бывший моряк и инженер Владимир Иванович. Пытался что-то разъяснять отцу.

Хатка долгожителя стоит на сельском подворье рядом с просторным домом старшего сына. Виктор, сельский ветеран Виктор Иванович, не единожды уговаривал отца перебраться к нему на жительство. Вместе, мол, веселее. В ответ слышит одно: "А мы что - не рядом? Мне так лучше, никому не надоедаю".

У окна широкий стол укрыт скатёркой - обеденный и письменный. Полотенчиком прикрыта еда на тарелках. Стопки книжные, журнальные, газетные. Большое увеличительное стекло, "глазам костыль". Радиорепродуктор, телевизор. "Редко включаю. То убийства, то катастрофы, то пожары. В тоску вгоняют".

Зато телефон не остывает. Каждый день не только Николаев на связи, а и Воронеж, где живёт младший сын Сергей. "Беседуем с односельчанами, со своими учениками. По телефону встречаемся. Ходить-то уже не получается, ноги отбегали своё. С палочкой дошкандыбаю к почтовому ящику на улицу - и то спасибо."

Не успели познакомиться, разговориться, как снова зазвонил аппарат. Иван Иванович откладывал свидание по проводам на час, другой. Пока он был занят, сын Виктор растолковал полушёпотом: "Оплачиваю телефонные счета на почте. Тысяч пять выкладываю. Мне говорят, что ты позволяешь отцу так деньги тратить. Отшучусь, у него пенсия большая. Кому и зачем объяснять, что в человеческом общении для бати вся жизнь".

3.

Иван Иванович сполна оправдал свою "говорящую" фамилию. Он - Побединский.

Как крестьянский сын стал учителем и завершил свою карьеру с медалью "За трудовую доблесть"?

- Мой отец Иван Авдеевич пожизненно обеспечил меня рабочим местом загодя до моего рождения.

Случилось так. В 1909 году в центре нашей Александровки построили новую школу. Мирское общество заскандалило: куда лучше перенести прежнее, ещё крепкое деревянное школьное здание - на хутор Котовку или в наш дальний краёк села - на Вершину? Дошли до суда. Судья вынес приговор: помещение передаётся обществу Вершины, где детей больше. Батько вернулся в село, сразу пошёл к бригадиру, мужу своей сестры. "Собирай команду плотников, по брёвнышку переносите школу к нам". Место для неё выбрал у нашей хаты - на просторе. Мужикам заявил: у меня, мол, десятеро детей. Его поддержали.

Я родился одиннадцатым, когда школа уже стояла возле двора.

При ней находилась учительская квартира. Семья учителей Реполовских по-соседски обращалась к нам за помощью в хозяйственных делах. Меня, младшего, конфетами угощали, забирали в дом и оставляли на ночь. Так я и рос при школе, раньше пошёл учиться. Потом их сменили учителя Мастицкие. Меня просили заниматься с их детьми по математике, языку. Водил их на экскурсию в степь, в лес. Вот они меня порекомендовали на учительские четырёхмесячные курсы. Педагогическое училище заканчивал заочно.

Работал в начальных классах. Тогда наша местность попала под украинизацию. Учил ребят украинскому языку. Перебрасывали меня с хутора на хутор. Были сборы недолги. Холостой, книги-вещички в торбу, уже на новом месте.

В октябре тридцать второго забрали в армию. Попал в Батумский пограничный отряд. Граница с Турцией - овраг. Сойдемся с турками, разговорчивые хлопцы. Сахар любили, на что угодно меняли. Меня в штаб вскоре перевели. Грамотных мало в армии было. Я и политзанятия вёл, стенгазету за пишущей машинкой печатал, личные дела и приказы оформлял. Не знал, конечно, что всё это мне в дальнейшем очень пригодиться.

В тридцать пятом демобилизовался. В районо опять меня гоняют по хуторам. Заведующей Марфе Николаевне Подгорной жалуюсь, что в первых классах детишек мало. Она смеётся. "Для чего я тебя, молодого парня, туда посылаю. Плохо работаешь, раз новорождённых нет".

