ПРОЛОГ
В условном наклонении глагола
предположи, читатель современный,
иль помечтай: каким произведеньем
сегодня б мог порадовать Поснов?
Ответ найдёшь, когда откроешь книгу
иль вслед за мной (да не сочти за дерзость!)
прочтёшь о том, что есть поэт от Бога,
который лечит Словом и лелеет
лишь мысль одну – о русской нашей речи…
Читаю, облегчая сердца вдох,
Держу в руках «Дыхание эпох» –
карманный вариант заветной книги
объёмом в 222 страницы,
а содержанием – «томов потяжелей».

Написаны поэмы в прошлом веке,
когда катилась гласность по стране,
но за два года до «свободы слова»
прислушаться б к позиции Поснова,
не допустить «забвенья и бесследья»,
чтоб «горьких чаш» не выпивать до дна.
В историю Руси бы погрузиться,
прочесть душою… Да, давно пора!

 

I. «Княгиня Ольга, или Взятие  Искоростения»

1.
Предание гласит, что град древлянский
был уничтожен и сожжён дотла.
А нашу память только тем умножим,
чтоб быть добру на вечны времена,
чтоб поступать по совести и чести,
Молиться: всех нас, Господи, спаси...
Княгиня Ольга! А какие вести?!
Такое было на святой Руси.

2.
За то, что любит, наше ей признанье.
А может, горем движимо сознанье?
Однако месть покоя не даёт,
коварство в человеке вырастает.
И воевода приказаний ждёт,
следы свои дружина заметает. 
Ты размышляй, читатель, не ленись –
тут не до лени, если сплошь тревога,
и вся в пыли далёкая дорога…
Но что ты видишь через мрак веков?
Дань птицами!.. Смотри, какая малость:
два воробья, три голубя поймать –
и ни одной проблемы не осталось?!

3.
Коль вслух читаешь, сердце чаще бьётся,
а  коль глазами, в страхе замирает.
И дождь калёных стрел на землю льётся,
Поэт к единой мысли призывает,
надеется на чудо озаренья
и разума людского просветленье.
Воды б испить  – спасенье в ней и сила,
задуматься о том, что было мило,
что дорого и близко сердцу ныне,
что гордости светить, а не гордыне!

4.
Какие же «горькие чаши»
для предков расставлены наших?
И как они их выпивали,
то мы из поэмы узнали:
«О княжьей поруганной чести»,
«Как Игоря смертию злою
древляне казнили на месте»,
Месть злая с «огнём погребальным»,
Не с Словом исповедальным,
А с вестью – повсюду достанет:
«О сколько там жизней увянет…
 По сути все братья, по крови»,
Забыты родства наши корни.
 «Всю ночь пламя билось, стонало»…
Прочитано... Легче не стало
от этих преданий гусляра.
И «в воздухе что-то струится»,
и «грустью на душу ложится»,
и «листья дрожат на ветвях»…

II.  «Елена Глинская»

1.
Две стихии в ночи зловещей,
небо словно с землёй слилося,
а боярин придавлен злобой,
злом людским – никуда не деться.
Всё разрушилось в одночасье,
а ведь было совсем иначе:
государыня свет Елена
«ясным соколом» величала
и с любовью в поход провожала
«супротиву Литвы преступной»,
ожидая его возвращенья.

Ничего не даётся даром,
а любовь и того дороже –
непомерна цена людская,
зависть мелкую душу гложет.

2.
И добавились новые чаши
к тем, что прежде поставлены были:
зависть чёрная, подлость лютая,
вероломство без роду-племени.
Оттого и природа плакала,
и сверкала очами молния,
и гремел гром – небесный батюшка,
призывая людей к покорности…
Только слышали ль те воззвание?

3.
И палач, да заплечных дел мастер,
что носил имя «кат»в том веке,
«оберучь топором играя» и сегодня
«из рук да в руки», улыбаясь, кидает смело,
Да вот смелость та кровью пахнет,
на руках – не одно убийство.
…Незавидна людская участь:
голова никнет долу низко,
а поднять её нету силы…
путь далёкий лежит – не близкий.

4.
Всё аукнулось через годы:
и Литва лишь свободы жаждет,
и горят города и страны,
и потопы – не выжить многим,
и обвалы – земля не в силах
давать Знаки, никто не слышит,
а понять не дано – слепые…
Сердцем слепы давно. Надолго.
Зорко сердце, но кто же помнит?

 

III. «Смерть Батыя»

1.
Не забыть нам истории нашей,
и к легендам пора возвратиться,
и своё представленье составить,
и узнать об убийстве Батыя,
внука грозного Чингисхана,
что монгольским был ханом когда-то,
Золотую Орду свою создал.

2.
Есть легенда в «Московском своде»,
да и в летописи в Ермолинской,
как напал Владислав на Батыя,
но сестра не была с ним согласна –
своей жизнью за то поплатилась…
Что за чашу судьба преподносит,
но о чём надо помнить и ныне?
«Лучше смерть, чем позор на имя!..» –
это тоже горькая чаша –
роковою была и есть.
Мыслью главной поэма дышит.
А кто хочет, да тот услышит:
у гусляра особый склад мысли,
и её принимать – дело чести.

