Евгений ЧЕПУРНЫХ
(Самара)

* * *
Слово,
Хранящее суть мою, словно броня.
Слово,
Что сделало старым и нищим меня.
Пьющее
Кровь мою через соломинки дней,
Жгущее
Пальцы касаньем незримых перстней.
Вьющее гнёзда
По зарослям дикой души
Из непонятных цветов
Со слезами парши.
Будто ходячее дерево
Средь пустоты,
Ты не теряешь, а лишь обретаешь листы.

Всё сбережёшь,
Вострепещешь над пылью разрух
И лишь тогда
Прозвучишь
Окончательно
Вслух.

* * *
Он неслышно и нечётко
Путь свершает до земли.
У него моя походка,
У него глаза — мои.

Снег идёт
В глухую осень,
Перемешанный с золой.
Как Последний Письмоносец
Между небом и землёй.

* * *
Деньги сыплются с небес
Золотыми пятаками.
То ли ангел, то ли бес
Потешается над нами.

Ни за что и ни про что
Кто-то судьбы нам ломает.
Море денег. И никто
Ничего не понимает.

Ах, поэты-соловьи!
Ах, волшебник, ах, изменник.
Если б денег да любви...
А ведь дали только денег.

Золотые пятаки
Мчат со скоростью метели.
Что смеётесь, дураки?
Лучше б дома посидели.

Потому что не поют
Соловьи уже в природе.
Потому что Страшный Суд,
Он вот так и происходит.

* * *
Боли в сердце — ночная забава,
Потому и резвится оно.
Почему начинается справа,
Если слева оно быть должно?

Почему начинаются возле?
Или есть в этом грубый секрет?
Только после поймёшь,
Только после,
Что в тебе его, может, и нет.

* * *
Как говорил поэт
Мечтательно (не боле):
«На свете счастья нет,
Но есть покой и воля».

И сотни лет прошло,
Угаданных строкою,
А счастья нет.
И нет ни воли, ни покоя.

Не подходил бушлат
К гусарскому мундиру.
Звезда сменяла крест,
Труба сменяла лиру.

И пошатнулась честь,
Но выжила дотоле.
А счастье всё же есть
Там,
Где покой и воля.

* * *
Хоть и странным рождённое корнем,
В небесах, в полуявь взметено,
Не должно моё сердце быть чёрным,
Видит Бог, вижу сам: не должно.

Сердце с церковью очень похожи.
Их боишься,
Но плачешь, любя.
А иначе,
Зачем бы я, Боже,
Две минуты глядел на Тебя.

* * *
Не хватает всплеска огня
В многострочье.
Не хватает каждого дня,
Каждой ночи,

Трёх снежинок в большом снегу,
Что не тает,
Двух берёзок на берегу
Не хватает.

Не хватает блеска звезде.
Так бывает:
Где ни сунешься,
А везде —
Не хватает.

Так решила ни для чего
Злая сила.
Было б странно, если б всего
Всем хватило.

Мысль летит и летит стрела
До рассвета.
И уже так ли она и зла,
Сила эта?

* * *
Твой голос мне слушать досадно.
Сними несгораемый плащ.
Не плачь о России, Кассандра.
О Трое разрушенной плачь.

О Трое, об озере праха,
Что плещется ночью в окно...
О Трое...
А что о ней плакать?
Её уже нету давно.

В саду задымлённом и горьком
Упал, обронивший копьё,
Сатир с перерезанным горлом,
Последний защитник её.

И трубы взревели досадно,
И смолкли. И факел погас.
О чём же ты плачешь, Кассандра?
Ужели и вправду о нас?

О русском глухом безразличьи,
О тысяче путанных пут.
И вновь в тебя пальцами тычут,
И дурочкой бедной зовут.

Не плачь.
Не отмеривай сроки
И не хорони сгоряча.
Свои у России пророки,
Своя на окошке свеча.

И даже качнувшись от боли
В кругу смертоносных огней,
Она никому не позволит
Заранее плакать о Ней.

* * *
Путь предстоит тебе долгий
С солнечным светом в груди.
Победоносец Георгий,
Главный твой Змей впереди.

Он себе славы не ищет,
Козырь храня под сукном,
Не разрушает жилище
И не плюётся огнём.

Манит в прекрасные дали,
Рядом с престолом встаёт,
Храбрым вручает медали,
Преданным деньги даёт.

Доброй улыбкой лучиться.
Но, непонятно с чего,
Падают замертво птицы,
Слыша шипенье его.

И прогибаются спины,
Как колоски вдоль межи.
Словно бы хвостик змеиный
Вырос у каждой души.

Скромницы и недотроги
Вдруг оказались в грязи.
Ты не жалей их, Георгий,
Только его порази.

Не соблазнись на застолье,
Если, раздвинув народ,
Именно он с хлебом-солью
Выйдет к тебе из ворот.

* * *
Лесник, конечно, брешет,
Что лешего встречал.
Он сам по виду леший,
Хоть и росточком мал.

Худая бородёнка,
Зато лохмата бровь.
Но чувствую печёнкой:
Есть в нём лешачья кровь.

Порой средь разговора
Глаза закатит ввысь.
— Ну, что ты брешешь, Жора?
А ну, перекрестись!

И крестится без звука,
В ухмылке сдвинув рот.
И только водку, сука,
По-человечьи пьёт.

* * *
Если ночное небо
Вывернуть наизнанку,
Станет оно лохматым,
Словно собачья шерсть,
Станет шипеть, вскипая
Белыми пузырьками,
И совершенно лопнет
Часиков этак в шесть.

Если ночное небо
Вывернуть наизнанку…
Но скачет одна мыслишка,
Подлая, как кенгуру:
Что если ночное небо
Оставить таким, как было,
Будет гораздо легче
Смотреть в него поутру.

* * *
Ты улетаешь сегодня
И на прощанье молчишь.
Ты из зимы новогодней
В вечное небо спешишь.

Нудное всё же страданье —
Долгий прощальный привет.
Надо б сказать «до свиданья»,
Только вот голоса нет.

Всё соразмерно в природе.
—Да, — говорю себе, — брат,
Ангелы в отпуск не ходят,
Ангелы в отпуск летят.

* * *
Скачет красный отряд.
Скачет белый отряд.
И со страху молчат соловьи.
Скачет в красном мой брат,
Скачет в белом мой брат.
Скоро встретятся братья мои.

Не поют соловьи,
Не зовут соловьих.
И не кончится дело добром.
Слишком острые сабли
У братьев моих
И сердца заросли серебром.

Встрепенётся трубач
И застынет, трубя.
Обнажат мои братья клинки.
Так они возлюбили, Россия, тебя,
Что тебя же и рвут на куски.

Помолчим, брат мой, брат.
Догадаться — не труд:
Русский узел никто не разрубит.
Те, кто любит,
Те первые нас и убьют.
А потом уже те, кто не любит.