Попросился у неё на свою александровскую Вершину, к родителям, в родимый дом. Марфа Николаевна уважила. Так стал учительствовать в школе, которую, оказалось, мне и для работы охлопотал когда-то отец. В Александровской средней школе встретились с пионервожатой из Россоши Верой Романенко. Поженились...

Как большинство здешних старожилов, Иван Иванович незаметно и для себя пересыпает свою речь украинскими словами-выражениями.

- Вера Владимировна "добра людына". Всю жизнь "рядком, ладком". На девять лет моложе, но поспешила в мир иной, оставила меня в 2005-м. У детей-внуков своя жизнь, всегда так. А одному куковать скучно, досада берёт.

В начальной школе на Вершине проработал до пенсии - учителем, заведующим. Четверть века с гаком без военных лет.

4.

- Иван Иванович, на фронт вы уходили не безусым юношей. Пограничная служба за спиной. Недавний боец ещё не позабыл воинский устав.

- Так-то оно так. Со стороны. А у жены на руках двое деток. Родители в возрасте. И вернёшься ли живым-невредимым? Правда, тоскливые мысли долго не приходилось держать в голове. Война - это та же работа. Тяжкая. Из нашей Россоши пешим строем шагали чохом по сёлам в Саратов и дальше - за Волгу. В запасном полку хлеба на полях убирали. Сформировали ветеринарный лазарет. Раненых лошадей с фронта нам привозили лечить. Меня, раз старослуживый, за старшего. Кому-то привал, хоть какой-то покой. А я на ногах - еду добывай, корм , документы выправляй.

Полегче стало, когда в Плавск Тульской области на курсы младших лейтенантов попал. Голодновато, но тут хоть думай, как себя накормить. Нарисую мишени для стрельбы, старшина мне - полотенце за работу. Обменяем на картошку. Сварим в поле. Друг мне говорит: "Как же вкусно. Был бы царём, всю жизнь на картохах жил".

При выпуске решают, кого куда направить. Обо мне говорят: "Хороший, но не строгий ". Слышу: "Нам и такие сгодятся. Будет начальником штаба батальона. Звание лейтенант".

Вместе с Иваном Ивановичем разбираемся в записях на страницах его "Военного билета". Читаю вслух: 160-й гвардейский стрелковый полк, 54-я гвардейская стрелковая дивизия, 61-я армия. Брянский, Белорусские фронты,

- Вот-вот, мой адрес почты полевой до конца войны. А пройти пришлось! Сквозь огонь и воды. Курская битва, денежной премией о ней недавно напомнили. За освобождение Сумщины, Черниговщины бывший президент Украины Ющенко не наградил. Белоруссию, Польшу освобождали. В Прибалтику кидали. Берлин брали. Читайте в билете дальше о медалях.

-Орден Красной Звезды.

-Да нет, про медали.

-"За освобождение Варшавы", "За взятие Берлина".

-Вот-вот, в боях прошли, не пришлось увидеть столицы ни той, ни другой. На пути к реке Эльбе французов встретили. Там нас расквартировали. После Победы нами поверженный Берлин решили показать в спокойной обстановке. Бегу к машине, а мне команда: "Отбирай людей на учёбу в танковое училище!" Так я и не увидел рейхстаг.

- Война снится, Иван Иванович?

- Является. Недавно будто не во сне, вживую бежал в атаку. За Орлом где-то село Никольское. Немцы намертво укрепились на бугре за речкой. Девчат наших выведут на берег, за них прячутся, заставляют кричать: "Тут хорошо кормят! Переходите к немцам!". Допекли. Выбили мы их с этой высоты почти бескровно. Разместились в блиндажах, траншеях. Продуктовый склад цел. Не успели дух перевести, как начали нас бомбить самолёты. Меня землей привалило. Не то, что выбраться, шевельнуться не могу. Оказалось, бревном с блиндажного наката ноги придавило. Контузило, оглох, ничего не слышу, только звон в голове. Хорошо, что молодой солдатик увидел, где я упал. С того света бойцы откопали.

Кинулся ото сна - боль в ногах, как опять бревном припечатало насмерть.

А зла сколько породила война? Там же, за Никольским, в другом селе люди поймали, связали старосту. Не просят, криком кричат: "Помогите повесить!" Младенцев брал за ножки и - головкой о стену! Не смогли остановить самосуд. Для видимости трибунал хоть бы вынес приговор. Под вербу подогнали машину. В кузове стоит не мужик, действительно, зверюга. Молчит. Глянет в толпу - как каменюку кинет. Петлю ему накинули на шею. Грузовик поехал. Староста и завис. Ветка прогнулась, чуть не треснула. Полный был мужик.

- Только недоброе или печальное памятно из военных лет?

- Не скажу, что так. Я таких друзей-товарищей на фронте обрёл. На всю жизнь. По службе я подчинялся начальнику штаба полка - Григорию Львовичу Абрамовичу. Он был старше в звании и возрастом. Уроженец Ельца, почти земляк. Тогда я не знал, что воюем вместе с известным учёным, что по его учебникам студенты в институтах будут учиться. Обрушит на тебя неправедный гнев начальство, Львович улыбнется, скажет:

- Не переживай, Иван Иванович. Когда-нибудь будем подчиняться не погону, а уму!

И на душе полегчает.

5.

Виктор, сын Ивана Ивановича, в семейной библиотеке отыскал книги, присланные Абрамовичем. Тёплые надписи: "Дорогому моему однополчанину и другу с самыми добрыми чувствами", "в знак большого и неизменного дружеского расположения". Даты - 1956 год, 1970-ый.

- Я его учебник "Введение в литературоведение" с авторучкой прочёл,- говорит Иван Иванович. - Получал от Львовича толковые и орфографические словари. Книжные гостинцы - самый лучший подарок для меня, сельского учителя. Моим сыновьям пригодились. "Домоводство" стало настольной книгой для жены. По ней Вера Владимировна вкусные соленья-закрутки готовила. В Москве на своей квартире однополчанин хорошо меня принимал.

Иван Иванович хранит письма боевых товарищей.

"Милый друг и родной брат, ты не можешь себе представить, как я чертовски соскучился по тебе. Почти четыре года одной ложкой, из одной миски черпали редкое счастье и частое горе. Я уважал и уважаю тебя, как человека, товарища и командира. Пишу искренне - обязан своей жизнью тебе..."

- Это Коля Сидоров писал из Чигирина. Затерялся на Украине его след. Не знаю о судьбе.

Как-то в нашей Россоши на улице во встречном прохожем узнал командира штрафной роты. Помогал её ему формировать из тыловиков - бухгалтеров, которые что-то там настряпали и из провинившихся военных. Пожаловался однополчанин на судьбу. Беда не беда, а неуютно жить. В бою захватили в плен. Все документы пропали. Не считается он участником войны. Отправил я в Министерство обороны письмо - указал, где и когда, в какой части воевали с ним. Звонит: "Капитан Побединский, ты помог. Меня признали участником войны!"

"Человек большого сердца," - прочёл ещё в письме о Побединском.

6.

- Иван Иванович, как удалось до ста лет дойти?

- Сказал бы, да сам не знаю. Крестьянский крепкий корень. Мама Христина Ивановна 99 лет прожила, отец Иван Авдеевич - 96. В счастливой рубашке и я, наверное, родился. Когда-то я в стихах написал о себе - сплошной недуг. Язва в животе измучила. Вылечили. Еда на столе своя, как у всех в селе. Огород, скотинку держали. В еде не переборчивый. Когда-то сало, жирное мясо любил, всё молочное. Сладкоежка посейчас. Что зубов нет, очки ношу, слышать стал похуже, так в моём возрасте грех на здоровье жаловаться.

...В хате снова зазвенел телефон. Иван Иванович, улыбаясь, сказал:

- Нужен ещё кому-то.