* * *
Казалось бы, в эпоху цифровую
не надобны ни виза, ни билет,
чтоб, сидя в кресле, целый белый свет
неспешно оглядеть — почти вживую.

Ведь сотни стран за плату грошевую
откроет вездесущий Интернет...
На это у меня один ответ:
смотрю воочью — значит, существую!

Увидеть въявь развалины Микен,
руины Херсонеса, камни Кносса,
понять среди тысячелетних стен,
встречавших всех, от эллина до росса,
что ты наследник множества эпох, —
не так уж выбор плох, не так уж плох.

* * *
Колонны, точно каменные струны,
протянуты меж небом и землёй.
Они рокочут летом и зимой.
Сменяются под их гуденье луны.

Сметаются княженья и коммуны
под звуки этой музыки немой.
Здесь внятно эхо вечности самой,
и память заполняет им лакуны.

И древний город, мнившийся чужим,
теперь уж от судьбы неотторжим;
развалины его, и новостройки,
и фрески, и граффити на стенах
являются в мечтаниях и снах:
их образы, как те колонны, стойки.

* * *
С открытых мест Афинской Агоры *
Акрополь виден будто на ладони:
подобно ветхой царственной короне
лежит на плоской маковке горы.

Туристы селфи делают на фоне
руин, для них безгласных до поры.
Отпели гимны древние хоры.
Иные смыслы — в колокольном звоне.

Но вслушайся в шаги сквозь толщу лет:
сюда народ идёт держать совет...
Не ведает общинная столица,
как тяжек златокованый венец:
над агарой акрополь утвердится,
над вечевою площадью — дворец...

* * *
На древней Агоре для всех гостей,
похоже, нет излюбленнее места,
чем выстоявший чудом храм Гефеста
среди земных борений и страстей.

Людская участь ярче и лютей
судьбы бессмертных. Из какого теста
слепить людей до своего ареста
успел-таки горшечник Прометей?

И почему сковавший Прометея
кузнец Гефест кандальника святее,
а храм Гефеста будет чтим и впредь?
Бывали храмы краше на планете,
но мало быть красивейшим на свете,
ещё и просто нужно уцелеть...

* * *
Вода в Эгейском море солона
до горечи — не то что в нашем Чёрном...
Пылает солнце раскалённым горном.
Утюжит пляж прибойная волна.

То с ног свалить пытается она,
то брызгами, под стать жемчужным зёрнам,
кропит вихры купальщикам проворным,
танцующим на скользкой гальке дна.

Давно я не был на море. Отвык.
Плещусь на мелководье, как старик, —
безропотная жертва техносферы.
А завтра улетать на север свой,
а море накрывает с головой...
Товарищ Посейдон, что за манеры?!

* * *
По вкусу мне купанье в сентябре.
В рассветный час, когда пустынны пляжи,
слежу за солнцем в рыжем камуфляже,
всплывающим над морем на заре.

Дорожка в бликах, будто в янтаре,
бежит от неба к берегу. И кряжи
стоят во мгле, недвижные, как стражи.
И тает мгла на солнечном костре.

По нраву мне на пару с солнцем плавать!..
Пора на берег, но морская заводь
волнуется и увлекает вспять,
как женщина, которая сначала
с холодной осторожностью встречала,
а после не желает отпускать...

* * *
Отеческие древние соборы
украшены руками мастеров
из греческих и фряжских городов,
свидетельствуют наши хроникёры.

Пускай пугают здешние раздоры
и климат для южанина суров,
художники меняют южный кров
на северные вьюжные просторы.

А те, кто принял творческую братью,
преследуют, помимо прочих, цель
учиться живописному занятью...
Но вот работу кончила артель —
и русскою особенною статью
пленяет мастерство иных земель.

* * *
Не выражу словами потрясенье,
которое впервые испытал,
когда увидел въяве Тадж-Махал,
всецело совершенное творенье.

Смятение, восторг, благоговенье —
словарный мой запас для чуда мал...
Шедевры выше всяческих похвал,
как звёзды или ангельское пенье.

Таким же чувством, ярким до сих пор,
исполнил душу Дмитровский собор —
жемчужина Владимирского края.
А скольких рукотворных див уж нет?
Оставшиеся — лишь пунктирный след
земного недостроенного рая...

