К 70-летию Великой Победы

Нина ВОЛЧЕНКОВА (Брянск)
ЛЕТЯЩИЙ К БОГУ – АИСТ ЛЕГКОКРЫЛЫЙ

О ком хочу сегодня рассказать и попросить истории живые, не торопясь, с душою прочитать? О доброй птице, крупной перелётной – об аисте, что вьёт своё гнездо в тех деревнях на кровлях и деревьях, где люди очень любят их и ждут.

Походкой аистиной горделивой прошли они по горестной земле в сороковые роковые годы, и погибали, проливали кровь – не потому, что этого хотели… А гордость их была сама любовь!

Давно, давно мне не даёт покоя один рассказ из былей фронтовых писателя старейшего из Брянска, чья биография – великий ратный путь: организация печатной пропаганды в тылу врага – март, сорок третий год. Земля в огне, и гибнущий народ, и партизанское движение, и мифы…

Участником Великой той войны об аисте написано сказанье. Но что за ним? Читайте сами –  Владимир Константинович Соколов:

АИСТЫ ПРИЛЕТЕЛИ

Старый Трофим обычно поднимался раньше всех, но сегодня его опередил маленький Алешка, Аркашкин сын. Вместе со старшим братом он ночевал в сарае на сеновале и проснулся от какого-то шума на крыше дома. Тихонько подполз к стенке и стал смотреть в щелочку, чтобы выяснить, кто шумит. Увидев аистов, кубарем скатился вниз, ворвался в дом и изо всех сил начал тормошить Трофима:

– Деда, дед, аисты прилетели... Вставай же, дед, аисты...

– Где они? — спросил сразу проснувшийся Трофим.

– У нас на крыше. Скорей одевайся. Пойдем смотреть, - предложил Алешка и, не дожидаясь Трофима, бросился к двери.

Дед поспешно натянул штаны, сунул ноги в валенки, схватил фуфайку и, забыв про свои годы и болезни, вслед за внуком выскочил во двор. Не сделав и десяти шагов, остановился, поражённый увиденным: на фоне громадных густо зазеленевших тополей, растущих около дома, ярко выделялось белоснежное оперение аистов.

Трофим вдыхал нежный запах молодой листвы, принесенный легким ветерком из сада, еще покрытого прозрачной дымкой тумана, любовался гордыми птицами, которые  напомнили ему о другом времени. Страшное было время. Тогда над домом тоже летали аисты...

Много лет прошло с тех пор, но Трофим ничего не забыл. Нет, такое не забывается.

Осень 1942 года. Выгоревшее поле, опустевшее село. Люди ушли в лес. В деревне остался только он, Трофим, да колхозный сторож Влас. Оба старые. Влас так прямо на четвереньках ползал. Кто мог подумать, что через них с партизанами связь держалась!

...Вот точно так же, как сейчас, сидел Трофим на скамеечке и смотрел в ту сторону, где за озером из леса ниточкой поднимался к небу дымок. Вековые сосны, мохнатые ели, ветвистые дубы укрыли там партизанские землянки. К нему подошел Влас, примостился рядом на камень, потер шершавыми ладонями колосья, собранные на поле и начал жевать зерна. Аистиха, сидевшая в гнезде на крыше Трофимова дома, беспокойными глазами наблюдала за ним. Укрыв птенцов, она ждала возвращения отца пернатого семейства.

Трофим взял у Власа несколько зерен и, закопав их недалеко от сарая, сказал задумчиво: «На всхожесть надо проверить». Вернулся на место, пыхтя самосадом, Влас тоже свернул козью ножку. Перед ними раскинулось село, повернутое к озеру. Как сказочный град Китеж, оно словно выросло из воды. Может быть, потому здесь и гнездились аисты: вода близко, и зелени много кругом.

Подул ветерок и принес отдаленный гул моторов буксующих машин. Трофим и Влас переглянулись. Гул усилился.

...Машины подкатили все разом. Влас насчитал их десять. Грозные машины с бронированными бортами и кабинами. Громким охрипшим голосом кто-то скомандовал. Машины остановились. Из первой выскочил офицер и быстрым шагом направился к старикам;

– Русь, бандит... Люди... Люди... – Он, очевидно, хотел узнать, где жители села.

– Хальт, хальт! – закричал в ответ Влас, потом он показал ему глазами на озеро, на хату и на гнездо аистов.

– Где люди? – спросил по-русски подбежавший солдат.

– Хальт, хальт! – твердил Влас, глядя на него круглыми, как у младенца, глазами.

– И-ди-од!.. – зло процедил сквозь зубы офицер и сильно толкнул Власа в грудь. Влас не упал. Он только качнулся, потом сел на землю и обхватил голову руками.

– Где люди? – наседал на него офицер.

Трофим пробовал защитить Власа, усовестить расходившегося фашиста, но тяжелый удар в висок сбил его с ног. Трофим потерял сознание. Сколько пролежал, не помнит. Очнулся от едкого запаха дыма. Село горело. Пожар шумел, как буран. Трофим тяжело поднялся и глянул на свой дом. По его стенам плясали огненные галки. Аист улетел, а аистиха, распластав крылья, подняла свой длинный клюв к небу, словно грозила невидимому врагу. «Укрыла детей», – подумал старик.

Среди шума пожара прозвучало несколько автоматных очередей, но и этот треск не испугал аистиху. Тогда Трофим стал кричать, бросать палки, чтоб спугнуть птицу, сунулся было на крышу, но пламя широким полотном опоясало гнездо. Когда снопы искр поднялись к небу и рухнула крыша, над хатой появился аист. Старик смотрел в небо. Аист медленно и долго парил на малых кругах. Он то опускался вниз, где огненные языки вылизывали кладку дров, что возвышалась вровень с избой, то поднимался в посеревшее от гари небо, потом стал резко набирать высоту. Вот он уже поднялся так высоко, что стал едва заметной белой точкой.

«Пусть улетает, вольная птица», – подумал Трофим. Но вдруг аист сложил крылья и тяжёлым камнем понёсся к земле. Через несколько секунд рядом с пепелищем Трофимова дома лежал ком окровавленных перьев...

Где-то за селом завыла собака. Треснула короткая очередь автомата, и собака замолкла.

Несколько взрывов сотрясли землю. Потом затрещали длинные пулеметные и автоматные очереди. «Бог вам на помощь, родные! – прошептал Трофим, узнав своих по «голосу» пулемета. - Аркашкина рука. Твердо выводит строчку...» Это был девяносто пятый бой партизанского отряда. Девяносто пятый раз его Аркашка строчил из пулемета. При мысли о внуке в сердце старика затеплилась радость. Он напряженно прислушался.

Бой длился около часа. Когда стало тихо, старик закрыл глаза. Послышались чьи-то быстрые шаги. Трофим догадался, что к нему спешит Аркашка. Парень действительно торопился к старику. Он остановился перед ним, не смея ни поздороваться как следует, ни заговорить.

– Ну как там? – спросил старик. – Всех побили?

– Три машины удрали, дед, – словно извиняясь, ответил Аркашка.

Старик на минуту задумался. Все-таки это большая и тяжелая работа. Семь из десяти!

Внук стоял перед дедом, он был выше его на голову.

– Аркашенька, жив, значит, – прошептал дед.

– Ты не горюй, дед, мы построим новый дом, посадим новый сад. – И, невесело глянув на погибшую птицу, Аркашка твердо сказал: – К тебе на крышу прилетят аисты, уж это я знаю... Прилетят.

– Жаль, упустили гадов, посмотри, что они тут наделали, – сказал дед, показывая на сгоревшее село. – Матреновку тоже спалили. Все сёла около леса, окаянные, пожгли.

Аркашка услышал слезы в голосе деда, неловко погладил его голову и тихо сказал:

– За людей наших, за наши сёла отомстим, крепко отомстим гадам.

Дед верил, что прогонят фашистов, село отстроят, и к нему, Трофиму, прилетят аисты, и ждал их. Очень ждал, и вот они прилетели.

1943 год

Доверчива и лучезарна птица, к людскому тянется жилищу,  любима, и несёт добро, и рассыпает серебро – оно ложится белым пеплом как память – память о войне:

АИСТ
(НА ПОЛЕ БРАНИ)
Памяти дяди моего Алексея Павлович Волкова –
добровольца Красной Армии, погибшего в минувшую войну

Плавал аист в утреннем тумане
Над озябшей Беседью-рекой.
Ты лежал в траве,
смертельно ранен,
И в лесную даль
глядел с тоской.
Детских былей памятью касаясь,
Слышал зов
родительских берёз
И слова отца, что добрый аист
Малышом домой тебя принёс…
Для того ли,
чтоб на поле брани
Стон последний
замирал в груди?..
Плавал аист в утреннем тумане
И никак не мог тебя найти.
(Николай Денисов)

  Чадолюбивый аист милостив, благочестив. Людям приносит он радость, клёкот – добра мотив и как надежда на счастье, даже минутное пусть.

АИСТЫ СОРОК  ЧЕТВЁРТОГО  ГОДА
Аисты в небе кружились…
И было хоть недосуг,
Всматривались, напружинясь,
Бабы, забыв про плуг.

Всматривались с тоскою,
С такою – не пересказать…
И прикрывались рукою –
Крылья слепили глаза.

Виделось всё, как прежде,
То, что ушло сполна.
И чиркнуло вдруг надеждой,
Робкой, как тишина.

«Ах, загрубели рученьки,
Если ласкали – во сне…
А возле глаз-то – лучики,
А в волосах-то – снег…»

А над землёю талою,
Разбуженною для зерна,
Аисты всё летали,
Словно бы
не война…
(Николай Иванин)

Очень выносливы сами и берегут покой. Дружат они с небесами, знают, какой порой в странников им превратиться и высоко лететь, с путниками сродниться и как паломники петь.
Праведники крылатые! Вам и хвала и честь. Есть у Всевышнего Птицы, Белые Ангелы есть!

АИСТИНАЯ МЕККА
По Уборти лесные деревеньки
Рассыпаны, как добрые грибы.
Для аистов-паломников здесь Мекка.
Увенчаны их гнёздами дубы.

И если рано возвратятся с юга,
Заставит стужа крылья опустить,
Их с крыш снимают дети без испуга
И в дом несут, в полесский тихий быт.

И аист, отогревшись возле печки,
Клекочет, словно главный он дому.
И в зыбке аистиное словечко
Малыш лопочет, тянется к нему.

Слетаются снежинки за окошком.
И аист, став ручным за столько дней,
Клюёт из дёжки тёплую картошку,
Которую сварили для свиней.

Но всё-таки он чувствует кручину
И, кажется, ведёт минутам счёт…
Однажды в двери клювом аистиным
Проникнет луч и небо распахнёт!

Готовы взмыть в мгновение любое
Глобальные ракеты неспроста…
Жестокий век, век мировых побоищ!
А тут – к замёрзшей птице доброта.

И разве это в наши дни не чудо?
Там, где дубы над Убортью сплелись,
Живут под тенью аистиной люди,
Которые спасают в холод птиц.
(Юрий Фатнев)

Летящий к Богу, аист легкокрылый, на белых перьях душу вверх несёшь, а на земле и о любви и вере всему ты человечеству поёшь.

У КОЛОДЦА ВОЗЛЕ СЕЛА ИВАЙТЁНКИ
У самой дороги широкой,
Как символ людской доброты,
Колодец стоит одинокий
Невиданной красоты.

Искусно сработанный аист
С поклоном, как будто живой,
Резную бадью поднимает
И поит нас чистой водой.

И каждый, кто здесь остановится
Испить, уходить не спешит.
И мастеру низко поклонится
За щедрость и чуткость души.
(Павел Кулешов)

Читая день за днём и час за часом, вплетая мысли в памяти венки, я вижу пред собою Образ Спаса и слышу слово матерей: «Сынки!»

 
Нажав на эти кнопки, вы сможете увеличить или уменьшить размер шрифта
Изменить размер шрифта вы можете также, нажав на "Ctrl+" или на "Ctrl-"
Система Orphus
Внимание! Если вы заметили в тексте ошибку, выделите ее и нажмите "Ctrl"+"Enter"

Комментариев:

Вернуться на главную