3.
У радимичей, вятичей, кривичей,
северян – у восточных славян
совершался обряд погребальный,
его тризной поныне зовут.
По созвучию слово печально.
У Срезневского – это «борьба,
состязанье, страдальство», «подвиг»,
а ещё и «награда» сама.

4.
На поминках и мы побываем,
посидим в стороне, помолчим.
Даже если мы что-то и знаем,
но храним в подсознанье ночи.
Так послушаем Слово поэта,
сквозь столетья смотрящего вдаль,
пусть он скажет разумно об этом,
пусть с души нашей снимет печаль.

5.
Доколе чаши будем собирать
и ставить в ряд, чтоб плакать от удушья,
и кожу в кровь руками раздирать?
Доколе будем идолам послушны?

«Истории нашествий все печальны», –
поёт наш удивительный гусляр.
Нашествий – да, но были изначально
и долг святой Руси, и Божий Дар!

IV. «Роман Брянский»

1.
Читать «Романа Брянского» – услада:
какой простор, смотри, какая даль!
Ты здесь найдёшь, читатель, всё, что надо,
всё то, ради чего тебе не жаль
потратить это время драгоценно.
Позволь же мне вниманье обратить
на то, что в песнях славного гусляра
есть счастья свет и миг благодаренья,
хотя и трудно пережить мгновенья,
но, точно знаю, надо пережить.

2.
Князь Брянский – умный и достойный воин!
Стремясь смирить коварную Литву,
он заключал союзы, чтоб границу,
коль чужестранец, преступить не мог,
чтобы беда рекой не разливалась,
чтобы Руси всяк любящий помог.
Да будет так и присно, и вовеки!
Текут вперёд – не вспять! – все наши реки,
И потому-то воины в седле,
печать и радости, и скорби на челе.
А мы читаем, как свою дружину
готовит князь к походу на Литву,
чтобы самим в плену не оказаться,
чтоб чашу смерти лютой не испить.

3.
Знамений много на Руси!
У летословцев расспроси,
да и гусляр поёт об этом –
слагает трудну песнь свою.
На сей же раз другая песня:
надежд и чаяний полна.

Схватились мощных два орла
в Руси высоком поднебесье –
То знак,  который предсказать
взял смелость ангел светлокрылый,
и победил он с Божьей силой
того, кто чёрен был душой,
и людям всем на удивленье
зажёг счастливую звезду.
Парил торжественно и важно,
был рад за воинов отважных,
отведших от Руси беду.

4.
Надежды нас не обманули,
за Русь святую мы горды,
Ушедших в сердце помянули,
чтоб никогда слепой орды
не видеть на земле родимой,
Святой Руси непобедимой.
Но речь Романа и сегодня
звучит наказом нам, друзья:
любить родную сторону
должны от мала до велика,
чтоб быть ей ясной, светлоликой –
а по-иному ведь нельзя!

V. «Иван Третий»

1.
Не нужно слов – название поэмы
само раскроет тайны, чтобы вновь
нам с гордо поднятой своею головой
любить Отечество, но помнить и о том,
что жизнь, увы, как вёрсты, полосата.
Вот только не стояла б с краю хата,
Глухими никогда к чужой беде
мы изначально не были, не будем:
услышим плач, сознание разбудим,
чтоб Слова колокол твердил:
- Мы Люди! Люди!

2.
Мы часто с вами говорим:
две стороны одной монеты,
есть день и ночь, есть свет и тьма.
И «тьмы» достаточно в поэме.
Вернёмся к образу посла,
к его речам и мыслям чёрным.
Он проклинает ту страну,
в которой  жить мечтал… И что же?
Завоевать её дороже
поганой жизни – это так.

3.
Стен русской крепости не взять,
А подчинить татарской воле
Святую Русь не хватит сил,
Как бы ты небо ни просил –
Народ не станет на колени!

 

ЭПИЛОГ

Да, «тыщу лет в заботах неустанных…»,
но для того мать воина растит,
чтобы родную землю защищал он,
чтоб помнил смысл великих русских слов,
чтоб Истина всегда торжествовала,
земля не издавала страшный стон.

Мы обращаем взоры к власти той,
которая сегодня и сейчас
вершит судьбу родного государства,
судьбу Отечества, Руси.
Вопросов возникает очень много…
О, Господи, помилуй и спаси!

Я низко в пояс кланяюсь гусляру
за мысли, что впечатаны в века.
Неравнодушие, с которым
все поэмы
писала его лёгкая рука,
прочтут другие…
Как я буду рада: читатель есть –
 и в том, поверьте, честь,
что мы не глухи сердцем и не слепы.

К старинным книгам молча прикасаясь,
мы ощущаем каждую страницу
и, как в молитву, смотрим в каждый лист,
написанный правдивою рукою:

«От горьких чаш Отчизну упаси,
Не допусти забвенья и бесследья»!