* * *
Кто строить рай пытался на земле,
работу начинал с испепеленья
того, что возводили поколенья
предшественников, канувших во мгле.

Во мгле ошельмованья и забвенья...
Надежда тлела искоркой в золе:
не вечно миру пребывать во зле,
но цепи зла наращивали звенья.

Керамика, папирус и пергамент,
бумага, гибкий диск и CD-ROM
равно хранят свидетельства о том,
что люди в лучшем случае фундамент
от прежних оставляют стен. Затем
и строят на руинах свой Эдем...

* * *
Отверстие в коробке черепной
заплата из титана затворила.
Где был хрусталик — линза из акрила.
А ногу заместил протез ножной.

И трудится в груди мотор стальной...
Коль будет выбор: скорая могила
или апгрейд и век Мафусаила —
за что проголосует люд честной?

Наступит срок — и квантовый процессор,
охочий до наук, что твой профессор,
заменит пациенту мозг больной.
Греховны ли такие обновленья?
Или чреват отказ от исцеленья
намного большей — смертною виной?

* * *
Отталкивала совестливых власть,
гораздая на скверные кунштюки,
и честным, не хотевшим пачкать руки,
пришлось в итоге подлым в ноги пасть.

А властным повезло! Вкусили всласть
приятности начальственной докуки —
по букве управленческой науки
под цвет знамён менять согласно масть.

Какой же доли век от века ищем?
Что пагубней — богатым быть иль нищим?
Для всех врата небесные тесны...
Немногого желаем: жить в достатке
и тем, кто призван думать о порядке,
спокойно доверять судьбу страны.

* * *
Заложенные древле города,
уютные сегодня, в годы оны
служили для военной обороны,
а вовсе не для мирного труда.

Крестьяне и посадский люд сюда
за стены шли, за ратные заслоны,
заслышав топот вражеской колонны —
земное эхо страшного суда...

От первых колесниц до Интернета
поведает любое чудо света
служилую историю свою.
Заманчиво питать к искусству склонность,
но сдобрена людская одарённость
жестокой жаждой выиграть в бою.

* * *
Сезон дождей встречали без опаски
и помнили, как сущие азы,
что после ослепительной грозы
свежей в округе воздух, ярче краски.

Раскисшие просёлки, правда, вязки,
и тонут в них по ступицу возы.
Зато прочна обувка из кирзы,
и сами мы особенной закваски!

В бесчисленных томах стихов и прозы
воспели очистительные грозы —
чего ж теперь молчим? А дело в том,
что молния, красивая такая,
обычно в отдалении сверкая,
сегодня подожгла соседский дом.

* * *
Умелые у глупых не в чести;
с безграмотным начальством неумехе,
уверенному в собственном успехе,
дела куда сподручнее вести.

Талантливым заказаны пути
к признанию; в художническом цехе
от мастера заказчик ждёт потехи —
пустышки, броской, будто конфетти.

Паяцы затевают состязанья,
где избранным участникам ристанья
заранее расписаны призы.
На зрелище с усмешкой смотрит кесарь
из ложи, что свинтил безрукий слесарь,
сверла не отличавший от фрезы...

* * *
Дельфийские колонны, будто зубья
обломанного гребня в волосах,
потерянно застыли в небесах.
Скупой пейзаж, лишённый дружелюбья.

Как прошлое... И тем темней в глазах,
чем пристальнее всматриваюсь вглубь я.
Отпущен людям век для душегубья,
а счастье измеряется в часах.

Но светлые мгновенья — как волокна,
что в нить свивают звёзды, глядя в окна,
когда в ночи редеют облака;
и ниточка благих воспоминаний,
сердечных слов и верных книжных знаний
судьбою не оборвана пока...

* * *
Весной случилось маленькое чудо:
на даче под сосной пророс дубок.
Я, к счастью, не скосил его, а мог…
Но кто подкинул жёлудь и откуда?

Дубрава — за десятки вёрст отсюда.
Знать, сойка, запасая пищу впрок,
устроила под хвоей погребок,
но корм достать забыла из-под спуда.

Пророс и под другой сосёнкой жёлудь...
Пробьётся ли на свет лесная молодь,
я вам ответить прямо не готов.
Ведь жизни в тягость жёсткий распорядок:
она скучна без маленьких загадок
и сложенных зачем-то в рифму слов.

Июнь — октябрь 2020

Вверх

Комментариев: